«Папа сейчас лежит в могиле лысый»

Писательница Линор Горалик обсуждает с подростками рассказ израильского писателя Этгара Керета «Король парикмахеров» в собственном переводе

Проект «Идеи без границ» культурного центра Бейт Ави Хай (Иерусалим)

Король парикмахеров

Линор Горалик (Л. Г.): Спасибо огромное, что вы присоединились. Сегодня захватывающе сложный, интересный рассказ.

Я расскажу кое-что, чтобы вы понимали, что происходит. Сильнее всего сбивает с толку маленькая зарисовка в самом начале:

«Последняя просьба? — спрашивал его командир стрелкового взвода глухим басом. — Может быть, сигару?» Он с достоинством отказывался. «Пли!» — кричал командир стрелкового взвода. Пули вонзались в него, и он падал, сперва на колени, потом на живот. Ворс ковра щекотал ему ноздри. «За революцию!»

Это игра. Маленький мальчик играет сам с собой, никого на самом деле не расстреливают на ковре. Он играет в то, как герой погибает за революцию. Может быть, он представляет себе, что его папу расстреляли таким способом. Может быть, он вычитал это в книжке. Может быть, он видел это в фильме. Но это игра маленького мальчика. Это рассказ про маленького мальчика, не про взрослого человека. И я покажу, откуда мы это знаем.

Что происходит в рассказе?

Есть маленький мальчик, у которого очень красивые длинные волосы. У него есть мама, которая его очень любит и всё время говорит ему, что у него красивые волосы — совсем как у папы. Она каждый раз приходит укрывать его ночью и говорит ему, что у него волосы как у папы. Папа их покинул и оставил маму одну; создаётся впечатление, что папа от них ушёл. Но у мамы есть он, и мама целует его в глаза и иногда в губы. Он совершенно не помнит, как папа выглядел, потому что он тогда был очень-очень маленьким. (Я опускаю сейчас многие подробности, потому что мы будем их разбирать.) Он не знает, как папа выглядит; когда папа погиб, мама сожгла все его фотографии и сказала, что младенец ей не нужен. Но на следующее утро, конечно, побежала смотреть на младенца, и очень его любит, и всё хорошо, и так далее.

Но есть человек по имени Шауль. Судя по всему, это человек, которого любит мама. Мы не знаем, отчим он или просто мамин близкий друг, но это явно мужчина, которого любит мама, и он страшно не нравится мальчику. Мы сейчас будем говорить — как и почему. Однажды мальчик видит, что у Шауля искусственные волосы — парик. Из-за этого неприязнь мальчика к Шаулю только усиливается. Мальчик начинает думать о своих волосах: вдруг его волосы — действительно папины, как всё время говорит мама? Сейчас об этом поговорим. Он дёргает себя за волосы, и ему начинает казаться, что они приклеены. Может быть, они вправду папины? Он заходит в ближайшую парикмахерскую, состригает волосы налысо; парикмахер говорит, что они очень красивы, и хочет сохранить их для себя.

Это так называемая «фабула рассказа» — просто то, что происходит. Теперь нам предстоит понять рассказ.

Что мне хочется спросить первым делом? Мне было сложно готовиться к сегодняшнему занятию, потому что рассказ этот устроен как клубочек. На поверхности говорится одно, внутри же спрятано совсем другое.

Смотрите. Забудьте сейчас про рассказ вообще.

Вот я вас всех вижу, вы с очень разными, красивыми волосами. Есть ли что-нибудь на свете, что заставило бы вас побриться налысо?

Давайте, пожалуйста, Ада.

Ада Иванова: Я бы, наверно, смогла побриться налысо, если бы мне просто надоело. Мне очень легко может надоесть что угодно. В принципе, я быстро привыкну, мне будет уже всё равно.

Л. Г.: Суперский ответ, хорошо. Только опускайте руки, чтобы я видела. Саша.

Саша: Если бы требовали выкуп — например, мои волосы ради близкого человека — то я бы постриглась налысо. Или, например, когда я уже стану постарше, может быть, это станет модно и мне захочется.

Л. Г.: Понимаю. Лика.

Лика Мотыхляева: Мне кажется, я бы сбрила в какой-то экстремальной ситуации, когда есть только один выход. А просто так я бы не стала. Я стриглась под каре, и мне было до ужаса непривычно, неприятно, и вообще очень хотелось вернуть свою прежнюю длину. Думаю, из-за какого-то не слишком важного события, не решающего для всей последующей жизни, я бы не стала их сбривать.

Л. Г.: Понимаю. Давайте, Фёдор.

Фёдор Скворцов: Я хотел сказать, что если бы это было жизненно важно для какого-то человека, если бы ему зачем-то понадобились мои волосы, чтобы выжить. Или, наоборот, если бы кто-то хотел, чтобы я обрил волосы… Ну, это отдельный случай. Я бы, наверно, сбрил волосы после многолетнего буллинга на тему моих волос.

Л. Г.: Очень прикольно, понимаю. Марк, пожалуйста.

Марк Гаммал: Мне кажется, что я бы состриг волосы, только если бы меня насильно заставили. Это самое логичное — если тебя насильно заставляют. Условно говоря, когда в армию идёшь — там же заставляют стричь волосы. Или в тюрьме — тоже заставляют состричь волосы. В таких ситуациях, я думаю, что я бы состриг.

Л. Г.: Понимаю. Ева.

Ева Ротшильд: Как многие сказали, если бы что-то случилось с другим человеком, и надо было бы, тогда конечно. Но я думаю, что я бы себе не состригла волосы, максимум — короткий ёжик.

Л. Г.: Окей. Борис, пожалуйста.

Борис Станилевский: Как и многие передо мной, скажу, что ради близкого человека. У меня в голове моделируется конкретная ситуация: если у кого-то из очень близких мне людей, скорее даже друзей, был бы рак. Почему-то именно эта ситуация мне моделируется. А ради эстетического удовольствия — думаю, я их, скорее, отращу по плечи, нежели постригу.

Л. Г.: Я могу поделиться конкретной ситуацией.

Когда люди сбривают волосы налысо — это очень сложная история. Для кого-то сбрить волосы — это обновиться. Почувствовать, что стал другим, расстался с прошлым. Вообще для человека сильно поменять свою стрижку часто означает расстаться с прошлым, что-то радикально изменить. А для кого-то происходит то, о чём нам говорил Марк — чувство, что над ним совершено насилие, что его вынудили, заставили, и это переживается ужасно тяжело. Похожую мысль говорила Лика — иногда неудачная стрижка может ощущаться как что-то чужое, неприятное, и ты хочешь вернуться в своё нормальное состояние.

У меня недавно был важный для меня опыт. Я лежала в больнице, и со мной делали некоторую процедуру, после которой все волосы были в медицинском клее, от которого сложно было избавиться. И медсестра сказала мне: может, у вас получится, надо намазать волосы кокосовым маслом и несколько часов пытаться их расчёсывать. Это было ужасно, клей не вычёсывался, ничем не растворялся, это было очень тяжело. Альтернатива была — их сбрить. И у меня в какой-то момент возникла мысль, что я взрослый человек, и могу не мучиться, не плакать от того, что мне больно, не возиться с этим всем — просто сбрить волосы и отрастить их заново. И я поняла, что я не могу — я буду стоять часами и с плачем вычёсывать этот клей из волос, но для меня побриться налысо — настолько болезненная идея, что лучше я продолжу это всё делать.

Это было очень сложно, но в результате у меня всё получилось, и я ужасно этому рада. Слава богу, у меня не тяжёлая болезнь, но я поняла, насколько людям трудно бывает из-за вынужденной ситуации расстаться со своими волосами. Это был очень важный, полезный опыт.

Борис Станилевский: Несмотря на все ваши махинации с волосами, они у вас прекрасные.

Л. Г.: Спасибо вам огромное, ужасно приятно. Давайте запомним этот разговор, мы потом вернёмся к этому воспоминанию.

А сейчас перейдём к рассказу. Смотрите. На протяжении всего рассказа мальчик не называется по имени, а всё время говорится «он». Ещё и поэтому в рассказе так трудно разобраться. Было бы имя — наша память уцепилась бы за него, и нам было бы легче что-то понять. Я — человек, который пишет рассказы, и я очень часто пишу рассказы без имени героев. И у меня есть некоторый опыт, который может объяснить, зачем писатели это делают. Понятно, что мой опыт нельзя переносить на всех, нельзя говорить, что все писатели делают это по той же причине, что и я. Но я могу чем-то поделиться.

Писать без имени ужасно тяжело. Местоимением «он» может быть обозначен не только герой повествования, но и многое другое. Стул — он, стол — он, Шауль — тоже он. Шауль в рассказе назван по имени; мама не названа, а Шауль назван.

Почему писатели всё-таки это делают? Имя очень приближает героя к читателю. (Вижу ручки, сейчас дам всем спросить и сказать.) Помните, когда мы разбирали рассказ «Разбить поросёнка», я говорила, как важно, что мальчика зовут Йоави, и мы приводили примеры, что было бы, если бы его звали иначе. И у нас сразу рисовалось — или другое время, или другая семья, например, религиозная. Мальчик становился нам ближе, и из имени мы делали много разных выводов. Поэтому писатель, говоря «он», не даёт нам возможности понять про мальчика слишком много, теперь это просто любой мальчик, всякий мальчик.

Давайте, вы зададите вопросы, а потом мы двинемся дальше.

Фёдор, пожалуйста.

Фёдор Скворцов: Я практически то же самое хочу сказать. Поскольку это «он», у него нет имени, и он не очень прописан, многие могут его с собой ассоциировать.

Л. Г.: Супер! Лика.

Лика Мотыхляева: Мне кажется, вот на что можно ещё обратить внимание. Шауль довольно важный персонаж, но нам не составляет труда его себе представить, он даёт меньше поводов для размышления, чем мальчик. Вот сейчас — сколько мы обсуждаем, узнаём нового — только потому, что у мальчика нет имени. Это же куда интереснее, сложнее и вообще.

Л. Г.: Супер, просто супер! Пожалуйста, Борис.

Борис Станилевский: Я бы хотел провести ассоциацию. Я полностью согласен с предыдущим оратором, прямо готов хлопать, потому что это прекрасно, и я об этом не задумывался, это абсолютно верно, на мой взгляд. Вот что я хотел добавить. Представьте, что вы идёте по картинной галерее, везде висят картины, прорисованные и структурированные — какой-нибудь кубизм, пейзаж, портрет. И вдруг мы видим затылок человека с красивыми длинными волосами, который нарисован карандашом и углём. И почему-то это заставляет нас остановиться возле этой картины, именно возле этой. Вроде бы вокруг есть изображения, которые прорисованы лучше, но мы смотрим в затылок этому непрорисованному мальчику, который нарисован карандашом и углём. Это делает персонажа менее объёмным и более…

Л. Г.: Загадочным. Ты хочешь больше о нём думать, ты хочешь больше о нём узнать.

Борис Станилевский: Он просто притягивает, потому что непохож, вот и всё. Именно как картина — затылок мальчика, волосы длинные и карандаш — всё.

Л. Г.: В том, что вы говорите, меня сейчас поразило, что для меня всегда, с первого прочтения, этот рассказ был серого цвета. И для вас, видно, тоже.

Фёдор, пожалуйста.

Фёдор Скворцов: Я ещё хотел сказать одну вещь, немного похожую на то, что сказала Лика. Обычно у персонажей есть имена и местоимения. Поскольку у него есть только местоимение, то он — это Он с большой буквы. Ощущается центр внимания на нём.

Л. Г.: Значимости. Так, я хочу пойти дальше, потому что мне ещё о многом хочется вам рассказать. Я хочу показать, что мы, на самом деле, знаем о мальчике невероятно много. Я покажу вам фокус. Я знаю, в каком году он родился.

Смотрите. Его папа погиб во время операции «Кадеш», там так написано. Операция «Кадеш» — это очень важная армейская операция, которую проводил Израиль совместно с Великобританией и Францией. И это было в 1956 году, если мне память не изменяет… Боже мой, я помню, когда была операция «Кадеш»! В 1956 году это было. Значит, я вам могу сказать, в каком году родился мальчик. Потому что это было не просто в 1956 году, а в самом конце 1956 года. А мальчик папу не застал, он родился после того, как папа погиб. Мальчик родился в 1957 году. Этот фокус можно сделать, если читать тексты очень-очень внимательно. И в этом прелесть внимательного чтения, я это страшно люблю. Мы примерно знаем его возраст, потому что мальчик ходит в школу. Конечно, это не даёт полной точности, потому что мы не знаем, в какой класс он ходит, но можем предположить. Ребёнок постарше знает, что у людей бывают парики. А значит, этот мальчик — маленький. Возможно, ученик первого или второго, максимум третьего класса. У меня чувство, что ему лет семь-восемь-десять.

Лика, пожалуйста.

Лика Мотыхляева: Я согласна, что он маленький, ведь мама каждый вечер приходит к нему, целует, укрывает. И для него, по-моему, это имеет значение, поскольку в рассказе делается акцент на том, как она приносит одеяло, приходит каждый вечер, целует его. Вряд ли на взрослых людей будут такое внимание обращать.

Л. Г.: Такое нечасто бывает, да.

Борис Станилевский: То есть он ещё не сепарировался.

Л. Г.: Он не сепарировался. Он не расстался с чувством, что мама — очень важная часть его жизни, он ещё не совсем отдельный человечек. Ева, давайте, и потом движемся дальше.

Ева Ротшильд: Я хотела добавить. Мы думаем, что он ребёнок, потому что в начале, мы говорили, он играет сам с собой, падает на ковёр.

Л. Г.: Это детская игра, да.

Ева Ротшильд: Детская игра, так что это чуть-чуть подтверждает.

Л. Г.: Супер, согласна. Марк, давайте.

Марк Гаммал: У меня возник такой вопрос: почему именно король парикмахеров?

Л. Г.: О, я до этого доберусь! Я сейчас не отвечу, но мы будем говорить про слово «король» отдельно, я обещаю, я отвечу.

Обычно мы начинаем разбирать рассказ с начала, но здесь я хочу начать с конца. Мы высказывали идеи, что заставило бы нас побриться, и, мне кажется, есть ответ, который нам всё разъяснил. Марк объяснил нам просто всё, дал нам очень красивую версию. Мальчик хотел, чтобы мама любила его не за волосы, не за то, что он похож на папу, не за то, что у него папины прекрасные волосы, а за то, кто он сам. Это супер, мы можем расходиться. Это хорошая версия. Но я хотела спросить вас, есть ли у вас ещё какие-то версии, кроме версии Марка? Давайте, пожалуйста, Ева.

Ева Ротшильд: Не совсем полная версия. Я не знаю, как погиб отец мальчика, но мы знаем, что она сожгла все фотографии, при этом она очень привязана к ребёнку, и именно к волосам, которые напоминают ей отца. То есть она сожгла фотографии, но всё равно по нему скучает. Зачем она сожгла его фотографии? Возможно, они поругались, а потом он умер.

Л. Г.: Мы поговорим об этом, обещаю.

Ева Ротшильд: Но факт, что она очень привязана к этим волосам, и я уверена, что она очень сильно любит своего ребёнка, но именно волосы. Она всё время ему говорит: «У тебя такие красивые волосы, прямо как у папы».

Л. Г.: Надоело.

Ева Ротшильд: Да. Меня бы лично это очень бесило. Во-вторых, ей всё ещё очень больно из-за этой потери, хотя у неё есть этот Шауль, но, по-моему, ей не очень хорошо, то есть она всё равно скучает по отцу мальчика. И у меня такое ощущение, что мальчик не до конца это понимает, и у него что-то своё происходит. Он пытается понять, что вообще происходит, прямо как я сейчас.

Л. Г.: Супер, сейчас будем разбираться.

Ева Ротшильд: Он играет, думает про отца, думает: «У Шауля волосы лежат на тумбочке; а что, если и мои волосы приклеены?» И мама говорит, что они так похожи. Что вообще происходит? Всё очень запутанно.

Л. Г.: Сейчас будем разбираться. Саша, дорогая, давайте вашу версию.

Саша: Думаю, он хотел проверить, настоящие ли у него волосы. Проверил, и получилось, что у него волосы приклеены. Он разозлился на маму и захотел лишить себя того, из-за кого… В общем, решил стать самим собой.

Л. Г.: Это просто супер. Я хочу сказать кое-что важное. Извините меня, но я хочу на этой версии остановиться, потому что иначе мы не успеем. Я знаю, что всем хочется сказать больше, мне тоже хочется услышать всех. Обещаю, что дам всем слово на других вопросах, мне просто очень хочется, чтобы мы всё успели.

Есть версия писателя, мы не обязаны с ней соглашаться, но интересно её услышать. Писатель нам говорит буквально следующее.

Мальчик видит ненастоящие волосы Шауля. Мама всё время, как правильно сказала Ева, вдалбливает мальчику в голову, что у него чуть ли не папины волосы.

Керет, напоминаю, очень хороший писатель. Как ребёнку говорят, что он похож на родителей? Есть две фразы. «У тебя волосы как у папы» и «у тебя папины волосы». И я всё время подозреваю, что мальчику говорят эти две фразы. И мальчик может реально поверить в то, что ему говорят, когда он маленький, если повторять это бесконечно — про папины волосы. И вдруг он думает: «Если мой папа…» В тексте ведь есть прямое указание. Он думает: «Что если, действительно, мой папа лежит мёртвый, а волосы — у меня на голове». Он за них дёргает и видит… И вот тут вопрос — что он видит?

Я предлагаю вам эксперимент. Марк, вижу руку, но подожди, пожалуйста. Я предлагаю вам эксперимент…

О! Этот эксперимент только что проделал Фёдор Скворцов, а за ним вслед все остальные. Ваши родители меня убьют, если мы это сделаем, но только один волос, не повредите себя. Выдрать у себя один-единственный волос. Один! Только один и осторожно! И только те, кто готов.

Видите у него на конце такую беленькую штучку? Это корень волоса, из которого он растёт. Но, если ты маленький и не понимаешь, и некому объяснить, ты можешь решить, что это похоже на клей.

Давайте, пожалуйста, Фёдор Скворцов.

Фёдор Скворцов: Не надо нас обманывать, у нас у всех приклеены волосы!

Л. Г.: Ха-ха-ха! Ужас какой! Марк, пожалуйста.

Марк Гаммал: На прошлый вопрос у меня появилась одна немножко странная версия, такая сумасшедшая. А что, если мальчик состриг свои волосы не просто так, а чтобы мама поняла, что его можно любить не только за волосы? И вот он захотел показать маме, что она больше любит не его, а этого Шауля. И поэтому он решил приклеить себе волосы Шауля, которые там лежали, туда, где он состриг волосы. Чтобы показать, что у него могут быть точно такие же волосы Шауля. И чтобы она, наоборот, стала любить его не только из-за волос.

Л. Г.: Это уже не первый случай, когда Марк делает очень важную вещь. Это называется «сильный читатель». Я ещё раз скажу: можно допридумывать истории, никто нам не мешает, никто нам не запретит, и это очень-очень здорово. Поэтому, если вы допридумываете какую-то историю, и она становится от этого интереснее — вы большие молодцы. Любая версия хороша.

Поехали дальше. Писатель предлагает нам версию, она может быть неподходящей для нас, пришёл он к этой мысли через парик Шауля. Как писатель говорит о Шауле? Шауль омерзителен. Почему? Во-первых, он хромой. Кто нам это говорит? Это ужасно важно. Нам это говорит не Этгар Керет, а мальчик. Как будто мальчик смотрит в подзорную трубу, и мы его глазами видим Шауля. Что видит мальчик? Мальчик считает, что Шауль омерзителен, потому что он хромой, некрасивый, пускает слюни во сне, а потом выясняется, что у него подозрительная лысина.

Почему лысина кажется мальчику подозрительной? Он ведь наверняка до этого видел много лысых людей?

Люди, которые могут менять свой облик и скрывают своё подлинное обличье, всегда казались подозрительными. Всегда-всегда-всегда. Так появились мифы о вервольфах, о вампирах. Если кто-то на самом деле не тот, кем кажется — это очень подозрительно и страшно.

Борис Станилевский: Линор, можно, пожалуйста?

Л. Г.: Да, конечно. Давайте.

Борис Станилевский: Вы дали нам надежду, что дадите высказаться. Можно?

Самая простая причина неприязни — он видит в Шауле того, кто должен был заменить маме мифического папу. У меня есть версия, что этого папы вообще не существовало, что Шауль — его отец, но это мы опустим.

То есть у того, кто заменил маме папу, нет волос. Весь рассказ построен на аллюзиях, связанных с волосами, и человек, у которого нет волос — самое страшное, что вообще может быть в этой истории.

И по поводу версий о концовке. Я уже говорил в начале, но повторюсь, потому что мне кажется, что вам будет интересна это версия: волосы для мальчика являются бременем, которое парикмахер с него снимает. И ещё у меня возникла мысль, что это отображает двоякость его отношений с матерью. Он сбривает волосы, потому что не хочет быть «маленькой копией отца». И вот она сожгла фотографии отца, а он сбрил его волосы, и от него в этом доме вообще ничего не осталось.

Л. Г.: Ничего не осталось, да.

Борис Станилевский: И поэтому мне кажется, что у мальчика нет отца. Именно этого мифического отца у него быть не может.

Л. Г.: Очень здорово, сильная версия. Я не согласна с ней, но она мне очень нравится.

Марк Гаммал: А можно я тоже скажу? По поводу того, что король парикмахеров потом забрал волосы мальчика. Раз они такие хорошие, ему понравились, я подумал: а для чего ему могут пригодиться волосы? Мне кажется, что он забрал эти волосы, чтобы сделать парик для какого-нибудь точно такого же Шауля.

Л. Г.: Это то, что Семён Парижский пишет нам в чате! Я думала, что он троллит, но если эта версия возникла больше, чем у одного человека, то, возможно, это хорошая версия.

Но мне нравится думать, что это просто про красоту. Писатель хочет сказать нам: не только мама думает, что это самые красивые волосы на свете. Не материнская любовь заставляет её так думать, а у него, в самом деле, удивительно красивые волосы.

Федя Богуславский, пожалуйста.

Федя Богуславский: Я тоже с самого начала думал, что это для создания парика.

Л. Г.: Окей, принято. Значит, в этом что-то есть, а я этого не вижу. Лика.

Лика Мотыхляева: Мы говорили о том, почему мальчику так непривычно видеть человека с лысиной. Он, конечно, мог видеть лысых людей, и, скорее всего, видел. Но, во-первых, он маленький мальчик, а во-вторых — когда ты идёшь по улице, ты ведь не очень сильно обращаешь внимание на прохожих. Ты обращаешь внимание на людей, которых видишь часто, и привыкаешь к ним. А если это, скажем так, друг мамы, его отчим, и он даже спит с ними, то, вероятно, ему непривычно видеть человека в другом образе, чем всегда; это сильный удар.

Л. Г.: Полностью согласна. Теперь смотрите, я быстро скажу вот что. Есть очень красивая штука, которая в текстах называется «рифма».

Мальчику не нравится, что Шауль преображается за ночь, что днём он с волосами, а ночью становится без волос. Это очень подозрительно. Но мальчик проделал такое же преображение. Если вы помните, в роддоме мальчик родился без волос, а когда мама прибежала посмотреть на него утром, вся голова его была в прекрасных волосах. Это называется рифма. Это такой перевёртыш, когда в тексте одна и та же штука возникает два раза. Как я уже говорила — Керет хороший писатель, он делает очень красивые вещи.

Теперь смотрите. Шауль — уродливый, говорит нам мальчик. Мы понятия не имеем, правда это или нет. Мы знаем, что Шауль — человек с инвалидностью, и что у Шауля есть лысина. Однако это совершенно не повод называть человека уродливым. Но мы знаем, что папа мальчика был, видимо, очень красивым. Откуда мы это знаем? Не из-за волос, красивые волосы не делают человека красивым. Но мальчик видит своё отражение в окне, и мы узнаём, что у мальчика пухлые губы, высокие скулы, длинные красивые волосы. Если он похож на папу, то, вероятно, папа был красивым.

Заметьте при этом, что мама, видимо, не считает Шауля некрасивым, он ей нравится. Но вот какая история. Мальчик называет Шауля скотиной, но за весь рассказ нет ни одного доказательства, что Шауль делает хоть что-то плохое. Единственное, что мальчик может Шаулю предъявить, это две вещи. Во-первых, как вы уже несколько раз говорили, это замена Шаулем папы, и это очень больно. У мальчика, конечно, есть культ папы. Папа был не просто папой, папа был ещё и героем, который погиб на войне. Я всё-таки не разделяю мнение Бориса, и думаю, что папа был.

Кто у нас, ребята, сказал, что Шауль был папой?

Марк Гаммал: Тоже Борис.

Саша: Мне тоже так кажется, и я даже нашла доказательства.

Л. Г.: Что Шауль был папой?

Саша: Да. Во-первых, Шауль участвовал в войне.

Л. Г.: Это очень может быть, все мужчины…

Саша: Во-вторых, он лысый, носит парик, а в армии заставляют бриться налысо. И он хромой, а это значит, что он был ранен.

Л. Г.: Необязательно. Я понимаю, к чему вы клоните, но можно поспорить. Окей, хорошо, хорошо, я принимаю, что такая версия может быть.

Но важно другое. За что мальчик может не любить Шауля? Мальчик ревнует, потому что, пока не было Шауля, у мамы был только он. У мамы был только он, и вдруг появился Шауль, который, как было сказано, облапливает маму как медведь. Это ревность, настоящая ревность. Мы можем сказать: мальчик ревнует зря, ничего не изменилось, мама по-прежнему его любит. Но есть один важный момент. Как я уже говорила, Керет очень хороший писатель. Смотрите: изменились мамины поцелуи. Когда ещё не было Шауля…

Илья Юрченко: Можно? Я помню выражение из рассказа: мама приходит, накрывает его одеялом, делает сухой поцелуй и уходит. Как-то так.

Л. Г.: Да. До Шауля мама приходила и (спасибо, что вы заметили) целовала его влажно в глаза и даже в лоб, а теперь, когда есть Шауль, она сухо целует его в лоб — и всё. Мальчик понимает, что с появлением Шауля что-то изменилось. Это повод ненавидеть человека. Марк, пожалуйста.

Марк Гаммал: Мне кажется, что писатель нас специально настраивает против Шауля, чтобы мы его сами допредставили каким-то ужасным жутким человеком, уродом, который только портит жизнь этой семье.

Л. Г.: Супер! Но только не писатель. Мы всё время смотрим глазами мальчика. Мальчик нас настраивает против Шауля. Федя Богуславский, пожалуйста.

Федя Богуславский: Ещё про Шауля. Мама всё время говорит мальчику, какие у него красивые волосы, и получается, что она его очень сильно любит во многом из-за волос. Можно так представить себе картину. И тут оказывается, что у Шауля вообще нет настоящих волос! И как же она может его любить?

Л. Г.: Супер! Я об этом не думала. Это очень понятно, и мне вообще не пришло в голову. Спасибо вам большое!

Смотрите, мы движемся от конца к началу. Я говорила, что этот рассказ разворачивается как клубок. Что происходило с мамой? Есть же мама, во всей этой истории мама очень важна. Кто знает, что такое валиум? Маме давали валиум в роддоме. Что такое валиум? Давайте, пожалуйста, Фёдор Скворцов.

Фёдор Скворцов: Я загуглил. Насколько я понял — это что-то типа успокоительного.

Л. Г.: Да, это просто успокоительное лекарство. Маме давали валиум, потому что она оказалась в ужасной ситуации. Видимо, её муж погиб очень незадолго до того, как её ребёнок родился. Это очень много эмоций, это очень сложно. И в какой-то момент…

Почему она сожгла фотографии отца, кто-нибудь представляет себе?

Давайте, Федя Богуславский.

Федя Богуславский: Насколько я понял, мальчик родился после смерти отца. В первой части было написано, что он не мог помнить отца, потому что отец умер, когда ему был месяц, и она побежала смотреть на него.

Л. Г.: Да, я это и имела в виду. Видимо, я оговорилась. Мальчик родился очень скоро после того, как его отец погиб. Это очень много сильных эмоций.

Ада, пожалуйста.

Ада Иванова: Мама могла сжечь фотографии папы, потому что это напоминание о боли и утрате. Ещё они могли поссориться. Например, есть мультик «Коко» — он, конечно, про абсолютно другую страну с другими обычаями, но сюжет там такой, что мальчик пытается вернуть в семью своего прадедушку, которого нет на фотографиях; соответственно, он не может вернуться в День мёртвых. Фотография — это напоминание об ушедшем, то есть он всё ещё часть семьи. Они могли поссориться, и тот факт, что во всём доме нет ни одной его фотографии, означает, что отец больше не часть семьи.

Л. Г.: Окей. У меня тоже есть версия, я ей поделюсь. В тексте есть одна фраза, которую можно считать ключиком к этой ситуации. Там говорится: «Папа нас покинул». Эта фраза полна обиды. Так говорят, когда человек ушёл в другую семью, например, или просто ушёл из семьи. Но папа погиб на войне. Очень часто люди обижаются на тех, кто умер. Это кажется ужасным абсурдом, но человек ничего не может поделать с этой эмоцией, так бывает. Ты не можешь простить другому человеку, что он умер. Так бывает, и с этим ничего нельзя поделать. Кажется, с мамой произошла именно такая история.

Федя Скворцов, пожалуйста.

Фёдор Скворцов: Да, мне тоже кажется, что она обиделась. Но при этом единственное, что хорошего у неё осталось от образа папы — это его волосы, и она только их держит в голове. Поэтому волосы мальчика напоминают ей только о хорошем в его папе.

Л. Г.: Мне кажется, что мальчик ей заменяет фотографию папы. Это очень больно и тяжело — быть фотографией другого человека, а не самим собой. Мальчик попал в эту ситуацию и с возрастом начинает всё больше и больше это чувствовать.

Откуда мы знаем, что она не хотела ребёнка, но потом утром передумала и побежала на него смотреть? Только от неё. Она рассказывает об этом мальчику, это тоже очень жестоко. И понятно, что она рассказывает это для того, чтобы он узнал, как она его захотела. Но он слышит — как она не хотела его сначала, и это ужасно.

Хорошо ли, что у мамы теперь есть Шауль? Сложный вопрос. Если бы мальчик был старше, он бы, наверное, радовался за маму — что мама теперь не одна, после того как столько лет грустила по папе, что теперь ей лучше. Но он маленький, и ему очень трудно.

Ева, пожалуйста.

Ева Ротшильд: Сложный вопрос. С одной стороны, конечно же, да. Это хорошо для мамы, и, возможно, для Шауля тоже. Маме было непросто, это явно видно. И хорошо, когда кто-то может помочь. Но с точки зрения мальчика — это как раз нехорошо, потому что нафига маме какой-то Шауль, если у неё есть он и заодно папины волосы, которые тоже у него, а не у Шауля. А у Шауля вообще волос нет. Думаю, что, поскольку он маленький, он не до конца понимает, что происходит. Маме они оба — и Шауль, и мальчик — очень важны, просто ей сложно. Ей явно было сложно; возможно, что и до сих пор сложно. По-моему, мальчик не очень понимает, что люди меняются, и их поведение тоже меняется. Поскольку он маленький, он просто не хочет, чтобы всё менялось, не хочет, чтобы был Шауль, не хочет, чтобы мама меняла своё поведение перед сном. Он просто хочет, чтобы всё было как прежде. Короче, грустная история, и у всех всё сложно. Но я надеюсь, что Шауль немножко поможет маме.

Л. Г.: Я подписываюсь под каждым словом. Ни добавить, ни отнять. Ада.

Ада Иванова: Я тоже, пожалуй, соглашусь с Евой, потому что всё зависит от того, с какой точки зрения мы посмотрим. С точки зрения мамы и Шауля хорошо, что есть человек, которому можно доверять, которого мама тоже любит. Она как будто распрощалась и смирилась с тем, что папа мальчика уже погиб, и поэтому у неё теперь есть Шауль. Но с точки зрения мальчика это не очень хорошо, потому что мама изменилась, она уделяет ему меньше времени и внимания; для маленького ребёнка это сильный удар.

Л. Г.: Конечно. Спасибо большое. Пожалуйста, Лика.

Лика Мотыхляева: Мне кажется, что появление Шауля — это очень хорошо. Во-первых, маме стало легче — есть взрослый человек, который может понять какие-то взрослые проблемы. Ведь не расскажешь ребёнку о своих личных взрослых проблемах, а тут появляется человек, с которым ей, видимо, приятно общаться и приятно жить, поскольку она живёт с ним. А мы убедились, что в тексте он ничего не делает такого плохого, за что можно было бы его не любить. У мальчика обыкновенная ревность, а ревность — это не очень хорошо. Конечно, он маленький, ещё мало понимает об этом, но всё равно.

Л. Г.: Постепенно, хочется надеяться, мальчик будет взрослеть и больше понимать. Мне ещё хочется сказать, что мама тоже научится больше понимать и лучше чувствовать, что мальчику нужно, и как сделать так, чтобы он чувствовал себя лучше. Марк, пожалуйста.

Марк Гаммал: Мне кажется, что появление Шауля — это, с одной стороны, хорошо, а с другой — плохо. Раз у них в семье появился Шауль, то он сможет понять мальчика так, как не может понять мама. Но, с другой стороны, это плохо, потому что Шауль ему не родной человек. Мальчику потребуется долгое время, чтобы привыкнуть к нему и принять его.

Л. Г.: Возможно, это когда-нибудь произойдёт постепенно. Будем надеяться на это. У меня нет от рассказа чувства, что Шауль какой-то плохой и неприятный человек. Может быть, постепенно всё срастётся.

И напоследок я обещала Марку рассказать, почему «Король парикмахеров». Это чисто израильская история. В Израиле любят какие-то совсем мелкие лавочки называть «Король чего-нибудь». Когда на иврите ты слышишь: мелех а-спарим, «король парикмахеров», ты понимаешь, что это очень маленькая, простенькая, старенькая парикмахерская. А если на лавке написано «Король арбузов», то это какая-то маленькая фруктовая лавка. Если на лавке написано «Король вёдер», то это маленькая хозяйственная лавка. Это крайне узнаваемый для израильского читателя приём, и Керет его использовал по полной. Парикмахерское кресло — большое, и оно поднимается вверх. И мальчик, действительно, становится королём с королевскими локонами, который сначала сидит на троне, а потом оказывается маленьким лысым мальчиком на высоком парикмахерском кресле. То есть эта фраза не случайная, она важна.

Саша, пожалуйста.

Саша: Я хотела дополнить ваши слова. В конце парикмахер подбирает волосы. Мальчик на «троне», а парикмахер ползает по полу и подбирает волосы.

Л. Г.: Да, король ползает перед ним на коленях. И напоследок я хотела сказать вам ещё одну важную вещь. Мы не поговорили об этом, но волосы в культуре и в истории — это магический предмет. Очень много легенд и мифов связаны с волосами. Есть миф про Самсона и Далилу; может быть, вы знаете, что у Самсона сила была в волосах. Есть миф о том, что, пока волосы собраны, женщина не показывает свою настоящую красоту, а как только волосы распущены — все видят, что она красавица. Есть миф о том, что, если мага коротко постричь, то он теряет свои магические качества.

Я предлагаю вам поставить эксперимент. Подумайте, что происходит в этом рассказе, если предположить, что волосы имеют волшебную силу. И вы увидите ещё одно преломление этой истории и обнаружите ещё несколько фокусов, которые в ней спрятаны.

Слушать, как Линор Горалик читает все 10 рассказов Этгара Керета в собственном переводе

Читать разборы всех 10 рассказов Этгара Керета из сериала «Читка»