Человек, впустивший дождь. Семинар с Линор Горалик
Линор Горалик перевела микро-рассказы израильского писателя Алекса Эпштейна и разбирает их с подростками
Л.Г.: Линор Горалик
Участники: Софа Андреева, Шуша Сычева, Ада, Иванова, Аркадий Новичков, Вова Евсеев, Лея Машеджинова, Марк Гаммал, Рахель Кокоз, Юдит Палатник, Лиза Панкратова, и другие
Л.Г.: Привет, дорогие котята, давайте начинать. Я вам ужасно рада. Поехали. Я читаю вслух, и мы начинаем обсуждать. Это ужасно грустная история, и, мне кажется, она совсем не похожая на то, что мы читали у Эпштейна до сих пор. «Человек, впустивший дождь».
Жил-был человек, у которого была воображаемая девушка. Он писал ей письма, как писали когда-то, от руки, и отправлял на собственный адрес, потому что хотел убедиться, что письма действительно доходят. Из уважения к ее личной жизни он никогда не вскрывал эти письма, и они копились на тумбочке с ее стороны кровати. Его никогда не беспокоило, что она не отвечает, потому что он отлично знал, что его почерк совершенно невозможно разобрать. Они жили хорошо, насколько в наши дни можно жить хорошо. Но в один зимний день, — он искренне и наивно не ожидал такого, — его девушка его бросила. Он обыскал весь дом в поисках объяснительного письма, которое она наверняка ему оставила, — все впустую. «Она не взяла с собой ни одного письма из тех, которые я ей писал», — сказал он в отчаянии под конец, и открыл все окна в квартире, и дал дождю (нет ничего реальнее дождя) войти.
Л.Г.: Для начала, здесь был один очень сложный момент для меня, как для переводчика. Попробуйте угадать какой. И это не про слова. Это не про то, как переводить, не про какое слово есть в языке, какого нет. Это про обстоятельства. Какое обстоятельство здесь показалось вам не вяжущимся с другими обстоятельствами? Марк, давайте.
Марк: То, что он открыл окно. Это никак не подходило. Открыл окно и впустил дождь — это никак не связано с остальным сюжетом в этом рассказе.
Л.Г.: Классно! Очень близко. Во-первых, Марк, я ужасно рада вас слышать! Я очень давно вас не слышала. Спасибо, что вы с нами заговорили! Есть ли еще что-то, что немножко не вяжется? Непохожее на то, что мы обычно ждем. Я дам подсказку. Нам пишет Аркадий, что все быстро заканчивается. Нет. У него все рассказы быстро заканчиваются. Там говорится про времена года. Что-то не совпадает с нашим привычным описанием времен года. Я скажу, чтобы вас не мучить. Ада, я чувствую, догадалась. Давайте.
Ада: Ну, зима и дождь.
Л.Г.: Да. Ты переводишь рассказ, и чувствуешь, что в нем есть ход времени. Он пишет ей письма. Тебе важно, чтобы время шло. Он пишет ей письма. Они живут хорошо. И наступает зимний день. И тебе важно, что он зимний темный, мрачный, холодный. Но тебе важно, что это человек, который впустил дождь. И у тебя возникает проблема. Или ты пишешь «осенний», и тогда у тебя дождь увязывается со всем остальным. Или ты оставляешь «зимний», и у тебя остаются образы холода, темноты и Израиля, потому что в Израиле зима — это дожди. Я очень долго над этим думала и решила, что автор важнее, чем переводчик. Если у автора это зима, то мы оставляем зиму. Автор израильтянин, и это обязанность читателя — об этом помнить, помнить о том, что это израильский рассказ. Да, я решила, что осень достаточно мрачная, достаточно холодная и что, да, будет разрыв между зимой и дождем. Но пусть и у читателя болит голова, пусть он помнит, что это Израиль, пусть он помнит, что в Израиле зима — это дожди. Я не буду в угоду читателю ничего делать. Поехали. У меня сразу есть вопросы.
«Жил-был человек, у которого была воображаемая девушка». Воображаемая девушка — это все-таки высокий уровень воображаемости. Это не очень просто. Это не очень простые воображаемые отношения. Воображаемые друзья у кого-нибудь были? Легко поддерживать воображаемые отношения? Вот вам было легко? Я начну с себя. Во-первых, у меня была воображаемая собака. И это была лучшая в мире собака. Ее звали Тобик. И она была у меня очень много лет прямо. Это была большая довольно собака. И она была дружочек. Она была говорящая. Это было важно. У нее был характер, мы могли ругаться. У меня были и другие воображаемые друзья, но они были никакие, примерно, ходили за мной хвостиком. Но Тобик — это были прямо настоящие отношения. Это было важно. Вот. И я помню, что поддерживать их было не очень просто. Рахель, пожалуйста.
Рахель: Мне это напоминает Анну Франк. Она писала в своем дневнике. И она говорила об оранжевой девочке с синими глазами, кажется. И она ей писала, с ней разговаривала.
Л.Г.: Рыжей. На русском говорят «рыжий». Да, абсолютно правильно, да. Это очень круто, что вы об этом помните, что воображаемый друг — это человек, с которым можно не только говорить, но и переписываться. Вова пишет, что «лучший воображаемый друг — это Бог». Вова, это очень круто! Если вы поговорите с нами про это, было бы замечательно. Есть настроение поговорить голосом?
Вова: Да. Только мне нужно объяснить, почему лучший воображаемый друг — это Бог?
Л.Г.: Ну не обязательно объяснить, а сказать, легко ли поддерживать такие отношения.
Вова: Это зависит от того, какая религия. Например, в буддизме у тебя вообще бога нет. Или твои предки — это тоже божества. Христиане молятся и по воскресеньям ходят в церковь. Вот и всё. Легко.
Л.Г.: Я христианка, но я протестант. У нас даже идти в церковь по воскресеньям необязательно. Да и молиться необязательно. Так что у нас лучший воображаемый друг — это Бог. Спасибо вам. Я буду про это думать. Софа, пожалуйста.
Софа: У меня не было воображаемых друзей, но я постоянно воспроизвожу в своей жизни сюжеты, которые сама придумываю. Я представляю себя именно персонажем. Я постоянно перекладываю свои действия в какую-то альтернативную реальность. Мой персонаж в альтернативной реальности делает то же самое, но в духе этой реальности.
Л.Г.: Круто!
Софа: Ну там у меня, понятное дело, были другие персонажи, с которыми я взаимодействовала. Что я могу про это сказать? Что это на самом деле сложно. Даже если это нравится, сложно об этом помнить постоянно.
Л.Г.: Да!
Софа: Что тебе надо с этими людьми, условно воображаемыми, как-то взаимодействовать. Это требует привычки, понятное дело. Скорее всего, в этом рассказе человеку было настолько одиноко, что у него вообще никого не было, и ему негде было спрятаться от своего одиночества, поэтому он постоянно общался со своей воображаемой девушкой.
Л.Г.: Вот я об этом все время думаю, что это же прямо работа. Юдит, пожалуйста.
Юдит: Меня слышно?
Л.Г.: Да.
Юдит: Я соглашусь с Вовой. Мне тоже кажется, что самый лучший воображаемый друг — это Бог. Я могу с ним говорить, я как будто знаю, что он существует. И что он не так уж и воображаемый, потому что он все-таки, может быть, и есть.
Л.Г.: Ну да, это очень круто иметь воображаемого друга, который, может быть, все-таки есть. Это прикольно. А бывает, что у тебя есть реальные друзья, которых, может быть, и нет. Это совсем другая история. Лиза, давайте, пожалуйста.
Лиза: Да, у меня точно так же, как у Софы. У меня тоже не было какого-то постоянного воображаемого друга. Но я всегда придумывала, что я где-то нахожусь, среди каких-то героев, которые меня сопровождают. Но они постоянно менялись, потому что это сложно что-то одно все время удерживать в голове.
Л.Г.: Мне кажется, чтобы удерживать что-то одно, нужно быть писателем. Ты фактически пишешь книжку.
Лиза: Да.
Л.Г.: В которой ты один из персонажей. Это огромная работа. Ада, пожалуйста.
Ада: Я вот тоже, скорее, не про воображаемых друзей, а про сюжеты. Но при этом я даже персонажей не выдумываю, я обычно беру реальных людей, которых я знаю в жизни. Вот. И подставляю их в какой-то странный сюжет.
Л.Г.: Такое я слышу первый раз. Ничего себе! Класс! И как, это нормально, это работает? Это получается делать? Они сопротивляются?
Ада: Я даже скорее просто веду с ними диалоги. То есть это как диалог с самой собой, только у тебя есть собеседник в виде реального живого человека, которого ты знаешь.
Л.Г.: Класс! Это надо попробовать, это круто! Аркадий, пожалуйста.
Аркадий: Можно уже начинать раздумывать над рассказом?
Л.Г.: Нет. Ради бога! Прекрасно! Пожалуйста.
Аркадий: Я хотел сказать, что у меня создалось ощущение, что у героя рассказа какое-то ментальное заболевание. Все это не укладывается в голове: он пишет сообщения и отправляет их самому себе на протяжении полугода. Мне кажется, что это все-таки признак небольших проблем.
Л.Г.: Я, безусловно, согласна, что этому человеку жить сложно. Вот нам пишет в чатике кто-то из вас про то, что они жили хорошо. Кто-то нам это написал. Лея написала: «Мне понравилась фраза “они жили хорошо”. Подходит под все времена. Даже если все в порядке, все равно подходит». Потому что действительно от рассказа очень тревожное ощущение. И действительно нет чувства, что речь идет о счастливом человеке. Мне всегда страшно ставить медицинские диагнозы. Но у меня тоже чувство, что этому человеку было очень непросто. Софа, пожалуйста.
Софа: Я тоже иногда разговариваю с воображаемым собеседником. Потом я забываю, говорила ли я какую-то вещь человеку в реальности или только представила, что я ему что-то сказала, а на самом деле он еще этого не знает. И этот человек из рассказа, его письма — фактически просто его дневник.
Л.Г.: Класс!
Софа: У него все очень далеко зашло. Он ужасно одинок, и уже устал говорить сам с собой, копаться в себе. А тут как будто кому-то выговорился.
Л.Г.: Мне кажется, что быть человеком, у которого воображаемая девушка, не очень легко. Во-первых, тебе должно быть очень одиноко. И, может быть, у тебя не очень простая внутренняя жизнь. Это то, о чем говорил Аркадий. Я не хочу ставить никому диагнозов, но, видимо, ты не самый счастливый человек на свете. Недаром Рахель заговорила про дневник Анны Франк, недаром Софа сказала: «Это же его дневник». Это все разговор о том, зачем писать письма от руки и отправлять их на собственный адрес. Тут написано, что человек хотел убедиться, что письма действительно доходят. Здесь все время идет очень сложная игра между тем, понимал он, что девушка воображаемая, или нет. И это как будто главный вопрос в рассказе. Что именно этот человек понимал про реальность? Эта девушка была часть его? Или он считал, что это отдельный человек? Это очень важно. Он документировал собственную жизнь, или он все-таки считал, что он пишет какой-то воображаемой девушке? И вы сейчас сказали, на мой взгляд, очень важную вещь. Софа сказала, в какой-то момент ему, может быть, надоело писать человеку, которого нет, или он устал это делать. Я пытаюсь понять. Сейчас я спрошу всех, у кого подняты руки, про то, про что они хотели поговорить. Потом задам вопрос. А вы пока подумайте. Что значит «в один прекрасный день, в один день девушка от него ушла»? Но сначала, пожалуйста, Лея. Потом Вова, потом Рахель. Лея, пожалуйста.
Лея: Во-первых, по поводу воображаемых друзей. У меня есть, условно, три варианта таких воображаемых людей. Первый вариант. Я просто представляю, что я с кем-то говорю, не обязательно с кем-то конкретным. Это обычно множественное число — просто какие-то люди. И они почему-то всегда глупее, чем я. Иногда я представляю, что говорю с кем-то конкретным. То есть я заранее проговариваю весь разговор, могу очень долго об этом говорить в своем воображении, так что потом уже нет необходимости обсуждать это с реальным человеком.
Л.Г.: Окей.
Лея: И третий вариант. Это не совсем воображаемый друг. Но я могу измерять людей по шкале каких-то знакомых мне людей. Была, например, у меня одноклассница с очень интересным характером. И людей, у которых похожий характер, я оценивала по шкале этой одноклассницы. Типа они настолько-то похожи или не похожи.
Л.Г.: Ужасно интересно. Какие все разные.
Лея: По поводу самого рассказа, мне кажется, он придумал себе девушку от одиночества. И там вроде всё нормально. Но потом он решил, что эта девушка может написать ему письмо. Он искал ее прощальное письмо с объяснениями. И постепенно сошел с ума.
Л.Г.: Спасибо большое. Наша любимая история — все сошли с ума. Вова, пожалуйста.
Вова: У меня есть реальный пример, похожая история. Вы же знаете такую социальную сеть Reddit?
Л.Г.: Ну, естественно.
Вова: Так вот. Есть такое собрание под названием Tulpas. Суть его заключается в том, что люди делятся своими воображаемыми друзьями, которые зовутся Tulpa. Есть даже методы, как создавать и как настраивать их настроение. Еще у меня есть теория, что человек в рассказе наркоман.
Л.Г.: Интересно. То есть он не просто сошел с ума, а что-то на него влияет.
Вова: Да. Я плохо разбираюсь в наркотиках. Может, это какая-то трава, не знаю. Потому что в конце он открыл окно, чтобы проветрить.
Л.Г.: Класс! Всё становится гораздо более ясным. Если мы предположим, что на этого человека действуют наркотики, то понятно, почему в один прекрасный день всё пошло не так.
Вова: Да, потому что доза закончилась.
Л.Г.: Или наоборот. Он в один прекрасный день принимает наркотики, и всё меняется.
Вова: То есть он сначала был шизофреником, а после того, как принял наркотики, стал нормальным.
Л.Г.: Или наоборот.
Вова: Да.
Л.Г.: Прикольно. Хорошо. Рахель, пожалуйста.
Рахель: Во-первых, мне понравилось то, что Софа сказала. Я тоже обычно представляю кого-то, кого хорошо знаю. Например, героя мультфильма, и что там было в конце, если родители не разрешили его досмотреть. Или очень понравился сказка, маленькая-маленькая сказка, которую придумали про одного человека. И я начинаю ее додумывать. Я начинаю писать об этом, думать бесконечно, пока это так не достает, или я нахожу что-то более эффективное. Или меня это достает, я нахожу кого-то другого.
Л.Г.: Да, я понимаю.
Рахель: И я тоже думаю, что он что-то курил все время. И вдруг решил бросить. И ему открылся целый мир, и понял, что может найти реальную девушку.
Л.Г.: Класс! Он открывает окно…
Рахель: И смотрит на другую девушку.
Л.Г.: На реальный мир.
Рахель: А та девушка, которой он писал, пропала.
Л.Г.: Класс! То есть у нас из версии Вовы и Рахель получается, что он открывает окно, а там — дождь, реальный мир и, может быть, настоящая девушка. Такая история про то, как человек выходит из комнаты, не боится совершить ошибку. Окей. Пожалуйста, Ада. Потом Лея.
Ада: Меня Софа натолкнула на версию, что, возможно, у него амнезия. И он просто не помнит свою жизнь. Поэтому он записывает ее, как дневник. Но при этом он помнит, что у него есть эта воображаемая девушка. Это единственное, что он помнит о своей жизни.
Л.Г.: Я покажу несколько красивых штук здесь. Софа, вижу вашу руку. Давайте, давайте. А потом я поговорю.
Софа: У меня есть несколько теорий. Почему бы нам не выйти за границы реальности? Во-первых, возможно — это самая реальная из моих теорий, — у него все-таки была девушка. Она умерла, и на фоне этой травмы у него возникли какие-то проблемы с памятью, как Ада говорила.
Л.Г.: Класс!
Софа: Или это в альтернативной вселенной происходило. И девушка была, но он не может ее увидеть. Или это был, не знаю, какой-то дух, который в конце концов решил пропасть. Вот дождь был на самом деле. Но почему дождь? Потому что это осязаемая вещь, которая может вытащить его из этих фантазий.
Л.Г.: Очень интересно.
Софа: Когда он открыл окно, он перешел границу, вошел в реальный мир.
Л.Г.: Класс!
Софа: Открыл окно в реальный мир.
Л.Г.: Открыл окно в реальный мир. Мне ужасно эта фраза нравится. Потому что я очень хотела это показать не в середине, а в конце, сказать и вместе с вами к этому прийти. Спасибо огромное, Софа. Он как бы размыкает эту комнату, и она перестает быть замкнутым пространством, волшебным миром, в котором только он и эта девушка. Девушка как будто проходит сквозь стены комнаты, она исчезает, а комната остается закрытой. И мы получаем то, что называется герметический детектив. Девушка пропала, а в комнате ничего не изменилось. Дверь и окно остается закрытой. Есть такой жанр детектива: человека находят убитым в библиотеке, дверь заперта изнутри. Это называется герметический детектив, как герметично закрытая банка, в нее ничего не может просочиться. И в ту секунду, когда он раскрывает окно, комната перестает быть герметичной. Всё, банка открылась. В рассказе появляется реальный мир. Но есть еще одна красивая штука. Представьте себе сейчас эту комнату, набитую письмами. Вот он пишет эти письма, письма приходят. Мы знаем, что они приходят. Письма скапливаются на тумбочке. И вот настает день, когда девушка исчезает. Он бродит по комнате. Он роется в этих письмах, в поисках того единственного письма, которое она должна была ему написать, чтобы попрощаться. И ничего не находит. За окном идет дождь. Он чувствует, знает, слышит, видит, что за окном идет дождь. Когда он распахивает окно, дождь входит в комнату. Что происходит в комнате? Давайте, Ада.
Ада: Письма намокают. Естественно, стираются все эти болезненные воспоминания, вся эта галлюцинация.
Л.Г.: Да. Это же дико красиво, как мне кажется. Он дает этой истории закончится. Он как будто говорит: «Ушла? Ну и хрен с тобой!» В смысле, закончилась и закончилась. И это совершенно потрясающе. Но есть еще одна история. Часто дождь в литературе, в поэзии, в искусстве, в мультфильмах, в кино ассоциируется совсем с другой штукой. Герой выходит под дождь, по его лицу текут капли. На что это похоже? Давайте, Софа.
Софа: На слезы.
Л.Г.: Да! Он оплакивает потерю. Он плачет. Это не просто грусть. Это плач. И когда Вова нам говорит, что «дождь — это репрезентация болезненной реальности», это хорошо сформулированная, на высоком уровне фраза. Но если говорить очень простыми словами, то можно сказать, что он оплакивает то, что произошло с ним. Лея, пожалуйста.
Лея: Рахель говорила о том, что она придумывает рассказы. У меня бывает слегка похожее, что я начинаю как бы сама себе придумывать сон посреди дня.
Л.Г.: Класс. Вова, пожалуйста.
Вова: Давайте представим себе, что может произойти после.
Л.Г.: Давайте. Вот Аркадий правильно говорит: «Он с себя смывает что-то». И Софа говорит: «Да, давайте писать фанфики». Какая у него будет судьба после этого. У меня такое чувство, что если он впустил дождь — это слезы, он позволяет себе расплакаться, а письмам намокнуть и уплыть или смыть все чернила. Он открывает окно в реальный мир. Мы все время говорим о том, как мне кажется, что он позволяет этой истории закончиться. Мне кажется, что у человека, который позволяет прошлой болезненной истории закончиться, хорошие перспективы. Я не знаю, как эти перспективы реализуются. Но это лучше, чем если бы он запер все окна, лег в кровать, обложился письмами и начал сосать палец. Вот тогда бы я волновалась за него гораздо больше. Мне кажется, что это рассказ все-таки про то, что есть надежда. Лея, пожалуйста.
Лея: Возможно, у него было очень странное настроение. Он зашел в свое комнату, запер дверь. И за один день продумал весь рассказ.
Л.Г.: Класс!
Лея: Он сам себе придумал рассказ о том, что у него есть девушка, которую он сам придумал. И что он отправляет ей письма, и всё такое.
Л.Г.: Что вообще ничего этого не было.
Лея: Да. А потом он уже в реальности встал и открыл окно.
Л.Г.: Это воображаемый герой автора, его воображаемый друг, с которым это все произошло за один день? Это очень красиво и очень, я подозреваю, близко к правде. Потому что чаще всего рассказы так и пишутся, как вы знаете по своему опыту людей, которые умеют придумывать реальности. Рахель, пожалуйста.
Лея: У меня еще было кое-что маленькое. Возможно, он просто перегрелся, а дождь его охладил, и нормально стало.
Л.Г.: На самом деле я все время думаю про холодный душ в этой истории. И про то, что дождь играет очищающую функцию и в литературной традиции, и в жизни. Желание выйти под дождь и немножко прийти в себя очень понятно.
Рахель: У меня есть аж два варианта. Первый вариант. Он написал в одном из писем, что он хочет с ней встретиться, но она не пришла. И он начал понимать, что это все ненастоящее, что ее нет и не было. Он как будто спал. И он открывает глаза и боится, что она пропала. Он думает, что всё это правда, бежит на улицу, а там — дождь. А когда там дождь, он пугается и понимает, что это все был сон. Начинает плакать. Возможно, он впал в кому на много времени и только что очнулся. И он смотрит на свои записи и рвет их. И понимает, что это все-таки был сон. И ее, правда, нет.
Л.Г.: Вот это фанфик настоящий. Когда мысль человек уходит от того, что написано автором, и свободно продолжает рассказ. Вот это сейчас очень круто было.
Рахель: Я так все время и делаю свои новые рассказы. Из одной обычной истории, которую кто-то придумал, я пишу свои.
Л.Г.: Класс. Окей, хорошо. Ада пишет нам: «“Нет ничего реальнее дождя”, он как будто просыпается от галлюцинации». Лея пишет: «Мне кажется, что пока автор писал, он сам колебался, что он имеет в виду». Так. Вот об этом я хочу поговорить. Смотрите. Создается впечатление, что у автора не было железного плана, чем все закончится. Как будто у автора были возможности закончить рассказ по-разному. Например, этот рассказ мог быть гораздо конкретнее в финале. Ну вот, например. «”Она не взяла с собой ни единого письма из тех, которые я ей писал”, — сказал он в отчаянии под конец и сжег квартиру». Это был бы более традиционный финал, привычный. Герой потерял девушку, разозлился и устроил трагедию. Это привычный для литературного канона финал. «”Она не взяла с собой ни единого письма из тех, которые я ей писал”, — сказал он в отчаянии под конец и покончил с собой». Это привычный для литературы финал. «Сказал он в отчаянии под конец и поклялся ей отомстить». Это привычный финал. Но «впустил дождь» — это очень неожиданный, очень глубокий, очень своеобразный поворот. Я не знаю, колебался ли автор. Но я знаю, что это дает возможность нам, читателям, вести тот разговор, который мы сейчас ведем. Софа, пожалуйста.
Софа: Мне пришла в голову идея. А вдруг он открыл окно, чтобы из него выпрыгнуть. Но был дождь и случилось то, что случилось.
Л.Г.: Сейчас я скажу про это кое-что, сейчас. Ада, пожалуйста. А потом я скажу под конец.
Ада: Мне нравится ваша версия, что дождь — это символ надежды, что он смывает все плохие воспоминания, и остается чистый лист.
Л.Г.: Я надеюсь, это то, что имел в виду наш автор. Но мне хочется спросить Вову, почему он думает, что этот рассказ о религии.
Вова: Хотел ли герой что-то получить от этой воображаемой девушки? Это то же самое, что и какой-нибудь верующий желает что-то получить от Бога. Но когда он понял, что это бесполезно, то он потерял всю свою веру в Бога.
Л.Г.: Спасибо. Есть такая модная тема: «А что, если Бог — женщина?» Мы можем взять и прочитать этот рассказ так.
Жил-был человек, у которого была воображаемая девушка. Он писал ей письма и отправлял на собственный адрес, потому что другого адреса у Бога нет. Из уважения к ее личной жизни он никогда не вскрывал эти письма. Естественно, из-за уважения к Богу письма не вскрывают.
Л.Г.: Мы сейчас изобретаем религию, между прочим. Это большое дело. И вот в какой-то момент его задолбало, что Бог ему сам ничего не говорит и ничего не отвечает, что у него есть только собственные молитвы. И в этот прекрасный момент он почувствовал, что теряет веру, что Бог исчезает. Это нам говорит Вова. И он начинает понимать, что Бог исчез, а письма по-прежнему здесь, значит его молитвы были никому не нужны. И тогда он открывает окно, а там — реальный мир. Мне кажется, Вова навел нас на красивую историю. Но у меня есть чувство, что она далека от того, что имелось в виду. Никто не может нам запретить писать собственную красивую поэзию поверх чужой красивой прозы. Мы изобрели религию, изобрели бога, которому надо писать письма и отправлять на собственный адрес. И если бы у нас не было совести, мы могли бы заработать на этом много денег, как зарабатывают люди, которые изобретают религии, — на пустом месте, не имея никакой совести. Вот. Хорошо. Я хочу сказать напоследок про то, про что начала говорить Софа, про открытое окно. Он, может быть, хотел из этого окна выпрыгнуть. Это классическая история. Герой решает выпрыгнуть из окна, но происходит что-то, что его останавливает. Герой решает покончить с собой, но сталкивается с чем-то, что спасает ему жизнь. И в этот раз это мог быть дождь. Есть такой вариант.
Но дождь — это еще и метафора смерти. «Он открыл окно и впустил дождь». Это может быть метафорой гибели. Вполне. И Эпштейн, как человек очень образованный, мог пытаться сказать нам именно это. Иными словами, то, что мы получили здесь, называется открытый финал. Финал, когда нас, как читателей, приглашают сделать то, что нам только что, по-моему, написала Лея: «Получилось, что получилось, сами разгадывайте, потом мне расскажете». Это открытый финал, очень хорошо описанный читателем. Я страшно люблю такие вещи. Они доставляют мне огромное удовольствие, потому что эта шахматная игра, о которой мы часто говорим. И нам здесь типа дают на откуп ферзя и говорят: «Хотите ешьте, хотите не ешьте». Марк, пожалуйста.
Марк: А может быть такое, что вот он открыл окно и дождь залил его. А, может быть, он реально хотел прыгнуть. Но его остановило, что он увидел там какого-то человека, который отговорил его. Или он увидел эту девушку, которую он воображал. Или ее точную копию там на улице.
Л.Г.: Тоже очень красиво. Дорогие друзья, вот что я вам предлагаю сделать напоследок. Мне кажется, что этот рассказ требует иллюстраций, из всех рассказов Эпштейна этот требует картиночки больше всех. Если у кого-нибудь из вас будет настроение его нарисовать, притаскивайте, кладите в чат или кидайте мне. Если у кого-то будет настроение сделать не только фанфик, но и фанарт, мне кажется, наш рассказ этого заслуживает как никакой другой. Спасибо вам, дорогие друзья!
