Зимний Путь
Гей-драма о московских Ромео и Ромео
Ученик музыкальной школы, вокалист Эрик (Алексей Франдетти) едет в автобусе и слушает «Зимний путь» Франца Шуберта — через три дня ему предстоит исполнить песенный цикл на конкурсе. В том же автобусе драку затевает Лёха (Евгений Ткачук), дитя двора, яркий образец гоп-культуры и, судя по всему, бездомный. В хаосе автобусного переполоха выходит так, что у Лёхи остаётся телефон Эрика, а у Эрика — Лёхин брелок с ящером. Теперь этим двум противоположностям придётся встретиться, чтобы вернуть друг другу ценные вещи, а в итоге пуститься в странное и жестокой турне по теневой Москве с клубами, гей-барами и мрачными подземными переходами.
«Зимний путь» — кино для России почти уникальное. Где же это видано: гей-драма, да ещё и не эксплуатационная, талантливая, будто не замечающая общественные волнения вокруг столь щекотливой темы. Настоящая провокация — за тем лишь исключением, что никакой провокации в работе Сергея Тарамаева и Любови Львовой нет. Собственно, как нет и приставки «гей-» в их драме. «Зимний путь» — кино крайне целомудренное, тонкое и вообще не про отношения. По крайней мере, уж точно не про романтические.
До поры до времени фильм вообще представляется двумя отдельными лентами. Одна — социальная драма о гее-подростке из культурной семьи, которой всей этой «культурностью» уже сыт по горло. Другая — драма криминальная, о «другой стороне» Москвы, неприкаянном гопнике, ворующем просто потому, что иной жизни не знает. Эти две части даже сняты совершенно по-разному: в условной половине Эрика камера Михаила Кричмана цепляет грозные своды музыкального училища, тесные комнатушки квартиры и подвального гей-клуба, замкнутость героя в узких цепях общественных ожиданий. С Лёхой изображение становится просторнее, но весь этот простор почти ничем не занят — так же, как и Лёха, он понятия не имеет, что делать со своей свободой.
Обе части выполнены прекрасно, безукоризненно играют Франдетти и, особенно, Ткачук — сразу видно, где Александр Хант подсмотрел образ Витьки Чеснока. Из них вполне можно бы сделать два отдельных неплохих фильма, пустить по фестивалям, забрать актёрские призы и спать спокойно. Но главная заслуга Тарамаева и Львовой в том, как они соединяют две истории, рождая совершенно новое измерение — большую метафору на столкновение классов и их отношения.
Это не «Зови меня своим именем» и не «Горбатая гора», а скорее интересная вариация шекспировских «Ромео и Джульетты», где Капулетти — мягкая московская интеллигенция, а Монтекки — брутальные рабочие с провинциального завода. Вот только любовь Эрика и Лёхи не такая яркая, да и окружение не так активно им мешает. По крайней мере, не напрямую. Трагичность, впрочем, все равно остаётся: Москва при всей её зимней красоте представляется местом очень холодным, не готовым принять новый тип любви, ранее невозможный и запретный.
В каком-то роде «Зимний путь» предугадал появление нового типа молодёжи — людей, которые и под Шуберта поплакать могут, и русский рэп слушать без всяких зазрений совести. Сейчас такое в порядке вещей, но ведь совсем недавно тяга к делению на бесконечные классы, кланы и субкультуры в обществе была очень сильна. Картина дуэта Тарамаев-Львова эту тенденцию как раз застала, вывернула наизнанку и обличила в форме чувственной истории о музыканте и гопнике, которые искали любовь и смысл, но так и не нашли ни то, ни другое.
Лишь на момент они дают героям сорвать с себя социальные штампы и стать одним целым, танцующим, пульсирующим, живым — в кислотном ночном клубе, в сцене, больше подошедшей бы какому-нибудь Гаспару Ноэ. Режиссёры как бы дают надежду: всё будет, но не сейчас, чуть позже. А пока танцуйте, что ещё остаётся делать.
