«Пару лет мы провели в ESG-гонке»: Татьяна Завьялова — о будущем повестки

Сегодня хотели бы рассказать о ESG-практиках Сбера, флагмана российского банкинга, в новых условиях.

Согласно предписанию ЦБ РФ, полный ESG-отчёт Сбера за 2021 год по крайней мере пока публиковаться не будет, размещены лишь краткие результаты работы банка по ESG-направлению (и то хорошо).

Так что прямая речь представителей Сбербанка остаётся одним из немногих источников информации по нашей любимой теме.

Точки над «i» на встрече с основателем ESG World Константином Зарецким и профильными журналистами расставила старший вице-президент Сбербанка по ESG Татьяна Завьялова, которая поделилась итогами работы Сбера по ESG-направлению за 2021 год.

Отобрали для вас самое интересное.

— Пересматриваются ли ESG-цели Сбера?

— Мы сохранили наши внутренние цели в части снижения воздействия на окружающую среду и по-прежнему планируем прийти к углеродной нейтральности к 2030 году по операционной деятельности (Scope 1. и Scope 2. — Прим. @esgworld). Вопрос скорости. Будем смотреть.

Какие-то цели, конечно, пересматриваются. Мы отложили историю с оценкой и выставлением целей по декарбонизации портфеля [Scope 3]. Когда вернёмся к этому? В лучшем случае вопрос 2023 года. Будем в следующем году готовить новую ESG-стратегию (у нас трёхлетний цикл стратегического планирования, действующая стратегия утверждена в 2020 году) и уточнять наши климатические цели.

Но глобально у нас ничего не поменялось, мы продолжаем заниматься тем же, чем занимались: увеличили долю возобновляемых источников энергии по Scope 1 (то есть источников энергии самой компании, а не закупаемых извне, которые относятся к Scope 2. — Прим. @esgworld) до 22%, это прилично.

Мы продолжаем экономить бумагу, установили энергосберегающие лампы, внедрили большое количество решений по автоматическому использованию, более 30% нашего мусора перерабатываем.

Что касается Scope 2, мы по понятным причинам не можем покупать сейчас зелёные сертификаты (система I-REC приостановила работу в России, а национальный стандарт зелёных сертификатов до сих пор не введён, более того, «Совет рынка» пока не может договориться на эту тему. — Прим. @esgworld).

В общем, принципиально у нас все векторы сохранены. Может быть, чуть-чуть замедлим скорость, но задачи остаются.

— А насчёт зелёного кредитного портфеля Сбера — развивается?

— Да, на начало июня он составляет 395 млрд рублей.

— То есть вы разработали свою внутреннюю методику, в соответствии с которой признаёте эти кредиты зелёными? А внешняя верификация?

— Внешняя верификация происходит по необходимости (в основном справляемся пока сами, у нас есть внутренняя экспертиза). Наша система синхронизирована с таксономией ВЭБа, у нас есть свои особенности, но, в принципе, это слаженная история.

— А сама методология верифицировалась? Или это внутренняя история?

— Внутренняя. Тут надо напомнить, что методология ВЭБа была опубликована в сентябре прошлого года, а мы начали свою работу гораздо раньше, у нас на оценку всего портфеля ушло больше года.

Если бы мы ждали, мы бы просто ничего не успели. Практика применения у нас значительно больше, чем в среднем на рынке, поэтому нас и привлекали ВЭБ и Минэкономразвития к разработке.

— Хорошо. Главная ESG-задача для банка на сегодня: что это?

— Для нас вопрос № 1: как нам адаптироваться в части ESG-требований в новой для наших клиентов реальности и наших новых целевых направлениях (страны Востока и Юга. — Прим. @esgworld)?

Наша страна — неотъемлемая часть современного мира и значительная часть Евразийского континента. Без реализации на нашей территории стратегии низкоуглеродного развития невозможно будет достичь глобальных целей в области климата и зелёной трансформации экономики мира в целом. Мы понимаем, что эту задачу надо решать со всей страной.

Решая это для себя, мы готовы всеми нашими идеями, наработками делиться с государством <…> Запрос государства очень большой <…> В связи с этим совсем другое звучание приобретает Национальный ESG-альянс (Сбер выступил организатором и идеологом объединения. — Прим. @esgworld).

— Со всей страной? Но что поменялось, на Ваш взгляд?

— Последние пару лет мы (ESG-сообщество в России. — Прим. @esgworld) провели в ESG-гонке, на перегретом рынке. У нас было много привнесённых готовых решений.

Это, с одной стороны, затрудняло возможность учитывать наши, российские особенности, с другой — позволяло нам минимизировать свои трудозатраты.

Сегодняшний момент прекрасен тем, что мы уже всё — или очень многое — умеем и понимаем, но, с другой стороны, этих инструментов у нас уже и нет. Нет рейтингов, критериев и статистики.

Нам нужно создавать своё. Следующий шаг (разработав эти инструменты): мы сможем синхронизироваться с Китаем и другими целевыми странами.

— Но кто выступит драйвером? Традиционно ESG-повестка в России продвигалась экспортным бизнесом.

— Именно. В нашей стране именно бизнес подталкивал к изменениям, хотя во всех странах, наоборот, государство было драйвером. Поэтому у нас есть историческая возможность гармонизировать это движение, придав государству больший вес.

Глобально ситуация, в которой мы находимся, предполагает гораздо бóльшее участие государства [в национальной ESG-повестке].

— А какая самая перспективная область приложения ESG в России?

— Инфраструктурные проекты. Поставленная президентом задача сформулировать ESG-критерии для их финансирования — вообще задача № 1.

Перестройка экономической системы России потребует очень серьёзных инфраструктурных инвестиций, импортозамещения, обновления производственных баз.

Очень важно, чтобы это инвестиционное окно реализовывалось с учётом необходимых — не излишних, но необходимых ESG-факторов. Без них не сохранить конкурентоспособность.

Нужно понимать, что мы всё равно остаёмся в мировой торговой системе, будем ли работать через Китай, Индию или другие страны АТЭС, в мировой торговой системе ESG-критерии — это случившийся факт.

— А что до Востока, куда мы все вместе собираемся поворачивать: есть уже понимание, как там ситуация с ESG?

— Мы начали в марте пристально следить за этой темой. Готового отчёта пока нет, работаем.

Сразу надо сказать, что в Китае ESG-инструментарий сильно развит, больше того, там принята первая в мире национальная таксономия в 2015 году — раньше, чем в Евросоюзе. Она ориентирована на внутреннее пользование, но в прошлом году был запущен процесс синхронизации с европейской таксономией.

По факту они не особо отличаются друг от друга. Это даёт нам оптимизм и надежду, что наша система тоже может быть интегрирована (с китайской, с учётом того что таксономия ВЭБа признана в Европе. — Прим. @esgworld). Разрыв здесь будет не слишком большой, но это очень специфическая, отдельная работа.

Мы посмотрели на биржи, которые работают на Востоке, и понимаем, что в некоторой части там гораздо более строгие ESG-требования, чем в Европе.

Например, на Гонконгской бирже в части прозрачности и подотчётности набор требований, на наш взгляд, очень сложный для российских эмитентов. Нужно быть очень продвинутой компанией, чтобы туда оперативно вывести свои бумаги.

— Как меняется готовность клиентов следовать ESG-принципам? Все мы помним ТУР, но как сейчас?

— Глобально мотивации не изменились. Трансграничный углеродный налог как был, так и сохраняется. Сейчас мы оцениваем потери от него в меньших объёмах в связи с эмбарго: примерно $80 млрд в период с 2026 по 2050 год.

Но дальше мы понимаем, что трансграничный углеродный налог будет включён со стороны Китая в нашу сторону уже к 2030 году, потому что на нас, как участников международной торговли, будут транслировать эти практики. Это первая система мотивации.

Вторая — устойчивость как таковая. Мы понимаем, что крупные предприятия в случае правильной работы и учёта рисков в плане экологии и климата вдолгую зарабатывают однозначный плюс.

И что важно, у нас, в России, государство не поменяло свою точку зрения [на ESG]. Все мы переживали про возврат к «Евро-0» (временное разрешение выпускать автомобили низких экологических классов из-за перебоев с комплектующими. — Прим. @esgworld), но мы понимаем, что это на короткий момент.

— Чувствуете ли Вы, что в повестке акцент смещается с E- на S-сегмент? Об этом много говорят в контексте последних событий.

— Да, чувствуем и очень ждём, когда Минэкономразвития утвердит таксономию социальных проектов. Мы со своей стороны сейчас запустили новый социальный проект — «Сберегаем то, что любим. Вместе».

Будем собирать там для наших клиентов, попавших в сложную ситуацию, все возможные решения как со стороны Сбера, так и со стороны наших партнёров, членов Национального ESG-альянса. Рассчитываем, что этот проект станет единым хабом, где можно получить помощь или подключиться к возможности помочь — через акции верифицированных фондов, волонтёрство, партнёрские проекты.

Надеемся, что запросы о помощи и готовность помочь смогут там найти друг друга.

— Такой подход, возможно, применим и в чуть другом контексте: как показал недавний опрос ESG World, большинство, около двух третей, наших читателей с экспертизой по какому-либо аспекту ESG-повестки готовы и хотели бы делиться ею.

— Предложение есть: нужно его аккумулировать посредством нашей платформы (или любой другой) так или иначе.

При этом в обществе остаётся запрос и на экологичность. По всем социологическим опросам экология — один из аспектов, наиболее тревожащих россиян. И среди бизнеса тоже.

То есть нужно состыковать не только чисто социальные инициативы, но и просветительские, и экологические, и для индивидуальных предпринимателей в среде обычных людей, малого бизнеса. Это то, чего, на наш взгляд, сейчас не хватает.

— Интересная мысль, спасибо.