Новозеландский север. Мыс Реинга и Glowworm Caves

Published in

Новая Зеландия

10 min readJan 5, 2014

В тот день мы проехали 550 км, побывали на краю Новой Зеландии, спустились (или поднялись?) в настоящую пещеру и увидели самую популярную после пейзажей достопримечательность, червей-светляков (glowworms), которые выглядят гораздо лучше, чем называются.

Я предвзято отношусь к “самым популярным” достопримечательностям, потому что “самыми популярными” они обычно становятся благодаря рекламе. Я уверена, что любому путешественнику знакомо это чувство: отстоишь очередь, заплатишь кучу денег за вход, проплывешь, зажатый со всех сторон толпой, мимо какой-нибудь, например, великой картины, и толком ни понять ничего не успеешь, ни рассмотреть, ни насладиться. И уйдешь разочарованный. А потом окажется, что здесь же, за углом, было то же самое, но дешевле и без очереди.

Так и со светляками — в Новой Зеландии есть около 10 мест их обитания, но нам, как порядочным туристам, было известно только о двух: одно называется Вайтомо (Waitomo Glowworm Caves на Северном острове), другое — Те Анау (Te Anau Glowworm Caves на Южном). В Вайтомо не попали, потому что нам неожиданно пришлось начинать путешествие на рейсовом автобусе вместо машины (об этом я писала здесь). Идти в Те-Анау отпала необходимость, потому что в предпоследний день на Северном острове, по пути на север, мы неожиданно наткнулись на то самое “дешевле и без очереди”: на не слишком известное, но зрелищное обиталище светляков.

Kawiti Glowworm Caves

Пещеру Kawiti Glowworm Caves мы нашли по отработанной уже схеме: увидели дорожный указатель. Над стоянкой возле пещеры высились кривые светло-серые валуны со щербатыми боками, будто чья-то огромная рука грубо обтесала их, раскрошила и разбросала по всему холму. На некоторых валунах сверху, как парики, гнездились кустарники.

В тени скал пряталась деревянная будочка, где мы попытались купить билет. Не удалось: впервые в Новой Зеландии терминал не принял карту российского банка. Терминалом заведовала дородная девушка-маори. Она пробовала и так, и эдак — ни одна из четырех карт не прошла. “Извините, — сказала она наконец, — Он, наверно, не работает. У вас есть какая-нибудь наличность?” Наличности у нас не было. Пошарив по карманам и салону машины, мы с трудом наскребли 20 долларов монетами. “Давайте сколько есть, — сказала маори, широко улыбнувшись. — Еще раз извините”. Вообще вход стоил 15 долларов с человека, а сломанный терминал, получается, сэкономил нам десять долларов.

Как потом оказалось, в Нортленде некоторые терминалы принимают только новозеландские дебетовые карты. Любые карты российских банков здесь по умолчанию считаются кредитными, поэтому не проходят. Так что вот практический совет: едете в Нортленд — запасайтесь наличностью.

Кроме нас начала экскурсии ждали всего двое — повезло! Девушка-гид посоветовала спрятать телефоны подальше (“потому что никто не будет вытаскивать их из подземной реки, если они упадут”), зажгла два фонаря и мы последовали за ней под острые иглы сталактитов, стараясь аккуратно ступать по влажному деревянному настилу. Было прохладно, а где-то внизу действительно плескалась вода.

(Дальше фотографировать было нельзя, поэтому остальные картинки — из гугла. Все они, конечно, подверглись сильной обработке и светляки на них выглядят не совсем так, как на самом деле. Но они дают хоть какое-то представление. Совсем без картинок тоже было бы плохо.)

Как у всякой уважающей себя пещеры, у этой тоже была загадочная легенда. Однажды женщина-маори пошла собирать ягоды, заметила белый дым, поднимающийся из травы, и по нему вышла ко входу в пещеру. Внутри возле огня сидела чья-то сбежавшая жена. Дальше была какая-то лишенная смысла путаница, а конце легенды сбежавшая жена вернулась к супругу, и все закончилось хорошо. Единственный доступный мне из этой истории вывод заключался в том, что сейчас пещерой владеет семья пра-правнука великого вождя племени Кавити, который был родственником той самой женщины, что нашла эту пещеру.

- У нас очень интересная пещера. К нам много кто из знаменитостей приезжал, в 2007 году был даже Билл Гейтс с семьей! — похвасталась провожатая.

В желтом свете фонаря мелькали сложные выступы и наросты, низкие своды и влажные неровные стены.

- Мы много времени проводим в пещере, и каждый раз, разглядывая ее, находим что-то новое. Некоторые формации складываются в осмысленные образы. Вот тут у нас живет слон — сказала девушка, освещая фонарем стену. Действительно, огромный сталактит и несколько кривых выступов высоко на стене образовывали что-то похожее на голову слона. В течение двух месяцев мы побывали еще в нескольких пещерах, и, как ни странно, почти в каждой из них был свой слон.

Под бодрую речь экскурсовода мы спускались все глубже. Мало что было видно, но я вдруг поняла, что мы оказались в каком-то подземном зале — как будто стены раздвинулись и вокруг появилась невидимая глазу, но хорошо ощутимая пустота. Наша дощатая тропа в этом месте тоже расширилась, и мы остановились на небольшой площадке. На перилах, освещенная фонарем, ждала незамысловатая модель светляка, сделанная из деревянного блока, цепочки и куска шланга.

- Это модель Арахнокампа Люминоса, — представила нас девушка-экскурсовод, — и я хочу рассказать вам немного об этих удивительны созданиях.

Если коротко, то жизненный цикл Арахнокампа Люминоса (так по-настоящему называются эти животные) — это образцовая иллюстрация тщетности бытия. Светляки — это не самостоятельные насекомые, а личинки. В виде личинок они существуют целый год, а потом превращаются в обычных комаров. По нелепой задумке природы времени этим комарам отпущено ровно столько, чтобы успеть спариться и отложить новых личинок. Через сутки взрослые особи умирают, и уже новое поколение личинок плетет коконы, чтобы через год всего на один день стать комаром.

Личинка почти все время находится внутри кокона, прикрепленного к потолку. С кокона свисает до полусотни тонких клейких нитей длиной от 30 до 70 сантиметров, это ловушки для еды. Когда личинка голодна, ее пищевод светится, привлекая мелких насекомых, и чем более она голодна, тем ярче свет. Насекомые летят на свет и запутываются в липких нитях, и тогда личинка, чувствуя вибрацию, выбирается наружу, чтобы снять с нити добычу.

- Эту колонию насекомых мы называем “Млечный путь”. А почему, вы сейчас сами увидите — сказала маори, выключая фонарь.

Не успела я ужаснуться тому, что прямо сейчас тысячи голодных личинок направят на меня свет своих пищеводов, как свет погас. На нас обрушилась, как тяжелый занавес, кромешная тьма и — ах! — в то же мгновение над головой развернулось звездное небо из бессчетного количества нежно-голубых огоньков. Чем больше привыкали глаза, тем больше можно было различить голубых точек. Крупные и яркие, крохотные и еле заметные — светящееся полотно над головой приобретало объем и рельеф, оплетая живой сетью невидимый потолок.

Я стояла с задранной вверх головой, открыв рот от восторга, и кажется, забыла дышать — таким восхитительным был этот Млечный путь. В неподвижной глухой темноте без единого шороха, без единого колебания воздуха, я смотрела на голубое сияние и не чувствовала ни рук, ни ног — все ощущения, кроме зрения, растворились в темноте, и я словно парила в пространстве под этим миниатюрным звездным небом.

Уж не знаю, что чувствовали мои спутники, а тем более гид, который несколько раз в день бывает там, но за пару минут никто и звука не издал. Потом мы конечно ожили, зашевелились, стали удивляться вслух, а когда глаза совсем привыкли, свет стал таким ярким, что было даже рассмотрели собственные руки.

По дороге наверх гид рассказал еще несколько любопытных фактов, например, что личинки борются за территорию, поэтому прикрепляются к потолку на равном расстоянии одна от другой, и что живут они только в влажных пещерах, и что главные враги личинок — пауки. Мы даже видели вблизи кокон: серая трубочка длиной в сантиметр, а на нитках-паутинках, как бусины, идеально круглые капли.

Скоро показалась железная дверь, которая выпустила нас в солнечный полдень. Вроде бы большую часть времени мы спускались или двигались горизонтально, но вышли, к моему удивлению, на самую вершину тех самых камней, что нависали над стоянкой. По крутой лестнице мы спустились через поросшие лесом волнистые, растрескавшихся валуны вниз. Надо было торопиться — до конечного пункта нашего маршрута было больше 200 км.

Мыс Реинга

Наконец мы заехали на полуостров Аупори. Его северная оконечность, мыс Реинга, и была нашим пунктом назначения. Маори называли этот полуостров рыбьим хвостом за вытянутую узкую форму: в самом широком месте его ширина не превышает двенадцати км. Вдоль почти всей его западной части тянется Девяностомильный пляж, который правильней было бы назвать девяностокилометровым, ведь в километрах его длина 95, а в милях всего 60. На этот пляж зачем-то возят автобусные экскурсии, и это, должно быть, самая скучная экскурсия в мире: 90 километров песка в одну сторону и 90 километров песка в другую. Песка там столько, что новозеландцы даже решили на нем зарабатывать: на севере 90-мильного пляжа, в местечке Tэ Паки (Te Paki), можно покататься с высоких песчаных дюн. Называется это сэндбординг (как сноубординг, только в песке) и тобогганинг (как на санках со снежной горы, только с песчаной).

За полторы недели путешествий наметилась тенденция: если портится погода, значит впереди будет что-то удивительно красивое, и из-за плохой погоды ничего будет не видно. Вот и тогда: не успели мы заехать на Аупори, как чистое небо вдруг заволокло тяжелыми облаками, и сразу стало понятно, что приближается что-то очень классное. Собирался дождь, и преддождевой мгле мы и проехали большую часть полуострова. Тучи шли по пятам, горы и долины затягивались молочной дымкой и исчезали из виду за какие-то мгновения.

На стоянке было пустынно, нас встретили только три жирные чайки. Как и полагается на краю земли, ветер был такой пронизывающий и порывистый, что казалось, дул во все стороны одновременно. Он задувал в полые трубы, из которых был сварен информационный стенд, и от этого получался такой же глухой свист, как получается, если подуть через горлышко пустой стеклянной бутылки. Даже на краю света новозеландцы позаботились разместить подробную карту, положить асфальт и устроить цивилизованный туалет.

Карта выявила один досадный факт: географически мыс Реинга оказался не самой северной точкой острова. Самая северная лежала восточнее Реинги, автомобильной дороги туда не было, а пеший путь занял бы не один день. Поскольку мы несколько дней целенаправленно стремились попасть на самый север, то предпочли не думать об этой досадной мелочи: кого вообще волнуют эти картографические тонкости, когда вокруг такая красота!

Борясь с ветром, мы спустились по аккуратной извилистой дорожке к смотровой площадке. Горизонт был затянут облаками, и всю панораму составляла рифленая водная синева. Впереди, недалеко от нашего обрыва, синева дыбилась и топорщилась. Из ниоткуда возникшие волны набегали друг на друга и разбивались в белую пену. Слева — Тасманово море, справа — Тихий океан; считается, что именно здесь пролегает их общая граница. Назвать ее условной у меня язык не поворачивается — не может быть что-то условным, если это можно увидеть своими глазами.

Невероятную энергетику “края света” подкрепляет красивая легенда коренных обитателей. Маори верили, что отсюда души умерших отправляются на мифическую прародину Гаваики. На Острове Трех Королей, в 50 км от берега, они оборачиваются, чтобы бросить прощальный взгляд на свою землю, и продолжают свое путешествие. А даже в непогоду, уверяю вас, здесь есть на что кинуть прощальный взгляд.

На Реинге есть несколько пеших треков длительностью около двух часов. Я очень хотела пойти, но мы не могли позволить себе такую роскошь: уже вечерело и пора было торопиться на ночевку в город Фангари. Уходить не хотелось. Бурлящая под ногами стихия и бешеный ветер вызвали во мне чувства прямо противоположные: обозревая край мира с высоты, я почему-то ощущала философское спокойствие и вселенское умиротворение. Думаю, Реинга — это такое место, где хочется если не остаться навсегда, то уж точно встретить старость. Поселиться в маяке, а вечерами, стоя на пронизывающем ветру, смотреть, как сливаются воедино Тихий океан и Тасманово море.

На обратном пути туман чудесным образом рассеялся, снова выглянуло солнце, и мы все-таки увидели часть пейзажей, которые по пути на Реингу были скрыты непогодой.