Три миллиона долларов Душану Макавееву!
Есть режиссеры известные всем, творцы, чье имя в титрах давно стало гарантией качества фильма. Они известны, популярны, их фильмы несут идеи, являются глубокими высказываниями. Есть и другие — режиссеры, чьи имена давно забыты, фильмы не нашли своей аудитории, сохранившись лишь в архивах и памяти исследователей. Еще бывают создатели массовых зрелищных фильмов, режиссеры, работающие для определенных субкультур и так далее, и так далее. Можно придумать много типологий, распределить всех фильмоделов по категориям, но будет чрезвычайно трудно вписать в какую бы то ни было Душана Макавеева; боюсь, так или иначе придется делать специальный ящичек с этикеткой «Макавеев», слишком уж он странный и нелепый, чтобы подбиться под систему.
Творческая история Макавеева достойна экранизации, это, кстати, будет довольно просто: никакой возни в попытках сделать ее более интересной, приукрасить, чтобы заинтересовать зрителя.Она уже выглядит не как реальная история чьей-то жизни, а как готовый к съемкам, несколько абсурдный сценарий.
Все началось с документальных короткометражек, простых по сюжету и выбору темы. Фильмы о городских районах, трудностях работы пчеловодов и колхозниках. Но даже тут Макавеев сумел вызвать обвинения в реакционности и неправильности своих фильмов. За ними последовал «Человек не птица», послуживший основой для «Югославской черной волны». Здесь Макавеев сумел развернуться, ситуация сложившаяся в киноиндустрии Югославии развязала ему руки: слишком дорогие сьемки вестернов, были перенесены в Италию, а оттуда — в Югославию. Чиновники, увлеченные освоением огромных для Югославии сумм, почти перестали контролировать режиссеров, цензура не обращала внимания на Макавеева.
Тут и началась подлинная история Душана Макавеева, «Человек не птица» фильм, на поверхности, сделанная в духе соцреализма: будни завода, роман пожилого инженера и юной девушки-парикмахера; если же поглядеть поглубже, можно увидеть критику югославского строя: Макавеев показывает зрителю неприглядную реальность будней рабочих, разрушает социалистические мифы уподобляет идеологию гипнозу. Все правильно, все логично, все вполне хорошо стыкуется с тендециями в кинематографе того времени. Вот только есть еще и третий слой, самый странный, нелепый и безумный, но, одновременно, и самый макавеевский. К этому слою можно отнести внезапную тревожную музыку, неожиданно появляющуюся в самой обычной сцене, не сразу зрителю удается заметить, что на заднем плане собираются зарезать барана; туда же идут и стилизованные под «Набережную туманов» прогулки героев по территории завода. Странные образы, которые не работают на общую идею, а существуют сами по себе, неожиданные, поражающие своей абсурдностью решения — вот в этом и проявляется уникальный стиль Макавеева, его способ обращения с повествованием и зрителем.
В похожих условиях был создан и второй фильм Макавеева «Любовная история, или трагедия телефонистки»: Душан написал короткий абсурдный сценарий, повествующий о борьбе с крысами и проблемах фаллических культов, не читая ему сразу предложили расширить сценарий до 24 страниц и приступить к съемкам, поскольку деньги, необходимо было осваивать. Макавеев добавил в свой сценарий громкую криминальную историю: убийство телефонистки ее любовником, впрочем, тоже немного изменив ее. «Любовная история» — это своеобразный детектив, с самого начала мы знаем о будущем преступлении и наблюдаем за тем, как события приведут к нему. Вот только очень трудно сохранить хоть какой-то интерес к сюжету, абсурдные вставки, странный монтаж и неожиданные решения гарантированно отвлекут внимание зрителя от сюжета, заставляя каждый кадр воспринимать как самоценность. В этом фильме снова на заднем плане можно увидеть настоящего Макавеева: он уходит от больших проблем, глубокого смысла и прославления каких-либо идей, его образы существуют лишь для того, чтобы удивить зрителя, поразить его. Фильмы Макавеева — это в первую очередь игра с современным ему зрителем, попытка расшатать его представления о том как должно делаться кино.
После «Любовной истории…» Макавеев на время решает вернуться к документалистике, он создает, пожалуй, (тут важное уточнение: если до этого текст почти полностью состоял из личных суждений, то в этот момент я окончательно ухожу во вкусовщину. Невозможно говорить о «Невинности без защиты» равнодушно, так что прощай, объективность!) самый лучший документальный фильм в мире. До того, как слово мокьюментари стало популярным, Макавеев сумел создать нечто, что не назовешь иначе как пост-мокьюментари. Посудите сами: вместо того, чтобы собрать вымышленные факты во внешне правдоподобную картинку, соблюсти каноны документалистики и заставить зрителя усомниться видит ли он правду или ложь, Душан предпочел рассказать правдивую историю, не грешить против фактов, но, при этом, показать их таким образом, подобрать столь безумные факты, что получившаяся история выглядит полностью выдуманной.
Но давайте поговорим о «Невинности без защиты» поподробнее. Это фильм о фильме: в годы немецкой оккупации сербский акробат Драголюб Алексич (поверьте, он не человек, он солнечный бог! Одиознее героя не найти нигде!) решил снять любительский фильм, первый звуковой сербский фильм. Он, и его друзья, работавшие над фильмов, начали с изготовления и продажи обуви, чтобы накопить деньги, необходимые для съемок. Потом приходилось тайно, по ночам пробираясь в помещение киностудии снимать фильм, нельзя было быть замеченными немцами — сербских фильмоделов бы казнили. В итоге фильм вышел, собрал довольно большую сумму, был популярен в народе: поскольку зрители хотели видеть фильмы на их родном языке. Однако, после войны, Алексич был обвинен в сотрудничестве с оккупантами, поскольку никто не мог поверить, что ему удалось снять фильм без ведома немцев. От обвинений Драголюбу удалось отбиться, но вот фильм был почти забыт, о нем лишь слышали, но мало кто его видел.
Маковеев в своем фильме соединяет хроникальные записи югославской жизни и выступлений Алексича с кусками его фильма и интервью с актерами. Казалось бы вполне обычная документалка об интересной жизненной истории. Но такое впечатление создается лишь от общих фраз, давайте подробнее разберемся в беззащитной невинности. Во первых главный герой фильма Алексича — сам Алексич, человек снял хвалебную песнь самому себе, добавив туда типичный сюжет мелодрамы 10-х годов, уже это делает историю куда более странной. А если добавить туда работу Макавеева, который не просто перемешивает между собой куски хроники и фильма для создания ощущения абсурдности происходящего, но и работает с видеорядом так, как может только Макавеев. Вот пара примеров: представьте себе застольную черно-белую сцену, где, внезапно, режиссер решает вручную раскрасить один из стульев, или ковер, или еще какую-нибудь незначительную деталь интерьера. Апофеозом для меня стало раскрашивание шляпы одного из героев в серый цвет (это на черно-белой-то(!) пленке!). Масла в огонь безумия подливает и сам Алексич, в 58 лет по прежнему охотно демонстрирующий опасные для жизни трюки, полностью поглощенный собой, увлеченно рассказывающий одиозные истории и своей жизни в которые почти невозможно поверить.
«Невинность без защиты» — это правдивая история, которую стоит выдумать, это уникальный опыт в кинематографе, превращающий саму жизнь в эпического размаха сюрреалистическое повествование.
После своего четвертого фильма «WR Мистерия организма», совместившее документальное повествование о жизни Вильгельма Райха, краткий обзор его воззрений и абсурдистскую историю любви советского фигуриста Владимира Ильича и югославской девушки, Маковеев оказался в полной немилости у властей, его объявили «порнографом-антисоветчиком», а фильм запретили. В какой-то момент Макавеев обнаружил, что болты колес на его машине подпилены, в итоге, не дожидаясь следующего покушения он перебрался во Францию. Впрочем, куда интереснее его собственное описание событий: «За свой четвертый фильм я выиграл приз: билет из Югославии». Интересно, что этот фильм, как, кстати, и три предыдущих, Макавеев сумел снять поскольку цензура была занята другими делами, и на него, несмотря на растущую популярность в Европе, куда он даже отправлял фильмы, не слишком обращали внимание.
Перебравшись в Европу Макавеев снимает свою, пожалуй, самую знаменитую работу «Сладкий фильм». Эта лента — совместно производство Канады, Франции и ФРГ, известна своей эпатажностью, откровенными сексуальными сценами и вызывающей отвращение телесностью. О ней довольно много пишут и говорят, считается, что Ларс фон Триер вдохновился на создание «Идиотов» как раз после просмотра одного из эпизодов «Сладкого фильма».
«Сладкий фильм» — наиболее простой в творчестве Макавеева, его схема работы не так уж и сложна — использование максимально провокативных для времени его создания образов, призванных удивить зрителя, поместить его в пространство дискомфорта. Это интересная и, безусловно, важная стратегия. Но, есть еще одна деталь: эпатаж — это далеко не все, что можно найти этом фильме, он наполнен скрытыми цитатами, которые снова выбиваются из истории, заставляя удивляться и отвлекаться, сцены, направленные на то, чтобы возмутить зрителя, сменяются на развеселую игру со стереотипами и клише (Один из героев, к примеру, показывая трубку, сделанную в виде головы Карла Маркса, гордо сообщает: «Это Владимир Ленин. Он убил русского царя, застрелил его прямо в голову. Настоящий мужик, уважаю»).
Впрочем, здесь история только начинается. Самое интересное ждет впереди. После «Сладкого фильма» Макавеев оказался в незавидном положении: признанный всеми, как заслуживающий внимания режиссер, тем не менее он не мог найти инвесторов, которые позволили бы ему делать фильмы полностью на своих условиях, а на компромисс он пойти не хотел. Здесь сказалась слава, принесенная ему «Сладким фильмом», быть может именно поэтому «Монтенегро», снятый через семь лет, когда Макавееву наконец удалось найти инвестора, нельзя назвать чем-то новым. Безусловно, это хороший и любопытный фильм, Макавеев поднимает в нем ряд важных социальных вопросов, умеренно эпатирует зрителя, но при этом в нем нет той искорки безумия, которая присутствовала во всех предыдущих фильмах.
А вот уже после «Монтенегро» в карьере Макавеева начинается наиболее спорный, но, именно поэтому, и самый увлекательный период. Время, когда откровенностью, сексуальной, или же просто телесной, прошло, зритель привык к подобным вещам, он стал считывать их, как нечто, присущее кинематографу. А Макавеев в первую очередь ведь всегда хотел удивлять, очевидно, что ему нужно было искать новые способы работы со зрителем.
И тут на сцену выходит «Кокакольщик»: это простой, казалось бы конвенциональный семейный фильм, противостояние молодого привлекательного юноши, работающего на «Кока-колу» и упрямого местного производителя лимонадов не может не напомнить «Лимонадного Джо». Сюжет фильма движется вперед, к хэппи-энду, все отлично, немногие абсурдистские сцены вплетаются в него, заставляя вспомнить прежнего Макавеева, но уже не удивляя нас. И вот, последняя сцена, на экране появляется надпись. Не буду ее тут приводить, зачем портить удовольствие читателю. Скажу лишь, что перечитывал ее пару раз, поставив фильм на паузу, прежде чем поверил, что прочел все верно. Потом долго смеялся, думая о том, что «Сладкий фильм» только что переплюнули, ни кадры соблазнения детей, ни откровенные сцены секса не удивляли меня так сильно. Именно в «Кокакольщике» наиболее сильно проглядывает то, что было заметно в «Невинности без защиты»: Макавеев — сам по себе, не получится предсказать, что он сделает дальше.
После этого — новый прыжок в сторону, на этот раз «Горилла моется в полдень». Два потока повествования: история русского офицера, живущего на улицах Берлина, не говорящего по немецки, не имеющего работы соединяется с кусками из одиозного советского фильма «Падение Берлина» (Да-да, того самого, где Сталин, прилетает в Берлин поздравить армию с победой и попутно венчает влюбленную пару). Два несвязанных между собой повествования озадачивают, мы не может разобраться что к чему, рано или поздно сдаемся, решая, что Макавеева нам не понять, пусть так. Внезапно появляющийся на экране Ленин, сыгранный девушкой, лишь сильнее убеждает, что задавать вопросы опасно. И вот, еще один макавеевский грандиозный финал, нам становится ясно и как связаны эти два повествования, и как нужно относиться к Макавееву (ответ: с диким восторгом).
И наконец (не считая ненаходимого «Датские девушки показывают все»), финальный фильм Макавеева, документальная автобиография «Дыра в душе» (душЕ, а не дУше, а то, признаться, после «Гориллы, моющейся в полдень», я сам читал название неправильно, пока не увидел его английскую версию). Это не просто пересказ фактов жизни, это попытка показать нам точку зрения, здесь важны не столько события о которых, рассказывает режиссер, сколько сам способ его повествования. Билборд со Шварцнеггером, прогоняющий Макавеева из Голливуда, душевный просмотр «Сладкого фильма» вместе с ручной свинкой, откровенно китчевое оформление перехода от части к части — все это дает нам возможность поглядеть на Макавеева глазами самого Макавеева, без излишней серьезности и догматичности, глазами развеселого югославского абсурдиста. А это, уж точно запоминающийся опыт.
Закончу тем, что приведу диалог Макавеева и его друга из финала «Дыры в душе». Оба они глядят в камеру:
Друг: Продюсеры! Дайте сто миллионов долларов Макавееву!
Макавеев (немного смущенно): Да ладно тебе, миллиона хватит. (Подумав) Восьмисот тысяч даже…
Друг: Не скромничай! Три миллиона!
Хором, показывая по три пальца в объектив: Дайте Макавееву три миллиона!
И правда, дайте вы ему три миллиона. Не такая уж и большая сумма, а кино будет точно того стоить.
Автор: Александр Кечик
