«А мне бы не хотелось, чтобы ты была другой, чем ты есть»
Если вбить эту фразу в поиск, то тут же найдется источник — «Кукольный дом» Генрика Ибсена. Под занавес сезона-2016/2017 в харьковском театре Пушкина дали премьеру спектакля по этой пьесе.
Чтобы понимать, о чем речь пойдет дальше, нужно знать сюжет. Хотя бы кратко (конечно, дальше пойдут спойлеры). Итак, добропорядочный дом: муж — Торвальд Хельмер, недавно получивший доходное место директора банка, жена — красавица Нора с легким и веселым нравом, трое детей, друзья семьи. За несколько лет до этого жене приходится подделать подпись на поручительстве, чтобы оплатить лечение любимого мужа. Признаться она в этом не может никому. Чтобы вернуть деньги, приходится тайком подрабатывать. Однако давний заемщик Крогстад, уволенный мужем, начинает шантаж. Это обстоятельство, а также общение с подругой, фру Линде, которая вернулась в город после нескольких лет отсутствия, и доктором Ранком, открывающим ей свое сердце перед смертью, заставляют женщину переосмыслить свою жизнь. Муж узнает ее тайну и даже через время прощает — после того, как уничтожает способный поставить под сомнение его добропорядочность документ. Но Нора покидает дом и семью.
Вот такая зарисовка из обыденной жизни европейца XIX века. Премьера «Кукольного дома» состоялась 21 декабря 1879 года — спустя почти три недели после выхода пьесы в свет. «Успех грандиозный. Исполнение в целом превосходно. Мадам Хеннингс чудесно сыграла Нору, выказав понимание, изящество и несравненное мастерство. Самые искренние поздравления», — таков был текст телеграммы, отправленной драматургу сразу после премьеры директором копенгагенского Королевского театра Эдвардом Фаллесеном. До конца сезона спектакль прошел 21 раз. Вокруг драмы сразу развернулись такие дебаты, «что во многих частных домах, где по вечерам ожидалось собрание гостей, на протяжении нескольких месяцев у дверей гостиных висели таблички с предостерегающей надписью: «„Кукольный дом“ здесь не обсуждается».
«Никогда еще не бывала я в более здравом рассудке и твердой памяти»
Резонанса удалось достичь еще и благодаря договоренности со столичными литературными критиками — до премьеры в печати не появилось ни одной рецензии. Впрочем, позже эксперты расстарались: «Всеобщее восхищение вызывала Нора-„белочка“, Нора-„жаворонок“, и этой „юной прелестной женщине“ публика была готова единодушно простить любые ошибки, но только не ее уход из дома мужа. Как отмечал один из рецензентов, финал полностью лишает Нору зрительских симпатий и тем самым вносит в пьесу „резкий диссонанс“».
Ибсену пришлось предложить альтернативный финал «Кукольного дома» для постановки в Германии (актриса отказывалась играть «неправдоподобного» персонажа). Как можно догадаться, Нора не уходит — Торвальд увлекает ее к детской, и сердце женщины тает. Этот вариант пьесы называется «Нора». По словам автора, «пьеса с измененным концом недолго продержалась в репертуаре». Режиссеры по-прежнему предпочитают оригинальное произведение. Потому что вопрос не в детях, а в мировоззрении.
Для сравнения: Гюстава Флобера после публикации «Мадам Бовари» (1856) привлекли к суду за «оскорбления общественной и религиозной морали и добрых нравов». Та же участь постигла Шарля Бодлера за «Цветы зла» (1857). Оскандалив авторов, и роман, и сборник стали исключительно популярны. Однако, суды над Флобером и Бодлером были, прежде всего, «нацелены на то, чтобы запугать тех членов литературного сообщества, чьи сочинения способны хоть как-то влиять на широкую публику». Но ужесточение цензуры в европейских странах редко приводит к планируемому эффекту, по крайней мере, в литературе, по крайней мере, последние два столетия.
«Ты судишь, как ребенок. Не понимаешь общества, в котором живешь»
Норвегия времен жизни и творчества Генрика Ибсена (1828–1906) представляла собой часть Швеции. Точнее, входила в состав, параллельно продолжая борьбу за независимость. Конституция тут появилась в 1814 году, до рождения Ибсена. В тот же год государство перешло из Датско-норвежской унии в Шведско-норвежскую (также Объединенные королевства Швеция и Норвегия). До этого почти три столетия норвежцы читали и писали по-датски, а налоги платили королю, сидящему в Копенгагене (где позже и прошла премьера «Кукольного дома»). Независимым королевством Норвегия стала только в 1905-м, за год до смерти Ибсена. В общем, непростая внутриполитическая ситуация.
Постойте, в момент написания пьесы Ибсен уже полтора десятка лет находился в «добровольном изгнании». И упомянутая выше телеграмма о премьере «Кукольного дома» была отправлена в Мюнхен, столицу Баварии. Тогда она только вошла в новосозданную Германскую империю, получившуюся в результате национально-освободительных движений и Франко-прусской войны.
Во всех европейских странах жизнь не стояла на месте. Сменяющиеся наследники, демократические революции, декларации независимости, прав человека и гражданина, промышленный переворот и национальные языки, романтизм и прочие плоды эпохи Просвещения.
Над всем этим властвовала одна, незыблемая, общественная мораль. Базовые принципы постоянно звучат из уст героев «Кукольного дома». Например, Торвальда: «У певчей пташки горлышко должно быть всегда чисто, ни единого фальшивого звука!». При этом можно уволить слишком фамильярного подчиненного и осуждать вязание как неуклюжее занятие, в отличие от вышивки. Общество, конечно, великодушно: «Павший может вновь подняться нравственно, если откровенно признается в своей вине и понесет наказание». Но всегда может найти причину не проявить великодушия: «Я бы с радостью работал для тебя дни и ночи, Нора… терпел бы горе и нужду ради тебя. Но кто же пожертвует даже для любимого человека своей честью?». И это период, когда еще далеко не все европейцы верили в полезность и нужность мытья.
«Но ты моя жена и теперь и в будущем — какой бы ты ни стала»
Норвегия, скажем так, задержалась в средневековом укладе дольше соседних стран, но уже стремительно нагоняла. «Живя вдали от родины, Ибсен внимательно следит за эволюцией норвежской действительности, бурно развивавшейся в эти годы в экономическом, политическом и культурном отношении, и затрагивает в своих пьесах многие насущные вопросы норвежской жизни», — читаем у исследователей. В основе «Кукольного дома» — реальная история знакомой драматурга, писательницы Лауры Килер (1849–1932).
Совсем, как в пьесе, ее муж заболел, а для выздоровления понадобился переезд. Случилось это в 1876 году. Она тайно занимает деньги (под поручительство состоятельного знакомого). «В том же году Килеры отправились путешествовать — в Швейцарию и Италию, и Виктор Килер действительно излечился там от своей болезни. На обратном пути, в Мюнхене, Килеры посетили Ибсена, который в это время жил там, и Лаура по секрету рассказала Сусанне Ибсен, как она спасла жизнь своего мужа. На ту это произвело большое впечатление, и, очевидно, она позднее рассказала об этом эпизоде Ибсену».
Однако история на этом не заканчивается. После возвращения Лаура вновь вынуждена взять займ, вернуть который оказывается не в состоянии, и признается во всем мужу. Тот сперва поддержал супругу, но «под влиянием своей родни, друзей и всего «общественного мнения» потребовал развода и отобрал детей. Женщину объявили душевнобольной. Однако уже через пару лет Виктор попросил Лауру вернуться, и та согласилась. С 1879 года она приступает к литературной деятельности и постепенно выплачивает долги.
Как отмечают литературоведы, Лаура Килер еще дважды встречается с Ибсеном. Последний раз повлиял на более позднее творчество драматурга («Строитель Сольнеса», «Когда мы, мертвые, пробуждаемся»).
«Я не могу больше удовлетворяться тем, что говорит большинство и что говорится в книгах»
Удивляют критики, оспаривающие способность молодой женщины, «куколки» и «жаворонка», столь логично и тонко говорить об общественных и семейных отношениях, анализировать себя, свои отношения с мужем и так далее.
Объяснение одно: современникам (Ибсена, да и некоторым нашим) не положено было думать, что можно так осознанно притворяться. Причем из лучших побуждений, ведь действовать свободно общество не позволяло. Вспоминается «Ярмарка тщеславия» (1847–1848) Уильяма Теккерея: «Иначе вы можете вообразить, что это я сам язвительно насмехаюсь над проявлениями благочестия, которые мисс Шарп находит такими смешными; что это я сам добродушно подшучиваю над пошатывающимся старым Силеном — баронетом, тогда как этот смех исходит от того, кто не питает уважения ни к чему, кроме богатства, закрывает глаза на все, кроме успеха. Такие люди живут и процветают в этом мире, не зная ни веры, ни упования, ни любви; давайте же, дорогие друзья, ополчимся на них со всей мощью и силой! Преуспевают в жизни и другие — шарлатаны и дураки, и вот для борьбы с такими-то людьми и для их обличения, несомненно, и создан Смех!».
Норвержец не расшаркивается с публикой, а рубит с плеча. Как пишут: «В этом-то и злоба Ибсена. Поди сюда, «милый муж», дай-ка я сниму с тебя смокинг и покажу тебя нагишом, чтобы все видели, что ты за птица и какая пустота у тебя вместо сердца. Мещане не могли не завопить. «Ах, он разрушил домашний очаг!» Во имя абсолютного индивидуализма он разрушил «домик», этот базис мещанства. Он хотел украсть у Гельмера его Сольвейг, с ее спасительной песней, он хотел выпустить на волю «ласточек и белочек», которые так необходимы «директорам банков». Они дружно восстали. Восстали и женщины. Все, что хотите, но не бросать детей».
В другом месте читаем, что Ибсен «совсем не является борцом за автономию всякой личности, равную автономии всякой другой личности. Вся острота ибсеновской проблемы в столкновении творчески одаренной, качественно возвышающейся, устремленной к высоте личности с инерцией и плоскостью общественного мнения и общественного быта. Индивидуализм Ибсена аристократический. Это не столько индивидуализм, лежащий в основании демократического общества, сколько индивидуализм, который делает «врагом общества», который вдохновляется пафосом творческой свободы, а не равенства. Ибсен верил в качество неповторимой, единственной индивидуальности».
Казалось бы, полторы сотни лет прошло. И страна другая, и политическая система, и мировоззрение должно бы быть. Но посмотрите мемы — проблемы все те же.
«Присядь, Торвальд. Нам с тобой есть о чем поговорить… Сведем счеты»
«Кукольный дом» для режиссера Ольги Турути-Прасоловой — вторая работа в театре Пушкина, но первая — на главной сцене. В самом начале весны ее постановкой — «Чайкой» по одноименной пьесе Антона Чехова — открылась экспериментальная сцена «Портал на Гоголя, 8». Работа над спектаклем по Ибсену началась сразу после этой премьеры.
«Як завжди, спочатку виникла тема: місце жінки в суспільстві. Я почала шукати, де вона більше розкрита, і всі посилання були завжди на Ібсена. Те, що він описав тоді, і зараз звучить актуально. Звичайно, можна було і «Анну Кареніну» поставити, але мені був цікавий Ібсен. У нього надзвичайно конкретні персонажі. Було дуже цікаво з ними працювати, розбирати, хто ці люди насправді, як вони виглядають», — рассказывает режиссер.
По словам завлита театра Пушкина Ольги Андреевой, если в первой постановке Ольги Турути-Прасоловой были задействованы молодые актеры, в новой — признанные мастера сцены (в том числе народный артист Украины Юрий Головин). Режиссер с восторгом отзывается о тех, с кем пришлось работать: «Кожен з акторів вивчав свого персонажа. Нам навіть вдалося Крогстада виправдати. Мені здавалось, що він просто злодій. А тут прийшли двоє дорослих акторів — прекрасний Юрій Головін і чудовий Олег Власов — та переконали мене. Якщо уважно почитати, то Крогстад просто бореться за своє місце в суспільстві, тому він такий».
В «Кукольном доме» Ольга Турутя-Прасолова — и режиссер, и сценограф. Действие в на сцене происходит на нескольких уровнях. К постановке привлекли профессионального хореографа, который помог актерам легко и естественно перемещаться из пространства в пространство, дополняя при этом реплики языком тела. Этот уровень коммуникации продуман и тщательно проработан.
«Я з глядачами намагаюсь говорити на актуальні теми. Щоб кожен відчував свою причетність до того, що відбувається на сцені. Вистава стосується і чоловіків, і жінок, бо тут розглядаються сімейні питання, які є з обох боків. Це також буде цікаво подивитись тим, хто вступає до шлюбу», — считает Ольга Турутя-Прасолова.
«Поверь, у меня хватит и мужества и сил»
Может показаться, что главное в пьесе — самоопределение женщины и ее борьба за свои права. Драматург говорит иначе: «Я… должен отклонить от себя честь сознательного содействия женскому движению. Я даже не вполне уяснил себе его сущность. То дело, за которое борются женщины, мне представляется общечеловеческим. И кто внимательно прочтет мои книги, поймет это. Конечно, желательно разрешить, как бы по пути, и женский вопрос; но не в этом заключается весь мой замысел. Моей задачей было изображение людей». Сегодня, через годы после выхода «Кукольного дома», важно напоминать об «общечеловеческих делах», потому что борьба за них продолжается.
Собственно, посмотреть на существующие решения и примерить их на себя — из зрительного зала — и предлагает театр.
Статья опубликована