Израиль в 10 песнях. 1930-е
Подкаст проекта «Идеи без границ» культурного центра Бейт Ави Хай в Иерусалиме
Подкаст «Кумкум. Плейлист» о десяти песнях, сформировавших Израиль — это краткая история израильской популярной музыки 1930-х–2020-х, предназначенная, прежде всего, для «чайников» — репатриантов, стремящихся глубже узнать традиции и культуру своей новой страны. Автор и ведущий подкаста — музыкальный журналист и исследователь Лев Ганкин, сам новый репатриант.
Шир ха-эмек («Песнь долины», 1934)
Слова: Натан Альтерман. Музыка: Даниэль Самбурский
Оригинал, транслитерация и перевод
Здравствуйте! Меня зовут Лев Ганкин, и я много лет работал музыкальным критиком. А еще я — новый репатриант. Совпадение этих двух обстоятельств привело к тому, что, как только я самую малость пообвыкся в Израиле, тотчас же стал с интересом слушать и изучать местную музыку. И не только ту, что с грехом пополам добиралась до меня и раньше, преодолевая государственные границы и языковой барьер, но и ту, которая не слишком известна за пределами страны. А главным образом — ту, которая может мне что-то об этой стране рассказать. Ведь теперь — после двух с половиной уровней в ульпане — я иногда даже понимаю, о чем именно она мне рассказывает.
Отсюда родилась идея проекта для подкаста «Кумкум. Плейлист», о десяти песнях, которые сформировали Израиль, или краткий путеводитель по израильской популярной музыке для чайников. Разумеется, история страны не может быть описана всего в десяти музыкальных композициях — это лишь заход, или, если хотите, первая реплика в разговоре. И, разумеется, мой выбор этих песен весьма ограничен: и уровнем языка, и моей слабой осведомленностью, ведь я сам еще недавно был в этой теме полным чайником. Правда, в последние месяцы я прочитал немало текстов на эту тему, а еще консультировался при подготовке выпусков со знающими людьми — в частности, с Йоавом Кутнером, израильским публицистом, радиоведущим, лектором и музыковедом с почти полувековым опытом. И все же, несмотря на это, скажу честно: в этом подкасте я — не специалист и эксперт, а наоборот, человек, буквально по ходу дела открывающий для себя что-то новое, радующийся и удивляющийся этому. И именно этими своими эмоциями — радости и удивления от музыки, которую мы, недавние репатрианты, раньше не знали и не слышали — я прежде всего и постараюсь поделиться с вами.
Структура подкаста чрезвычайно проста: каждый выпуск будет выстроен вокруг песни, записанной в то или иное десятилетие истории страны. Мы поговорим о ней самой, о ее форме и содержании, а также о контексте, в котором она появилась на свет. Правда, ста лет Израилю, как мы с вами понимаем, еще нет, поэтому начать нам придется, выражаясь музыкальной метафорой, с затакта — с периода, предшествующему кум хa-медина, основанию государства.
1930-е годы, поэт Натан Альтерман, композитор Даниэль Самбурский, песня «Шир ха-эмек».
В силу временных ограничений здесь мы будем слушать только короткими отрывками — за полными версиями добро пожаловать на наш сайт [вставить ссылку]. Там их можно услышать, а иногда и увидеть — как в случае с «Шир ха-эмек». Хотя в 30-е годы XX века еще, разумеется, не было ни ютьюба, ни даже телевидения (первый телеканал в Израиле заработал только в конце 1960-х годов), тем не менее, порой здесь производили и то, что мы сегодня назвали бы видеоконтентом. В частности, в 1935 году, по инициативе фонда Керен ха-Йесод, занимавшегося облегчением еврейской алии в Палестину, а также искавшего на Западе спонсоров для местных еврейских поселений, был снят фильм, который на иврите называется «Лехаим хадашим», то есть дословно «В новую жизнь» (хотя в переводах он часто фигурирует под другим названием — «The Promised Land», или «Земля Обетованная»). Даниэлю Самбурскому заказали для этой картины сразу несколько песен, а тот, в свою очередь, отдал сочинение текстов к ним на аутсорс — будущему классику израильской поэзии, изображенному сегодня на 200-шекелевой купюре, а тогда молодому и еще не слишком известному поэту Натану Альтерману. Результатом стали как минимум два вечнозеленых хита, по сей день остающихся в репертуаре многих израильских артистов — и в коллективном бессознательном нации: «Утренняя песня» («Шир ха-бокер») и «Песня долины» («Шир ха-эмек»).
Оба этих произведения ретроспективно относят к музыкальному стилю, господствовавшему в израильской звуковой культуре как минимум до 1960-х годов — он называется Ширей Эрец Исраэль или, в дословном переводе, «Песни земли Израиля». Определить, что это такое, задать этому стилю какие-то исчерпывающие звуковые координаты довольно непросто — в Ширей Эрец Исраэль сошлись воедино, с одной стороны, традиции народных песен и танцев, которые переселенцы в Палестину привозили с собой из прошлых мест обитания, а с другой стороны, традиции композиторской песенной музыки, имевшей в разных регионах немного разные обозначения (например, в России мы привыкли называть подобные песни романсами, а в германоязычном мире в ходу термин Lieder). Из всего этого сионисты первой половины XX века намеревались создать некую новую музыкальную культуру, которая бы объединяла евреев земли Израиля в противовес локальным культурам, которые они впитали в своих странах исхода. Музыка виделась тем клеем, который поможет скрепить народ, прежде рассеянный по свету.
Отсюда некоторые черты, которые мы слышим в «Шир ха-эмек». Например, первое лицо множественного числа в качестве субъекта: «Ану леха мишмерет», «Мы тебе стража», — поется в припеве. Это примечательный момент: с этим «мы» (вместо более привычного в популярной музыки «я») мы еще не раз встретимся. Кто здесь имеется в виду? Разумеется, еврейские поселенцы, возвращающиеся в Землю Обетованную — и, собственно, в фильме «Лехаим хадашим» мы можем увидеть их воочию. Первый куплет композитор Даниэль Самбурский исполняет за фортепиано соло, а его аудитория — обитатели кибуца Гиват Бреннер, — внимательно слушает; в припеве люди постепенно начинают подпевать, а к концу песни уже звучит целый хор. Кстати, хотя это, разумеется, постановочная съемка, но нечто подобное в самом деле регулярно происходило в еврейских кибуцах и поселениях тех лет: на иврите практика хорового исполнения музыкальных композиций называется «шира бецибур». Именно с ее помощью песни, как правило, и распространялись по всей стране; можно сказать, в прямом смысле слова уходили в народ.
Другие приметы Ширей Эрец Исраэль на примере «Шир ха-эмек» — это текст, воспевающий природу родного края (в данном случае — Изреельской долины), а также богатый литературный язык, который здесь используется. Сочинителями стихов для «песен земли Израиля» часто оказывались профессиональные поэты, носители высокой ивритской поэтической традиции — наряду с Альтерманом можно назвать, например, Якова Орланда и Натана Йонатана. Их поэтический стиль далек от вернакуляра: бытового разговорного языка. Не удержусь от признания: мне было чрезвычайно трудно читать и переводить песни на стихи того же Альтермана, когда нам давали их послушать в ульпане. С прикрепляемыми буквально к каждому слову местоименными суффиксами и красивыми старомодными глаголами, зачастую синонимичными общеупотребимым, это казалось просто-напросто другим языком по сравнению с тем, на котором мы с грехом пополам пытались общаться друг с другом и с преподавателем! На самом деле, язык, конечно, тот же самый — но действительно в совсем ином регистре. И это придает старым израильским песням, в том числе «Шир ха-эмек» совершенно особое обаяние.
Впрочем, ни репутация Натана Альтермана, ни поэтические достоинства текста композиции не спасли ее от цензурных ножниц. «К новой жизни» был пропагандистской лентой, создатели которой стремились представить поселенческую жизнь в Эрец Исраэль в идиллическом свете. Поэтому второй куплет был вырезан из окончательного монтажа. В нем были строчки: «Ми йара у-ми зэ шам нафаль// Бейн бет альфа ве-нахалаль?», то есть «Кто же выстрелил, и кто же там упал между Бет-Альфой и Нахалалем?». Намеки на то, что в Палестине неспокойно и даже периодически постреливают, не входили в планы фонда Керен ха-Йесод — пришлось спасать положение довольно грубой монтажной склейкой. С тех пор, однако, в одном из архивов все же нашли и полную, неподцензурную версию песни «Шир ха-эмек» из фильма — ее, повторюсь, можно посмотреть у нас на сайте.
И там же вы найдете две кавер-версии композиции — вообще их существует великое множество, но я остановился на двух очень своеобразных, авторских вариантах. Один принадлежит Арику Айнштейну, выдающемуся певцу, который еще не раз будет упоминаться в этом подкасте. В 1970-е годы Айнштейн был среди тех, кто на новом витке возрождал интерес к старинной традиции Ширей Эрец Исраэль и включал ее образцы в свой актуальный репертуар.
А второй — дело рук очень любопытного современного музыканта, видного представителя действующей израильской инди-сцены Томера Йешайяху.
