Н. К. Гарбовский: Объект и предмет современной теории перевода. Определения перевода

Курсы:
“Введение в теорию перевода” (3 курс, специалисты)
“Методология перевода” (1 курс, магистратура)

Современная наука о переводе — самостоятельная научная дисциплина.

В 70-е годы ХХ века теория перевода начинает оформляется в самостоятельную научную дисциплину.

Самостоятельность любой науки определяется тем, что она имеет четко определенные объект и предмет исследования, сложившуюся понятийную систему. “Свои объект, предмет и терминологию должна иметь и наука о переводе, если она претендует на самостоятельность”[1] — справедливо утверждал русский исследователь Миньяр-Белоручев.

Современное состояние теории перевода характеризуется не только непрекращающимся поиском закономерностей переводческой деятельности, но и постоянным уточнением не только предмета, но и самого объекта этой науки.

Различение объекта и предмета науки

Различение объекта и предмета науки или конкретного научного исследования проводится не всегда.

В плане общей теории познания противопоставление предмета и объекта является относительным. Основное структурное отличие предмета от объекта состоит в том, что предмет заключает в себе лишь главные, наиболее существенные с точки зрения конкретного исследования свойства и признаки[2].

Проблема определения объекта и (или) предмета теории перевода рассматривается в работах многих исследователей.

А.В. Федоров, один из основоположников отечественной лингвистической теории перевода, справедливо полагал, что “при всей взаимосвязанности различных плоскостей изучения, обусловленной единством самого объекта — перевода, постоянно возникает необходимость обращать основное внимание на определенную сторону объекта изучения, при большей или меньшей степени абстракции от остальных (что естественно в науке)”[3]. Признавая, что на современном этапе интересы исследователей перевода разделились, что наряду с традиционным изучением соотношения перевода с оригиналом, появилось новое направление, исследующее процесс перевода путем его моделирования, Федоров считал необходимым особое внимание все же обращать на лингвистическую сторону перевода. “Основным предметом внимания для теории перевода, — отмечал он, — являются соотношения между подлинником и переводом и различие тех форм, которые они принимают в конкретных случаях, требующих объяснения и уточнения”[4].

Напротив, А.Д. Швейцер, представляя иное направление в теории перевода, полагал, что в предмет теории перевода “входит процесс перевода в широком социокультурном контексте с учетом влияющих на него внеязыковых факторов — его социальных, культурных и психологических детерминантов”[5]. При этом объектом исследования оказывался опять же перевод как особый вид речевой коммуникации. Швейцер уже стремится преодолеть рамки лингвистики и вывести теорию перевода на уровень самостоятельной научной дисциплины.

Объект науки о переводе

Миньяр-Белоручев, определяя место теории перевода среди других отраслей знаний, прежде всего, постарался уточнить сам объект этой науки. От общего понятия “перевод” в концепции Федорова, через понятие “особого вида коммуникации” у Швейцера, Миньяр-Белоручев приходит к определению объекта науки о переводе как науки об особом виде коммуникации, а именно, коммуникации с использованием двух языков. Поэтому, считал он, теории перевода следует не ограничиваться сугубо лингвистическим аспектом процесса перевода, но также изучать и “условия порождения исходного текста, и условия восприятия переводного текста, и социальный статус коммуникантов, и речевую ситуацию, и различные сопутствующие явления, что входит в сложное понятие коммуникации с использованием двух языков”[6].

Предложенное исследователем положение об объекте переводческой науки представляет интерес, так как позволяет взглянуть на перевод не только как на объект сопоставительной лингвистики. Из этого определения мы узнаем, что перевод представляет собой один из сложных видов речевой деятельности и что он предполагает взаимодействие трех участников акта коммуникации с использованием двух языков. В этой формулировке объекта науки о переводе, отражающей деятельностный подход к переводу, который, по мнению ее автора, противопоставлен сугубо лингвистическому, перевод рассматривается как процесс, рациональная деятельность. Иначе говоря, наука о переводе исследует двуязычную деятельность переводчика в его взаимодействии с автором исходного сообщения и получателем продукта перевода. И, тем не менее, предложенное Миньяр-Белоручевым определение объекта теории перевода представляется, достаточно спорным, так как не отражает всех тех признаков, которыми может характеризоваться перевод. Определение предмета науки о переводе как теоретического отражения реальной переводческой практики также представляется расплывчатым.

Отождествление объекта и предмета теории перевода фактически происходит и у В.Н. Комиссарова. Этот исследователь, также как и Миньяр-Белоручев, рассматривает перевод в рамках межъязыковой коммуникации. Такой подход позволяет, по его мнению, “решить вопрос о том, что составляет предмет теории перевода. Понятно, — продолжает он, — что теория перевода (теоретическая часть науки о переводе — переводоведения) должна заниматься изучением перевода, но что такое перевод?”[7]. Таким образом, предметом науки о переводе оказывается изучение объекта — перевода, то есть всеобъемлющее теоретическое представление объекта без какой бы то ни было определенно выраженной специфики. В этом случае оказывается необходимым уточнить само понятие объекта, что и предпринимает Комиссаров, предлагая следующее определение перевода: “Перевод — это вид языкового посредничества, при котором на другом языке создается текст, предназначенный для полноправной замены оригинала, в качестве коммуникативно равнозначного последнему”[8]. Весьма лаконичное определение перевода, предложенное Комиссаровым, все же не отражает всей сущности объекта теории перевода с достаточной полнотой и ясностью. Комиссаров справедливо относит свое определение к разряду телеологических, то есть тех, которые пытаются объяснить сущность явлений и процессов через отношение целесообразности. Но, как известно, цель не является единственной причиной того, что процессы развиваются тем или иным способом. Более того, цель представляет собой лишь один из внешних факторов по отношению к процессу и не дает возможности вскрыть его сущность.

Попытка уточнить объект теории перевода вновь обращает нас к самому понятию “перевод”, ведь именно это понятие и должно отражать некую реальность, исследуемую данной научной дисциплиной.

Что такое перевод?

Всякое понятие, как известно, характеризуется объемом и содержанием. Если мы включим в объем понятия “перевод” все разновидности коммуникации с использованием двух языков, то тогда под это понятие мы должны будем подвести и составление рефератов по источникам, написанным на другом языке, и аннотации собственных научных статей которые принято делать сейчас на английском языке, и известные из истории литературы подражания, и некоторые другие разновидности коммуникации с использованием двух языков, не являющиеся переводом. Объем понятия перевод оказывается ỳже понятия коммуникации с использованием двух языков.

С другой стороны, существует весьма широкий взгляд на перевод, например, межъязыковой перевод, внутриязыковое переименование и трансмутация, т.е. межсемиотический перевод у Р.Якобсона. Такое широкое понимание перевода выходит за пределы коммуникации с использованием двух языков, так как предполагает и коммуникацию внутри одного языка и, напротив, коммуникацию с использованием разных семиотических систем. То есть объем понятия перевод оказывается шире объема понятия коммуникации с использованием двух языков.

Для уточнения объема понятия перевод следует, как можно более полно, раскрыть его содержание, то есть максимально полно ответить на вопрос о том, что же такое перевод. Это позволит отграничить перевод од других смежных с ним явлений. Можно привести серию различных определений перевода, характеризующих это явление с разных сторон, называющих различные признаки объекта. Видимо, синтез всех признаков, выраженных в этих определениях, и позволит уточнить содержание понятия перевод.

Прежде всего следует подчеркнуть, что перевод является общественным явлением, он может существовать только в обществе индивидов, наделенных способностью мыслить абстрактно, облекать свои представления об окружающем мире в условные знаки, договариваваться между собой о значениях и взаимообусловленности этих знаков, то есть их системности, и нуждающихся в передаче мыслей друг другу с помощью этих знаковых систем. Общественный статус перевода ставит его в зависимость от целого ряда социальных факторов. Социальный статус коммуникантов, в том числе и самого переводчика, общественная значимость каждого перевода, условия коммуникации и многие другие факторы обусловливают как протекание самого процесса перевода, так и свойства создаваемого переводчиком “продукта”.

Перевод является сложнейшей интеллектуальной деятельностью, то есть представляет собой психофизический процесс отражения сознанием переводчика некоторой реальности. Сложность “переводческого” отражения действительности состоит в том, что воспринимает он уже отраженные чужим сознанием факты действительности. Эта двойственность отражения и лежит в основе перевода как психического процесса. Восприятие переводчиком отраженной действительности, зафиксированной в формах исходного текста, также происходит различно. Исходный текст может поступать по зрительному или слуховому каналу, один раз или неограниченное количество раз в комфортной психологической обстановке, или в условиях стресса. От того, как воспринимает переводчик “свою реальность”, зависят свойства создаваемого им продукта.

Перевод всегда предполагает оперирование определенными знаковыми системами, то есть имеет знаковую, семиотическую, сущность. Он может осуществляться как между разными семиотическими системами, так и между разными вариантами одной и той же семиотической системы. В качестве вариантов одной семиотической системы могут выступать разные естественные языки в рамках абстрактной семиотической системы — человеческого языка. Такими вариантами могут быть и разные подсистемы внутри одного национального языка, и разные идиолекты, то есть индивидуальные языки говорящих субъектов. Преимущественным объектом теории перевода является межъязыковой перевод, однако, многие закономерности, присущие данной разновидности семиотических отношений, оказываются действительными и для внутриязыкового, и для межсемиотического перевода.

Перевод — это всегда переход, осуществляемый индивидом (или иммитирующей его машиной) либо от одной семиотической системы к другой, либо от одного варианта той же семиотической системы к другому. Но далеко не всякий переход от одной знаковой системы к другой оказывается переводом. Не выходя за пределы взаимодействия только языковых систем, и в дополнение к названным уже типам коммуникации с использованием двух языков, можно представить себе такую ситуацию устного общения, когда билингв, находясь в обществе людей, говорящих на разных языках, например, на дипломатическом приеме, говорит с одними на одном языке, а с другими — на другом. Но никакого перевода в этом случае нет, ведь, билингв, строя речевые произведения то на одном, то на другом языке не ставит перед собой задачу передать сообщение от одного коммуниканта к другому. Таким образом, главной функцией перевода, отличающей его от других разновидностей коммуникации с использованием двух языков, оказывается общественная функция посредничества, то есть передача чего-либо от одного индивида другому. В этой функции перевод подобен любому посредничеству. Переводчик оказывается сродни адвокату, отстаивающему интересы своего клиента в суде, или банкиру, переправляющему денежные средства от одного человека другому.

И, наконец, самый важный вопрос о том, что же в самом деле должен передавать переводчик в процессе своего посредничества. От решения этого краеугольного вопроса зависит то, как определять перевод. Располагаясь в сфере коммуникации, переводчик оперирует смыслами, заключенными в речевых произведениях (текстах). Таким образом, перевод представляет собой операцию по расшифровке смыслов, извлеченых из сообщения, созданного средствами одного естественного языка и воспроизведения их в сообщении, создаваемом средствами другого естественного языка.

Мы сравнили переводчика с банкиром. Можно ли себе представить банкира, который передал бы от клиента А клиенту Б денежную сумму, не удержав с клиентов несколько процентов за свои посреднические услуги? Так и переводчик. Вряд ли можно ожидать от него абсолютно полной, стопроцентной, передачи всей системы смыслов, содержащейся в исходном сообщении. Речь не идет даже о значениях знаков, составляющих исходный текст. Их полная передача в переводе не только невозможна, но и ненужна. Так, переводчик не всегда будет передавать те или иные грамматические значения. Например, переводя на русский язык французское выражение à table — за стол, он не будет сообщать, что во французском языке слово table женского рода, а переводя французское слово secrétaire русским секретарь, умолчит о том, что это слово может обозначать и секретаршу и т.п. В любом переводе всегда утрачивается какая-то часть исходной информации, напротив, неизбежно добавляется новая информация, возникающая из сочетаний знаков языка перевода. Неизбежность утрат и изменений смыслов в перевроде отчетливо осознавал еще Иероним, видимо, это сознавал и сознает любой человек, вовлеченный в переводческую деятельность. Но если Иероним был вынужден убеждать своих современников в неизбежности потерь (см. об этом соответствующий параграф), то в современной науке о переводе, как справедливо утверждает В.Н. Комиссаров, “признается принципиальная переводимость релевантной части содержания оригинала при возможных опущениях, добавлениях и изменениях отдельных элементов передаваемой информации”[9]. Таким образом, перевод следует всегда рассматривать как частичную передачу смысла исходного сообщения, лишь приближающуюся в большей или меньшей степени к полной. В то же время отличие перевода от других видов межъязыкового посредничества, таких как реферирование, подражание, пересказ и т.п. состоит именно в том, что перевод стремится к максимально полному и точному воссозданию всей системы смыслов, заключенной в исходном сообщении. Абсолютно полная передача всех смыслов — это некая переводческая сверхзадача, к достижению которой следует стремиться, но достичь ее практически невозможно.

Все теоретические и критические рассуждения о переводе велись на протяжении двух тысячелетий в основном вокруг вопроса о том, какой должна быть степень полноты и точности воссоздания в переводе системы смыслов оригинала. Осознание частичности перевода, неизбежности утрат при воссоздании системы смыслов исходного сообщения, в сочетании со стремлением к абсолютной полноте и точности порождали пессимизм и утверждения о непереводимости. Но это же свойство перевода лежит в основе апологий “переводческой вольницы”, права переводчика на свободное обращение со смыслами оригинала, на всяческие переделки, исправления, подражания и т.п.

Частичность воссоздания системы смыслов оригинала — объективное свойство перевода. Эта частичность обусловлена, во-первых, неизбежной асимметрией любой пары языковых систем, оказывающихся в контакте в переводе, асимметрией языковых картин мира. Во-вторых, степень полноты и точности перевода зависят от условий его осуществления. Письменный перевод, проходит в условиях менее жесткого ограничения во времени, чем устный перевод. Он позволяет многократное обращение к тексту оригинала, редактирование текста перевода, обращение к справочной литературе и т.п. Устный перевод протекает в условиях однократного предъявления исходного сообщения в устной форме, часто на фоне множественных помех, без возможности вновь вернуться к начатому уже переводу, без права на его редактирование. Естественно, по своей полноте письменный перевод будет отличаться от устного. Различия в степени полноты столь велики, что в западной переводческой школе эти виды перевода традиционно обозначают разными терминами (ср.: traduction — interprétation фр., translation — interpretation англ. и т.п.). Устный перевод оказывается сродни интерпретации, то есть толкованию, раскрытию смысла чего-либо, предполагающей, как правило, творческое начало. Но интерпретация оказывается основой не только устного, а любого перевода. Переводчик, в каких бы условиях он не работал, прежде всего является коммуникантом, получающим речевое сообщение, читателем, если речь идет о письменном тексте, и слушателем, если исходное сообщение поступает в устной форме. То, насколько полно и точно воспринято исходное сообщение, расшифрована, закодированная в нем система смыслов, зависит от личности переводчика, его индивидуальности, психического состояния, опыта познания окружающего мира, а также его этической установки, то есть понимания своей переводческой миссии. Но интерпретация не ограничивается только пониманием исходного речевого произведения, это еще и толкование, заложенной в нем системы смыслов. Толкование предполагает выбор определенных форм выражения, наиболее преемлемых, с точки зрения каждого конкретного переводчика, для данной системы смыслов, ожиданий публики, получающей перевод, условий перевода. Объективная множественность интерпретаций оригинала составляет третью причину частичности перевода.

Необходимость найти ту оптимальную величину полноты и точности передачи системы смыслов оригинального речевого произведения, позволяющую говорить именно о переводе, а не о каком-либо ином виде межъязыкового посредничества, выдвигает на первый план проблему отношения исходного текста к тексту перевода. Идеалом такого отношения было бы тождество, то есть полное подобие. Но, как мы пытались показать, полное подобие в переводе практически не достижимо. Поэтому оптимальное отношение подобия перевода тексту исходного речевого произведения, максимально возможное в конкретных условиях, оказывается величиной относительной. Это отношение можно определить через понятие эквивалентности, так как эквивалентными оказываются предметы и количества равнозначные, равноценные или соответствующие в каком-либо отношении другим, способные служить им выражением или заменой.

Таким образом, выделенные признаки понятия “перевод” дают возможность сформулировать содержание этого понятия и дают представление о том объекте, который изучается теорией перевода.

Перевод — это общественная функция коммуникативного посредничества, между людьми, пользующимися разными языковыми системами, реализующаяся посредством психофизической деятельности билингва по отражению реальной действительности на основе его индивидуальных способностей интерпретатора, осуществляющего переход от одной семиотической системы к другой, с целью эквивалентной, то есть максимально полной, но всегда частичной, передачи системы смыслов, заключенной в исходном сообщении, от одного коммуниканта другому.

Такое понимание перевода как объекта теории, разумеется, вполне предполагает междисциплинарный подход.

Интеллектуальная деятельность переводчика по реализации сложнейшей общественной функции может изучаться лингвистикой, потому что эта деятельность — речевая, то есть реализующаяся с помощью естественных человеческих языков. Перевод представляет интерес для семиотики как процесс перехода от одной знаковой системы к другой, и для логики как процесс преобразования смыслов, и для когнитивистики как процесс познания чужой действительности через призму своей. Переводческая деятельность может изучаться и психологией как разновидность психической деятельности, и социологией как один из видов социально-ролевого взаимодействия, и юридической наукой в аспекте ответственности переводчика за результат своей деятельности. Процесс перевода может изучаться даже медициной, если эта наука захочет выяснить, например, как меняются артериальное давление и пульс у устных переводчиков в начале, в процессе и по завершении перевода и т.п. Процесс перевода как процесс создания художественного произведения традиционно изучается литературоведением. Процесс перевода как специфическая форма воспроизведения действительности, в основе которой лежат категории, онтологически близкие художественному образу, может представлять интерес для теории искусств.

Все эти разные взгляды на один и тот же объект, разные ракурсы, под которыми исследуется этот объект, представляют собой разные предметы исследования одного и того же объекта. Что же тогда остается науке о переводе? Есть ли у нее свой особый предмет, свой особый взгляд на перевод, свой ракурс?

§ 2. Предмет теории перевода

При определении предмета науки о переводе следует исходить из того, что предметом любой науки является теоретическое отражение содержания объекта, создание его абстрактной модели, накопление систематизированных знаний об объекте[10].

Прежде чем попытаться определить предмет теории перевода, следует уточнить, что наука о переводе, какую бы направленность она не имела, была и останется теоретической дисциплиной, так как вряд ли когда-нибудь сможет располагать достаточными экспериментальными данными о психофизических процессах, протекающих в голове переводчика. Вряд ли она сможет в полной мере изучить и физическое состояние переводчика в процессе перевода. Можем ли мы представить себе переводчика, обеспечивающего переговоры на уровне глав государств, увешенного медицинскими датчиками, регистрирующими все изменения функционирования всех его жизненно важных органов, или синхрониста в кабине с аппаратом, измеряющим давление? Даже представить себе такое весьма сложно, реальные же эксперименты подобного рода вовсе невозможны. Мы можем лишь сопоставить физическое состояние переводчика до начала перевода и после. Далее, по результатам сравнения мы сможем зарегистрировать произошедшие в его физическом состоянии изменения. Эти изменения позволят, возможно, смоделировать процессы, происходящие во время перевода в организме переводчика. Повторим этот эксперимент множество раз и попытаемся вывести закономерности. Сделанные выводы лягут в основу дальнейших исследований.

Именно таким путем и развивается научное знание о переводе. Непосредственному наблюдению поддаются лишь материальные объекты и процессы, которые можно воспринять, проанализировать, измерить до начала процесса перевода и после его завершения, идет ли речь о психофизическом состоянии переводчика или о текстах — исходном тексте и тексте перевода. В этом особенность перевода как объекта науки. Он позволяет оперировать лишь косвенными данными. Эта особенность объекта теории обусловливает и его предмет.

Тот факт, что реальному наблюдению и научному анализу поддаются лишь данные “на входе” и “на выходе”, в то время как сам интеллектуальный процесс переводческого преобразования происходит скрытно, превращает теорию перевода в сопоставительную дисциплину. Все выводы о механизме перевода делаются на основе сопоставления исходных и результирующих данных. Материальным продуктом, результирующим интеллектуальный процесс переводческого преобразования, оказывается речевое произведение. Поэтому естественно, что в качестве данных для сравнения выступают речевые произведения — исходное, подвергшееся переводу, и финальное, созданное переводчиком.

Речевая сущность сравниваемых объектов и предопределила то, что предмет теории перевода долгое время практически не выходил за рамки предмета лингвистики. Это закономерно сводило теорию перевода к статусу прикладной отрасли языкознания. Теория перевода и называлась в этом случае лингвистической.

Л.С. Бархударов полагал, что “предметом лингвистической теории перевода является научное описание процесса перевода как межъязыковой трансформации, то есть преобразования текста на одном языке в эквивалентный ему текст на другом языке”[11]. При этом он подчеркивал, что под термином “процесс” не имел в виду психический процесс, протекающий в мозгу переводчика во время перевода. О характере этого процесса имеются лишь весьма смутные представления, хотя этот процесс и представляет несомненный интерес[12].

Такое определение предмета теории перевода, ограничивающее его процессом межъязыковой трансформации, было вполне приемлемым для лингвистической теории перевода. Но оно показалось слишком узким, когда к изучению перевода начали подходить с позиций общей теории коммуникации. Р.К. Миньяр-Белоручев, полагал, что межъязыковые преобразования “обязательно ограничены рамками двух конкретных языков… Тем самым задачи науки о переводе сводятся к сравнительному изучению двух языковых систем, к некоторому комплексу проблем частной теории перевода”[13]. Такой взгляд на предмет теории перевода ограничивается собственно лингвистическим аспектом перевода и не позволяет науке о переводе выйти за рамки лингвистики. По мнению этого исследователя, процесс перевода включен в коммуникацию с использованием двух языков и составляет ее центральное место. Всякое же моделирование коммуникации с использованием двух языков, накопленные о ней знания составляют предмет науки о переводе”[14].

Таким образом, предмет науки о переводе полностью покрывает собой объект, становится своеобразной теоретической калькой объекта. Но, как мы пытались показать, перевод является чрезвычайно сложным объектом, предполагающим изучение разными научными дисциплинами, имеющими разные предметы, то есть междисциплинарный подход. Междисциплинарный подход вовсе не исключает того, что теория перевода, если, конечно, такая наука действительно существует как самостоятельная дисциплина, должна иметь собственный предмет. Представление о предмете науки о переводе, как о совокупности всех знаний о нем, накопленных разными научными дисциплинами, настолько широко раздвигает границы этой науки, что рискует лишить ее присущей каждой науке предметной определенности. Сравним перевод как объект науки с другим, чрезвычайно сложным, центральным, объектом научного знания в целом — человеком. Человека как живое существо изучает биология, его болезни изучает медицина, его речь — лингвистика, его поведение — психология, отношения человека с ему подобными — социология и т.п. Сложность и многосторонность объекта, бесчисленное множество вариантов его проявления делают абсурдной, по крайней мере, сегодня, идею создания единой “науки о человеке”, “человековедения”, “гомологии” или чего-то еще подобного. Перевод, несомненно, представляет собой менее сложный объект, нежели человек. Но, являясь одновременно фактом и посредничества, и речевой коммуникации, и билингвизма, и социального поведения, и психического состояния, и еще многого другого, перевод, тем не менее, имеет нечто специфическое, присущее только ему. Именно это специфическое и должно составить предмет теории перевода как самостоятельной научной дисциплины.

Поиск специфического вновь отправляет нас к реально существующим свидетельствам переводческой деятельности, а именно, речевым произведениям, текстам — оригинальным, подлежащим переводу, и переводным. Явное отличие того, что имеется до перевода, от того, что рождается в результате перевода, со всей очевидностью показывает, что процесс перевода есть сложное, многообразное и многоуровневое преобразование, которое затрагивает самые различные аспекты речевой коммуникации. Преобразуется вся система смыслов исходного сообщения, что выражается в более или менее значительных преобразованиях семантики исходного сообщения и его прагматики, порядка взаимноно расположения элементов сообщения, в изменении формы речи, например, письменной на устную при переводе с листа, художественной формы (поэтической на прозаическую и наоборот), литературного или речевого жанра и т.п. Все эти преобразования обусловлены самыми различными факторами самой различной природы, социальными, психическими, историческими, и др., что далеко выходит за пределы межъязыковой асимметрии. Именно поэтому взгляд на науку о переводе только с точки зрения лингвистики (лингвистическая теория перевода) представляется слишком узким и односторонним. В то же время попытка “объять необъятное” и представить предмет теории перевода как совокупность предметов различных научных дисциплин делает его неоправданно расширенным, размытым, а следовательно, и операционно непригодным. Попытка разрубить этот гордиев узел и совместить необходимую широту взгляда с точно обозначенной предметностью могла бы состоять в том, чтобы не прибавлять друг к другу, а синтезировать предметы разных наук, изучающих перевод, выделив собственный предмет. Ведь, именно таким путем выделяются новые научные направления. Но синтез различных предметов с целью построения единой теории объекта, способный привести к созданию новой научной дисциплины, требует системного подхода. Иначе говоря, наука о переводе должна синтезировать различные предметные стороны переводческой деятельности как некой системы.

В этом случае предметом теории перевода могла бы оказаться трансформирующая деятельность переводчика, создающего иное, тогда как целью его является создать нечто подобное. Именно это противоречие и порождающие его причины лингвистического, социального, психического, исторического, этнологического и др. плана и составляют предмет теории перевода. Противоречивость перевода, возникающая из столкновения “своего” и “чужого”, поиск подобия в различном и различия в подобном, можно объяснить, только синтезируя знания о переводе, накопленные разными науками. А.В. Федоров, намечая пути развития науки о переводе, справедливо полагал, что “ дальнейший путь работы над теорией должен предполагать постепенно реализуемые возможности синтеза, путь от частного синтеза к синтезу более общему”[15]. В качестве примера уже осуществившегося частного (но значительного по результату) синтеза Федоров называл “преодоление существовавшего антагонизма между литературоведческим и лингвистическим путями изучения художественного перевода”[16].

Синтез предметных сторон, имеющий целью построение единой теории перевода, требует системного подхода. Тогда сама противоречивая переводческая реальность будет представлена как системное явление, то есть как некая совокупность элементов, между которыми устанавливаются определенные типы связей и отношений, благодаря чему эта совокупность приобретает определенную целостность и единство, со всеми присущими системе свойствами и отношениями.

[1] Миньяр-Белоручев Р.К. Теория и методы перевода. М. 1996. С. 5.

[2] Философский энциклопедический словарь. М. 1983. С. 525

[3] Федоров А.В. Основы общей теории перевода. М. 1983. С. 16.

[4] Там же. С. 15

[5] Швейцер А.Д. Теория перевода. М. 1988. С. 8

[6]Миньяр-Белоручев Р.К. Указ соч. С. 6.

[7] Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. М. 2001. С. 49

[8] Там же. С. 53

[9] Комиссаров В.Н. Указ. соч. С. 49

[10] Там же. С. 5.

[11] Бархударов Л.С. Язык и перевод. М. 1975. С. 6.

[12] Там же, с. 5.

[13] Миньяр-Белоручев Р.К. Указ. соч. С. 6

[14] Там же (выделено мной — Н.Г.).

[15] Федоров А.В. Основы общей теории перевода. М.1983. С. 130

[16] Там же.