ЭССЕ ПО ФИЛЬМУ И. БЕРГМАНА «ОСЕННЯЯ СОНАТА»
НА ТЕМУ НАРУШЕНИЯ КОММУНИКАЦИИ МЕЖДУ МАТЕРЬЮ И ДОЧЕРЬЮ
Первое, что бросается, когда смотришь данный фильм – это серая зажатая Ева и, как контраст, сильная яркая Шарлота - ее мать.
Мы видим, какая огромная пропасть лежит между отношениями этих двух женщин. Они не виделись около семи лет. Мать даже не интересовалась жизнью дочери. Вроде бы за такое время они совсем чужие люди. Далекие друг от друга.
Мы, чувствуем, что между ними есть какой-то знак вопроса, надрыв, который вот–вот вырвется наружу, что и происходит ближе к концу фильма, когда режиссер показывает нам их диалог глубокой ночью.
При всей внешней размеренности и спокойствии, которое царит в «Осенней сонате» душа Евы неспокойна, ее терзают сложные внутренние вопросы, она не может найти себя, свое место в жизни, не находит ответа на вопрос «Кто я?», не может полюбить себя, неспособна дарить любовь: «Мне нужно научиться жить на земле, и я одолеваю эту науку. Но мне так трудно. Какая я? Я этого не знаю. Я живу как бы ощупью. Если бы произошло несбыточное, нашелся бы человек, который меня полюбил такой, какая я есть, я бы, наконец, отважилась бы всмотреться в себя"…
Казалось бы, такой человек находится рядом с ней. Муж Евы любит её, окружает ее заботой и вниманием, но Ева не способна принять его любовь и честно признается в этом.
Ева полностью сосредоточена на одном – своей матери (вот чья любовь ей так нужна). Она долгие годы живет с тяжелой детской обидой на свою мать.
Так в чем же обида? Ева ощущает себя отделенной в материнской любви. Она всегда ощущала себя нелюбимой, ненужной. Ей с одной стороны так хочется восполнить недополученную в детстве любовь (поэтому она пишет письма матери, ждет ее приезда, заботится о ней, разучивает на пианино Шопена, чтобы только угодить Шарлоте), а с другой стороны Еву разрывает от ненависти и обиды. В ней одновременно сочетается желание быть «хорошей дочерью» и «выяснение отношений, восстановление справедливости»
Между матерью и дочерью огромная пропасть непонимания.
Понимание - то самое, чего так не хватает дочери, чтобы простить мать и чтобы освободиться от груза прошлого, мешающего полноценно жить в настоящем. Дочь не может понять свою своевольную и независимую мать. Однако если Шарлота не стремится разрешить этот вопрос, да и никогда не стремилась, то для Евы понять происходящее – единственный путь к нормальной жизни.
Получается, что для Евы неразрешенный конфликт в отношениях с матерью препятствует интеграции собственной женственности. Невозможно целостно воспринимать самою себя, опираясь при этом на тотальное отрицание образа матери.
В фильме присутствуют три яркие сцены, которые помогают нам увидеть непонимание между матерью и дочерью: встреча Шарлоты с младшей и больной дочерью Хеленой, игра на фортепьяно и ночной диалог. Наиболее важной и решающей является третья – ночной диалог.
Именно в нем Ева высказывает Шарлоте все, что у той накипело, обвиняет ее и пытается объяснить почему, пытается найти понимание в матери, признание ее вины и ошибок.
Примечательно, что сцена начинается с вопроса Шарлоты, любит ли ее дочь. На что получает уклончивый ответ: «Ты же моя мать» «А ты меня любишь?» - переспрашивает Ева. «Конечно» - слышит она наигранный ответ. Тогда Ева, наконец, не выдерживает и упрекает: «Нисколько».
И тут начинается недоумение Шарлоты. Она не осознает, почему она так может говорить, ведь Шарлота даже жертвовала ради нее и мужа карьерой на какое-то время. Но дочь находит в этом обман: «У тебя болела спина, и ты не могла сидеть 6 часов за фортепьяно. Публика к тебе охладела. Не знаю, что было хуже, когда ты сидела дома и изображала из себя заботливую мать или когда ты уезжала на гастроли. Но чем дальше, тем яснее, что ты сломала жизнь и мне, и папе».
Ева рассказывает, что она ждала с отцом ее каждый раз с гастролей, страдала и перечитывала письма матери по несколько раз. Исповедь дочери пугает Шарлотту, она видит в словах дочери только ненависть. Ева же самой себе не может дать однозначного ответа на вопрос, что она испытывает к матери, - только лишь ненависть или там есть еще что-то… возможно любовь? Или тоска по несостоявшейся любви?
Дочь вспоминает, как старалась угодить матери, ждала у дверей, когда та упражнялась на фортепиано, а во время перерывов торопилась принести горячий кофе. Ева ждала одобрения, внимания и материнскую ласку от Шарлоты, а получала лишь дежурную улыбку. Все старания Евы оценивались как данность и не требовали особого внимания. Шарлота редко общалась с дочерью, объясняя это отсутствием времени или сильной усталостью.
Маленькая Ева восхищалась самой, она искала ее любви и думала, что недостойна ее, поэтому – то не получает ее. «Ты была такой красивой, что мне тоже хотелось быть красивой, хоть немного похожей на тебя, но я была угловатой, глаза тусклые, безбровая, нескладная, худая, руки слишком тонкие, ноги слишком длинные. Я сама себе была противна. Однажды ты засмеялась: Лучше бы ты была мальчиком. Ты очень меня обидела.»
Каждый раз. Когда Шарлота уезжала на гастроли, Ева чувствовала, будто жизнь замирает и все вокруг умирает. Перед отъездом мама всегда казалась ей уже чужой и далекой, будто бы Шарлота уже где-то далеко–далеко. Семья, дом переставали для нее существовать.
А перед приездом у Евы подскакивала температура, Когда Шарлота приезжала, у нее от счастья перехватывало горло, и та не могла произнести ни слова. Шарлота не понимала этого и думала, что дочь не рада ее видеть.
Ева любила мать в детстве, но не верила в Любовь матери. «В детстве твой голос, мама, околдовывал меня, завораживал, но все равно я чувствовала, что ты почти всегда кривишь душой, я не могла проникнуть в смысл твоих слов. А твоя улыбка? Это было ужаснее всего. В моменты, когда ты ненавидела папу, ты с улыбкой называла его «дорогой мой друг». Когда ты уставала от меня, ты говорила «милая моя девочка» и при этом улыбалась».
Шарлотта совершенно не понимает дочь, она для нее действительно чужая. Она слушает упреки Евы с полным непониманием: «Ты упрекаешь меня в том, что я уезжала, и в том, что оставалась. Ты не понимаешь, как тяжело мне было тогда….»» Шарлота рассказывает историю со своей стороны, стараясь донести до дочери что ей были свойственны и угрызения совести перед семьей и страдания из-за творчества и карьеры. Шарлота вспоминает время, когда она вернулась к семье. Она рассказывает о том, как была счастлива в те моменты, но Ева неожиданно признается матери, что это время было ужасным: «Я не хотела тебя огорчать… Мне было 14 лет. Я росла вялой, послушной, и ты всю энергию, которую подарила тебе природа, обратила на меня».
Было ли это проявление любви со стороны матери, или просто замещение творчества семьей? Шарлота «донимала» Еву заботой. Той самой заботой, которой вроде бы не доставало дочери? Но Мать не принимала ее такой, какая она есть. Она все время старалась поменять Еву. А ведь девочки уже было 14 лет. Шарлота навязывала дочери книги, которая та не понимала, платья, которые та не любила, даже отстригла ее волосы. Шарлота старалась ее изменить. Сделать, как ей казалось лучше. Для чего? Потому что не могла любить ее такой, какая она есть?
14-летняя Ева была подавлена. Ощущала, что ноль, ничтожество, таких, как она, ни уважать, ни любить нельзя. В то время, когда должна была сформироваться личность, когда девочка переживала подростковый возраст и должна была осознавать кто она такая, Ева наоборот потеряла свою личность «Я была уже не я - копировала тебя, твои жесты, походку. Оставаясь одна, я и то не решалась быть собой, потому что я сама себе внушала отвращение». Ева признается, что была безвольной и нуждалась в поддержке, но мать не понимала этого, было только мнение матери, и ничье больше.
Исповедь дочери Шарлоте непонятна и неприятна: «Ты ненавидела меня, почему за все эти годы ты ничего не сказала мне?» И её абсолютно не волновало психическое состояние её дочери, ее переживания и страдания. Ева обращает внимание Шарлоты на то, что мать ненавидела ее и больную младшую дочь, Хелену, не меньше: «Я тебя ненавидела, ты ненавидела меня не меньше. Ты и сейчас ненавидишь меня. Я была маленькой, привязчивой, я ждала тепла, и ты меня опутала, потому что тебе тогда была необходима моя любовь, тебе нужны были восторг и поклонение, я была беззащитна перед тобой» Ева обвиняет мать в фальши и неискренности, в наигранных фразах и изображении любви, но не самой любви к дочерям, семье.
Слова Евы вызывает у Шарлотты одно желание - защититься, вызвать сочувствие к себе самой. Шарлота не помнит своего детства, не помнит, чтобы ее хоть раз кто-то обнял или поцеловал. Ее не наказывали, но никогда и не ласкали. Получается, что проблема ее несостоявшегося материнства – следствия того, что сама она не знала, что такое любовь и как можно любить. Можно предположить, что внешнее проявление чувств в семье ассоциировалось с чем-то постыдным и недостойным. Цепочка событий, которая произошла еще в детстве самой Шарлоты, привела к тому, что не состоялась жизнь Евы. Сама Шарлота хотел ласки и любви, заботы, но не получила ее в детстве. Музыка – была единственной возможностью для нее выразить свои чувства. То, что не говорилось в жизни, она выражала в музыке. Ева не могла понять, что ее мать – сама обделенная любовью девочка, которая ничуть не выросла с годами. Шарлоте самой всегда требовалась забота и внимание, любовь. Ева смотрела на нее в детстве как на идеала на мать, которая должна подарить ей любовь, но Шарлоте самой нужна была забота, утешение, объятия и мама, которой Ева, конечно, не могла быть.
Так чувствовала ли что-то Шарлота к своим дочерям? Ева отрицает возможность любви со стороны матери. Но мне кажется, что чувствовала. Однако любовь была другого порядка. Видимо Мать и дочь понимали это по-разному, и выражение любви у них было разное.
Ошибки одной превратилось в ошибки другой, и так этот клубок запутался, что жизнь Евы – страдание и ненависть, неспособность любить. Ответ к пониманию чувств матери находится во второй сцене, где Шарлота объясняет дочери, как играть Шопена;
«Шопен не сентиментален, Ева. Он человек сильных чувств, но он не сентиментальный. Чувство и чувствительность – разные вещи, между ними целая пропасть. В прелюдии, которую ты играла, говорится о скрытой боли, а не о прекраснодушных мечтаниях. Исполнитель должен быть спокоен, ясен, даже суров. Страсть его лихорадочна, но выражение ее мужественно, сдержанно. Послушай первые такты! (Играет.) Тебе больно, но ты не показываешь этого. Потом короткое облегчение. Оно мимолетно, боль возвращается, та же боль – не сильнее и не слабее. И ты полностью владеешь собой – все время. Шопен был гордым, саркастичным, горячим, ранимым, неистовым и очень мужественным. Он не похож на сентиментальную старушонку. Эту Вторую прелюдию нужно играть почти грубо. Она не должна нам льстить. Она звучит как бы неправильно – трудно, выстраданно и победно».
Но ответу матери не удовлетворяет Еву, она не может принять, понять ее позицию и выносит свой приговор: «Ты непрерывно нас бросала и поспешила отделаться от Хелены, когда она сильно заболела. Одна правда на свете, и одна ложь, и никакого прощения. Ты хочешь найти для себя какие-то оправдания. Ты думаешь, что выпросила у жизни особые льготы. Нет, в своем договоре с людьми жизнь никому не дает скидок. Пора понять, что с тебя такой же спрос, как и с остальных людей».
Напуганная, как маленькая девочка, Шарлотта ищет поддержки и защиты у дочери: просит помощь, в ее словах появляется желание извиниться. Дочь не протягивает руку к матери, оставляя ее наедине с самой собой, наедине с ее совестью, как кажется Еве. Еве хватило сил обвинить мать, но ей не хватило мужества ее простить.
Шарлота спешно уезжает после этого разговора. Казалось бы, она забыла прошлую ночь как страшный сон. Ни угрызения совести, ни чувства вины. Да и прощение дочки ей уже не нужно. Держит спину прямо, думает о новых концертах и о зрителях. Так ли это? Действительно ли все то, что случилось ночью, забыто и выброшено как ненужный груз? Я так не думаю. Нотки грусти можно заметить в ее фразе, когда она смотрит на промелькнувшую в окне деревушку: «Какая славная деревушка, семья собирается за семейным столом. Я чувствую себя лишней, я тоскую о доме, а вернувшись в дом, понимаю, что тоскую о чем-то другом».
Несоответствие представлений, желаний и мыслей женщин – вот что приводит их к непониманию. Они видели семью по-разному, они объяснили и объясняют поступки друг друга по-разному. Они не нашли в друг друге любовь, в которой обе нуждались. И даже во время ночного диалога женщины не смогли объяснить друг друга свои чувства, прийти к пониманию.
Сама Ева не чувствует никакого облегчения и освобождения после разговора с матерью. Ева мучается, почти не спит. Она считает, что выгнала свою мать, и не может себе этого простить. Запутавшись окончательно, Ева пишет матери новое письмо вдогонку, где просит у нее прощение с надеждой, что снова увидит маму и сможет найти ту самую любовь.
И. Бергман писал о своей картине: «…ненависть сцементировалась: дочь не может простить мать. Мать не может простить дочь. Прощение — в руках больной девочки (Хелены)». Любить и прощать в фильме умеют лишь страдающие, слабые люди. И действительно, в ночном диалоге, когда Шарлота просит помощи и защиты у Евы, к ней тянется Хелена (которая неимоверными усилиями доползает до гостиной). Хелена зовет мать, она готова ее простить и принять, но сама Шарлота этого не понимает.
Вот где лежит ключ к пониманию – в прощении. Только простив все обиды, принимая друг друга со всем его ошибками и слабостями, они смогу начать жить, любить и быть семьей.
