Мёртвое тело Ленина, лежащее в самом центре столицы, до сих пор беспокоит многих. В этом вопросе как-то даже не принято ограничивать себя в резких высказываниях. При этом про саму гробницу говорят мало, её почти не замечают, хотя на самом деле именно она доводит всю парадоксальность посмертного пребывания вождя на Красной площади до своего предела. Так вышло, что проект Алексея Щусева оказался в настолько глубоком несогласии с самим собой — и символическом, и архитектурном — что нашёл идеальное соответствие с плохо выраженными, но такими же парадоксальными желаниями своих заказчиков. Это тот случай, когда в историю вклиниваются законы арифметики и минус на минус даёт плюс. В революционном контексте проект вдруг оказался удачным.
С символической точки зрения мавзолей выглядит невероятно странно. Используя предельно архетипическую для посмертного сооружения форму мезоамериканской пирамиды, Щусев помещает её в место совершенно этой форме чуждую — многолюдную площадь. Любое погребальное сооружение требует изолированности, отчуждённости от мира живых. Все пирамиды, некрополи, кладбища и т.д. неизменно помещались в отдельную зону, мир смерти, который часто зеркально воспроизводил мир живых людей (см. любое древнее погребение, лучше всего видно на примере Даргавского некрополя в Осетии). В древности это правило было непреложным, со временем мёртвые оказывались всё ближе к живым, христианство и буддизм в этом отношении сильно размыло границу двух миров, но даже здесь культ смерти подразумевал замкнутость храма или кладбища, закрытость реликвария, в котором хранились останки святого. Однако с Лениным ситуация ситуация совсем иная, большевики не хотели его изолировать, более того, они вообще отказывались считать его мёртвым. Главная идея состояла в том, чтобы наоборот, разрушить неизбежность древней традиции и победить смерть. Дать понять миру, что только сила большевистского прогресса способна искоренить последствия первородного греха.
Главным вдохновителем этой идеи был Леонид Красин — нарком внешней торговли СССР. В ранние революционные годы он увлекался идеями кружка Александра Богданова, коммунистические взгляды которого как-то очень хитро совмещались с идеями анархо-синдикализма и богостроительства. Судя по всему, они были тесно связаны с философией Николая Фёдорова, которая тоже пыталась объединить технический натурализм с идей христианского физического воскресения (см. философия общего дела). Сам Ленин, надо сказать, кружок Богданова не любил настолько, что даже написал против него книгу «Материализм и эмпириокритицизм» (1909). Однако идеи эти в большевистской среде всё равно были сильно распространены, ибо Богданов был не просто другом Красина, но ещё и шурином Анатолия Луначарского, всем известного наркома просвещения. Сам Красин хоть и говорил, что отказался от этих взглядов, на деле остался им верен: сохранилась его речь на похоронах химика Льва Карпова, погибшего в 1921 г.:
«Я уверен, что наступит момент, когда наука станет так могущественна, что в состоянии будет воссоздавать погибший организм. Я уверен, что настанет момент, когда по элементам жизни человека можно будет восстановить физически человека. И я уверен, что когда наступит этот момент, когда освобожденное человечество, пользуясь всем могуществом науки и техники, силу и величину которых нельзя сейчас себе представить, сможет воскрешать великих деятелей, борцов за освобождение человечества, — я уверен, что в этот момент среди великих деятелей будет и наш товарищ Лев Яковлевич». (Ольминский M. Критические статьи и заметки // Пролетарская революция. 1931, № 1. С. 149–150).
И, видимо, не случайно, что именно Красину через три года будет поручена забота о сохранении тела Ленина.
Помимо прочего, эти идеи накладывались и на традиционные представления о том, что мощи святого должны находится на всеобщем обозрении, в тактильной доступности для народных масс. Именно в этом смысле Сталин, который в молодости всё-таки учился в семинарии, предложил в 1923 г. похоронить Ленина «по-русски», то есть с демонстрацией его нетленного тела. Здесь же возникает и мотив пирамиды, который в итоге обрела могила вождя. В 1922 году В Египте откопали гробницу Тутанхамона, это было первое захоронение с сохранившейся мумией. Информационный резонанс был столь значительным, что про эти раскопки знали буквально во всём мире. Революционный историк Юрий Стеклов на первой странице Известий даже сравнил похороны древних царей с погребением Ленина:
«При виде сотен тысяч людей, проходивших мимо могилы Ленина, мысль невольно переносилась к седой древности. История знает драматические похороны знаменитых вождей и полководцев, в старину основатели великих государств хоронились тайком. Безгласных рабов заставляли рыть могилу, темной ночью хоронили труп вождя, а затем рабов убивали, чтобы никто не узнал, где похоронен его труп. Опасались осквернения могилы со стороны подавленных масс, ненавидевших этих «великих героев». Здесь дело происходило как раз наоборот. Весь народ шел за гробом. Весь народ мечтает навсегда сохранить останки вождя, чтобы всегда лицезреть их». (Известия. 29 января 1924. С. 1)
Понятно, что большевики всеми силами хотели разорвать цепи прошлого и показать всем силу нового коммунистического человечества, способного в едином народном порыве победить Солнце и воскресить мёртвых. Интересно, что среди всех большевиков самой человечной оказалась вдова Ленина — Надежда Крупская, которая не хотела превращать своего мужа в мёртвый символ, а желала ему лишь покоя. Она выступила против идеи сохранения тела вождя и до самой смерти так ни разу не посетила мавзолей (McNeal R. Н. Bride of the Revolution. 1973. P. 242).
В итоге Щусеву нужно было подчеркнуть это символическое противоречие: превратить традиционную архитектурную форму, связанную со смертью, в место бессмертной ленинской жизни. Отчасти это превращение произошло из-за общественного характера мавзолея, бесконечных очередей к могиле советского вождя. Словно посреди кладбища поставили высотный жилой дом. Но и с архитектурной точки зрения Щусев принял лучшее решение из возможных. Он просто самоустранился. Мавзолей Ленина не просто не привлекает к себе внимания, он маскируется от взглядов людей. Даже сегодня, если представить в своём воображении Красную площадь, то мавзолей не будет ощущаться каким-то самостоятельным объектом. Постройка внедрена в общее пространство таким образом, что она растворяется в теле площади до практически полной неразличимости.
Сам Щусев, видимо, сделал это сознательно, потому что в обосновании своего проекта он не упоминает никаких пирамид и культурных аллюзий к древним погребениям. Вот как об этом вспоминает Владимир Бонч-Бруевич:
«На первое собрание, которое состоялось в кабинете тов. Тица, заведовавшего в Московском Совете Отделом внешнего устройства города, я пригласил архитектора Щусева. Приехали еще несколько человек, но не все, кого я вызывал. Открыв заседание, я сообщил о выборе места захоронения Владимира Ильича. Наступило сосредоточенное молчание, которое нарушил Щусев.
— Владимир Ильич вечен. Имя его навсегда, на вечные времена вошло в историю России, в историю человечества, — сказал Щусев. — Как нам почтить его память? Чем отметить его надгробие? У нас в зодчестве вечен куб. От куба идет все, все многообразие архитектурного творчества. Позвольте и мавзолей, который мы будем сейчас воздвигать в память Владимира Ильича, сделать производным от куба. Я представляю себе нечто подобное, — и он быстро набросал карандашом тот проект мавзолея, который после, в разработанном виде, был утвержден и Партией и Правительством». (Бонч-Бруевич В. Д. Воспоминания о Ленине. 1969 С. 465)
Интересно, что примерно в это же время (в январе 1924 г.) Малевич пишет небольшой текст, названный «Из книги о беспредметности», в котором он воспроизводит ту же самую мысль:
«Точка зрения, согласно которой смерть Ленина не является смертью, что он жив и вечен, символизирована новым объектом, принимающим форму куба. Куб — более не геометрическая фигура. Это новый объект, посредством которого мы пытаемся изобразить вечность, создать новый набор обстоятельств — и поддерживать ими вечную жизнь Ленина, побеждая смерть. Тело Ленина нужно поместить в сооружение, в котором имелся бы проход в куб, как в вечность». (Малевич К. Из книги о беспредметности // Russian Literature XXV, III. 1989. P. 1)
То есть идея состояла в том, чтобы создать строение, которое опирается на самую примитивную и обезличенную архитектурную форму. Чистая логика — четыре стены, пол и потолок, должны были символизировать вечность. Неудивительно, что в итоге мавзолей вошёл в пространство Красной площади как влитой, ведь по мысли Щусева — это должна была быть самая примитивная и не считываемая форма. Ситуацию дополнил и цвет постройки, красно-чёрный финский гранит маскирует здание с кремлёвскими стенами еще сильнее. Таким образом от архитектурной формы остаётся только оболочка, из полутьмы которой миру сияет Ленин. Всё символическое внимание сознательно фокусируется именно на его теле, а само здание почти исчезает.
Забавно, что некоторое время назад весь интернет дружно смеялся над сериалом «Последние цари», в котором вылез курьезный анахронизм, однако этот пример показывает не только историческую невнимательность создателей, но и то, насколько слитно, почти невидимо для наблюдателя существует на Красной площади архитектура мавзолея.
Проект оказался настолько удачным, что даже несмотря на несколько всенародных конкурсов на возведение нового мавзолея, все их результаты были в итоге проигнорированы. Сыграть на этой парадоксальности лучше было практически невозможно. Для того, чтобы Ленин жил, Щусеву пришлось создать безжизненную архитектуру.
Особенно хорошо это заметно, если сравнить работу Щусева с остальными проектами. В 1925 году ЦИК СССР объявил конкурс на создание нового мавзолея для тела Ленина. К участию приглашали всех желающих, так как считали важным подчеркнуть народный характер новой советской власти, поэтому участвовали в нём люди со всей страны, начиная от именитых архитекторов, вроде Шехтеля, до самых простых крестьян и рабочих (Ярославская И. «Всенародный конкурс 1925 года на проект мавзолея В. И. Ленину на Красной площади в Москве» // Архитектурное творчество СССР. Проблемы и суждения. 1973).
До этого мавзолей был из дерева и в целом выглядел довольно неказисто. Щусев собрал его за шесть дней. Он был слишком тесен и неудобен для нескончаемой толпы желающих приобщиться к телу вечно живого вождя. Из-за постоянного присутствия людей температура внутри помещения сильно поднималась, поэтому возникла опасность разложения забальзамированной плоти. Пришлось проектировать специальный саркофаг, сохраняющий нужную температуру. Вскоре Щусев создал второй вариант мавзолея, тоже из дерева. Интересно, что он был намного богаче орнаментирован, хотя в целом почти не отличается от того, что стоит сейчас на Красной площади. То есть сам Щусев пришёл к этому архитектурному развоплощению не сразу. К апрелю 1926 года было прислано около 117 проектов. Их обнаружили в архивах только в 1969 году, до этого они считались утерянными. Вот такие здания могли бы стоять сейчас в самом центре Москвы. Видно, насколько ярко и обособленно по сравнению с нынешней гробницей смотрятся даже самые скромные из них.
Из дня сегодняшнего парадокс смерти Ленина воспринимается уже как абсурд. В безжизненном здании лежит мёртвый человек, теперь и в символическом смысле. Окружённый этими архитектурными объемами он превратился в каламбур — смерть в кубе. То, что было живо в историческом контексте революции, без него потеряло смысл. Зачем сохранять человека, которого никогда не воскресят, в архитектуре, которая стремится от себя отказаться, сегодня уже совсем непонятно. Ленин оказался не вечен, и это быстро поняли многие, даже те, кто этой революцией горел. В 1927/8 году философ-марксист Николай Валентинов после посещения мавзолея разочарованно сетовал на то, что даже пластмассовый мир выглядит лучше.
«Проходя по Красной площади, я решил зайти в мавзолей Ленина. От того, что я там увидел, впечатление осталось удручающее, отвратительное. Под стеклянным колпаком лежала небольшая лакированная кукла с желтенькими усами. Каким-то лаком было покрыто ее лицо. Ничего, ну, абсолютно ничего, сколько-нибудь схожего с человеком, которого я знал. Лет двенадцать перед этим, будучи в Париже, я зашел в музей Гревэн на бульваре Монмартр. Там из воска и разного материала специалисты делают с большим искусством точные «портреты»-фигуры в натуральную величину персон, по тем или иным причинам попадающим в поле большой актуальности, в поле обостренного внимания публики. Таковым может быть и король, и какой-нибудь генерал, ученый, политический деятель, артист или кровавый преступник-убийца. Фигуры из воска музея Гревэн — верх совершенства в сравнении с грубой фабрикацией, под наименованием «Ленин», находившейся под колпаком в мавзолее. Мощи Ильича мне показались величайшей насмешкой над живым Лениным. Откуда, как, у кого появилась мысль выпотрошить все внутренности из трупа Ленина и из чего-то немногого после этого оставшегося создать подобие человека, — мумию? У кого родилась идея, под видом останков Ленина сохранить эту штуку в особом мавзолее?». (Валентинов Н.В. НЭП и кризис партии. Воспоминания. 1991. С. 89–90)
