Драка в городе ***

Субботняя ночь в маленьком городе *** похожа на гопника. Ее темнота пахнет алкоголем, мочей с калом и затхлой сыростью. Обычные люди ничего, кроме неприятностей, от неё не ждут и сидят по домам. Остальные – это её собутыльники и подельники.

Робин со своими друзьями сидит во дворе, на самой темной лавочке – и пьет пиво перед дискотекой, чтобы дешевле и не идти трезвым. Чувствует он себя так, будто попал к ночи в притон – она закинула ноги на стол, травит пошлые шутки и заставляет пить, а он стесняется и старается выглядеть своим.

На ночную дискотеку Робин идет в первый раз. Для таких как он – это не развлечение. Это поле инициации, пещера с драконами, оккультный алтарь, куда ты сам приносишь себя в жертву, это штаб захватчиков в оккупированном городе, где ты обязан отмечаться. Проще говоря: не ходишь на дискотеку – лох.

Это территория кучки ребят, детей бандитов, идущих по стопам отцов. Называть вещи своими именами не принято – все и так все знают. Представьте, что в связке дают молодость, сила и вседозволенность. Поэтому субботняя дискотека – это маленький Бухенвальд, где еврейские дети несколько часов проводят в компании гитлерюгента.

Прохлада подгоняет пить быстрее, а страх наоборот заставляет цедить бутылку и оттягивать момент. Так и не опьянев, ребята отправились. На входе Робин протянул деньги коренастому мужику. Тот ответил страшным безразличным взглядом – и пропустил внутрь. По глазам сразу ударило мерцанием, по ушам – битом, в нос дымом.

Вдоль стенки, между баром и диджейским пультом, стояла шайка смотрящих. Это было их постоянное место – железный трон города ***. Приходя – обязательно – надо поздороваться с ними. Это ритуал.

Робин вытер руку о джинсы. По очереди, сконфуженно, подошел к каждому.

Спиной стоял Пингвин. Как его звали на самом деле, Робин не знал. Парень низкого роста, с широченными плечами и выпирающей как черепаший панцирь мощной грудью. Он шептал что-то на ухо девушке, вытянувшись, но поскольку все равно не доставал – девушка стояла на полусогнутых ногах.

Пингвин был сиротой, жил с полоумной бабкой, но это считай, как один. В компанию блатных втиснулся сам, исключительно по наглости, и отмороженному бесстрашию. Он из тех, кто с детства узнает об устройстве мира, надувая лягушек и мучая стекляшкой кошек. Когда все пошли в школу, Пингвин стал воровать водку для мужиков во дворе и с ними же пить. Подрос ещё, и на очередную просьбу ответил горлышком бутылки в живот. Встал на учёт в милицию. А детская комната – главное место отбора бойцов. Нагляднее секции по боксу.

Робин немного подождал, но решил, что не вежливо, да и не безопасно отрывать человека от разговора. И пошёл, с облегчением, восвояси.

…

До конца оставалось пару часов. Робин уже хотел уйти, но друзья претворялись, ещё рано – весело же. Время шло мучительно медленно. Он измерял его походами в туалет. Это была жуткая грязная комнатуха с обшарпанной мелкой плиткой и пятнами хлорки в углах. На полу лужи то ли конденсата, то ли мочи. Судя по соленому запаху – второе. В лужах плавают окурки. Все затянуто сигаретным домом, как будто здесь только что потушили пожар.

Робин вышел из мужского закоулка. У выхода стоял пингвин, за его спиной ещё несколько человек. Все пристально смотрели на Робина. Пингвин указал на него пальцем и свистнул.

- Слыш, иди сюда.

Робин подошел, Пингвин протянул ему руку.

- Здарова

- Привет

- А Че ты подходил, со всеми поздоровался со мной не поздоровался.

- Я просто… Я хотел, только ты разговаривал и не увидел меня. Ну я решил не отвлекать

- Че ты меня, слепым назвал?

- Нет

Пингвин подошел к Робину вплотную и впился в него взглядом снизу вверх. Робин был выше минимум на полторы головы. Но пингвин вдруг натянул улыбку и хлопнул Робина по плечу, тот чуть не упал.

- Ладно, не ссы, пойдём покурим вместе на улице.

- Да я не курю

- Йа ни кюрю – передразнил пингвин – ну постоишь значит со мной, Че ты тупишь.

Робин не знал как реагировать, он стоял на месте, как вкопанный, глаза бегали в поисках соломинки, за которую можно зацепиться.

- Слыш, ну целку легче уломать, чем тебя. Пойдем.

Робин подчинился. Он поднимался по лестнице и будто чувствовал на руках и ногах тяжелые цепи. У выхода с дискотеки он увидел перепуганные лица своих друзей. Умоляющим взглядом уставился в ответ, всем видом прося о помощи. Но Пингвин быстро шёл вперёд.

На улице он подошел к знакомому, что-то шепнул на ухо. Тот кивнул и скрылся в толпе. Робин смиренно ждал рядом. Только сейчас он осознал, драки сегодня ещё не было. А дискотека не должна проходить без драки.

Это слово слишком громкое – не стоит представлять как бравые ребята бьют друг друга один на один, или как толпа на толпу машет кулаками, будто средневековые рыцари.

Здесь просто выводят жертву, как масленичное чучело. Кто-то начинает её бить, жертва смиренно принимает побои. Спустя мгновение, как саранча скворча крыльями, налетает толпа и затаптывает беднягу ногами. Вторым рядом за бьющими стоят зеваки. Для них великое везение, если удастся просунуть сквозь толпу ногу и тоже припнуть. Потом толпа расходится. На земле в порванной грязной одежде валяется кровавый мешок с надутой мордой. Друзья побитого дожидаются, пока все уйдут и утаскивают этот мешок с собой. Тело, в лучшем случае усыпано кучей синяков. В худшем – сломаны рёбра, или руки, или ноги.

Но самое страшное для жертвы – наложить в штаны, когда ему смачно наступят всем весом на живот. Позор проходит дольше, чем побои.

Робин чувствовал себя как в очереди к зубному. Левая нога дрожала от нервов, и конечно же захотелось в туалет по большому.

- Пойдем отойдём, Че тут толкаться в толпе.

Пингвин говорил абсолютно спокойно. На Робина он не смотрел. Все время озирался по сторонам. Они зашли на задний двор. Народу здесь меньше. Все стояли маленькими кучками, пили, тянули дым, хохотали.

Пингвин достал сигарету, сунул в рот. Пошарил руками по джинсовке. Замер правой ладонью на грудном кармане. Рука была надута, костяшки усыпаны ссадинами. Он достал зажигалку, собрал руки в замок и щёлкнул. Лицо осветил огонёк. В следующий момент земля ушла у Робина из под ног. Дыханье перехватило. Видимо, удар пришёлся прямо под ребро. Затем Робина швырнуло в другую сторону. Больно не было, ощущение – как будто в глазах резко поменяли картинку, ноги не успели понять, где верх, где низ – и равновесие ушло. Это удар пришёлся в челюсть. Другой щекой он почувствовал зернистый асфальт. Висок защипало – значит свёз, когда упал. Инстинктивно он пытался встать, рыскал руками. Тут же сверху обрушился пресс грязных подошв.

Робина таскало из стороны в сторону. Казалось, стенки его тела, кожа, плоть, кости – превратились в далекие-далекие границы огромного темного пространства, в глубь которого пряталось маленькое сознание. Оно блуждало по лабиринтам цветных калейдоскопов и по музыкальному журчанию голосов, подобных ветру. Где-то далеко, в ватно-мягкие границы ломилось нечто, и стены сотрясались, вздымая волны землетрясений.

Через неделю шайка стояла ровно на том же месте, чтобы в очередной раз показать кому-то, какой должна быть жизнь мужчины.