Наблюдение за наблюдением
Любопытным примером наблюдения в музее стал короткий документальный фильм советского режиссера Павла Когана «Взгляните на лицо», снятый при помощи скрытой камеры в 1966 году. Объектами наблюдения стали посетители Государственного Эрмитажа, рассматривающие картину Леонардо да Винчи «Мадонна Литта» (1490–1491).
Фильм начинается с кадра, показывающего вид из окна музея (о музейных окнах и их особенном влиянии на восприятие мы уже писали в одном из предыдущих постов). Затем зритель видит фигуру сотрудницы музея, которая проходит по одному пустынному залу и открывает дверь в следующий. Акцент на таких семиотически нагруженных элементах как окна и двери помогает очертить физическое и символическое пространство, в котором оказываются зрители, находясь в музее и перед экраном.
Сама картина появляется в фильме дважды — в первой части и в конце, замыкая композицию в «кольцо». Знакомя зрителей фильма с «виновницей» происходящего, оператор снимает картину очень крупным планом, плавно и последовательно переводя объектив с лица Марии на младенца. Благодаря такой детальной съемке усиливается впечатление материальности и даже телесности изображения. Только после этого в кадре появляется центральная часть полотна целиком, за которым и притаилась скрытая камера, направленная на посетителей Эрмитажа.
Сразу следом за кадром с фокусом на картине в объектив попадает смотрящий на нее молодой отец с маленьким спящим ребенком на руках. Зеркальность этих сцен материнства и отцовства, словно, задает рамку дальнейшим рассказам экскурсоводов о шедевре. Многие из них предлагают своим слушателям сугубо приземленную, «жизненную», если не сказать профанную трактовку: «Как видите, в этой картине ничего не происходит особенного. Это обыкновенная, очень жизненная сцена…», «у него золотистые волосы и серые глаза. Он, пожалуй, похож на маму, как в жизни…».
Эти мало объяснительные описания, адресованные взрослым зрителям, резко контрастируют с интерпретацией картины экскурсовода, работающего с группой школьников. «Таким образом, Леонардо создает образ идеального человека своей эпохи», — поясняет она и продолжает: «ребята, это очень сложно, это очень трудно понять, но вы постарайтесь понять то, что я вам говорю».
Примиряет эти две крайности рассказ другого сотрудника, делающего акцент на огромной роли индивидуального субъективного восприятия искусства отдельным человеком: «последний штрих в этой картине Леонардо — за каждым из нас…». И этот штрих, действительно, делает каждый из попавших в объектив камеры. Сложно описать палитру эмоций, отраженных в зрительских глазах, мимике и языке тела. Кто-то лишь скользит поверхностным взглядом, кто-то погружается в глубокие внутренние размышления, кто-то смотрит оценивающе, а кто-то не в состоянии скрыть трепет и восторг.
Встречаются среди посетителей и те, кто вооружился разными средствами фиксации наблюдений. Среди них мужчины с фото и кино-камерами, трогательно уступающие друг другу «право первой съемки», и женщины с блокнотами.
Все они ведут себя естественно, не подозревая, что сами стали объектами фиксации. Они смотрят на лицо Мадонны, а зритель смотрит на их лица, которые не менее интересны и важны, и прислушивается к робкому предположению, высказанному в этом документальном фильме: что если самое главное в музее — это посетитель?
