ИзТории-Пророки. Мудрые сердцем
Сериал проекта «Идеи без границ» культурного центра Бейт Ави Хай в Иерусалиме
Тецаве || Иезекииль, 43:10–27
Гость выпуска: Михаил Лабазов — архитектор, художник, основатель и руководитель студии ДЭЗ № 5.
Ури Гершович (У. Г.): Тема нашего сегодняшнего разговора — недельный раздел Тецаве («Прикажи»). Бог говорит Моисею: «Прикажи сынам Аарона…» — и так далее. В качестве дополнения к этому недельному разделу мы обсудим фрагменты из пророчества Иезекииля (Йехезкеля). И у нас сегодня в гостях Михаил Лабазов, архитектор, художник. Миша, здравствуйте.
Михаил Лабазов (М.Л.): Добрый день, Ури.
У.Г.: Я, как всегда, начну с изложения содержания недельного раздела и содержания хафтары, то есть дополнения, которое читается. А потом мы попробуем каким-то образом обсудить это в связи с вашей деятельностью, вашим творчеством.
М.Л.: Попытаемся найти какие-то общие точки.
У.Г.: Недельный раздел начинается с приказания: «ата тецаве эт бней Исраэль» — «Ты должен приказать народу Израиля». И дальше речь идет об изготовлении масла для меноры, для светильника, который должен стоять в скинии Завета, а потом в храме.
После этого описывается освящение сынов Аарона — кохенов и создание одежды для них.
Дальше идут жертвоприношения, которые связаны с освящением кохенов. Это освящение длится семь дней. После этого описывается постоянное жертвоприношение, которое должны будут делать эти самые кохены. И заканчивается наша недельная глава описанием жертвенника воскурений. Это не то же самое, что жертвенник для животных.
В качестве дополнения читается фрагмент из пророчества Иезекииля (Йехезкеля). Это последняя часть его пророчества, видение храма.
Он начинает свое пророчество до разрушения Первого храма, а продолжает уже после разрушения. Сначала его пророчество полно упреков народу Израиля и предупреждений о том, что Храм будет разрушен. А после разрушения Храма, наоборот, он пророчествует о том, как будет выглядеть Второй храм или, возможно, Третий храм, который будет предшествовать концу времен. И это утешение.
Связь между этим отрывком и недельным разделом более-менее понятна. И там, и там речь идет о доме Бога, в первом случае, в недельной главе — о скинии, а в пророчестве Йехезкеля — о Храме. Если в недельной главе говорится «ата тецаве эт бней Исраэль» — «Ты прикажи народу Израиля», то фрагментик из пророчества Йехезкеля звучит так: «ата бен адам хагед эт бней Исраэль». Очень похожая фраза: там — «Ты прикажи народу Израиля», а здесь — «Ты скажи народу Израиля». Ну и, помимо описания некоторых элементов будущего Храма, в том числе говорится о жертвоприношениях и, например, о том, что «когда окончат они эти дни, 7 дней пусть искупают жертвенник, очищают его и освятят его; а когда окончат они эти дни, в 8-й день и далее будут священники совершать на жертвеннике жертвоприношение». В этом смысле очень похоже на то, что говорится в недельной главе.
Миша, прежде чем мы начнем переход к собственно вашему творчеству или к отдельным проектам, которыми вы занимались, я хочу подчеркнуть следующий момент здесь. В недельной главе Моисей говорит о том, что нужно сделать людям, которых он называет хахмэй лев — «мудрые сердцем». Те, кто наполнен руах хохма, — духом мудрости. То есть не сам Моисей будет делать все это, а он поручает это некоторым людям, которых Бог наполнит духом мудрости и у которых мудрое сердце.
Я знаю, слышал, Вы мне рассказывали о замечательном проекте, где вы, как мне кажется, выступали как раз в роли не столько творца, сколько вдохновителя, то есть Моисея, который предлагает творить другим. Я имею в виду проект с подростками, с которыми вы занимались. Расскажите нам про него, пожалуйста.
М.Л.: Хорошо. С детьми мы занимаемся уже довольно долго, с 1986-го года, если мне не изменяет память.
У.Г.: Есть название у этого проекта, я не помню?
М.Л.: Да, «Студия ДЭЗ №5». Название дано по месту ДЭЗа, в котором мы начали работать. Была замечательная традиция таких мест, в которые могли просто приходить живущие в районе.
У.Г.: А ДЭЗ — это дирекция эксплуатации зданий?
М.Л.: Да, ДЭЗ, ЖЭК, разные были аббревиатуры.
У.Г.: Сейчас не все помнят эти аббревиатуры уже, поэтому надо расшифровывать.
М.Л.: ДЭЗ — это такое родимое пятно социализма. В общем, я с радостью согласился заниматься с детьми, потому что мне предлагали использовать это помещение еще и как мастерскую. Были занятия, а потом была мастерская. Первые несколько лет мы пользовались как раз этой возможностью с моими друзьями, а потом уже у них появились свои какие-то мастерские. Но мы продолжили заниматься с детьми. Сначала это были дети из ближайших домов. Потом об этом прознали наши друзья и родственники, пошли уже их дети. Постепенно география стала расширяться. В какой-то момент, в 1990-е годы, мы потеряли это место. Но нам помогли и вот уже 20 лет, больше даже — 24 года мы сидим в культурном центре «Дом».
У.Г.: Но, насколько я понимаю, это не обычный кружок, это не то, что дети приходят в художественную студию и учатся рисовать или что-то в этом роде. У вас как-то иначе это устроено?
М.Л.: Во-первых, это абсолютно некоммерческая история, это до сих пор остается как хобби, и официально нас не существует. Все знают, что есть «ДЭЗ №5», но на самом деле его нет. Нас всегда спрашивают, почему вы не расширяетесь, у нас есть очередь. Но мы не заинтересованы в переходе на сетевую систему. Начинали мы с того, что темы были близкие к обычным студиям. Мы хотели, чтобы нам самим было интересно и мы стали находить какие-то новые задачи. Под словом «мы» я подразумеваю то, что я не один, есть довольно много моих друзей, коллег, которые в течение тридцати лет принимали непосредственно и очень серьезное участие в этом проекте — и до сих пор продолжают. У нас все время появляются новые проекты: «Музыкальные инструменты», «Стул», «Вешалка».
У.Г.: Что это значит? Музыкальные инструменты, стул — в смысле нарисовать?
М.Л.: «Музыкальные инструменты» — это значит, дети придумывали свои музыкальные инструменты.
У.Г.: А, вот это важно. То есть они не рисовали инструменты, а придумывали их?
М.Л.: И вот в какой-то момент, года через 3–4 после начала существования, то есть с начала 1990-х, мы перешли на такую систему. Задается тема. Человек начинает думать, придумывать, рисовать. Сначала маленькие какие-то рисунки, потом большие. Потом появляются макеты, а затем уже фулл-сайз объекты. Мы пытались все время перейти на какой-то миниатюрный размер, но здесь просто невозможно встать поперек потока, и каждый раз это все начинает расти, расти, расти. Это всегда получаются довольно крупные сооружения.
У.Г.: Сейчас уточню, в том числе для наших зрителей. Если я неправильно понимаю, то вы меня поправьте. В обычную студию дети приходят и учатся рисовать, овладевают техникой какой-то, лепят, что-то изготовляют. Есть какие-то модели, их ставят, и дети что-то делают. В вашем случае я вижу совершенно другой подход. Детям дается тема. Что они сделают, не знают ни сами дети, ни вы, и вы им не предлагаете модель, как это делать. Это просто чистая инициация творческого духа в этих самых детях.
М.Л.: Хотелось бы именно так это видеть, и я надеюсь, что это, наверное, так. Это какой-то процесс, в котором мы выступаем… Да, мы спровоцировали какой-то вопрос, у нас есть относительно больший опыт. И мы можем помочь каждому, кто озадачился этим вопросом, найти свой ответ. Это необычный процесс, мы тоже учимся. Я бы не сказал, что это односторонняя менторская история.
У.Г.: Процесс взаимодействия с ребенком, в котором вы тоже приобретаете какие-то новые взгляды.
М.Л.: Безусловно.
У.Г.: То есть это такое коллективное творчество, которое не имеет изначально модели. По сути дела, оно каждый раз идет от сердца.
М.Л.: Да. Каждый раз, задавая тему, мы не представляем, во что это вообще выльется.
У.Г.: Замечательно. Мне кажется, если сополагать с нашей недельной главой, то это один из возможных путей вырастить этих самых мудрых сердцем, наделенных духом мудрости.
М.Л.: Надеюсь.
У.Г.: То есть это, по сути дела, провокация, которая имеет целью не ремесленные умения и не какие-то конкретные результаты — продукты этого творчества, а имеется в виду именно творчество как таковое, то есть сам процесс. Или это не так?
М.Л.: Сам процесс — вещь дико важная. Но здесь очень важно, что в какой-то момент в процессе этого думания и рисования возникает сначала эфемерный образ, потом он все более и более обретает какие-то детали — сначала в голове, на каких-то маленьких эскизах, потом появляется трехмерная модель, и потом это все становится реальностью в том размере, который задумывался.
У.Г.: Понятно, то есть это все равно какой-то предмет, выходит так, что это не остается на уровне идей и размышлений.
М.Л.: Нам казалось, очень важно сделать так, чтобы человек мог пройти этот путь от первоначального замешательства, заусеницы, которая не дает спокойно жить или сидеть, к осознанию этого вопроса и поиску ответа на него. В постановке вопроса практически уже содержится часть ответа.
У.Г.: То есть идея, которая должна материализоваться. Нематериализованная идея — это не ваша область.
М.Л.: Да.
У.Г.: Это философы занимаются нематериализованными идеями, а здесь, собственно говоря, должна быть материализация. Что очень характерно, кстати, для еврейской традиции, где материальное должно иметь свое воплощение, то есть не должно оставаться в области духа. Без реального материального воплощения нет духа мудрости.
М.Л: Да.
У.Г.: Хорошо, Миш, для того чтобы все-таки наши зрители тоже поняли, что же, собственно говоря, происходит, давайте посмотрим некоторые работы участников вашей группы и как-то их обсудим.
ВИДЕО: Иван Егоров. «Почему смысл весо́м?»
«Часто ли вы задумывались, как можно отличить пустоголового истукана от абсолютно идентичного ему внешне лауреата Нобелевской премии? У меня есть решение. То, что находится перед вами, — весы для сравнения массовой доли осмысленности в субъекте изучения, или ВДСМДОВСИ, или же попросту почемуметр. Если поставить на разные чаши этих весов двух вышеприведенных людей, то перевесит более умный? Но почему? Может, потому что ученые едят больше? Нет. Эти весы измеряют не массу предмета как таковую, а исключительно его осмысленность. Поразительно, да? Но, к сожалению, это лишь скульптура, так как распространение этой разработки секретно и карается „Законом о безосмысленности“».
У.Г.: То есть это работа Ивана Егорова. А сколько ему, интересно, лет было в этот момент?
М.Л.: 13–14 лет.
У.Г.: 13–14 лет, он создает некую конструкцию, и он же сам ее комментирует.
М.Л.: Естественно. Я должен сказать еще, что для нас очень важным как раз является авторское объяснение, авторский текст.
У.Г.: То есть это часть произведения?
М.Л.: Это часть проекта, да, это некий все-таки совокупный продукт получается.
У.Г.: А что было стимулом в этом случае? Какой вопрос был?
М.Л.: Вопрос был: почему? И здесь я должен чуть-чуть рассказать про этот проект. У нас была договоренность с Политехническим музеем, который находится на реконструкции, но перевел все свои экспонаты в так называемое открытое хранение — на бывший завод АЗЛК. И вот именно открытое хранение стало местом этой экспозиции. Там выставлены какие-то предметы из Политехнического музея. Это огромный ангар, в котором вы видите, что есть какие-то закрытые предметы, уже запечатанные, в коробках; какие-то из них открыты, какие-то, действительно, на виду. И это собрание ответов на какие-то, скажем так, задачи, вопросы.
У.Г.: По сути дела, ребята должны были сформулировать вопрос «почему?..» и потом ответить?
М.Л.: Естественно. Начинается все с того, что все пишут какие-то вопросы. «Почему?» — практически первый вопрос, который мы слышим от наших детей, который и мы сами задавали, а в какой-то момент перестали.
У.Г.: Ну да, в самых разных его формах.
М.Л.: И начинали с того, что писали просто какие-то «почему». Потом каждый для себя выбирал, какие же «почему» главные. И соответственно, уже выбирал тот сектор, скажем, Вселенной, в котором он будет разбираться.
У.Г.: Ну вот Иван Егоров. Это удивительно, что ему 13–14 лет, хотя, может быть, и нет — акселерация, в конце концов. Его работа иронична, она высмеивает победу бессмысленности. В ней есть такой оттенок. «По закону я бы, — говорит, — может, и мог вам предложить свой аппарат для измерения осмысленности человека. Вот ты видишь человека перед собой — как ты решишь, он осмысленный или он бессмысленный? Но есть закон бессмысленности, который не позволяет мне раскрыть этот метод». Антропологи бы удивились, что мальчик тринадцати лет ставит именно такой вопрос. То есть его вопрос: почему бессмысленность царит в мире?
М.Л.: Вообще, когда нас спрашивают, какого возраста авторы, мы говорим, что это неважно. Потому что, скажем так, человек воспринимает себя человеком уже с того момента, когда он начинает говорить. И когда нас спрашивают, можно ли написать, сколько лет вот такому-то автору, мы просим этого не делать, потому что это не о том. Здесь возраст, по-моему, абсолютно не важен.
У.Г.: Мое удивление, что мальчик тринадцати лет, в каком-то смысле его принижает: я считаю, что он еще не дорос, и так далее.
М.Л.: Ну да.
У.Г.: То есть что он еще не способен ставить серьезные вопросы. А на самом деле он способен. Тринадцать лет, собственно говоря, в еврейской традиции — это полноценный человек. Есть такой термин — бармицва, когда человек становится ответственным за свои поступки. Это именно тринадцать лет.
Ну хорошо, давайте посмотрим еще одну работу из того же проекта, из «Почемучек».
ВИДЕО: Варя Козичева. «Почему достичь цели трудно?»
«Если посмотреть на этот проект, можно увидеть обычный лабиринт, но он показывает наши мысли, идеи. Когда ты ставишь цель, у тебя возникает множество идей, которые кажутся невозможными. Но когда ты прошел этот путь, тебе он уже не кажется трудным».
У.Г.: Я не буду спрашивать, сколько лет Варе, но у нее, в отличие от Егора, наоборот, работа очень оптимистичная. Она ставит вопрос «почему так трудно достичь цели?», но в итоге ответом является то, что, пройдя весь путь, ты видишь, что лабиринт на самом деле был проходимым. Вполне такая философичная работа с оптимистическим высказыванием, ну и выглядит она красиво. То есть, помимо своей философичности, она еще и обладает каким-то эстетическим свойством. Насколько эти эстетические свойства были для вас важны? Делали ли вы замечания своим коллегам, назовем их так, относительно эстетики того, что они делают, или же вы в это вообще не вмешивались?
М.Л.: Сначала у нас идет какой-то поиск. Когда возникает такой вопрос, человек начинает просто рисовать какие-то небольшие эскизы. Мы вместе выбираем что-то ближе к полноте раскрытия поставленного вопроса. А дальше уже возникает просто закон произведения.
У.Г.: То есть, по сути дела, речь идет об обнаружении некой внутренней логики?
М.Л.: Внутреннего миропорядка, локального.
У.Г.: Давайте посмотрим еще работы из другого проекта.
М.Л.: Следующий проект — «Куда дует ветер».
ВИДЕО: «Мистер Идол». Василий Каменский
«Когда-то давным-давно в одном древнем племени горных кочевников обнаружили странный предмет. Эта вещь выполняла роль загадочного ветряного идола. По легенде, однажды в него был навечно заточен древний бог северного ветра. Когда северный ветер дует, ветряной бог начинает раскачивать и крутить лапы идола. У племени, в котором он хранился, было очень много обозначений этого действия. Но, к сожалению, не нашлось ни одного переводчика, сумевшего перевести их записи. Возможно, его реакция на ветер покажется вам немного простоватой. Но поймите, жестоким варягам не нужны были красота и подробности, их бы просто не увидели во время снежной метели. Единственное, что их интересовало, это внятные очертания идола».
У.Г.: Такие любопытные рассуждения об идолопоклонстве и о его сущности. Например, знаменитый еврейский средневековый философ Маймонид говорил, что идолы определяются не их формой, а тем, что за ними стоит, некой идеей, которая, собственно говоря, и является определяющей. А вот Василий Каменский говорит, что как раз эти внутренние механизмы не очень интересовали этих самых северных, как он их назвал, варягов. Он, с одной стороны, идол, вроде бы действует под влиянием ветра, а с другой стороны, ему противостоит.
М.Л.: Ну и, может быть, дает какие-то указания под действием ветра или вместе с ветром. Тут же непонятно, ветер как-то влияет на идола или идол создает ветер.
У.Г.: Ну да, это действительно не очень понятно. Если он бог ветра, то, может быть, он и является тем, кто этот ветер вызывает. Ну такое многогранное размышление о природе идолопоклонства, по сути дела. Из этого проекта давайте еще одну посмотрим работу.
ВИДЕО: «Ветер». Ася Заславская
«Мы — гуманисты, такие гуманисты, что в мире нет ни минуты мира. Человек бесконечно объявляет войну человеку. Мы боремся с животными, боремся с природными условиями. Но бывает и так, что наоборот, и тогда природа устраивает войну нам: наводнения, пожары, ураганы, смерчи. Испорченные прически, украденные бумажки. Ветер постоянно с нами, когда он крадет сотни жизней, а когда — фантики из карманов. Он — это неотъемлемая часть нашего существования, он — это неумолимый вор. Ветер — вор».
У.Г.: Ну, на мой взгляд, прекрасная работа. Эти человечки похожи на листики, которые ветер срывает с деревьев. Ветер — вор, но ветер в том числе и как война; ветер — это война. То есть ветер, который несет с собой этот раздор.
М.Л.: Но, с другой стороны, есть ветер перемен.
У.Г.: Ну, есть ветер перемен, но в этой работе, по-моему, он имеет отрицательную коннотацию.
М.Л.: Я бы сказал, это не совсем так, все-таки это не беспричинная вещь, это рикошет.
У.Г.: В талмудической литературе есть такое понятие, как «злое начало», с которым человек должен воевать. С помощью молитвы, с помощью изучения Торы, по-разному. Если человек не побеждает в этой борьбе, то это злое начало проецируется на мир и возвращается к нему, как вы сказали, рикошетом. Оно превращается в зло, которое его накрывает. И здесь, возможно, речь идет именно об этом.
М.Л.: Очень точная работа в этом смысле.
У.Г.: Ну да.
М.Л.: Так здорово найден язык, особенно с текстом.
У.Г.: Да-да-да, корреляция с текстом. Еще к тому же вы сказали, что эти фигурки колебались, как листики. Это, наверное, вживую было. Да, замечательная работа. И еще был у вас проект «Что делать?». Это уж совсем вопрос на засыпку.
М.Л.: Если «Куда дует ветер?» — это был проект, по-моему, 2015 или 2016 года, «Почему?» — года 2017–2018, то этот проект у нас начался в 2021 году.
У.Г.: «Что делать?»
М.Л.: Да. И в 2022 году он приобрел еще какую-то дополнительную ноту актуальности, да?
У.Г.: Ну, в 2022 году он уже просто зазвучал во всей полноте.
М.Л.: Да, да.
У.Г.: Давайте посмотрим несколько работ из этого проекта.
ВИДЕО: Маша Борисова. «Строить свой архив»
«Я придумала этот проект осенью прошлого года, мне тогда исполнилось 16 лет. Я еще не знала, что через несколько месяцев моя жизнь, мир и все вокруг поменяется. Все, кроме моего архива. Архив — это тайник, внутренний стержень, это твоя тень, которая строится и меняется вместе с тобой. Это что-то, что помогает не свихнуться, оказавшись в неизвестности, путанице и страхе, когда все рушится и вертится. Я прячусь в архив и вижу людей, облако странной формы, первый молочный зуб; стихотворение, которое сейчас читается иначе; домофоны в домах друзей, коды от которых я помню наизусть; спонтанные ночные приключения, море, шумные застолья; папу в потрепанном халате, любимую кружку, звезды. И точно знаю, что все это — победит зло. Это то, что тебе нужно сегодня и всегда; то, что всегда рядом, как клад, который ты в детстве закопал в другом лесу. Прошло много лет, в лесу давно уже выросли новые деревья, а ты все равно помнишь ту сосну и каждую пуговицу, которую ты под нее спрятал».
У.Г.: В общем, все работы просто философские. То есть это работа с памятью. «Я» определяется тем, что я помню; мой архив и есть то, что есть я. Мой сегодняшний взгляд на мир — это мой багаж, мой архив, который, собственно говоря, я с собой как черепашка несу, как свой домик, который является моей идентичностью. Идентичность как память, которую человек с собой несет.
М.Л.: Начинала она с того, что у нее получилось очень хорошее словосочетание «внутренний стержень».
У.Г.: Получилась стержневая конструкция.
М.Л.: Да, да, это был как раз стержень жизни, который, оказалось, действительно наполняется памятью.
У.Г.: Сама работа замечательная, и опять же без текста, который коррелирует с этим, конечно, был бы совсем другой эффект.
М.Л.: И текст без работы тоже был бы совсем другим.
У.Г.: Конечно. Ну давайте еще посмотрим работу.
ВИДЕО: Марк Каменский. «Распутывать мысли»
«Это приспособление создано для помощи людям распутывать свои мысли и прийти к тому, чтобы все встало на свои места. Для того чтобы это задействовало, нужно взяться за волосы и понемногу их распутывать. В связи с этим мозг начинает повторять внутри те же самые процессы. И все придет на место, и ты даже не заметишь этого».
У.Г.: Не очень понятно, почему так получается, но эта работа тоже очень созвучна как раз еврейской традиции. Мысли, смыслы и так далее выражаются в моем действии. Еврейская традиция говорит, что иногда необходимо делать действия, даже если ты не понимаешь, что за этим стоит. А делая, ты проясняешь самого себя. То есть действие, которое на самом деле является проясняющим. И вот Марк Каменский об этом и говорит, да, немножко таким ироничным языком, что, распутывая волосы, ты можешь и мысли распутать. То есть, действуя в мире внешнем определенным образом, ты наводишь порядок в своем внутреннем мире. Такой смысл этой работы получается.
М.Л.: Все работы цикла «Что делать?» выставлялись в галерее «Солянка». Знаете, часто бывает, что участие зрителей остается только декларацией.
У.Г.: То есть зрители не вступают в контакт с произведением искусства?
М.Л.: Да, прочитали, посмотрели, пошли дальше. А здесь уже в середине выставки стало понятно, что волосы снова надо запутывать. Там, по-моему, пять этих было голов на ножках, так они все были распутаны.
У.Г.: То есть люди приняли это как руководство к действию, они стали распутывать. Хорошо бы еще свои волосы распутать. Давайте еще одну работу посмотрим из этого же цикла «Что делать?»
ВИДЕО: Варя Налич. «Запоминать»
«Мой проект про то, что один момент в жизни — это множество всего того, что в этот момент происходит в мире, в поле твоего зрения и того, что происходит внутри тебя, и что каждая секунда — это целый мир образов, которые каждый раз смешиваются по-новому».
У.Г.: Здесь любопытно то, что работа Вари Налич в каком-то смысле оппонирует работе Маши Борисовой. Маша Борисова говорит: я — это моя память, это мой архив. А Варя говорит: я — это масса того, что я сейчас вижу. Из этой мозаики мне нужно собрать некую единую картину, картину настоящего. Именно настоящий мой взгляд на окружающий мир является тем, что меня определяет. Вот такие два как бы разных взгляда — они же в одном пространстве существовали, да?
М.Л.: Совершенно верно, да, и это все о памяти, о ее разных аспектах.
У.Г.: Момент какой-то, момент времени, да.
М.Л.: Я бы сказал так, что это зум-ин на что-то в том стержне. Это разглядывание определенного фрагмента.
У.Г.: Понятно, да, то есть это такой стереовзгляд.
М.Л.: Да, да.
У.Г.: На определенный фрагмент времени, когда я обращаю внимание на детали того, что хранится у меня в памяти. Ну хорошо, Миш, мы посмотрели замечательные работы, и я хотел бы как-то связать это с нашим разговором о недельной главе и о пророчестве Йехезкеля. Попробую сейчас это сделать. В пророчестве Йехезкеля говорится: «Ты, сын человеческий, возвести дому Израиля о доме этом», то есть, это пророчество о будущем Храме.
И дальше говорятся удивительные вещи: «И устыдятся они грехов своих, и измерят они план. И если устыдятся они всего того, что делали, объяви им форму дома и устройство его, и выходы его, и входы его, и все очертания его, и все установления его, и все законы его опиши перед глазами их, и будут хранить они все эти формы и по ним поступать».
Другими словами, Йехезкель говорит о том, что для того, чтобы возник план этого самого храма, гиперпроизведения искусства, которым является Храм, для этого они должны устыдиться. Теперь, если я попробую это перенести на определенный вид творчества, который на самом деле сконцентрирован не на том, что я сделал, а в каком-то смысле на мне самом. То есть я сам должен произвести с собой какую-то работу для того, чтобы обнаружить план, логику построения произведения. И мне кажется, что удивительным образом ваш проект — он просто про это. То есть здесь может быть слово «устыдиться», которое применяет Йехезкель, не совсем точно, но в том плане, что тот вид творчества или тот процесс, который вы инициируете, это на самом деле процесс, который концентрируется на человеке. В первую очередь на том человеке, который это делает, а не на том, что из этого получится. Хотя должно что-то получиться. Так и здесь, Храм должен быть построен, но для того, чтобы он был построен, необходимо, чтобы что-то произошло с человеком.
М.Л.: Разобраться с собой.
У.Г.: Разобраться с собой. И вот те работы, которые мы видели, указывают на то, что каждый из этих творцов всерьез разобрался с каким-то аспектом самого себя. То есть эти вопросы — почему они все звучали как вопросы философские? Или, точнее, почему все работы оказывались такими, что я мог бы сказать: это философская работа? Потому что они исходили из какого-то понимания, открытия чего-то в самом себе. Мы знаем стандартные схемы обучения: вот тебе кувшинчик, ты должен его нарисовать. Если я обучаю человека такого рода ремеслу, которое, возможно, тоже важно, но я ничего не делаю с человеком, он может прекрасно владеть этой техникой и быть неизвестно кем. А вот про этих ребят, чьи работы мы видели, у меня есть такое ощущение, что, сделав одну, а может быть, несколько таких работ, в каком-то смысле шанс совершить нечто нехорошее становится меньше. Мне так это видится.
М.Л.: Ну, есть такая надежда.
У.Г.: Есть такая надежда, да. Возможно, она лежала в основе всего того, что вы затевали, или нет?
М.Л.: Нет. Я думаю, что нет, так глубоко мы не копали.
У.Г.: Понятно. Миш, я в заключение нашего разговора приведу цитату, которую, по-моему, я уже приводил в нашей программе, но думаю, будет не лишним и здесь. Это комментарий рабби Меира-Лейба Кемпнера (Мальбим — у него такая аббревиатура, акроним).
Он жил в XIX веке и был очень известным комментатором Писания, который говорит об этих мудрых сердцем, которые изготовляют одежды священников.
Внешние одежды намекают на внутреннее; их следует сделать посредством умельцев, опытных в ремесле. И эти умельцы должны быть мудрые сердцем, а мудрый сердцем — это тот, в ком мудрость стала достоянием его души и наполняет всю его душу; в сердце которого нет ни страсти, ни злого начала, ни мыслей, противных истинной мудрости. Именно такие мудрые сердцем должны были сделать священнические одежды и построить храм.
(Комментарий к Исх., 28:3)
Я думаю, что на этой цитате, которая в каком-то смысле применима к вашему проекту, очень интересному, с которым мы познакомились, мы можем закончить наш разговор. Спасибо большое за вашу деятельность и за то, что мы увидели.
