Как перестать искать себя и начать жить
Based on a true-true
Мы шли по лесу и разговаривали.
Меня в очередной раз прельщали границы.
Позже я, конечно, вывел, что боженька — это все то, что в нас есть общее, а дьявол — это то, что в нас есть разное.
Что Люцифер — отец наш, а бог, получается, мать.
Что созданы мы по образу и подобию дьявола, ибо он был первым, кто взбунтовался и отделился от неделимого, что мы в ходе своей жизни несколько раз повторяем, как физически, рождаясь, так и психологически, взрослея.
В черно-белой картинке бог — белый цвет, а дьявол — черные линии, разделяющие части рисунка.
Хочется, конечно, все покрасить в белый цвет (ну, или в черный), но тогда рисунок пропадет.
А рисунок нам дорог, как память, рисунок — это ты сам*.
(* — на самом деле нет).
Но это позже. А пока же я развлекался конструкциями, в духе “тебя не существует!”, или даже “тебя не существует, пока тебя не наблюдают!”.
Конечно, это была очередная вариация на тему воспитания: снаружи на тебя давит среда, и ты — это продукт общественного договора, массовая галлюцинация.
Алфавит можно издать в виде книги, но история Тарзана — вовсе не о том, как мальчик, воспитанный обезьянами, самостоятельно научился читать, рассматривая книжки.
А о том, как и без того могущественный и породистый Белый Человек, сын британского лорда, открывает в себе животное начало и становится совсем суперменом.
Современный вариант этой истории случается, когда мужчина раз в год выезжает на природу, расправляет плечики, заправляет палатку, жжет костры и тряпки и чувствует легкое трепетание жизни, почти забытое.
Мы как раз и были где-то в подмосковье, на фестивале.
Я изрек, что нас не существует, “как таковых”, а существует только пленка между нами, губы индийской богини из Мытищ скривились в презрительной гримасе, что я привычно проигнорировал: ее мимика жила отдельной жизнью, показывая людям вокруг, какое они ничтожное гавно, пока где-то внутри горела любовь ко всему живому.
Мы вышли к общественному костру погреться.
После непродолжительной тишины, вызванной приходом новых людей, кто-то снова заговорил у костра, продолжая мысль.
“…Или вот, говорят, “надо”. Кому надо? Зачем? И вообще, вы задумывались, в какой неимоверной степени язык детерминирует наше мышление?”.
Прозвучало это скорее, как “или вот… надо… а кому?..язык… влияет… на нас”, поэтому наши губы с богиней синхронно скривились.
“Кто дал муравью кислоту?”.
Сценарий, впрочем, я уже выучил.
Сначала ты ищешь себя и не находишь ничего.
Это довольно непривычное, хотя и не новое ощущение, поэтому выбираешь ту часть, которая наиболее выступает наружу (поэтому трется об окружающую среду, в результате чего выступающую часть либо поглаживают, либо больно лупят) и называешь ее собой.
Я, например, был очень умным мальчиком.
А очень умный мальчик был мной.
Потом ты какое-то время с этим живешь, чуя подвох. Время варьируется. Например, так можно прожить всю жизнь. Благо, что есть водка, работа, семья, дети, женщины, хобби, машина, квартира, карьера и прочие жизненные удобства.
Иногда это все не помогает и начинаются “поиски себя”.
Первый же способ — выбор другой, следующей по списку, части и провозглашение ее собой.
Я, наверное, не бухгалтер. Я, наверное, музыкант.
Можно пойти в религию и отмежовываться от эго. Я не знаю, кто я, но я — точно не эго. Определение через отрицание и отсечение лишнего. Если повыкидывать все, что не ты — останешься ты.
Эго, кстати, от лукавого. Инфа 100%. Про лукавого смотрите выше.
Можно повыслеживать себя с помощью психотерапевта, тогда окажется, что тут мы в папу, тут — в маму, а тут — в дядю с тетей.
В нашей семье бытовало поверье, что я взял только самое худшее от всех родственников.
И это правда.
Если все аккуратно разложить по полочкам “это я взял у мамы, тут я — вылитый папа, а людей не люблю потому, что меня в детстве били”, то не останется ничего.
Бихевиористы ликуют.
Яблоко недалеко падает от яблони и неожиданным образом вырастает в яблоневое дерево, а не в дуб.
Прозрение наступает тогда, когда ты делаешь что-то, что ни в какие рамки мамы и папы не лезет и при этом не является бунтом, потому что вот это “назло маме отморожу уши” можно практиковать всю жизнь, уши-то все равно твои, а не мамины.
Ты делаешь что-то и понимаешь, что тебе это нравится. Не потому, что надо. Не потому, что привык. Не потому, что воспитали. (Не потому, что голоден и похотлив, “мне нравится ебаца” это еще не ты, хотя уже близко).
Потом, конечно, все это забудется, и можно будет как и остальные — или вот как я сейчас — бегать и всем говорить “просто будь собой”, “делай то, что хочешь ты”, “прислушивайся к себе” и прочую ерунду.
Это, разумеется, не поможет, хотя чувствовать ты себя начнешь еще лучше: ну как же, помог!
Тут, постепенно понимаешь, что “я” — это тот, кто делает выбор “нравится — не нравится”. Принимает или отбраковывает, причем делает это каждый раз сам,”осознанно”, исходя из собственной самости, а не из существующих частей.
“Слушая голос сердца, а не разума”.
Это “я” является главным редактором, который подбирает материалы в номер газеты, но не является газетой. (Не является он и редакционной политикой).
Именно поэтому искать себя бесполезно, если делать это в мире продуктов.
Если человек — это торт (сахар — от мамы, яйца — от папы, мука — от бабушки), то его “я” — это не кондитерское изделие, а кулинар.
Если твоя жизнь — это фильм, то ты не зритель и не актер, ты — режиссер.
Не продукт, а творец.
При этом, конечно, ты в каком-то смысле и торт, и зритель и актер, что несколько сбивает с толку, хотя правильней было бы сказать “у тебя есть и торт и зритель и актер”. Но это популярная подмена. У тебя есть работа, но ты — не работник.
Торт у тебя, к слову, есть в результате твоих же усилий, отсюда все эти “твои решения сегодня создают твою жизнь завтра”, что тоже можно сколько угодно тиражировать в качестве мотивационной мудрости, потому что со стороны это выглядит, как констатация закона причины и следствия.
Хотя ей и не является.
Потом, конечно, оказывается, что “взять от родственников все самое плохое” было не таким уж и глупым решением, потому что лучше сидеть с богатым выбором на руках, чем без него. Из лимонов можно сделать лимонад. Из ничего можно сделать ничего.
Я, например, манипулятор, “весь в маму”. Это можно отрицать и прятать. А можно использовать, как удобный инструмент. А можно и не использовать, что тоже является выбором (оторвать и выкинуть только не получится).
Ты — и инструмент и творец.
(К пониманию этого, как ни странно, довольно близки всякие “бодибилдеры” и прочие практикующее телесное люди. Разделение “твое тело — еще не весь ты” довольно привычно в нашей культуре, при этом они улучшают свое тело, используя свою волю и понимают, что они — воля).
В этом месте, конечно, очень хочется сказать что-то в духе “возможно всё, надо только понять, что возможно всё”. Захотеть, рискнуть, не видеть преград, изменить свою жизнь, осуществить мечту, стать собой.
Но нет.
Ты в любом случае ограничен, начиная с физического тела и заканчивая более тонкими телами. Ты не сможешь быть баскетболистом, если в тебе 160 см. Если ты — молоток, то довольно неудобно вскапывать собой грядки.
У тебя есть актер, и ты, как режиссер, должен знать, на что тот способен. Растить его, воспитывать, повышать его способности, но всегда трезво его оценивать и ставить на те роли, до которых он дорос и предназначен.
Это и есть “смысл жизни”, кстати: наиболее оптимально использовать все свои доступные инструменты в целях творчества.
