Тобол — сила
Объект исследования Алексея Иванова: кажется, вот-вот, и все составные части встанут на свои места. Россия придет в то состояние, которого она заслуживает, и все мы отдохнем.
Текст: Митя Самойлов
Человек сталкивается с переизбытком информации со времени распространения книгопечатания. В хорошем классическом романе на пятистах страницах упоминается больше людей, чем средний человек четыреста лет назад встречал за всю свою жизнь.
Потом стало получше с дорогами и мореплаваньем. Людей поразила мысль о том, что они могут прожить жизнь не там, где родились. Некоторые стали получать жизненный опыт, сопоставимый с содержанием книги.
Жизнь ускорялась, и жадный человеческий мозг требовал новых объемов информации — газеты, журналы, светская жизнь.
Медиа в виде радио и, позже, телевидения — на время удовлетворили потребность в непрерывном потреблении контента. Проблема оказалась только в том, что контент было сложно выбрать. Точнее, выбрать было не из чего. Три программы на радио, два канала на телевидении. Но это — временный вопрос масштабирования. К тому моменту, как его полностью решили, он перестал быть актуальным, потому что появился широкополосный интернет. Иными словами, исчезли последние условности в отношениях между человеком и информационным полем.
При этом, примерно с середины двадцатого века, было принято говорить о смерти бумажной книги. Даже раньше — с первых радиоспектаклей. Зачем читать, если можно смотреть и слушать?
Спасти книги пытались электронными носителями. Но это решало только проблему физического удобства, а не предлагало нового способа взаимодействия с текстом.
Раздается ли треск от дерева?
О литературоцентричности жизни вообще и русской жизни в частности говорил философ Галковский — он написал первый гипертекст «Бесконечный тупик», в котором чтение текста есть постоянная работа по сопоставлению комментариев. И более просто, а стало быть, убедительнее, — Пелевин в романе «t». Потребление литературы неотделимо от ее создания. Тот, кто читает, тот, отчасти, и пишет. Во-первых, потому что если бы не он, то писать было бы не для кого, а, во-вторых, вопрос о том, раздается ли треск от дерева, упавшего там, где его никто не может услышать, еще открыт.
Проще говоря — книга выигрывает у бесконечного информационного потока, льющегося в мозг как пережеванная пища через назальный зонд. Чтение же книги — потребление — само по себе требует усилий, понимание — тем более.
Это и есть путь развития книги как носителя знания. Книга становится синтетическим жанром не потому, что она говорит и показывает, а потому, что она заставляет видеть и пересказывать.
Вот в этом синтетическом жанре и написана новая книга Алексея Иванова «Тобол».
Теперь принято считать, что один полнометражный художественный фильм — слишком малая форма для полноценного высказывания. Поэтому все стали снимать сериалы.
Так же и Иванов, вероятно, посчитал, что один магистральный сюжет, один герой — или, хотя бы, устойчивая группа героев — это слишком мало для нового романа.
Сюжеты и герои здесь не важны сами по себе. Как говорили в фильме «Пятый элемент»: «Время не имеет значения, важна только жизнь».
В романе Иванова «Тобол» важна витальная энергия — движущая сила, которая крутит жернова истории, и заставляет течь реку жизни.
Роман начинается с пошлой сцены, в которой пьяный Петр I пинает полусгнивший труп, сорвавшийся с виселицы. Александр Меньшиков, при этом, лебезит, боится и подливает царю. Это первая картина, которая должна передавать дух времени — страх, жестокость и величие.
Роман состоит из 54-х глав, описывающих сибирскую жизнь вокруг Тобольска во времена Петровских реформ. И жизнь эта дана Ивановым в энциклопедической широте, в калейдоскопном порядке и в хирургической точности.
Если Иванов считает важной частью той жизни камлания остяцкого шамана, он сделает этот момент частью сюжета с грабежом, изнасилованием и убийством, с раскаянием, выматывающей дорогой, природными погодными аномалиями и рекой — обязательно рекой.
Петр перестраивает страну, меняет воевод на губернаторов и борется с казнокрадством. Это рамка, которая подходит любому историческому литературному произведению о России.
Чем была подбита шуба губернатора Гагарина? Что строили в Сибири пленные шведы? Почему бывший сподручный Мазепы работал сибирским миссионером? Как обеспечивали беспошлинный ввоз товаров китайским караванам и отбивали нападения монгольских джунгаров?
Иванов потратил массу сил и времени, чтобы выяснить ответы на эти вопросы. И он не отдаст их читателю просто так. Сначала нужно понять, хотите ли вы все это знать? Хотите ли вы увлекательного чтения, расширения кругозора, образа идеальной России или все еще воспринимаете чтение книги как досуг, который нужен для того, чтобы отвлечься и разгрузить уставшую за день голову?
Панорамное видение и лоскутное одеяло
Неверно было бы называть «Тобол» интеллектуальной литературой. Это, скорее, литература надинтеллектуальная, литература, которая в ясных образах передает панорамное видение момента времени.
Вот что думает ссыльный архиепископ: «Дело не в том, что царь может в любой момент его казнить. Иоанн впервые ощутил на собственной вые руку той бесчеловечной силы, которая двигала народы и царства».
Алексей Иванов написал книгу о бесчеловечной силе: Тобол — это река — сила, работающая без участия человека. История, как ни странно, тоже. Человек не может прямо на нее влиять, но и осознать ее линейно, целиком, человек не может тоже.
Иванов создает бесконечное лоскутное одеяло без определенной формы и назначения. Строго говоря, просто лоскуты, которые то тут, то там совпадают цветом — героями.
Можно сказать, что это ретроспективная этнография.
Вот небольшой отрывок об отношениях отца и дочери в семье: «Рано ей еще <…> Ванька Постников свою Аньку проучил <…> Взял ее за ноги и крашеной мордой по всему Прямскому взвозу проволочил от Софийского собора до щепного ряда».
При этом, Иванов — его отличительная черта как писателя — любит объект исследования, особенно, если речь идет о Сибири. Кажется, вот-вот, и все составные части встанут на свои места, Россия придет в то состояние, которое она заслуживает, и все мы отдохнем:
«В городе звонили колокола, а на берегу гомонила толпа. Тоболяки, щурясь, смотрели на белые паруса губернаторской флотилии, посмеивались, лузгали кедровые орешки и ожидали зрелища. Под ногами у людей шныряли собаки. Распихивая народ, с лотками на груди сновали и весело покрикивали продавцы пирожков. Какой-то пьяный мужик, мыча, порывался плясать. Под шумок парень прижимался к девке и тискал ей зад. Вор осторожно срезал кошелёк с пояса посадского ротозея. Мальчишки за амбаром сражались на палках и вопили друг на друга. Лошади равнодушно щипали бурьян».
Но Тобол — бесчеловечная сила, река истории — течет вне зависимости от внешней воли.
Подписывайтесь на наши странички в Facebook,Instagram,Вконтакте, Одноклассники, Twitter.
