Израиль в 10 песнях. 1950-е
Подкаст проекта «Идеи без границ» культурного центра Бейт Ави Хай в Иерусалиме
Подкаст «Кумкум. Плейлист» о десяти песнях, сформировавших Израиль — это краткая история израильской популярной музыки 1930-х–2020-х, предназначенная, прежде всего, для «чайников» — репатриантов, стремящихся глубже узнать традиции и культуру своей новой страны. Автор и ведущий подкаста — музыкальный журналист и исследователь Лев Ганкин, сам новый репатриант.
Лишкат авода («Бюро по трудоустройству», 1959)
Слова и музыка: Джо Амар
Здравствуйте! Меня зовут Лев Ганкин. Это подкаст «Кумкум. Плейлист», и в этом выпуске наша история делает неожиданный поворот. Дело в том, что израильская музыкальная культура, как мы уже знаем, с самого начала представляла собой довольно неоднородное пространство — если хотите, плавильный котел, в котором перемешивались традиции тех стран, откуда еврейские поселенцы приезжали в Палестину. После образования государства в 1948 году алия, разумеется, только усилилась — более того, если раньше, во времена британского мандата, еврейская репатриация была зачастую сопряжена с массой бюрократических сложностей и, мягко говоря, не всегда могла проводиться легально, то теперь она оказалась узаконена. В страну хлынули новые люди: за десять с небольшим лет население увеличилось c 800 тысяч до двух с лишним миллионов. Музыки, соответственно, тоже становилось, во-первых, больше; во-вторых, это порой была довольно непривычная для европейского слуха музыка; а в-третьих — и это самое интересное — в ней потихоньку начинали звучать, так сказать, разные мнения.
Поэтому я мог бы, конечно, выбрать для эпизода о 1950-х любую из замечательных песен в стиле Ширей Эрец Исраэль, вновь обратиться к творчеству Хаима Хефера, или Натана Альтермана, или ещё кого-то из уже знакомых нам поэтов и композиторов — и, таким образом, остаться в пространстве израильского музыкального мейнстрима середины XX века. Но чтобы было интереснее, предлагаю припасть к иному источнику. Подозреваю, то, что вы услышите сейчас, может оказаться слегка неожиданным.
Знакомьтесь — Йосеф Амар, или Джо Амар (на обложках своих записей он предпочитал латинизированный вариант имени). Год рождения — 1930-й, место рождения — город Сеттат, Марокко. В стране исхода Амар уже был известным музыкантом с несколькими релизами за плечами, но в 1956-м стал одним из почти 150 тысяч марокканских евреев, совершивших алию в первое десятилетие существования Израиля. Здесь он устроился на работу учителем, но не забывал и о музыке — в частности, в 1959-м сочинил песню «Лишкат авода».
Джо Амар был далёк от рафинированного мира Ширей Эрец Исраэль, у него были принципиально иные музыкальные университеты. Он вырос, с одной стороны, на так называемых пиютах — старинных синагогальных гимнах, с другой, — на арабской и андалусийской музыке. Всё это — самостийные традиции, никак или почти никак не связанные с, условно говоря, пространством европейской классики, и инструментарий «Лишкат авода» уже прозрачно на это указывает: скрипка, перкуссия и канун — арабский струнный инструмент типа цитры — вместо рафинированного фортепиано. Примечательна и ладогармоническая организация: мелодия и гармония здесь принадлежат не минору или мажору, а одному из старинных ближневосточных ладов, или макамов — благодаря этому мы безошибочно и с ходу опознаём эту музыку как экзотическую, «восточную». Более того, в вокальных и инструментальных партиях обильно используются четверть-тоновые интервалы, не существующие в западной традиции, где мельчайший «шаг» между звуками равен полутону.
Но самое интересное здесь — это, несомненно, текст. Больше половины куплетов «Лишкат авода» спеты на арабском языке; очевидно, целевой аудиторией Джо Амара мыслились прежде всего такие же, как он, новые репатрианты из Марокко. «Я вспоминаю слова тех, кто разделил нас с родителями — начинает певец, — мы прислушались к ним, приехали сюда и не обрели того, на что рассчитывали». Речь, очевидно, об эмиссарах Сохнута — агентства, занимавшегося привлечением евреев в Израиль; поскольку на тот момент страна нуждалась прежде всего в рабочих руках, то совершить алию обычно призывали прежде всего именно молодых, трудоспособных людей — старшее поколение предполагалось привезти когда-нибудь потом, после того как Израиль по-настоящему встанет на ноги. Можно себе представить, в каких выражениях сохнутовцы 1950-х описывали жизнь на Земле Обетованной — а потом посмотреть, например, фильм «Салах Шабати» с Хаимом Тополем и совсем юным Ариком Айнштейном, чтобы воочию увидеть, на что она на самом деле была похожа, как выглядели блочные дома-времянки, так называемые «маабарот», куда селили репатриантов, и почему даже они казались лакшери-жильём по сравнению с лагерями, куда эти люди попадали сразу после приезда в страну.
Собственно, примерно об этом поёт далее и Джо Амар: «Я плыл по морю 7 дней, приплыл в Хайфу и вздохнул спокойно — но меня сразу же перевезли в Бейт-Лид и начали командовать: налево, направо… Мама, посмотри, что со мной стало: я живу в палатке, целый день только ем, пью и брожу вокруг». После чего музыкант внезапно переходит на иврит для описания дальнейших злоключений: «А потом я пришел в бюро по трудоустройству (именно так переводится название песни — «Лишкат авода»), у меня спросили — ты откуда? Я ответил — из Марокко, мне сказали — убирайся». Но и на этом история не заканчивается: находчивый герой песни через некоторое время возвращается в «Лишкат авода» — и в этот раз на вопрос о своем происхождении отвечает: «из Польши». Клерк расплывается в улыбке и с нарочитой, даже заискивающей вежливостью говорит ему: тиканес бевакаша, «входите, пожа-а-а-алуйста»; последнее слово Джо Амар, изображая чинушу с биржи труда, произносит в очень запоминающейся манере.
Зачем певец именно здесь перешел с арабского на иврит? Очевидно, эта часть песни предназначалась не только кругу его товарищей по алие, но и другим слушателям: в том числе, госслужащим разного ранга, отвечающим за прием репатриантов, их распределение и трудоустройство. Джо Амар вполне прозрачно высказывает свое недовольство тем, как устроены эти процессы; несмотря на вполне бодрый, местами почти танцевальный характер, можно сказать, что «Лишкат авода» — одна из первых песен протеста в истории израильской музыки.
А главный повод для протеста — даже не бардак в сфере абсорбции и не ложные обещания работников Сохнута, зазывавших евреев со всего мира в новообразованное национальное государство. Все это можно списать на издержки роста. Что действительно волнует артиста — и побуждает его перейти на иврит, дабы быть понятым максимальным количеством слушателей, — это то, что сегодня назвали бы институциональным расизмом. В песне описан его крайний, радикальный пример: когда восточное, марокканское происхождение соискателя работы провоцирует чиновников на грубость, а рафинированный европейский бэкграунд — например, польский, — наоборот, заставляет их перед ним лебезить. Но, кажется, Джо Амар ничего или почти ничего здесь не выдумал. За десять лет до сочинения песни «Лишкат авода» журналист газеты «Гаарец» Арье Гельблюм притворился новым репатриантом, пожил в распределительных лагерях и по итогам этого опыта выпустил серию статей, где изложил свои впечатления от людей, приезжающих в страну. Вот, что он писал о восточных евреях из Азии и Северной Африки:
Это очень примитивные люди. Их уровень образования граничит с полным невежеством, и хуже того, они совершенно неспособны впитать что-либо духовное. В целом, они лишь немногим лучше народов, среди которых жили раньше. Так или иначе, они, очевидно, уступают израильтянам западного происхождения, к которым мы привыкли. Непреложный факт заключается в том, что они плохо адаптируются к жизни в Израиле, они хронически ленивы и терпеть не могут работать.
Сегодня этот текст звучит просто возмутительно — но в конце 1940-х он был на голубом глазу опубликован в одной из старейших и самых респектабельных газет страны. И это проливает некоторый свет на внутренние противоречия, существовавшие в Израиле буквально с момента образования государства — и на то, что в любом сообществе практически неизбежно выделяется более привилегированная и, наоборот, более дискриминируемая страта. Еврейское сообщество — не исключение.
Музыкальная культура восточных евреев получила наименование «мизрахи», от ивритского мизрах — восток. Песня «Лишкат авода», как и прочее творчество Джо Амара, сегодня считается одним из самых ранних, прототипических образцов такой восточной музыки; я ещё не раз вернусь в нашем проекте к этой теме и расскажу о том, как эти звуки сначала были стигматизированы, а затем превратились в израильский мейнстрим. А на нашем сайте, кроме оригинала композиции в исполнении Джо Амара, можно услышать и её кавер-версии в исполнении героев мизрахи-музыки следующих поколений — Зохара Аргова и Эяля Голана.
