«Президенту это не понравилось»
Интервью “Протестной Москвы” с сотрудницей государственного канала
Государственные каналы современной России — инструмент пропаганды, там говорят только то, что выгодно власти. Фильм ФБК и митинги не освещаются, реальные проблемы страны — тоже. Почему это происходит? Наша редакция взяла интервью у представителя государственного канала, чтобы это выяснить. Табу на имя Навального, недовольство президента, успокоение граждан и многое другое — в эксклюзивном интервью от ПМ.
— Первый вопрос. Когда и как ты попала на канал?
— Я сейчас учусь на втором курсе. И полгода назад у нас начался конкурсный отбор на стажировку в несколько каналов. Я решила принять участие, несмотря на то что конкурс был большой, и я боялась не попасть. Но в итоге я решилась. Конкурс был следующий: нужно было написать статью на определенную тему. Я пробовала несколько раз, сначала меня отметали — у меня не получалось сделать нужный материал.
— А почему отметали? По идеологическим причинам или по техническим? Статья была плохо написана, или идея не совпадала с ними?
— У меня был свой стиль, который их не устраивал. Я не могла никак его поменять, потому что вырабатывала его долго, еще со школьных времен. Он еще тогда не всех устраивал. Первые два раза меня отсеивали, говорили, что либо тема не совсем раскрыта, либо не устраивает мой стиль.
— То есть не было такого, что отметали из-за того, что ты ругала того, кого нельзя ругать, или хвалила того, кого хвалить не следует?
— Нет-нет, мы могли писать что хотели, главное — свобода мысли, никаких ограничений не было. Первые два раза у меня не получилось, и мой куратор мне сказала, что мне стоит попробовать еще раз, так как, по ее словам, у меня был потенциал, и у меня могло получиться. Я сомневалась, потому что я много раз пробовала, и меня отсеивали. В итоге я решилась, у меня получилось, и меня взяли на канал.
— И что ты там, как редактор, делаешь?
— Мы с моим шеф-редактором собираем статьи, аккумулируем новости, ищем спикеров на программы. Вначале были сложности с поиском спикеров, но сейчас я набралась опыта и справляюсь намного лучше. Когда я только туда устроилась, мне доверили статью об отношениях России и США после вступления Трампа в должность. Нужно было представить их первую встречу, о чем бы они говорили. Это было сложно, но в итоге ее оценили.
— По какому принципу отбираются новости для статей?
— Каждое утро проводится брифинг, где мы обсуждаем и разбираем последние новости, что произошло в мире. И, в основном, что происходит в нашей стране.
— Странно. Обсуждаете вы происходящее в России, а публикуете, в основном, происходящее на Украине, в Сирии, Европе и т.д.
— Да, когда я была на первом брифинге, меня саму это поразило. Тем не менее, мы отбираем самые горячие новости, обсуждаем, кто и что должен делать, о чем писать. Статьи мне дают редко, пока, в основном, я занимаюсь поиском спикеров.
— Следующий вопрос. Политические взгляды. Какие они лично у тебя и в основном в редакции?
— Я честно скажу, когда я шла работать на такой канал, я была немного напугана, потому что это была не совсем сфера моих интересов. Я не любитель политики, хоть и учусь на журналиста. Но я окунулась в эту тему, и теперь мне интересно. Но все-таки это не совсем мое, я бы скорее писала о культуре или науке.
— То есть ты совсем аполитична, или у тебя есть какая-то точка зрения на этот счет? Тебе ближе государственная или оппозиционная позиция?
— Всегда по-разному. Порой я сижу на брифинге и недоумеваю, о чем вообще они говорят, что они несут. Я свою точку зрения там не выражаю, потому что это может плохо отразиться на моей работе.
— А просто сама ты что думаешь?
— Я согласна с тем, что не все в стране гладко. Я отношусь к людям, которые не совсем согласны с политикой Путина. Но я не могу об этом свободно говорить в редакции, потому что канал поддерживает его.
— То есть цензура все-таки присутствует?
— Да. Но все-таки я и не могу сказать, что он абсолютно не прав во всем. Иногда я с ним согласна, иногда — нет.
— Ну это понятно, никто и не говорит, что он абсолютное зло.
— Я не хочу в это сильно лезть, если честно. Я не могу сказать про себя, что я эксперт в политике, поэтому не хочу вставать однозначно на чью-то сторону. Если мне говорят написать про Путина и Трампа — я пишу, изучаю новости по этому поводу, мнения. На тот момент, кстати, все возлагали большие надежды на Трампа в плане улучшения отношений с Россией.
— Да, Маргарита Симоньян (главный редактор Russia Today — прим. ред.) призывала всех взять флаг США и проехаться с ним по улицам, чтобы отметить победу Трампа на выборах. В магазинах были скидки в честь этого.
— На самом деле, она очень крутая журналистка, я ее очень люблю.
— Маргариту Симоньян?
— Да.
— Так, а как ты относишься к RT?
— У меня смешанные чувства по этому поводу. Сначала мне он очень понравился, но потом я поняла, что они часто врут и занимаются пропагандой.
— Это правда. Они вводят в заблуждение зарубежных зрителей, много фейков клепают. Ладно, не суть. А что насчет настроений в редакции? Сколько там условных “ватников” и сколько, если вдруг такие есть, людей оппозиционной точки зрения?
— Скажу так. Когда я только туда шла, я была уверена, что все в редакции единого мнения. Но оказалось, что это не так. Взять, к примеру, даже моего шеф-редактора. Мы с ним во многом сходимся, он тоже считает, что Путин далеко не во всем прав. И остальные коллеги тоже не со всем согласны. На брифингах ведутся разгоряченные дискуссии. Иногда мне кажется, что они там порвать друг друга готовы. Вообще, когда люди обсуждают политику, это все в какой-то зверинец превращается. Как в шоу “Пусть говорят”. Все кричат, никто никого не слушает. Все при своем мнении и плевать хотели на чужое. В итоге шеф-редактор всех разнимает и говорит, что написать надо так, как говорят “там” (показывает пальцем наверх).
— Ага, вот это уже интересно. То есть действительно приходит какая-то разнарядка сверху?
— Да.
— То есть это не секрет? Откуда-то сверху диктуют, что и как писать?
— Именно.
— И на каком же этапе этот плюрализм мнений в редакции превращается в стопроцентную поддержку Путина? Как и откуда приходит эта разнарядка?
— Я могу лишь предполагать. К шеф-редактору регулярно приходят какие-то люди. Этих людей сопровождает охрана. Когда я впервые их увидела, сразу поняла — что-то тут не так. Офис как будто пустеет, когда они приходят — весь персонал куда-то разбегается. Они запираются в кабинете шеф-редактора, завешивают все шторы и пропадают там на полтора-два часа.
— Как эти люди выглядели? Они были в форме или в обычной одежде?
— Формы на них не было. Большинство из них — женщины. Всего пара мужчин. Но, повторюсь, я не знаю точно, кто они.
— А как ты думаешь? Это люди из Администрации Президента?
— Я думаю, что оттуда. Знать наверняка я не могу. Но когда такие вещи происходят — это странно. Более того, в редакции об этом никто не говорит, это тоже сомнительно.
— В итоге, шеф-редактор — некий заложник этих людей в плане того, о чем он может писать?
— Вовсе нет. Мы как-то раз разговаривали с ним, и он рассказывал, что они не всегда полностью стоят на своем. Иногда можно поторговаться и договориться с ними. Надавить что ли, чтобы до них дошло, что народу нужно давать хоть немного правды, хотя бы в более мягкой форме. И иногда они идут на уступки, и мы пишем так, как хотим того сами.
— Следующий вопрос — стандартный. Митинги 26 марта. Что говорили на брифингах? Ведь госканалы неделю целую хранили молчание.
— По этому поводу я и сама интересовалась у коллег. Спрашивала, почему мы молчим, пока другие СМИ, та же “Медуза”, подробно об этом рассказывают. Мне сказали, что наш президент, как бы это сказать, не очень хорошо к этому отнесся. Шеф-редактор хотел написать о митингах, но приходила какая-то женщина и сказала, что не стоит. Потому что об этом и так все пишут, а мы подождем, пока все успокоится, и тогда расскажем. Там же еще и Навального задержали.
— Задержали не только его, а почти весь его штаб, еще и вынесли технику из Фонда борьбы с коррупцией какие-то непонятные люди без формы.
— Навального же на сутки посадили?
— Нет, он отсидел 15 суток, и многие его соратники тоже сидели от 7 до 15 суток. А Николай Ляскин, координатор Московского штаба, — 25 суток.
— Да, точно. Просто в тот день в редакции обсуждали, что ему хотят дать всего сутки. Видимо, решили дать больше.
— Что еще говорят в редакции?
— В редакции вообще ничего не говорят. Чтобы что-то узнать, нужно подойти и лично спросить. Обычно просто так никто ничего не обсуждает — видимо, там уши везде. Мне, как человеку, который там работает, было интересно, что происходит. Мне сказали, что свыше не хотят, чтобы об этом (о митингах 26-го — прим. ред.) говорили на канале.
— Понятно. Президенту не понравилось.
— Да, мне дословно так и сказали: “Президенту не понравилось”. Я еще хотела с шеф-редактором об этом поговорить, но он сказал, что не хочет это обсуждать. Но рассказал, что когда президент у себя что-то обсуждает, он хочет, чтобы новости подавались в таком ключе, что россияне, несмотря на все войны и революции, в безопасности. Что до нас это все не дойдет. В общем, мы должны говорить правду, но не всю. И укрывать суть, скажем так.
— Если уж заговорили про правду и неправду — видела ли ты Дмитрия Киселева (ведущий передачи “Вести недели”, его называют “главным пропагандистом страны” — прим. ред.)? Кто для него пишет? У него свой отдельный офис?
— У него, скорее всего, свой офис, потому что меня это тоже интересовало, но я так ничего и не смогла выяснить.
— Вообще ничего? То есть у него, видимо, более высокий уровень в плане секретности?
— Видимо, да. Это, судя по всему, такая личность, к которой доступ есть далеко не у всех.
— Было такое интервью на НТВ с Дэниэлом Рэдклиффом (актер, игравший Гарри Поттера — прим. ред.). Он там заикнулся про Навального, а ведущий ему сказал, что Навальный для ТВ, как Волан-де-Морт, — его имя произносить нельзя. И так сейчас везде. Даже премьер-министр называет его “персонажем”, “политическим проходимцем”, — как угодно, только не по имени. На каналах то же самое. Ты не в курсе, почему?
— Я сейчас немного вернусь к митингам. Когда они прошли, фамилию Навального никто не произносил. Вот серьезно, никто. Я только хотела слово про него вставить, как меня сразу же одернула девочка, с которой я работаю, и сказала: “Молчи, лучше не говорить”.
— То есть даже внутри редакции существует табу на его имя?
— Да, она мне сказала, что об этом говорят только те, кто работает на высших должностях. Свое мнение о Навальном и о том, что он делает, лучше не говорить. Можно сказать что-то такое, что может задеть нашу власть. Это вызовет проблемы для всей редакции. Так что лучше молчать совсем. Для меня это табу было шоком, если честно.
— Последний вопрос. Отношение людей из редакции к работе. Они там за идею или просто зарабатывают деньги?
— Лично я не со всем и не со всеми согласна. Но если мне говорят написать как-то — я пишу, это моя работа. Мне это не очень нравится, я все-таки хочу писать то, что я думаю, об этом каждый журналист мечтает. Поэтому я поработаю там, наберусь опыта и уйду в какое-нибудь другое издание. Про остальных скажу так. Кто-то просто мирится, кто-то в целом поддерживает политику канала. Но очень многие просто без ума, они помешаны и на нашем президенте, и на его политике. Они считают, что все, что он делает, — это правильно, они верят каждому его слову.
— И сколько таких примерно? В процентном соотношении?
— Я бы сказала, процентов 85.
— 85?! Это тех, кто прям яро поддерживает?
— Да.
— С ума сойти. То есть, в большинстве своем, там работают люди идейные?
— Да, получается так. При этом, свободно мыслят в основном те, кто пришел недавно. Остальные, видимо, влились в это все и стали какими-то безумными, помешались на том, что говорит канал.
Совсем скоро мы выпустим еще несколько эксклюзивных интервью!
Чтобы не пропустить их, подписывайся на наш канал в Telegram.
