IT-беженец в Германии. Часть 3. Карлсруэ

29 сентября. Вторая половина дня

Это настоящая история. Происходит со мной прямо сейчас. Пишу как есть.

В немецких полицейских участках нету камер. Это запрещено законом, люди ценят свою приватность.

О любви немцев к приватности сложно сразу догадаться. На многих окнах на улице просто нет занавесок. А иногда люди ходят по дому в чем мать родила.

Я подумал, что для более полного понимания происходящего, у персонажей моего рассказа должны быть имена. Но раскрывать настоящих имен считаю ненужным, поэтому все имена будут вымышленными.

Исключением будут имена Алжирцев, Иранцев, Сирийцев и тд, потому что я их пока и сам с трудом могу запомнить. Буду называть их просто случайными именами.

Так вот. Друга, который привёз меня в полицейский участок, зовут Марк.

Мы сидим с ним в участке и ждём, пока нам подготовят документы. Сюда нас направили из другого участка, в более богатом районе. Марк привёз меня сначала туда в надежде, что меня поселят в местный лагерь, недалеко от его дома.

Ждали долго. И проблема опять оказалась в моей визе. А точнее в том, что в стране я находился совершенно легально. Это настолько необычная ситуация, что специально для меня пришлось переделывать документы.

Потом был опрос. Марк помогал с переводом. Если бы мы общались на английском или моем ломанном немецком, я бы просидел в участке до ночи.

Пока ехали сюда, Марк сказал, что если у меня будет разрешение, он на первое время может дать мне работу. Пару дней в неделю, но достаточно, чтобы я не жил на пособии как тунеядец.

Едем и думаем, а стоит ли про это рассказывать в полиции. Они ведь могут решить что я и не укрытия ищу вовсе, а просто на работу приехал. Решили говорить все как есть, не утаивая.

Меня опрашивали парень и девушка. Улыбчивые и доброжелательные. Хоть и в бронежилетах. Спрашивали откуда приехал, где живу, кем работаю.

Странно, что никто не спросил, почему я здесь оказался и почему решил просить убежища. Ты просто говоришь, что нужна помощь и тебе верят до тех пор, пока не доказано обратное.

Подписал бумагу, в которой говорилось (на русском языке), что я явился в участок и прошу убежища. Ещё было написано, что для запуска процедуры я должен сегодня же самостоятельно явиться в распределительный центр в Карлсруэ.

Я оставил часть своих самых ненужных и тяжелых вещей еще когда мы были в офисе у Марка. Решил, что нужно быть только с одним рюкзаком, чтобы перемещаться налегке.

Полицейский деликатно обыскал рюкзак и объяснил, что они ещё отвезут меня в другой участок для фото и снятия отпечатков пальцев, а затем я смогу поехать в Карлсруэ.

Если бы у меня не было денег на дорогу, они бы дали денег.

А будь я нелегалом, нужно было бы заплатить штраф за своё нелегальство. И, вероятно, изъяли бы паспорт. Но паспорт у меня на руках до сих пор.

У Марка взяли контакты, как свидетеля и переводчика. Мы вышли из участка. Попрощались. Марк поехал домой, а я сел на заднее сидение новенького Мерседеса е-класса, оклеенного полицейской ливреей.

В другом участке я провёл какое-то время в камере, которую у нас бы, вероятно, назвали КПЗ. Но там нет решёток, есть только стёкла. Видимо, бронированные.

Делали фото и снимали отпечатки с меня две молодые девушки. Одна была на стажировке, а вторая ее обучала.

Помимо выше названных процедур, было ещё пару, довольно интересных.

Одна из девушек, Тина, пристально смотрела на меня пару секунд, потом диктовала что-то второй, а та записывала.

Постепенно я начал узнавать некоторые слова и понял, что с меня составляют словесное описание. После этого начал пристально смотреть в ответ, чтобы им было проще.

Тина подошла ко мне вплотную. Почти нос к носу. Я почувствовал ее дыхание на своём лице. Она улыбнулась. Я улыбнулся. Она прищурилась:

— Глаза голубые, — повернулась она к своей коллеге

— А я всю жизнь думал, что они серые

— У вас есть татуировки, шрамы?

— Есть. Много

Пришлось раздеваться, всё показывать. Для каждой татуировки также было сделано отдельное словесное описание и фотосессия.

Вот все говорят, что нужно к лету подкачаться, чтобы на пляже лицом в грязь не упасть. Кто бы знал, что подкачиваться нужно к походу в полицию.

«Я встретил вашу маму, когда она в полицейском участке описывала мой шрам на боку от падения с велосипеда».

Разболтались. Вышел из участка только когда понял, что еле успеваю на последний поезд до Карлсруэ.

В Карлсруэ нужно было доехать до лагеря на трамвае. Но автомат по продаже билетов никак не хотел принимать ни мои карты ни мои купюры.

Начинать новую жизнь с мелкого преступления показалось мне неправильным. До лагеря идти минут 40, пошёл пешком.

Я не ожидал увидеть целый город. Город мигрантов. Ну хорошо, не город, но точно посёлок. Кварталов на 7 — 10. Понял, что это то место, что мне нужно, ещё на подходе.

Подхожу к проходной, протягиваю бумаги, которые получил в полиции.

— Ты верно пришёл, брат. Чечен?

— Русский. С бородой

— В это окно говори, брат. Можешь русский говорить

Огромный турок открыл окно в проходной, позвал кого-то, кто был внутри. Там мои документы приняла женщина из Украины, судя по акценту. Указала на место, где нужно ждать.

Нас было трое. Я и пара, мужчина и женщина. Она на костылях.

Они говорили на французском. Ну как говорили, орали. Он орет. Она орет ещё громче. Он стучит по металлической веранде кулаком и орет ещё громче.

Из здания проходной вышло двое крупных парней. Под предводительством не менее крупного турка, они пошли к нам.

Турок сказал что-то орущей паре. Жестко, коротко, доходчиво. На арабском. Больше никто не кричал.

Время уже за полночь. За целый день я только чаю с печеньками попил. Как раз на такой случай припас в кармане пакет с орехами.

Насыпал в ладонь, подхожу к французо-арабу, предлагаю ему.

Его зовут Саиди. Они приехали из Алжира. Говорит, нас скоро должны распределить по номерам. Ну теперь хотя-бы знаю, чего мы тут ждём.

Подошёл немец. Назвал всех по именам. Идем, говорит, за мной.

В одном здании нам дали по пакету с едой и пакету с мыльными принадлежностями. В другом выдали постельное белье.

Я подождал, пока немец отведёт алжирцев в их номер. Потом он повёл меня. Мы вошли в 6-местную камеру с двухэтажными кроватями.

Немец ушёл. Камера была совсем пустая. Только потом я узнал, что мне повезло заселяться ночью. Работники лагеря не хотели будить людей при заселении.

В пакте с едой — пара булочек, пара яблок, рыбные консервы, джем, вода, сок. В пакете с мыльными — туалетная бумага, мыло, зубная щётка.

Поел, заправил кровать. Выхожу с соком на улицу осмотреться.

Снаружи территория лагеря похожа на внутреннюю территорию обычного немецкого отеля. Деревья, плиточка, домики — красота.

Вижу, Саиди стоит с компанией ребят. Там люди из Ирана, Сирии, ещё откуда-то, не помню.

Саиди говорит, что завтра нас отсюда увезут. Не знает куда.