Зачем журналистам ходить в бордели
В мае два российских издания почти одновременно выпустили репортажи о penetration test секс-кукол в московском «легальном борделе».
Как я трахнул куклу в легальном борделе на The Village
Лизнул промежность — сначала чуть горчило на Лента.ру
Если присмотреться, в этой унылой истории самой по себе нет ничего примечательного. Это рядовая пиар-кампания хостела, в котором не возбраняется подрочить куклой. С точки зрения журналистской ценности в этих репортажах нет революции.
Что до куклоебства Сквирского, интересен здесь не столько его отчет, сколько факт участия достаточно известного в узких кругах @skvir. Посол вилладжа, который до некоторого времени сохранял анонимность, привлек к себе внимание только неуместным воспоминанием о бывшей. Та потом на него публично обиделась, понемногу затянулась песенка про старый-добрый харассмент, и эти репортажи вошли в гартнеровский цикл хайпа.
Репортажи из кукольных борделей напомнили мне, во-первых, о парне из детского лагеря, который пытался изнасиловать советский пылесос, а, во-вторых, несколько журналистских материалов, ради которых авторам приходилось отправляться в настоящие бордели, добывая грязную правду. И это того стоило.
Самая мощная работа такого рода за последнее время — это фоторепортаж Сандры Хойн и Кеннет Дикерман из старейшего борделя Бангладеша. Многие местные проститутки родились в этих стенах, никогда их не покидали, здесь, скорее всего, и умрут. Это не такой стильный бордель, как в клипах Скриптонита, но целый вороватый грязный город, который не вытерпит лицемерных эвфемизмов вроде «дом терпимости». Здесь прямо сейчас растет целое поколение будущих кандапарских проституток. Цель журналистов — поднять тему бесправных женщин Бангладеша.
Год назад мальтийская журналистка Дафни Каруана Гализия рассказала в своем блоге о министре экономики Крисе Кардоне, который на пару с помощником посетил бордель в Германии. Пока Дафну прижимали в суде и подтягивали за клевету, местное издание Net News отправило журналиста Марио Френдо в клуб, чтобы узнать больше об инциденте. Две проститутки узнали на фотографиях двух мальтийских красавчиков. Министр Кардона так и не смог оправдаться, зато назвал репортаж Net News «полным мусором». Дафни Каруана Гализия была убита через полгода. Дело не раскрыто до сих пор.
Ну и последняя история. Погожим деньком 1885 года лондонский репортер Уильям Томас Стед решил продать 13-летнюю девочку в сексуальное рабство (почему бы и нет?) Но не спешите судить. Сейчас дам немного больше информации. К этому времени Палата лордов трижды посылала к черту законопроект, который мог бы повысить возраст согласия с 13 до 16 лет. Меж тем, десятки тысяч проституток жили и работали в Лондоне, многие из них были подростками.
Уильям хотел поймать педофила с поличным и поднять замалчиваемую тему детской проституции. И он был очень изобретателен. Стед вышел на «мамку», а та обманом добыла главного героя будущего репортажа — девочку, невинность которой подтвердил гинеколог. Ее доставили в бордель и пытались вырубить хлороформом. Здесь ребенок неизвестно зачем пережил все круги ада, ведь клиентом, который «совершил преступление», стал сам Уильям. Разумеется, он никого не насиловал, но ему было важно передать все детали, поэтому девочка пребывала в полной уверенности, что сейчас случится непоправимое.
По итогам этой истории Стед выпустил рассказ «Жертвоприношение девы в современном Вавилоне» для Pall Mall Gazette. Газета разошлась миллионным тиражом, и сотни благочестивых лондонцев узнали неприглядную правду о том, что детей, оказывается, купить не сложнее, чем крем для обуви, и о грязных комнатах, в которых никто не услышит крик.
Спустя несколько дней после публикации последней части серии статей на законодателей нехило надавили. Скрипя зубами, они вынуждены были принять закон, повышающий возраст согласия до 16 лет. Что до судьбы главных героев, Уильям признался, что никакого изнасилования не было, девочку отправили во Францию, а «мамку» посадили за торговлю людьми. Кстати, Стеду тоже пришлось отсидеть три месяца, ведь он косвенно участвовал в покупке и стал сообщником. Жизнь он закончил, как и полагается человеку такого размаха мысли, монументально — на борту «Титаника». Он помог кому смог и сел за книгу в курительном салоне, дожидаясь такого сладкого и неумолимого конца.
