ИзТории. Как победить кошку-оборотня
Сериал проекта «Идеи без границ» культурного центра Бейт Ави Хай в Иерусалиме
Глава Тазриа-Мецора (Левит, 12:1–15:33)
Гость выпуска: Анна Егорова — искусствовед, специалист по японскому декоративно-прикладному искусству. Кандидат искусствоведения, куратор и автор ряда каталогов временных выставок японского искусства в Эрмитаже. Старший научный сотрудник отдела искусства Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Океании Государственного музея Востока.
Ури Гершович (У. Г.): Тема нашего сегодняшнего разговора — сдвоенная недельная глава, которая включает в себя разделы Тазриа и Мецора. Тазриа означает «зачнет» («когда женщина зачнет»), а Мецора — это «прокаженный». Я уже говорил, что деление на недельные главы рассчитано на високосный год. В обычный год некоторые главы сдваиваются, и в субботу читают сдвоенную недельную главу.
И сегодня у нас в гостях Анна Егорова, искусствовед, кандидат искусствоведения, сотрудник Государственного музея Востока. Аня, здравствуйте.
Анна Егорова (А. Е.): Добрый день, Ури. Мы увидим, как искусство Японии и Дальнего Востока связано с недельной главой, которую мы сегодня обсуждаем.
У. Г.: Да, посмотрим, как это связано. Связать достаточно сложно, но, может быть, нам удастся это сделать. Я, как всегда, начну с содержания этих двух глав.
Основная тема этих двух глав — ритуальная нечистота. Первая глава — Тазриа («когда женщина зачнет»), речь идет о роженице. Роженица на какое-то время оказывается в состоянии ритуальной нечистоты, в зависимости от того, мальчика она родила или девочку. В этой же главе рассказывается о различных кожных заболеваниях и связанных с ними законах ритуальной нечистоты. Говорится также о язвах, которые появляются на одежде или на домах — это тоже рассматривается как своего рода заболевание.
В главе Мецора («прокаженный») подробно рассказывается о проказе: как отличить проказу от других кожных заболеваний, и о том, каким образом сначала происходит отделение прокаженного, а затем очищение. Рассказывается в этой главе и о нечистоте, которая связана с семяизвержением или какими-то другими истечениями. В каждом из этих случаев описывается процедура очищения.
В конце этих двух глав говорится: «Ограждайте же сынов Израилевых от нечистоты их, дабы не умерли они в нечистоте своей, осквернив скинию свою, которая среди них». Вот такие законы ритуальной нечистоты излагаются в этих двух главах. Аня, вопрос: можем ли мы говорить о каких-то параллелях в японской культуре?
А. Е.: Безусловно, параллели есть. Прежде чем рассказать об этих параллелях, я хотела бы уточнить, что когда мы говорим о японском мировоззрении или религиозном чувстве японцев, мы имеем дело с довольно сложным конгломератом нескольких религий, каждая из которых имеет свои особенности в восприятии нечистоты и, соответственно, методов избавления от этой нечистоты. Когда в VI веке в Японию приходит буддизм и становится государственной религией, он приходит не на пустое место. К тому времени сложилась уже довольно сложная система местных верований, которые затем создают синто (путь богов), но вместе с буддизмом с континента приходят еще даосские практики и конфуцианская мораль. Поэтому, когда я буду рассказывать о Японии, я буду пояснять: это оттуда, а это отсюда; это буддийское, а это синтоистское.
У. Г.: То есть сложный конгломерат разных верований.
А. Е.: Да, безусловно. Но к XI веку складывается «синто-буддийский синкретизм», мы так называем их условное слияние. В синтоизме идея ритуальной нечистоты чрезвычайно важна. И в синтоизме, как в политеистическом мировоззрении, нет понятия греха. Боги не плохи и не хороши — они амбивалентны; а понятие греха просто отсутствует. Но понятие греха в какой-то степени заменяется понятием нечистоты, которая может наступить в связи с разными обстоятельствами. В 712 году создается первый летописный и мифологический свод «Кодзики». В этом произведении устанавливается главная группа богов, первыми из которых являются Идзанами и Идзанаги. Их порождениями являются все острова и мириады богов. И первое ритуальное омовение приписывается мужскому богу, Идзанаги.
А теперь расскажу про сюжет о нисхождении в подземное царство. Думаю, эта тема найдет широкий отклик. В процессе рождения бога огня Идзанами умирает и отправляется в посмертное царство, то есть перестаёт существовать на земле. Идзанаги пытается ее оттуда вызволить. Он спускается в подземное царство и пытается вывести свою божественную супругу, но у него не получается. И когда он поднимается наверх, в мир живых, он совершает ритуальное омовение, потому что он был осквернен. То есть даже бог может быть осквернен соприкосновением с источником скверны.
У. Г.: Источником скверны, следовательно, оказывается мир мёртвых.
А. Е.: Сама смерть.
У. Г.: Это напоминает Орфея и Эвридику.
А. Е.: Да.
У. Г.: В общем, именно этот спуск в мир мёртвых его оскверняет.
А. Е.: Да, он осквернен смертью. Надо сказать, что с этого момента в японской культуре самая большая скверна, которая может существовать, это смерть. И даже роды уподобляются смерти; это не просто кровотечение, а осквернение рождением.
У. Г.: Надо сказать, что здесь есть полная параллель в понимании ритуальной нечистоты. В иудаизме тоже главным источником ритуальной нечистоты является мёртвое тело. По сути, нечистота — это смерть. Поэтому, например, роженица нечиста, потому что роды — это пограничная ситуация, граничащая со смертью. И, например, матка в Мишне называется могилой; пока открыта могила — женщина является нечистой. Здесь эта граница обозначена, поскольку про новорождённого ребёнка неизвестно, будет он жить или умрёт.
О прокаженном тоже говорится в талмудических источниках: «Прокаженный как мертвый». Семяизвержение — то же самое, это своего рода гибель. И истечения, связанные с какими-то болезнями у мужчин или женщин, тоже рассматриваются как явление, которое несет с собой смерть.
По сути, как в японской культуре, так и в иудаизме, ритуальная нечистота — это некая близость к смерти.
А. Е.: Хотела дополнить, что в японской культуре существует осквернение болезнью, проказой. Проказа была известна в Японии, и прокаженные воспринимались как парии. Они были выведены за пределы сословной системы, вынесены из общества.
У. Г.: В иудаизме прокаженный тоже должен покинуть стан. Более того, он должен все время кричать: «Я — прокаженный, я — прокаженный!» Буквально такие слова он должен произносить, чтобы никто к нему не приближался. В связи с близостью смерти я прочитаю средневековый текст Йехуды Галеви из знаменитой книги, которую обычно называют Сефер ха-Кузари, хотя вообще-то название этой книги — «Книга защиты униженной религии». В ней описывается дискуссия между хазарским царём и раввином. И хазарский царь выясняет, в том числе, эти законы ритуальной чистоты, которые ему кажутся сложными и не очень понятными. Раввин ему говорит:
Я уже сказал тебе, что наш разум и божественный несоизмеримы, и подобает, чтобы мы не пытались искать объяснений этим великим явлениям. Но, испросив прощения у Всевышнего, ибо не берусь утверждать, что все именно так, я бы сказал, что, возможно, проказа и поллюция связаны с нечистотой мертвого. Ведь смерть — это самая большая потеря, а прокаженный орган как будто мёртв. И то же можно сказать о напрасно излившемся семени, ибо оно обладает природным духом жизни, и было готово стать каплей, из которой сформируется человек, поэтому потеря семени есть нечто, противоположное жизненности и духу жизни. И ощущение этой потери дано лишь тем, кто обладает тончайшей духовностью и благородной душой, связанной с Божественностью посредством пророческих видений или достоверных представлений. Есть люди, которые испытывают душевную тяжесть все то время, пока они не очистились после поллюции. Они из опыта знают, что их прикосновения вредят таким тонким по своей природе вещам, как жемчуг и вино.
(Йехуда Галеви. Сефер ха-Кузари, 2:60).
Йехуда Галеви таким образом проводит связь со смертью. И эта связь подводит нас к разговору о взаимоотношении между миром живых и миром мёртвых в иудейской и в японской традиции.
Начнём, Аня, с вашего рассказа о взаимоотношениях между этими двумя мирами.
А. Е.: Да, отношения между ними интересные и несколько запутанные. Как я уже сказала, в Японии существует как синтоистская, так и буддийская традиция. До появления буддизма на островах бытовало представление о мире мертвых, но оно не было четко артикулировано. Было понятно, что Идзанаги туда спустился, потом поднялся и вынужден был очиститься. Но разработанной концепции того света не было. Имелось просто некое инобытие, которое воспринималось как слепок с этого мира, но только тёмный — царство темноты. С приходом буддизма появилось сразу несколько концепций инобытия. В первую очередь, это идея перерождения, общая для буддизма и некоторых других религий, которая приходит из Индии.
Очень многие люди, в основном японцы, представляют себе существование после смерти как перерождение, перевоплощение в иное существо или в неживой объект. Но в буддизме также существует концепция рая и ада. Существует направление буддизма под названием амидаизм, которое примерно в VIII веке добирается до Японии. Оно предлагает не только перерождение или нирвану как высшее состояние соединения с божеством, но еще и промежуточные варианты: это рай — так называемая «Чистая земля», где властвует будда Амитабха (он же Ами); и, соответственно, ад. Для праведников рай — это промежуточное состояние между нирваной и обычной жизнью, а грешники попадают в ад и мучаются там бесконечно.
Надо сказать, что в синтоизме смерть — это самое страшное осквернение, и все погребальные обряды в Японии исполняются по ритуалам буддизма. Даже на уровне обрядовости — свадьбу, рождение, совершеннолетие детей можно отпраздновать по синтоистскому обряду, но для смерти используются исключительно буддистские ритуалы. Буддизм дает возможность перехода человека в одно из иных состояний.
У. Г.: Аня, а мир живых и мир мёртвых — они как бы разделены? Мертвые ушли, и всё? Или есть истории о проникновении мертвых в жизнь живых?
А. Е.: Идея возвращения, или даже пограничного состояния между жизнью и смертью, есть и в синто, и в буддизме, и в народных верованиях, и, безусловно, в фольклоре. Это так называемые «неупокоенные души», которые по разным причинам застряли между миром живых и миром мёртвых. Из доктрины буддизма мы знаем, что самым страшным в человеческом существовании является его привязанность к феноменальному миру, его страсти, которые не позволяют ему освободиться и стать просветленным.
Обычно именно страсти и являются теми зацепками, которые держат душу в этом мире, не дают ей уйти. Это может быть ненависть или, наоборот, очень сильная любовь, которая привязывает человека к этому миру, в результате чего он буквально находится в пограничном состоянии.
У. Г.: Держат душу уже умершего?
А. Е.: Да.
У. Г.: А душа умершего привязана к этому миру. И как она себя проявляет?
А. Е.: Она может проявлять себя по-разному. Я бы проиллюстрировала это с помощью нескольких сюжетов из японской литературы, мифологии и театра. Наиболее близкое к фольклору представление о «неупокоенных душах» связано с оборотнями.
В японской культуре демонология исключительно развита и разнообразна, среди них есть оборотни как местного происхождения, так и заморского. Есть китайский оборотень — лиса-кицунэ, есть тануки — енотовидная собака, которая в переводе известна как барсук-оборотень. А еще есть коты-оборотни.
Существует легенда о страшном кошачьем монстре из Ако, в которого вселилась душа умершей женщины, чтобы отомстить убийце своего господина.
Вассальная верность в средневековой Японии распространялась не только на мужчин, но и на женщин, поэтому вполне допустимо, что женщина пыталась спасти своего господина. Она была предательски убита своей приятельницей по княжескому двору, и вернулась в виде кошки, которая когда-то ей принадлежала. Эта кошка превращается в кровавого монстра. Она сначала мстит за смерть своего господина и убивает всех обидчиков. В некоторых либретто (а это была довольно популярная пьеса театра кабуки) пишут, что потом она входит во вкус и начинает бесчинствовать. Каждый раз, напитываясь кровью новых жертв, она становится все более страшным монстром.
У. Г.: То есть, она становится вампиром каким-то, да?
А. Е.: «Напитываясь кровью» — имеется в виду фигурально. Она, конечно, не пьёт кровь. Но чем больше смерти она приносит, тем больше…
У. Г.: …входит во вкус.
А. Е.: Да. И остановить ее почти невозможно. Появляется только один герой, который физически истребляет ее. Поскольку дух воплотился в физическое тело, стал кошкой, то необходимо и саму кошку уничтожить — физическую оболочку и душу. Герой где-то в горах преследует эту кошку, излавливает ее, но самое замечательное, что он уничтожает ее при помощи двух борцов сумо.
Интересный ход, потому что сумоисты — очень сильные; все знают, что они имеют крупное телосложение.
У. Г.: А кошка маленькая.
А. Е.: А кошка маленькая. Но, с другой стороны, сумо — это ведь ритуальная борьба, которая проводилась в синтоистских храмах, наряду с очистительными молитвами.
У. Г.: То есть это борьба не только на телесном, но и на духовном уровне?
А. Е.: Да, на божественном уровне. Скажем так, это имитация божественных деяний. Сумоисты оказываются не только обладателями силы, но и носителями духовных начал, которые помогают им справиться с кошкой-оборотнем.
Это очень интересный сюжет. Мы здесь видим, что методы борьбы — физические, и завязаны на синтоизме.
У. Г.: Я обращусь к некоторым еврейским источникам, которые рассказывают нам о взаимодействии между миром мёртвых и миром живых. В Писании, в первой книге Шмуэля (в синодальном переводе — первая книга Царств), есть рассказ о том, как царь Шауль (Саул) пытается вызвать дух пророка Шмуэля (Самуэля) и с ним посоветоваться. Идут военные действия, филистимляне атакуют евреев, царь Шауль ничего не может поделать, и вопрошает Господа.
Но не отвечал ему Господь ни через сновидения, ни через урим, ни через пророков. И сказал Шауль слугам своим: «Разыщите мне заклинательницу духов предков, я пойду к ней и вопрошу через нее». И сказали ему: «Вот, есть заклинательница духов предков».
(Книга Шмуэля I (I Цар.), 28:6–11).
Вообще говоря, в Писании сказано, что таких женщин нужно уничтожать. Те, кто заклинает духов предков, подлежат казни, это колдуньи. Затем рассказывается о том, каким образом Шмуэль разговаривает с царём. Это в Писании.
У Иосифа Флавия в «Иудейских древностях» мы находим следующий замечательный фрагмент, касающийся мудрости Соломона. Флавий пишет, что Соломон мог совладать с демонами, которые проникают в этот мир.
Соломон оставил после себя заклинания для излечения всяких болезней и волшебные формулы, с помощью которых возможно так связать демонов, что они никогда более не рискнут вернуться к людям. Это искусство до сих пор еще весьма сильно процветает среди нас. Так, например, мне пришлось слышать о некоем Эльазаре, нашем единоплеменнике, как он однажды в присутствии Веспасиана и сыновей последнего избавил всех, одержимых злыми духами. При этом он поступал следующим образом: он подносил к носу одержимого демоном палец, на котором находился перстень с включенным в него корнем указанного Соломоном растения, и тем извлекал у бесноватых демона из ноздрей. Больной, конечно, тотчас падал замертво на землю, и всякий присутствовавший при этом готов был поклясться, что он уже больше не придёт в себя, если бы не Соломонова формула. Желая убедить присутствующих в том, что он действительно обладает указанной силой, Эльазар велел ставить вблизи бесноватого наполненный водой кубок и сосуд для омовения ног, и приказывал демону при выходе из тела больного опрокидывать этот самый сосуд, чтобы все зрители на деле могли убедиться, что злой дух действительно покинул одержимого. Так как дело таким образом и происходило, то всем представлялась возможность убедиться в глубокой мудрости Соломона.
(Иосиф Флавий. Иудейские древности, кн. VIII, гл.2, §5).
Я читал этот текст в переводе Германа Германовича Генкеля, это известный переводчик, востоковед. Он пишет такое примечание к этому тексту:
Что монотеизм, каким он должен быть по учению Моисея, не мог допускать мысли о существовании духов, это ясно само собою. Лишь после вавилонского плена, когда евреи пришли в теснейшее соприкосновение с парсизмом, в народные представления глубоко внедрились учения о демонах и их могуществе, хотя без того специфически парсийского характера, в силу которого духи и демоны… являются самостоятельными, рядом с благим божеством (Ормуздом) существующими созданиями. Напротив, по духу иудаизма, такая самостоятельная деятельность демонов явилась совершенно неуместной и невозможной.
Что монотеизм, каким он должен быть по учению Моисея, не мог допускать мысли о существовании духов, это ясно само собой. Лишь после вавилонского плена, когда евреи пришли в теснейшее соприкосновение с парсизмом (он имеет в виду Персию), в народные представления глубоко внедрились учения о демонах и их могуществе, хотя без того специфически парсийского характера, в силу которого духи и демоны являются самостоятельными, рядом с благим божеством (Ормуздом) существующими созданиями. (Собственно говоря, в монотеизме такого быть не должно.) Напротив, по духу иудаизма такая самостоятельная деятельность демонов явилась совершенно неуместной и невозможной.
(Иосиф Флавий, Иудейские древности в 2 ч.; переводчик Г. Г. Генкель. Примечание к кн. VIII, гл. 2, § 5).
Действительно, если говорить о чистом монотеизме средневекового, например, теологического разлива, понятно, что обращение к мертвым и к духам является чем-то совершенно невероятным. Но если мы обратимся к талмудическим источникам, то там мы тоже отыщем варианты взаимодействия между миром мёртвых и миром живых. Так, в Вавилонском Талмуде говорится следующее:
Рабби Аббаху говорит: «Мертвец слышит всё, сказанное в его присутствии, пока не накроет его могильный камень».
По этому поводу расходятся рабби Хия и рабби Шимон бен Раби. Один говорит: «Пока не накроет могильный камень», а другой говорит: «Пока не истлеет его плоть».
(Вавилонский Талмуд, Шаббат 152б).
Затем приводятся слова рабби Элиэзера, который говорит так:
Хранятся души праведников под престолом славы, ибо сказано: «Душа господина моего завязана в узле жизни». (1 Цар., 25:29). Но души грешников связаны, и пращой перебрасывают их два ангела из одного конца мира в другой, ибо сказано: «А души врагов твоих выбросит Он как из пращи»
(1 Цар., 25:29).
И тут один из мудрецов спрашивает: «А что же с душами обычных людей?» То есть праведники — под престолом славы; злодеи — не находят себе места, их перебрасывают ангелы из конца в конец, их души мечутся; а что с обычными людьми? И рабби Нахман говорит:
Если бы я умер, некому было бы разъяснить это вам. Так говорил Шмуэль: «Души обычных людей и души грешников спускаются в преисподнюю (понятие преисподняя, или геенна, или шеоль, в талмудической литературе встречается довольно часто), но первым дается покой (обычным людям; они спускаются в преисподнюю и им даётся покой), а вторым не даётся покой».
(Вавилонский Талмуд, Шаббат 152б).
То есть души грешников, совершивших какие-то серьёзные преступления (например, смертный грех или самоубийство), не обретают покоя. Упоминания о неупокоенных душах вместе с идеей метемпсихоза (на иврите это называется гильгуль нешамот) начинают встречаться в еврейских источниках примерно с X века.
Например, рав Саадья Гаон категорически отрицает возможность перерождения душ, спорит. По-видимому, раз он с кем-то спорит, то, видимо, существует точка зрения, что такое возможно.
В каббалистической литературе, начиная с XIII века, идея перерождения душ (гильгуль нешамот) обретает все большее влияние. В трудах позднейших каббалистов, а также в хасидской литературе эта идея становится одним из основных понятий. С этой идеей, по-видимому, связано также понятие диббук, о котором я сейчас расскажу чуть более подробно. Но сначала, может быть, вы, Аня, расскажете о подобных явлениях или ситуациях?
А. Е.: Перерождение душ — это вещь, очень важная для средневекового японского сознания, а не просто основа буддизма. Она сильно романтизируется, начинает влиять на поведенческие модели людей, и зачастую на их отношение к смерти и к неупокоенным душам. Не только ненависть и месть может служить отягчением, из-за которого душа не может окончательно уйти из этого мира. Большая любовь тоже может быть такой привязкой. Многие слышали о таком явлении японской средневековой жизни, как двойные самоубийства влюбленных, когда юноша и девушка по какой-то причине не могут быть вместе и договариваются совершить совместное самоубийство, чтобы возродиться вместе в следующей жизни. То есть побыстрее закончить жизнь здесь, чтобы в следующей жизни им ничто не мешало. Почему-то среди японцев XII — XIII, а тем более XVII — XVIII веков, уже в рамках городской культуры, устанавливается убеждение, что супруги связаны в трёх перерождениях, а возлюбленные — в девяти.
У. Г.: Надо же!
А. Е.: Да. Иногда бывало так, что самоубийство не удавалось совершить обоим. Например, один из влюблённых выживал, или ему не давали совершить самоубийство, или он трусил в последний момент. Так вот, второй возлюбленный не может уйти в иной мир. Он остаётся в промежуточном состоянии и может начать мстить своему возлюбленному за то, что тот не последовал за ним, не умер.
Есть такой замечательный японский литератор XIX века, Санъютей Энтё, автор романа «Пионовый фонарь».
Этот роман блистательно переведен на русский язык Аркадием Стругацким. Как раз в этом романе и случается ситуация, когда дух девушки начинает мстить. Я хотела бы просто рассказать о том, как именно происходило избавление от этого назойливого духа.
Некий молодой человек по имени Хагивара был помолвлен с прелестной девушкой Оцую, а затем вынужден был на некоторое время ее покинуть. Пока он находился в отъезде, до него дошли слухи, что Оцую умерла. Он очень расстроился, но через несколько лет получил известие о том, что она вовсе не умерла, а жива и готова с ним встретиться. Он встречается с этой девушкой, при ней служанка, которая носит фонарь в форме пиона. Молодой человек страшно счастлив, он готов жениться на своей избраннице, и тут его товарищи говорят: «Ты разве ничего не заметил? Это же призраки. У них нет ног, у них истёртые сбитые подолы платьев».
И тогда этот молодой человек приходит в ужас и обращается к тому товарищу, который его предупредил о том, что это привидения. Выясняется, что встречи с духом девушки несут смерть для молодого человека, и Юсай рекомендует ему обратиться к настоятелю буддийского храма, взять у него амулеты, ярлыки, и заказать молебны.
У. Г.: Этот буддистский монах — специалист по борьбе с привидениями.
А. Е.: Да. Буддийский монах опять оказывается посредником, тем, кто имеет дело со скверной смерти. И он выдаёт ярлыки, даёт могущественный амулет, даёт тексты молитв, которые надо бесконечно повторять. Бедный юноша раскладывает это по всему дому, и тогда дух девушки превращается в злобного духа. Потому что если раньше она приходила к нему с любовью, то теперь она оскорблена…
У. Г.: …подозрениями.
А. Е.: Да, подозрениями в том, что она отвергнута им. Заканчивается все ужасно. Эти два привидения — Оцую и ее служанка — подкупают слугу золотыми монетами, чтобы тот снял все ярлыки и выкрал талисман. Это нужно, чтобы Оцую смогла вновь войти к молодому человеку. В результате она к нему входит, и наутро, когда приходят люди, удивившись какому-то странному шевелению в этом доме, они видят, что безжизненное серое тело молодого человека обнимает рассыпающийся скелет. Это Оцую превратилась в скелет, она отдалась смерти.
У. Г.: Да, драматическая развязка.
А. Е.: Да. Но здесь вот что интересно. Если в первом случае один герой и два сумоиста одолевают духов, то здесь буддийский священник обладает достаточной компетенцией для изгнания злобных духов и неупокоенных душ, и признан в обществе в качестве такого специалиста.
Эти истории про неупокоенные души были хорошо известны в городской среде средневековой Японии и часто становились основой для драматургии театра кабуки, кукольного театра бунраку.
Через театр они входят в репертуар японской гравюры. Есть большое количество изображений котов-призраков или сцен театра кабуки с котами-призраками. Такие мастера, как Кунисада и Куниёси, изображали огромную кошачью голову — она заполняла собой всю сцену, и на ее фоне выступали герои. «Пионовый фонарь» тоже неоднократно появлялся на сцене и иллюстрировался в гравюре.
Возьмём, к примеру, несколько поздних гравюр. Цукиока Ёситоси, живший в XIX веке, считается последним великим мастером гравюры. Он изобразил следующий сюжет: идёт Оцую, девушка-призрак, а рядом с ней — смешная, похожая на обезьянку, старая служанка, несущая пионовый фонарь.
Здесь он изображает их как живых людей, у них есть ноги, но мы знаем, что этот сюжет отсылает нас к истории «Пионового фонаря» и, соответственно, к теме привидений и призраков. Ёкай — так они называются по-японски.
У. Г.: Аня, а к какому периоду времени относятся сами эти фольклорные мотивы?
А. Е.: Они начинают постепенно складываться в XI — XIII веках. Они существовали довольно долго в форме устных рассказов (отоги-дзоси) или страшных рассказов (коданы), с которыми ходили исполнители по всей Японии. Бывали еще морализаторские отоги-дзоси. Примерно в XVII веке они начинают записываться и становятся литературой для горожан, беллетристикой, которую очень много печатали и читали в Японии в XVII — XIX веках. То есть фольклорная основа была заложена примерно в XI веке.
У. Г.: Понятно. Перейдем к диббуку. Что это такое? Само слово диббук происходит от глагола «прилепляться». Понятие диббук появляется, оформляется как термин, в XVII веке, не раньше. Вместе с тем, есть еще понятие двекут, гораздо более раннее. Понятие двекут тоже связано с прилеплением, но двекут — это прилепление к высшим мирам, когда человек, в каком-то смысле, прилепляется к божеству. А вот диббук — это проникновение неприкаянных душ в живое тело.
У нас есть достаточно много источников, описывающих это явление. Оно связано с ненормативным поведением человека, например, с эпилепсией, которое воспринималось как вселение неприкаянного духа в тело человека. Еще надо сказать, что среди 75 свидетельств о диббуке мы встречаем 49 свидетельств о том, как мужской дух вселялся в женщину, причём в 90% случаев это были молодые девушки. И только в 26 случаях в мужское тело вселялся этот самый злобный дух.
Некоторые исследователи полагают, что это во многом связано с ранними браками. В еврейской культуре XVI — XVIII веков были приняты очень ранние браки, когда девушку могли выдавать замуж в 12–13 лет. И по поводу брака все решали родители. До 18 лет юноша обязательно должен быть женат, а девушка — до 16. Эти ранние браки не всегда безболезненно воспринимались молодыми людьми. Подспудное, подсознательное нежелание девушки выходить замуж (а возражать она не могла) в итоге превращалось в этот самый диббук. И этот дух говорил через неё, она говорила как бы голосом духа.
Такого рода явления, по-видимому, были широко распространены. Есть пьеса Ан-ского, которая так и называется «Диббук». Сюжет ее такой: юноша и девушка любят друг друга, юноша умирает и в итоге вселяется в эту самую девушку, которая не хочет выходить замуж за нового жениха.
В еврейской культуре, так же как и среди буддийских монахов, были специалисты по экзорцизму, то есть по изгнанию духов. Среди этих специалистов есть очень знаменитые фигуры еврейской культуры. Это, например, Ицхак Лурия — создатель лурианской каббалы, который поделился методикой экзорцизма со своим учеником Хаимом Виталем, и тот в своей работе подробно описывает, как и что нужно делать. Сейчас я прочитаю этот текст. Йосеф Каро, составитель кодекса еврейского закона (Шульхан арух) тоже, по его свидетельству, занимался изгнанием духов.
Приведу текст Хаима Виталя:
Вот один из способов, которому научил меня мой учитель, с тем, чтобы изгонять злой дух. Ведь бывает, что душа некоего злодея, которая не может войти в геенну огненную из-за множества прегрешений и бродит, не находя себе места, проникает в тело мужчины или женщины и порабощает его. Это называется падучей болезнью. И вот каковы действия, которые я сам не раз испытал и проделал. Я брал руку такого человека и клал свою руку на пульс его левой или правой руки, ибо там место облачения души (левуш ха-нефеш), и там она облачается. И я обращался к той душе, которая коренится в этом месте пульса, чтобы она вышла оттуда силой ихуда. Держа свою руку на пульсе, я произносил прямо и наоборот стих.
(Хаим Виталь. Шаар руах ха-кодеш («Врата святого духа»), 34а-б).
Есть стих из псалма, который он произносил как нормальным, так и обратным прочтением:
Афкед алав раша ве-сатан яамод аль-йемино («Назначь над ним нечестивого, и сатана пусть стоит по правую руку его»).
(Пс. 109:6)
На русском, наверное, это работать не будет, тем более, что если читать в обратную сторону, то получится совсем бессмысленно.
И подразумевал я имена, которые получаются из этого стиха, как согласно числу каждой буквы, так и соединением начальных букв.
У каждой буквы есть числовое значение, и с помощью этих гематрий, а также при помощи аббревиатур, составленных из начальных букв каждого слова, получаются какие-то имена. Эти имена считаются именами Бога, которыми заклинают эту самую душу.
И посредством этого я подразумевал то, чтобы душа вышла. И тогда эта душа начинала говорить из занятого ею тела, и отвечала на все вопросы, которые задашь, а затем я приказывал ей выйти. Иногда нужно трубить в шофар близко к уху. И если не выходит, повтори этот стих. И каждый раз, завершая, произноси с силой: «Выходи быстро!». И знай, что самое главное зависит от твоей решимости и смелости, будь героем без тени страха. И важно приказать ему, чтобы вышел он не иначе, как из-под ногтя большого пальца ноги, чтобы не навредить телу. И силой указанных имён, а также угрозой отлучения (херем и нидуй) закляни его, чтобы не навредил он этому телу и выходил. И знай, что когда он будет говорить, то тело человека, в которого он проник, будет словно камень, и голос будет выходить изо рта без шевеления губ, голос тонкий, словно голос ребёнка. И знай, что когда спросишь его, кто он и как его имя, он будет стараться тебе солгать. И нужно напугать его опять отлучением (херемом и нидуем) и силой упомянутых имён, чтобы он не врал. И тогда он скажет тебе, кто он и каково его имя на самом деле. И еще важно, чтобы все это ты делал в чистоте и святости, после ритуального омовения и с особым настроем.
(Хаим Виталь. Шаар руах ха-кодеш («Врата святого духа»), 34а-б).
Иногда это проходило в синагоге, когда собирался миньян, десять человек должны были присутствовать. Открывали врата Ковчега, чтобы были свитки Торы, зажигали свечи, трубили в шофар. Существует довольно много подобных описаний ритуалов изгнания духов. И несмотря на скепсис Генкеля (переводчика), который говорит, что монотеизм не допускает такого рода явлений, мы видим, что они в иудаизме присутствуют. И описания этих явлений очень похожи на то, о чём вы, Аня, нам рассказывали.
Вернёмся к нашей недельной главе, в которой мы имеем дело с париями, маргиналами. В главе описываются прокаженные, а также роженица, человек с семяизвержением или с каким-то истечением. И мы видим, что в новое время появляются парии иного рода. Это может быть человек с эпилепсией или падучей, или просто человек, который ведёт себя ненормативно.
Ненормативное поведение квалифицируется как близость к смерти и как контакт с миром мёртвых. Какого рода контакт? Контакт с миром неупокоенных душ злодеев, которые вселяются в тела людей. Эта практика существовала в еврейской культуре, как мы видим, с XVI по XIX век, то есть совсем недавно.
И можно сказать, что эти новые парии не являются ритуально нечистыми, поскольку само понятие ритуальной чистоты связано с существованием Храма и храмовой службы, и запретом входить в храмовое пространство для нечистых. И оно удивительным образом трансформируется в понятие диббук, имеющее много общего с оборотнями, о которых вы рассказывали.
А. Е.: Да, оборотнями или вселяющимися в чужие тела духами.
У. Г.: В еврейской культуре, к сожалению, нет изображений подобных историй. Кроме того, не описаны проникновения таких душ в животных или в неживые предметы. Но, так или иначе, мы видим, что параллели существуют. Более того, эти истории очень похожи.
Аня, на этом мы можем закончить наш сегодняшний разговор. Было очень интересно, спасибо большое.
А. Е.: Да, было очень интересно, спасибо за рассказ. И, действительно, параллели нашлись.
