ИзТории. Демократия или демагогия?
Сериал проекта «Идеи без границ» культурного центра Бейт Ави Хай в Иерусалиме
Глава Корах (Числа, 16:1–18:32)
Гость выпуска: Алексей Медведев — журналист, кинокритик, переводчик фильмов. С 2000 года занимается организацией международных кинофестивалей, как в России, так и за рубежом. 2000–2006 — член отборочной комиссии ММКФ. Программный директор кинофестивалей 2morrow (2007–2009), «Зеркало» (2011), «Два в одном» (2009–1012). Читает лекции, пишет для журналов «Искусство кино» и «Сеанс». Куратор программы российского кино в секции Les cinemas du Monde на Каннском кинофестивале.
Ури Гершович (У. Г.): Сегодня тема нашего разговора — недельная глава Корах, или «Корей», как его переводят на русский. И у нас в гостях Алексей Медведев, кинокритик, фестивальный куратор. Леша, привет!
Алексей Медведев (А. М.): Здравствуй, Ури! Давно не виделись, но очень рад поговорить с тобой хотя бы через посредство такого импровизированного телемоста.
У. Г.: Сейчас я расскажу, как обычно, о содержании этой недельной главы, а потом мы решим, что будем обсуждать. Глава называется Корах, она посвящена восстанию Кораха. В результате этого восстания происходят чрезвычайные события: земля раскрывает свои уста, поглощает восставших или, по меньшей мере, часть из них. После этого народ ропщет и начинается мор, который Аарон останавливает, встав между живыми и мертвыми.
Затем Господь говорит: «И будет человек, которого Я изберу; посох его расцветет». И Моисей устраивает своеобразный конкурс посохов, призванный выявить принадлежность к колену избранных. И действительно, посох Аарона расцветает миндалем.
И заканчивается эта недельная глава рассказом о роли левитов и об отделении десятины для левитов. Я зачитаю буквально несколько фрагментов.
Отделился Корах (перечисляется его родословная), Датан и Авирам, сыны Элиава (и еще несколько сынов из колена Реувена). И предстали перед Моше, и с ними двести пятьдесят мужей из сынов Израиля, начальники общины, призываемые на собрания, люди именитые. И вот собрались они против Моше и Аарона, и сказали им: «Полно вам, ведь вся община святы, и среди них Господь! Отчего же возноситесь вы над собранием Господним?»
То есть Моисею и Аарону предъявляется претензия, что они узурпировали власть и возвысились над святым народом. «В святом народе все святы, почему же вы узурпировали власть?»
Услышав это, Моисей пал на лицо свое и сказал: «Завтра утром Господь известит, кого он избрал. Для этого возьмите себе совочки, в них положите курение пред Господом, и кого изберет Господь, тот и свят». И, мол, дескать, успокойтесь. «Полно вам, сыны Леви», — сказал Моисей. Надо сказать, что Корах и сам принадлежит к колену левитов.
Но есть еще маленький нюанс. Моше приказал, чтобы позвали других бунтовщиков — Датана и Авирама (в синодальном переводе — Дафан и Авирон).
Но они сказали: «Не пойдем. Мало того, что ты вывел нас из земли, текущей молоком и медом (это они про Египет), чтобы уморить нас в пустыне, ты еще и властвовать хочешь над нами. Не пойдем».
И тут Господь говорит следующее: «Отделитесь от общины этой (то есть от восставших), и Я уничтожу их вмиг». То есть Бог разозлился еще сильнее, чем Моисей и Аарон, и говорит: «Я всех восставших уничтожу». И тогда Аарон с Моисеем пали на лица свои и сказали: «Боже, ты дух всех людей. Один человек согрешил, а на всю общину гневаешься». И Господь сказал Моше: «Говори общине так: отступите во все стороны от жилища Кораха, Датана и Авирама». То есть Он предлагает отстраниться от этих трех зачинщиков восстания. Надо сказать, что причины для бунта у них различны; у Кораха одна претензия к Моисею, а у Датана и Авирама — другая.
И сказал Моисей: «Из этого станет вам известно, что Господь послал меня творить все деяния эти, что это не от сердца моего. Если смертью всякого человека умрут они, и судьба общечеловеческая свершится над ними, то это не Господь послал меня. Если же необычайное сотворит Господь, и земля раскроет уста свои и поглотит их и все, что у них, и они сойдут живыми в преисподнюю, то познаете, что презрели Господа люди эти».
И не успел он договорить, как все это случается.
И сошли они со всем принадлежавшим им живыми в преисподнюю, и покрыла их земля, и исчезли они из среды общества.
Возникает вопрос: «Кто они, эти исчезнувшие?» Видимо, Корах, Датан, Авирам и их семьи.
А. М.: Можно сразу вопрос? Сыны Кораха остались в живых. Это видно по книге Псалмов, потому что 41 и 82 псалмы приписываются сынам Кораха.
У. Г.: Да, это отдельная история, но пока что они провалились в преисподнюю. Как же так вышло, что они остались в живых? В Талмуде по этому поводу приводится спор между рабби Элиэзером и рабби Йехошуа.
Рабби Элиэзер говорит, что Кораха и его сыновей, и все его собрание, естественно, покрыла земля, и они пропали навсегда. Рабби Йехошуа говорит, что они, конечно, провалились, но на самом деле остались в живых, и в будущем мире у них есть доля. А рабби Ханина говорит, что сыновья Кораха не умерли, «образовалась для них высота над геенной огненной, они расположились там и не упали в геенну огненную». (Авот де-рабби Натан, версия А, 36). Более того, в талмудической литературе говорится, что в итоге они превратились в пророков восстания.
Вот такой получился развернутый ответ на твой вопрос. С сыновьями Кораха все непросто. Но мы, возможно, еще вернемся к этой теме. В итоге они провалились под землю, а все израильтяне, бывшие вокруг, разбежались от крика, потому что боялись, что их поглотит земля. И тут огонь вышел от Господа и пожрал 250 человек, которые принесли курение.
Получается двойное наказание. Датан, Авирам и Корах со своими семьями и имуществом проваливаются под землю, а остальные 250 человек сгорают в огне. Такова история этого самого восстания.
При этом невозможно не упомянуть о явном политическом аспекте этого восстания. В талмудической литературе задается вопрос: «Почему Корах стал спорить с Моисеем?» На самом деле это была зависть. Хотя утверждение Кораха выглядит как призыв к демократии, в данном случае демократия является не чем иным, как демагогической вывеской, за которой скрывается личный интерес.
Рав Йосеф Дов Соловейчик, современный еврейский мыслитель, говорит, что неповиновение Кораха с самого начала представляло собой заговор, организованный небольшой группой людей, движимых жаждой власти. Для побуждения масс к восстанию они пользовались демагогическими методами, вовлекая в заговор сектантов и обиженных, например, людей из колена Реувена. Они решили свергнуть Моисея, лишить его позиции лидера. Они сформулировали новую идеологию, основанную на демократических принципах более логичного закона. Это восстание было вызвано не мелкими ссорами, не страхами, которые люди испытывали в пустыне, или нуждой. Речь здесь не идет о стихийном взрыве масс. Это был заговор с целью захвата власти. (Йосеф-Дов Соловейчик. Из конспекта лекций). Леша, ты как-то отзовешься на этот мотив?
А. М.: Разумеется, отзовусь. И чтобы люди не подумали, что мы занимаемся какими-то исключительно талмудическими толкованиями, поясню, что все это необычайно современная и очень важная проблематика. Для тех, кто не перечитывает каждый вечер Ветхий Завет, напомню, что мы обсуждаем книгу Чисел, одну из центральных книг Библии, которая посвящена скитаниям еврейского народа по пустыне в поисках Земли обетованной. У самого этого сюжета огромное количество трактовок. Самая распространенная и, судя по всему, самая неправильная заключается в том, что должно было вымереть поколение, которое помнило египетское рабство, и тогда уже свободные люди могли бы основать прекрасную Иудею будущего.
Но дело даже не в этом. Очень интересно, что в процессе этого скитания регулярно возникает вопрос о лидерстве. Кто такой, собственно говоря, этот Моисей? Какое право он имеет обрекать людей на страдания и скитания? В истории о Корахе есть момент, чрезвычайно важный лично для меня, когда иудеи обращаются к Моисею и говорят ему: «Ты вывел нас из страны молока и меда». То есть они Египет называют страной молока и меда, хотя речь шла лишь о том, что их ведут в такую страну.
У. Г.: В страну молока и меда, да.
А. М.: Это вопрос политического лидерства и легитимности. Я бы немного поспорил с тобой. Мне кажется, что здесь нет противоречия между демократией и лидерством, потому что демократия сама по себе предполагает лидерство. Главный смысл истории о Корахе для меня заключается в том, что есть некая привилегированная позиция, которая позволяет человеку говорить: «Я поведу вас». Да, я готов быть подотчетным, готов быть абсолютно прозрачным, но я буду принимать решения. И Корах вместе с теми, кто к нему присоединился, спорит с этим мнением, утверждая, что нет привилегированной позиции.
У. Г.: Я хотел бы подчеркнуть, что, возможно, это только прикрытие. Некоторые комментаторы считают, что демократия в этом случае является лишь вывеской. На самом деле, он сам рвется к власти, прикрываясь условным демократическим лозунгом.
Считает ли Корах, что лидер не нужен? Или он полагает, что сам должен стать таким лидером? Этот вопрос остается открытым.
Аргументация Кораха забавным образом описывается в талмудической литературе. Мы видим в этой истории более широкий, не только политический подтекст.
— Что он сделал? — спрашивает мидраш. Он надел на бунтовщиков покрывало из шерсти, окрашенной краской тхелет. Тхелет имеет цвет, похожий на голубой. (Мидраш Танхума, раздел Корах 2). Рецепт изготовления этой краски утерян.
А. М.: Кажется, уже найден.
У. Г.: Найден уже? Может быть.
А. М.: Я читал, что в каких-то кумранских рукописях нашли рецепт. Это животный краситель из моллюсков.
У. Г.: Любопытно, что слово тхелет созвучно со словом тахлит («цель»). И в этот цвет (в цвет тхелет) должна быть окрашена ниточка цицит, которая привязывается на одежды. Что сделал Корах? Он одел всех в покрывала, которые целиком окрашены этой краской. И они явились к Моисею и говорят: «Ну, а вот такая одежда нуждается в ниточке, окрашенной этим цветом?» Моисей ответил: «Да, нуждается». Они стали над ним насмехаться и говорят: «Это смешно. Если у нас есть талит, целиком покрашенный в тхелет, то нет никакого смысла в одной ниточке». Есть и другой вариант этой истории.
Они его спросили: «Нуждается ли в мезузе дом, который полон свитков Торы?» А мезуза — это коробочка, которая крепится на косяк двери, в ней есть фрагменты из Торы. Если уж весь дом наполнен свитками Торы, то, казалось бы, мезуза не нужна. Но Моисей говорит, что нужна, и над ним опять смеются. Таким вот образом иносказательно описывается утверждение Кораха об отсутствии лидера, о равноправии или демократии.
А. М.: Мне кажется, нужно чуть подробнее объяснить эту метафору нашим слушателям, потому что это важно. Зачем нам первосвященники, зачем нам святые люди, если мы все святы? Зачем нам нить, крашеная в тхелет, если у нас и так синяя одежда? Зачем нам мезуза, если у нас дом полон свитков Торы? Этот, как ты справедливо определил, псевдодемократический посыл, выражается в этой замечательной метафоре. Я, если можно, попробую соотнести это с историей философии.
У. Г.: Давай, прямо сейчас привяжи к истории философии.
А. М.: Очень легко. Это замечательная история, когда начинался не календарный, а настоящий XX век. 1901 год. Готлоб Фреге создает свою теорию логики, а Бертран Рассел в письме к нему формулирует так называемый «парадокс Рассела».
Нам не хватит даже трех часов для объяснения этого парадокса, но я сформулирую вкратце. У нас есть множество множеств, не содержащих себя в качестве элемента. Является ли оно элементом самого себя? Выясняется, что ответ на этот вопрос противоречив. Если является, то не является, а если не является, то является.
Вот так и здесь. Если у тебя нет нити, но ты в синей одежде, то принадлежишь ли ты этому множеству? Если у тебя нет мезузы, но есть дом, полный свитков Торы, принадлежишь ты этому множеству или нет? Если ты член избранного народа, но не являешься избранным первосвященником, жрецом, коэном, наследуешь ли ты славу Господу? Мне кажется, этот парадокс движет вообще всю человеческую историю и все человеческое мышление.
У. Г.: В каком-то смысле, да. По-видимому, здесь кроется расхождение во взглядах. Народ Израиля ведь назван народом священников. Даже Корах об этом говорит. И тогда получается, что народ Израиля является выделенным среди народов. Его можно считать неким выделенным элементом. Представим себе конус. У конуса есть вершина. Так вот, в иудейском мифе все человечество устроено наподобие конуса. Теперь возникает вопрос: должен ли сам народ Израиля воспроизводить эту структуру?
А. М.: Разумеется, да. Это фрактал.
У. Г.: Да-да-да. Вопрос состоит в следующем: должна ли одежда, имеющая особый цвет, дополнительно выделяться? Моисей утверждает, что да. А Корах смеется над ним.
Предположим, мы говорим о знаковой системе. Рассмотрим такую знаковую систему, как священный текст. Нуждается ли он в выделенных, еще более священных, именах Господа, или нет? Или же он весь является, так сказать, равномерно священным. Или же в нем повторяется та самая структура, которую я условно называю конусообразной.
Вот в этом и заключается спор. И тогда проникновение этого фрактала во все устройство общества или универсума — это и есть утверждение Моисея. С чем, собственно говоря, спорит Корах (искренне или неискренне — уже неважно).
Еще один эпизод чрезвычайно важен для всей этой истории. Он происходит после того, как начался мор. А почему начинается мор среди народа? Потому что народ возмущен этой жестокой казнью, которую, собственно, не Моисей устроил. Это Бог уничтожил Кораха с семейством, Датана, Авирама, и сожжено 250 человек. И народ ропщет, говорит: «Что вы сделали!» И тут уже Бог не выдерживает, и начинается мор. Как справиться с мором — непонятно. И тогда Аарон встает между живыми и мертвыми, и тем самым прекращает этот мор. Я просто прочитаю этот фрагмент:
И вот, начался мор в народе; а он положил курение и искупил народ. И стал он между мертвыми и живыми, и прекратился мор. И было умерших от поражения 14 700 человек, кроме умерших из-за Кораха.
Этому эпизоду в каком-то смысле созвучна история про медного змея.
А. М.: Да. Медный змей — это еще один эпизод из книги Чисел, где в наказание за сомнения, неверие в Землю обетованную и недоверие к Моисею, Господь насылает на евреев дождь из ядовитых змей.
Посетителям Русского музея наверняка знаком этот сюжет. Самая большая картина в истории русской живописи — это полотно Федора Бруни «Медный змий», размером почти 6 на 9 метров. Она висит в Русском музее недалеко от «Последнего дня Помпеи».
И Моисей по наущению Господа изготавливает змея из меди. И когда тебя жалит ядовитая змея, упавшая с неба, то, если смотришь при этом на медную статую змея, ты не умираешь. А если не смотришь, то умираешь.
Федора Бруни принято считать художником второго ряда, формальным академистом. Но если мы присмотримся к этой картине и изучим ее историю, нам откроются очень интересные подробности. На всех его эскизах и подмалевках люди пытаются добраться до статуи медного змея, чтобы спастись; несут своих близких — сына, жену.
А в итоге он переписал эти сцены, и мы видим, как многие персонажи картины вообще не понимают того, что говорит Моисей. Они даже не пытаются взглянуть на медного истукана, а сосредоточены на своих страданиях. И мне кажется, что это чрезвычайно важный момент. О чем говорит нам эта история? История довольно странная, согласимся. Почему взгляд на медного змия должен спасать от смертельно опасного укуса?
У. Г.: Да, магическая история. Это похоже на то, что совершает Аарон, встав между живыми и мертвыми.
А. М.: Да, потому что знак — это слово, а слово — это Бог, как мы знаем из Евангелия от Иоанна. Знак оказывается спасительной, целительной, божественной силой, которая избавляет нас от жала смерти. И мне кажется, что история Кораха тоже связана с этой проблематикой. Особое обозначение зоны святости — будь то синяя нить на одежде или мезуза у входа в дом — играет принципиально важную роль именно потому, что оно не является непосредственной объективной реальностью, а представляет собой жест означивания. И этот жест означивания, этот медный змей дает нам пространство свободы, где яд смерти теряет силу.
У. Г.: Я бы даже сказал — означивание внутри означивания. Когда я осуществляю это означивание, я должен внутри него снова осуществить тот же самый акт. Этот акт воспроизводится постоянно. Недостаточно один раз особым образом выделить нечто в знаковой системе. Я должен эту выделенную часть опять препарировать и в ней выделить нечто важное.
А. М.: Это рекурсия, фрактальность, которая является родовой чертой сознания. Или, если мы говорим на религиозном языке, ее можно уподобить знаку божественного присутствия в человеке.
У. Г.: В каком-то смысле получается, что если это означивание произошло один раз, то оно начинает само себя элиминировать, перестает осуществляться означивающий акт.
Интересно, что в талмудической литературе, в сборнике Берешит раба, есть высказывания, которые коррелируют с тем, что ты сказал по поводу этого змея, или, по крайней мере, на это намекают.
В этом эпизоде говорится о змеях двух сортов. Есть сараф, а есть нахаш. Слово сараф происходит от глагола лисроф («сжигать»); видимо, это очень ядовитые змеи. И когда Бог говорит Моисею сделать змея, Он употребляет слово сараф, а Моисей делает нахаша. Почему? Потому что Моисей как бы задумался: «А что же мне сделать?» И принимает решение сделать именно нахаша, потому что слово нахаш подобно слову нехошет («медь»). Моисей решает, что в этом действии должна присутствовать игра слов.
Мидраш задается вопросом: «Почему игра слов так важна?» Потому что народ Израиля согрешил словом. Профанированное слово нуждается в своеобразном воскрешении, которое осуществляется за счет игры слов, как ни странно. Но на самом деле ничего странного нет. Именно благодаря игре слов язык обретает глубину.
А. М.: Это не просто воскрешение. Это восстановление связи между реальностью и словом, попытка объяснить древним иудеям и нам с вами, что такое привилегированная связь. Почему? Потому что есть истина. Потому что истина — это соответствие вещей и слов.
У. Г.: Совершенно верно. Но мы могли бы воспринять этот эпизод как пример симпатической магии, потому что тут изображение змея вылечивает от укуса змея. Но Талмуд в этом видит скорее игру вербальную, нежели визуальную.
А. М.: Совершенно верно. Талмуд, мне кажется, говорит о том, что реальность жалит, убивает. И только процесс означивания (а этот процесс связан не только с сознанием и языком, но и с нашей концепцией Бога, с представлением о высших силах) создает пространство свободы, где смерть не неизбежна. Все очень просто.
У. Г.: В Мишне, в трактате Рош хa-Шана, даже говорится практически прямо: «Разве змей убивает и змей оживляет? Нет. Все время, пока сыны Израиля всматривались ввысь и смиряли сердца пред своим Отцом в небесах — исцелялись, а если нет — заживо разлагались». (Мишна, Рош ха-Шана, 3:8).
Хорошо, Леша, мы обсудили две темы — восстание Кораха и эпизод, где Аарон спасает народ Израиля от мора; сопоставили это с подобным же эпизодом. Кстати, почему Моисей делает этого змея? Потому что Аарона уже нет. Аарон к тому времени умер, поэтому Моисею самому приходится заниматься спасением народа от этих жалящих змей.
Давай проведем какие-то параллели между этими сюжетами и кино. Мы про кино почти не говорили.
А. М.: Да, Ури, ты настолько возвышенный и увлекательный собеседник, что когда мы с тобой обсуждали кино на встречах в Музее толерантности, то очень часто уносились в философские эмпиреи и немного забывали о конкретном кинематографическом материале. Но в данном случае, конечно, без отсылок к кино не обойтись. Для меня очень важной является тема мора и образ Аарона, который встает между живыми и мертвыми. И этот подсчет — 14700 человек погибают, а остальные выживают. Здесь пролегает граница. Это невероятно поэтический образ, близкий всем нам не только из-за эпидемии ковида, но и по многим другим причинам. Потому что здесь возникает важнейшая тема — предел, граница между миром живых и миром мертвых.
Понятно, что кинематографическая мифология на тему зомби, вампиров, эпидемий чрезвычайно разнообразна. Первым делом не могу не вспомнить один из моих любимых фильмов 1919 года, «Чума во Флоренции», сценарий к которому написал Фриц Ланг, где эпидемия черной смерти во Флоренции XIV века поразила погрязшее в грехах общество, соблазненное заезжей куртизанкой.
У. Г.: Она, собственно, воплощает эту чуму. Это фильм о том, как красота оборачивается чумой.
А. М.: Да, совершенно верно. Тему продолжает «Эпидемия» Ларса фон Триера и современный популярный сериал The Last Of Us, название которого у нас переводится как «Последние из нас», а также самый популярный фильм на Нетфликсе, «Птичий короб», в котором эпидемия уже даже не имеет физического носителя — грибка или бактерии, а просто распространяется. Мне кажется, что кино, таким образом, дает нам важный намек. Если мы спросим себя, за что человечество наказывается эпидемией? И с этим вопросом хорошо рифмуется еще один: за что Бог наказывает евреев? Понятно, что речь идет о сомнениях, о грехах, о неуверенности. В сериале The Last Of Us сюжет завязан уже на глобальные процессы, потому что этот зловещий грибок, кордицепс, мутировал и стал распространяться из-за глобального потепления.
У. Г.: Это в фильме.
А. М.: Да. И приобрел способность жить в человеческих организмах. То есть фактически Господь наказывает людей за ложно понятную демократию, за скученность.
У. Г.: Да.
А. М.: Что такое эпидемия? Это скученность, это города, это люди, которые передают инфекцию от одного к другому. И ложно понятая демократия — это всеобщее равенство и наличие огромного количества маленьких особей, столь же сильных, сколь и уязвимых, которые в любой момент могут стать жертвой эпидемии.
У. Г.: Леша, подхватывая твою мысль, я бы сказал, что это — наказание за нечувствительность человека к устройству универсума. Если универсум имеет определенную структуру, человек должен на это каким-то образом откликаться, отзываться. Если он к этому глух и черств, тогда происходят разного рода катаклизмы, в том числе эпидемии. С точки зрения библейского или талмудического взгляда на монотеизм, это именно так.
Как происходит наказание в истории с Корахом? Очень показательно. Если те, роптавшие, гибнут от болезни — эпидемия, ничего особенного, мало ли, грипп или еще что; то Корах и восставшие с ним 250 человек гибнут каким-то исключительным способом. Мидраш говорит, что уста земли, посредством которых она разверзлась и поглотила Кораха, были сотворены в первые дни творения.
То, что мы говорим о мире, отражает наши представления о нем, наш отклик на него. Ты говоришь, что слово имеет божественную природу. В таком случае именно неправильная речь, неверное обращение со словом способно привести к настоящим катаклизмам.
А. М.: Да, спасибо, Ури. Ты мне помог сформулировать вещи, которые я и раньше чувствовал, но не мог выразить настолько ясно. Фактически история Кораха — это история протеста против иерархии. Отрицание иерархии — вот главный порыв этого восстания.
Когда меня спросили, какими фильмами я бы хотел проиллюстрировать идею восстания, я, конечно же, назвал «Ноль за поведение» Жана Виго и «Если…» Линдсея Андерсона. В гениальном фильме «Ноль за поведение» отрицание иерархии хорошо представлено на уровне буквализированных метафор. Дети на экране бунтуют, в какой-то момент появляется директор школы, и мы видим, что он лилипут — он того же роста, что и дети. То есть сама идея иерархии подрывается изнутри.
А в фильме «Если…» Линдсея Андерсона ситуация противоположная. Главные персонажи — ученики старших классов, одного из которых играет Малькольм Макдауэлл. Совершенно очевидно, что актерам около 30 лет, и они не могут быть по возрасту детьми, но, тем не менее, эта буквализированная метафора работает в направлении размывания иерархии.
Так вот, порыву, направленному на ниспровержение иерархии, мы все инстинктивно сочувствуем. Но одно дело, когда иерархия навязывается тебе извне, и она не укоренена в законах бытия, и совершенно другое дело, когда ты отказываешься от самой идеи иерархии. Если ты не пытаешься вырастить иерархию внутри себя, то ты перестаешь быть человеком и встаешь на сторону мертвых, которых Аарон своим мужеством отделил от живых.
У. Г.: Прекрасное завершение нашего сегодняшнего разговора, очень внятное и понятное. Леша, спасибо тебе за интересный разговор.
