Схоластика
Мы поговорили о патристике и поверхностно коснулись схоластики. Говоря о Боэции, мы даже упомянули спор номиналистов и реалистов. Сегодня мы будем говорить об одной из сторон, а именно, о номиналистах, более детально.
Говоря упрощенным языком, номинализм — это одна из форм материализма. Образованный от латинского nomen (имя), номинализм говорит нам о том, что мир за пределами сознания полностью поддается чувственному восприятию. Он объективен и реален. Названия, по мнению номиналистов, имеют частные вещи, а общих категорий не существует. Именно номинализм стал корнями появившейся позже науки.
Надо отметить, что спор между номинализмом и реализмом в большей степени лингвистический. Он основан на Священном Писании и анализе веры, как и вся христианская философия. Также следует помнить, что номинализм с одной стороны и реализм с другой, являются крайними направлениями мышления, что помимо них существуют промежуточные варианты, о которых мы тоже непременно поговорим.
Росцелин (прим. 1050–1122) — философ/теолог, занимался пристрастным чтением Боэция, отчего был втянут в спор об универсалиях. По его мнению, только единичная вещь существует, общие категории не имеют своего онтологического места, это всего лишь фигуры речи. То есть, по сути, по Росцелину только вещи и существуют реально. Под существованием в данном контексте мы понимаем наличие собственного бытия.
Другой философ, Беренгар Турский (прим. 999–1080), говорил о том, что истина доступна через разум, и определяется она на основе логики, не авторитета. Беренгар утверждал неразрывное существование акциденций и субстанций, а значит, утверждал существование только лишь единичных вещей. Позиции номинализма не принимались и осуждались церковью, даже преследовались. На Суассонском соборе номинализм был осуждён, что, однако, не помешало ему развиваться.
После краткого экскурса в номинализм обратим взор на вторую сторону конфликта — реалистов. Название абсолютно расходится с сутью понятия. Реалисты говорили о том, что по-настоящему реальны только общие понятия, универсалии. То есть, первично существуют идеи о вещах в божественном сознании, и вещи — это частные примеры общей идеи. Никого не напоминает? Это же почти Платон и его мир идей, но с налетом бога Яхве.
Надо отметить, что сам по себе спор между номиналистами и реалистами не был одобряем церковью, потому что его тематика выходит за рамки теологии. Это сугубо философский спор. Посмотрим на развитие темы: все начинается с античных споров о первоэлементах при политеистической картине мира. Далее философия развивается, появляются хорошо оформленные учения Платона и Аристотеля как видных представителей идеализма и материализма. Акцент постепенно смещается от онтологии к гносеологии, а затем и к этике. Этические искания приводят к кризису политеистического миропонимания с дальнейшим захватом власти христианским культом. Этому также способствовала политическая обстановка в Риме того времени.
Христианская идеология, будучи весьма агрессивной, наносит серьезный урон античному знанию, утверждая безальтернативно весьма спорную онтологическую концепцию. Философия срастается с теологией. Спор между номиналистами и реалистами вернул чистую философию в тогдашний дискурс, и все началось с самого начала, но уже в монотеистической картине.
Необходимо понимать, что, как и в любом направлении, в реализме существуют некоторые градации. Так, крайний реализм говорит о том, что универсалии существуют сами по себе, а умеренный реализм утверждает реальность универсалий в единичных вещах.
Иоанн Скотт Эриугена (9в.), например, по сути, говорит о том, что материальный мир — это промежуточный этап божественной мысли, который в итоге сводится обратно к божественному бытию. Иоанн Скотт также говорит о том, что зло как явление не существует. Зло — это недостаток добра, воля же человека свободна, человек сам способен решать, к чему ему обратиться. При этом этот философ весьма странным образом связывает обращение к злу с выбором чувственного вместо духовного.
Говоря о философии, я достаточно часто упоминаю некую трансвековую дискуссию между философами. Я прекрасно понимаю, что неподготовленному человеку крайне сложно понять, как люди могут общаться сквозь время, невзирая на языковые различия, да что уж там — не будучи знакомыми, да и не встречаясь вовсе.
Когда вопрос выживания не стоит для индивида остро, или же когда у индивида по тем или иным причинам пропадают определенные страхи, или же когда индивиду удается развиться, он начинает думать о “чем-то”. Обычно все начинается с несовершенства мира, с его осознания. Обыватель зачастую недоволен происходящим — но это не говорит о его осознании несовершенства мира. Он транслирует чужие мысли, чужие убеждения, иногда без обработки вовсе. Осознать несовершенство мира — это значит как минимум провести примитивный анализ, сопоставить видимое и некий провозглашаемый “идеал”, а со временем к сопоставляемому добавляется еще и собственное видение. С этим самым осознанием очень постепенно приходит кризис — сначала замечаются мелкие косяки, потом только лишь небольшое количество вещей НЕ раздражает тебя, все очень несовершенно, потом либо происходит условный “взрыв”, либо индивид пытается поместить себя в более приемлемые условия. Обычно на этом этапе в полной мере проявляет себя рефлексия. Индивид уже проделал весьма немалый мыслительный путь — большинство, кстати, не доходит до этого этапа — он что-то видел, как-то коммуницировал с социумом, обладает неким опытом, имеет некое представление о мире, пускай и достаточно узкое. Индивид начинает думать о себе самом в ключе обретения гармонии, удовлетворения, иногда подбирает подходящий социум, ограждая себя от ненужных контактов.
Отвлечемся ненадолго. Развитие описываемого мною индивида сводится к схеме онтология — гносеология — этика — эстетика, с непременными отхождениями от правил. Так или иначе, мы приходим к определенным, уже почти банальным вопросам: кто мы? откуда? зачем? как правильно? что после смерти? любит ли бог геев? и т.п. Те из нас, кто может мыслить “философски”, используя философские инструменты, не нуждаются в общении в привычном нам понимании: они работают над мыслью, вносят вклад в общемировое пространство.
Мы уже говорили о связи Платона и реалистов. Относительно этой связи можно возразить, сказав, что прямую связь проследить нельзя (хотя все и весьма очевидно, критерий времени в данном случае просто несущественен). Тогда для более конкретного примера давайте возьмем Средневековье, в котором мы с вами и находимся в рамках схоластики.
Пьер Абеляр (1079–1142), которого мы упоминали ранее, ввел понятие “Концепт”, которое мы используем по сей день, и которое ни для кого не является чем-то непонятным в рамках спора об универсалиях.
Концепт — это мысль, выраженная через речь. Это не просто сухое понятие, концепт — это слепок “душевного” понимания идеи, выраженный посредством речи. Концепт — это состояние. Обязательно наличие говорящего и слушающего, мысль не передается “в никуда”, она обращена к богу. Меня все это наводит на мысль об эзотерическом концепте эгрегора/ информационного поля, в данном случае это бог.
Почему концепт не может существовать без слушателя? Потому что он изначально его (слушателя) предполагает, подразумевает. Концепт изначально предназначен для слушателя. Бог в данном случае запасной вариант, необходимая абстракция.
Петр Ломбардский (1110–1160гг.) уделил немало времени трудам Абеляра и отчасти под их влиянием написал свои “Сентенции” — этакая методичка начинающего политрука, хрестоматия библии.
Как мы говорили ранее, средневековая западная философия неразрывна с христианством: как минимум боится, как максимум вдохновляется им. “Сентенции” состоят из четырех частей. Обратите внимание на то, как структура сентенций:
а) напоминает структуру современных договоров;
б) аккуратно укладывается в структуру онтология — гносеология — этика — эстетика.
Первая часть — о понятиях, называется “О таинстве Троицы”. По сути, это онтологическое устройство, изложенное в вольной форме в сказочном антураже. Если описывать в крайней степени лаконично, человеческая душа — это божественный образ, реплика. Это намекает нам на наличие некоего надсознания, первичного бытия с вытекающими последствиями. Вторая часть — “О творении и формировании материальных и духовных существ и о многом другом, к этому относящемся” — часть об обстоятельствах создания “нашего” бытия, и, по большей части, о человеке в целом, гносеология. Третья часть — “О воплощении Слова” — этика, а точнее категории добра и зла через благодетели и заповеди. Четвертая часть — “О таинствах” — это эстетика: новозаветный ребрендинг, придание более позитивного образа учению, не преминув напомнить о наказании за нарушение правил игры.
Сами “Сентенции” по сути — компиляция, комментирование библии (если вы помните прошлый пост, то речь все ещё идёт о трансвековом диалоге), а по факту резюмирующая реплика в философском диалоге, которая сама впоследствии в ходе обсуждения множественно комментировалась. Например, Бонавентура (1217–1274) комментировал Петра Ломбардского, провозглашая веру главным методом познания, признавая учение Платона, с оговоркой о первичности и приоритетности бога и невозможности абсолютного познания. Разум тоже является инструментом познания, но не самодостаточным, а опирающимся на веру. Идея троицы воплощается в трех способностях духа: памяти (бог — отец/ мир копий/ прошлое), разуме (бог — сын/ вещный мир/ настоящее) и воле (бог — дух/ интенция/ будущее). О времени Бонавентура не говорил, но в данном случае мне кажется это весьма уместным. По Бонавентуре, познание себя происходит через осознание себя образом бога и познанием первоисточника, по сути, через деперсонализацию. Материя создается богом раздельно для физических и умопостигаемых субстанций и наделена акциденциями в зародышевой стадии, некоторые из которых по итогу и определяют будущую субстанцию в зависимости от заложенной функции и/или формы. Учение Бонавентуры может классифицироваться как субъективный идеализм, притом весьма радикальный.
“Сентенции” Петра Ломбардского комментировал также Фома Аквинский, разрабатывая то же самое направление субъективного идеализма, но в менее радикальной его форме, будучи уже в большей степени философом, нежели теологом, но об этом позже.
Продолжим тему транс векового диалога: Абеляр — Ломбардский — Бонавентура — Фома Аквинский (1224–1274).
В отличие от предыдущих мыслителей Фома Аквинский был продолжателем Аристотелевской традиции, традиции материализма. Многие не относятся всерьез к средневековой философии, относя ее к религии, но это не так хотя бы методологически.
Христианский антураж накладывает некоторые ограничения, но для правильного понимания того или иного вопроса необходимо рассматривать его в контексте. Средневековая Европа — весьма агрессивная среда, с практически отсутствующими научными знаниями о мире. Христианская идеология была чем-то действительно имеющим смысл для людей того времени, ценностью. Наличие некоего божества было априорным. Именно поэтому подлинного материализма в это время мы не можем наблюдать — ведь если есть некий бог, то это в любом случае сверх бытие с прообразом всего материального мира в своем сознании. Поэтому учение Фомы принято относить к умеренному реализму, хотя это, на мой взгляд, вполне себе материализм с налетом христианства и недостаточности знаний о мире. Тем, кто не понял, почему от материализма/идеализма мы перешли к номинализму/реализму — читать предыдущие статьи.
И если Бонавентура говорил о превалировании веры над разумом, фактически выделяя вслед за Платоном отдельный мир идей, то Фома Аквинский говорит о равенстве разума и веры как инструментов познания.
То есть, имеется материальный мир, мы познаем его “с нуля” посредством чувств. Чувственный опыт — единственный источник разумного познания. Не существует ни идей самих по себе, ни зачатков заложенных в человека заранее убеждений. Классификация идей внутри нашего разума происходит на основе здравого смысла, который тоже не является предварительно заложенным, а вырабатывается в процессе чувственного познания. То есть, человеческий интеллект — изначально чистая доска — tabula rasa. Бьюсь об заклад, вы хоть раз в жизни встречали эти два слова.
Помимо пяти чувств, на которых я не вижу смысла задерживаться, так как тут все очевидно, Фома Аквинский говорит о четырех внутренних чувствах. Первое из них — Общее чувство — собирает данные от внешних чувств воедино и формирует общую картину происходящего. Эта картина непременно должна быть классифицирована, и для этого есть Чувственная оценка. Воображение позволяет работать с полученными данными, в том числе в зависимости от их “окраски”. Память же, в свою очередь, хранит итоговый материал.
Так происходит познание вещи, вещь начинает существовать не только в материальном мире, но и в голове познающего как образ. Он является истинным настолько, насколько совпадает с изначальным божественным прообразом. Вот он, собственно, камень преткновения, почему Фому относят к реалистам. Свое мнение по этому поводу я высказал вначале.
По Фоме, познание делится на три типа. Абсолютное — доступное только богу знание обо всех вещах материальных и нематериальных. Познание без обращения к материальному миру — доступное ангелам и прочим мистическим тварям. Познание материальное — человеческое, которое мы уже разобрали.
Для человека познание нематериального возможно лишь только через анализ определенных аспектов материальных вещей. Говоря просто, анализируя чувственный мир, мы учимся строить причинно-следственные связи и в какой то момент приходим к тому, что у всего есть первопричина. У нас в голове посредством сравнения предметов между собой формируется понимание качества, степени совершенства. Так мы можем придти к тому, что бог есть, но не к тому, какой он.
Фома активно оперирует понятиями существования и сущности, и в боге, по его мнению, существование совпадает с сущностью. Аристотель говорил о форме и материи. Форма — это идея вещи, материя — это материал для воплощения формы (тут предельно упрощаем, потому что Аристотель заслуживает отдельного прочтения — не поленитесь, это здесь). У Фомы материя — это чистая потенция, форма же дает ей существование — возможность существовать. Но мы находимся в средневековье, и в системе должен появиться бог. Поэтому форма — это потенция чистого акта — бога. Нет мира идей, но есть прообраз материального объекта в боге. Бог, собственно, и занимается созданием всего. По Фоме, высшие интеллигенции — это магические существа типа ангелов, в разных проявлениях, которые не имеют материального воплощения, так же, как и душа. Бог творит мир в разных степенях совершенства, и, как мы уже знаем, высшее совершенство — он сам. В человеке бог воплотил баланс формы и материи, души и тела. Душа не управляет телом, она бессмертна, но только в связке с телом она обретает свою высшую степень совершенства.
Если брать во внимание только этот пост, и убрать имена, то мы получим абсолютно идеалистическую картину мира. Однако, мы уже говорили о гносеологии Фомы: мир познается человеком исключительно чувственно, а потом уже подключается вера и откровение господне. Исходя из этого, человек способен на осознанный выбор. Выбор этот зависит от двух факторов — интеллекта и воли, при этом интеллект выходит на первое место. Именно интеллект представляет нам, по Фоме, вещи в том или ином свете, доказывая нам их важность или окрашивая их в те или иные этические цвета. Притом интеллект сам формирует эту этическую палитру. Воля лишь изредка берет верх в экстренных случаях.
Мы помним, что бог — это высшее благо, и для совершения благих действий требуется благодать, которая не умаляет, однако, человеческих усилий и свобод, но приумножает их. То есть, обрести бога, по Фоме, в моем понимании, тождественно саморазвитию, некой прокачке. Ты познаешь мир, составляешь о нем свое мнение, и смотришь: если ты приблизился к богу, и фортуна благоволит тебе — ты идешь верным путем. Бог дает возможность свободы волеизъявления низшим существам, ведь он может в нужные моменты вмешиваться и обращать зло к добру. Весьма забавно походит на протестантизм, который возникнет гораздо позже. Фома неспроста считается одним из важнейших философов средневековья.
Как определить, что есть зло? Все весьма просто. Бог не только источник бытия для всего сущего, но и конечная точка этого самого бытия, то есть, по сути — цель. Цель человеческой жизни есть достижение блаженства, которое возможно через созерцание бога, которое невозможно при жизни, т.е., в материальном мире. Но цель есть цель, она составная, и к ней надо идти. Таким образом, все другие жизненные действия и цели оцениваются относительно высшей — а именно, созерцание бога. Уход от главной цели есть зло. Действия, которые не вносят лепту в постижение бога или даже идут вразрез, оцениваются соответственно.
Кстати, тут получается весьма интересный поворот. Если созерцание бога есть высшая цель, которую нельзя достичь при жизни, значит, самый быстрый и правильный путь — это быть убитым. Очень удобная концепция для войн и массовой жестокости. А в нашем 21 веке вполне себе повод, чтобы задуматься об одобрении абортов и эвтаназии. Хотя важно отметить, что Фома ставил достижение земного блаженства как одну из сопутствующих целей.
Человек совершает нравственно-верные вещи, побужденный внутренними добродетелями и внешними факторами, такими, как благодать господня и вполне себе осязаемые законы. Внутренние добродетели — это навыки, поддающиеся развитию и позволяющие использовать свои способности во благо. Это вера, надежда, любовь, справедливость, мужество и умеренность. То, что мешает благому использованию скиллов — пороки. О пороках и что за них бывает, можете почитать в библии. По Фоме, без вмешательства бога и божественной благодати не получится достичь вечного счастья, не все зависит от человека.
А что по поводу закона? Фома говорит, что есть высший закон, посредством которого бог управляет миром, естественный закон («надлежит стремиться к благу и совершать благое, зла же надлежит избегать») и человеческий закон. Человеческие законы могут меняться, и ограничены они только совестью. Справедливыми формами правления Фома считает монархию, аристократию и политию, а несправедливыми демократию, олигархию и тиранию.
Надо сказать, что учение Фомы Аквинского оказало огромное влияние на развитие католической церкви, а значит, и на всю западную цивилизацию. На его основе возникло направление, названное Томизмом, о котором мы непременно поговорим позднее.
В целом анализ учения Фомы Аквинского позволяет нам под несколько другим углом взглянуть на современное нам общество. Оно не многим отличается от средневекового, и ценности провозглашаются примерно те же, но вот только справедливыми называются иные формы правления. Самое удивительное, что оно у Фомы честнее выглядит. То есть, проблема в том, что или современное общество абсолютно зря хватается за старые ценности, или в том, что количество свобод, которые мы обрели, по факту не заслужены, или забыта цена, которая за них уже заплачена. Но я пока позволю себе оставить это рассуждение века этак до 20.
Транс вековой диалог. Мы рассмотрели маленький отрывок из него, всего лишь несколько действующих лиц, очень важных, но есть и другие, тоже весьма интересные. От Абеляра до Томистов — 1079–1274. Какие-то два века. Для мыслящих людей не существует смерти как таковой. Почему важна философия? Хотя бы потому, что диалог не закончен, а вопросы по–прежнему остаются актуальными. Более того, с учетом текущей социально-политической дестабилизации, актуальность растет, а с ней растет и возможность повторного выбора, выбора концепций, которые уже изжили себя и т.д. Но чтобы правильно выбрать, надо слушать и слышать хотя бы основных “говорящих”. “Истина рождается в диалоге”, и диалог этот по–прежнему остается открытым.
В нашем историко-философском курсе мы никак не можем пройти мимо воззрений Дунса Скота (1266–1308). Главной работой философа стали комментарии на уже известные нам «Сентенции» Петра Ломбардского. И если Фома Аквинский говорил о гармонии между философией и теологией, то, по мнению Скота, различия между ними состоят в изучаемом бытии: то есть, бесконечное бытие является продуктом теологического изучения, бытие как таковое — философского, а конечное бытие (бытие материальных вещей) — физического.
Одним из важнейших аспектов, который постулирует Скот, является индивидуализм. Более того, по его мнению, индивидуальное есть совершенная цель самой природы.
Таким образом, индивид переходит в новый онтологический статус. Реально существуют только индивиды, вместо универсалий в божественном мышлении находятся виды и сущности. Сущности не являются универсалиями, но предшествуют индивидам. То есть, к сущности добавляется индивидуальность, и мы получаем единичную вещь.
Кроме этого, Скот вводит понятия формального и реального различий. Формально единичное явление может соответствовать разным понятиям, не будучи различным реально.
Не менее важным является взгляд философа на понятие Воли. Разум не довлеет над волей, воля свободно следует за ним, потому как именно разум сообщает воле о том, что является лучшим решением.
Важно видеть разницу в подходах Фомы и Скота. В первом случае, у Фомы, мышление пассивно и иерархично: то есть, интеллект очевидно превалирует над волей, и другого не дано. Во втором случае, у Скота, воля свободна и свободно подчиняется интеллекту, работает с ним в паре. Фактически, и там и там интеллект сообщает воле окрас. Но во втором случае существует возможность, пускай и теоретическая, обратного расклада.
Здесь мне видится необходимым поговорить об этих самых возможностях. Философ описывает механизм работы мира или миров. Если существует теоретическая вероятность события, которое не укладывается в описываемый механизм, концепция автоматически становится ложной. Разница в философской концепции относительно религиозной и научной в том, что она обязана объяснять абсолютно все, в том числе и теоретические вероятности. В этом же заключается сходство научного и философского подхода, где даже самые субъективистские концепции описывают механизмы работы, в то время как религиозные имеют дело с частными феноменами.
Ученик Скота Уильям Оккам (1285–1347) пошел в рамках номинализма дальше. С именем Оккама связан закат схоластики. До Оккама основной концепцией мироустройства был реализм — философы так или иначе предполагали наличие некоей предсуществующей понятийной сферы. У Оккама бог свободен абсолютно, то есть, воля божья не ограничена только лишь универсалиями/идеями. Таким образом, признаки вещи обусловлены не родом/видом вещи, но только божественной волей, и потому теперь бог может изменить все, включая законы физики. Реально существуют только единичные вещи, а универсалии есть продукт абстрактного мышления человека. Казалось бы, Оккам делает бога сильнее и могущественнее, однако, теперь для умственного познания доступен только физический мир, суждения о котором можно сделать исключительно на основе наблюдения. Оккам отвергает принцип формального различия, выдвинутый Скотом — вещь или совпадает или нет. Не бывает промежуточных этапов. Оккам последовательно уничтожает универсалии — они не нужны более и в процессе познания. Познание осуществляется посредством интуитивного познания, а именно, опытным путем. Это можно считать зарождением науки, хоть и по-прежнему скованной наличием бога. Ведь теперь нельзя строить суждения на основе универсалий: только проверка опытным путем даёт знание. Бог может дать человеку знание о несуществующем объекте, но не может убедить человека в его реальности.
Говоря об Оккаме, следует говорить о видах познания — абстрактном и интуитивном. Интуитивное работает с реальными вещами, абстрактное работает со следами, оставленными этими вещами в интеллекте. Абстрактное знание не может быть достоверным в отличие от интуитивного. Сходства между единичными вещами, выделяемые абстрактным мышлением, не создают универсалию “сходный признак”. Вещи сходны сами по себе, интеллект классифицирует эти сходства, но сущности не множатся.
Таким образом, универсалии есть, но они являются продуктом абстрактного мышления и лишены онтологического статуса.
Общие понятия/термины по Оккаму есть естественные знаки ума, предшествующие понятиям. Наука, следовательно, — это суждения. Суждения эти либо очевидны интуитивно, то есть, реально, либо очевидны значения понятий. А исходя из понятий, логически очевидны и сами суждения, на них основанные, и перед нами уже аналитическая/теоретическая наука.
Делая суждения о единичных явлениях с помощью индукции, мы делаем суждения об общих явлениях. Однако, как мы помним, бог всемогущ и не ограничен даже универсалиями, поэтому научное знание не абсолютно. Однако, ввиду того что нам доступен только такой способ познания, и мы не можем вмешаться в божественное провидение, нам приходится пользоваться им. Природа единообразна, то есть, все индивиды, сходные по определенным признакам, будут вести себя сходно в сходных условиях.
Оппонируя Скоту, Оккам утверждает, что вещи не могут быть различны формально, нет переходного состояния, они или различны, или нет, третьего не дано. Реальность не подчиняется общим понятиям, напротив, понятия используются для объяснения природы.
С учением Оккама связан закат схоластики и реализма, наметился вектор на примат научного познания, мир стал более реальным. Давая богу еще больше свободы, Оккам оттеснил его от реального мира, по сути, свел его участие к случайности.
