Референдумблейминг
Казус Брексита запустил новый раунд обсуждений недостатков демократии. Как можно понять, преимущественно среди публики неконсервативной, ведь победу на референдуме одержали именно правоконсерваторы. Эти дискуссии накладываются на сложную ситуацию с принятием решений в самом ЕС. Особо ретивые комментаторы уже подтвердили верность закона Годвина и сравнили британский референдум с выборами в Германии, на которых когда-то победил Гитлер.
О том, насколько демократической была победа Гитлера, можно поговорить отдельно. В случае с Брекситом важно другое: решение было принято в рамках института прямой демократии, не вполне традиционного для Европы. Вообще, трудно сказать для кого он традиционен (за исключением Швейцарии). Ссылки на древние «демократии», разумеется, неправомерны, ведь даже о такой нынешней банальщине как всеобщем праве голоса в прошлые века речи не заходило.
Современную «западную» или «либеральную» демократию критики ошибочно считают чем-то сформировавшимся, эталонным и не подлежащим сомнению или реформированию. В первую очередь, конечно, такое мнение часто встречается в тех странах, где никакой западной демократии как раз нет. При этом трезвая оценка возраста современных демократических систем — не более 50 лет. По сути, современный нам порядок ведения дел на Западе возник после Второй Мировой войны. И никак нельзя сказать, что с 1945 года в западном мире ничего не менялось. Больше того, среди либерально-демократических стран, признанных таковыми другими, имеются, к примеру:
- Япония, доверху набитая рудиментами крайнего шовинизма
- Швеция, ставшая чуть ли не карикатурой на либеральный мир
- Италия, где еле-еле разрешили разводы
- Польша, где до сих пор не разрешили аборты
- Израиль, где вопрос гражданства определяется древними религиозными догматами
То есть говорить о каком-то едином стандарте либеральной демократии, который «насаждается» из Вашингтона (или с Нибиру) довольно сложно. На этом фоне совершенно бестолково выглядят российские тезисы о необходимости сохранять свои традиции и свой особый путь в пику Западу. Среди стран, наложивших на Россию санкции из-за нападения на Украину, нет двух похожих. Все идут своим собственным путем и в процессе иногда расходятся настолько, что происходят Брекситы.
Прямо или не очень?
Но что же прямая демократия? Некоторые теоретики, в России самым известным является, кажется, Леонид Волков, утверждают, что время представительной демократии прошло в принципе. Что это за демократия такая?
В привычной нам схеме народ выбирает своих представителей: депутатов, президентов, губернаторов. В странах с неразвитыми процедурами и общественными структурами считается, что это и есть суть демократии. На самом деле выборы — это лишь один из этапов.
Выбранный гражданами страны парламент, собрание представителей, по определению выражает максимально разнообразную картину — там должно быть много партий либо персоналий. Как известно, в США есть лишь две значительных партии, однако между демократом Берни Сандерсом и демократом Хиллари Клинтон лежит настоящая идеологическая пропасть. Из-за такого количества противоречий парламент оказывается местом для дискуссий.
Для того, чтобы процесс управления государством не превращался в перманентный скандал, наиболее влиятельной силе (не всегда одной партии, иногда — их коалиции), как правило,предоставляется возможность сформировать правительство, занятое оперативными задачами согласно уже принятым решениям. Оно, разумеется, начинает проводить курс той самой силы, что его создало. Однако парламент никуда не девается и сохраняет право возить правительство по столу и требовать с него отчетов о проделанной работе. Благодаря этому даже единственный депутат от малой партии может встать и высказать свое «фи», прямо под прицелом камер журналистов. Это не позволяет правительству слишком оторваться от реальности и бесконтрольно творить что угодно. Роль президента может становиться как чисто декоративной, так и более весомой — единого решения до сих пор нет и в каждой стране решает тот самый «особый путь».
Само собой, сходные процессы идут и на уровнях пониже: городские советы депутатов контролируют мэра, а группы граждан, объединенных чем-то (недовольством, как правило), выступают, требуют и обличают. На местном уровне как раз очень хорошо видно, что примитивный тезис о демократии как власти большинства — нонсенс. В реальности конкурируют не большинство и меньшинства, а большое количество меньшинств, часто перекрывающихся друг с другом. Мамы с колясками требуют тротуаров, противостоя автомобилистам, там же бродят зелёные, требующие вместо дороги сделать сквер для тусовок ЛГБТ и непонятно кого поддержит условная мама с коляской. Может, у неё тоже есть машина. А может, она считает, что пока в скверах тусят ЛГБТ, её не забьют камнями на площади за слишком короткую юбку.
Такая местная демократия не требует никаких представителей, разве что лидера, предположим, автомобилистов, который будет ходить в мэрию или районную администрацию с предложениями. Но вовсе несложно устроить митинг автолюбителей квартала, вызвать туда даже мэра и обсудить вопросы прямо на месте.
С политикой национального масштаба такие «народные веча» всегда были технически невозможны. Слишком много вопросов приходится решать правительству и слишком большой разброс мнений будет среди граждан. Невозможно выслушать всех по всем вопросам. Поэтому приходится использовать представительную демократию: посылать от своего района депутата в городской совет, а от города — в национальный. Такое состояние дел справедливо критикуется: даже самый лучший представитель является всего лишь представителем. Он в принципе не может выразить мнение всех тех, кто его делегировал (в особенности тех, кто голосовал за конкурентов).
О чудо, у нас появился интернет! Теперь мы можем мгновенно узнавать мнение людей по самым разным вопросам. Один клик — один голос, десять кликов — десять законов проголосовано. Проблема снята, теперь любая кухарка может управлять государством, вместе с другими такими кухарками!
Именно так видят будущее адепты прямой демократии, в которой решения принимаются на ежедневных, если не ежеминутных референдумах. Вместо того, чтобы держать в столице ораву депутатов, которые на народные деньги нажимают кнопки и ведут светский образ жизни, можно просто через интернет проводить голосование среди всех граждан сразу.
Бремя белого парламентаризма
Ключевая ошибка сторонников прямой демократии заключается в том, что они неверно определяют тот ресурс, который нужен гражданину для полноценного участия в государственном управлении. На самом деле это совсем не доступ к кнопке голосования. Обычному гражданину для управления государством кнопок действительно достаточно. Ему не хватает времени.
Прямая демократия часто критикуется за то, что право голоса в важных вопросах дается людям некомпетентным и всякая дискуссия на эту тему немедленно проваливается в омут препирательств о том, где провести границу компетентности. Разумно рассудить, что большинство избранных депутатов, вообще говоря, ненамного компетентнее голосовавших за них граждан в целом ряде вопросов.
Парламент решает вопросы юриспруденции, экономики, науки и культуры — быть экспертом во всех этих областях сразу может только весьма выдающийся человек. Таковыхсреди депутатов обычно не бывает — выдающиеся гении получают зарплату в других местах (и даже юрисдикциях), где больше платят и работа интереснее.
Однако и депутаты, на самом деле, не остаются в гордом одиночестве перед лицом сложных решений. Всякому голосованию за ту или иную инициативу предшествует обсуждение «на комитетах». Для каждой сферы деятельности создается своя группа депутатов, которые и изучают идеи, после чего выносят вердикт для остальных коллег. Для компенсации своей некомпетентности депутаты приглашают экспертов, тех самых, которым деньги платят. Ради пущего интереса — с разными точками зрения, сталкивают их лбами и наблюдают за дракой, пытаясь сформировать компромиссную позицию.
Подключаются и журналисты, собирая мнения с ещё большего количества экспертов и спикеров. В процессе даже самой тупой депутат может и разобраться если не в проблеме, то в базовых аспектах — в комитеты отбирают все-таки по принципу большей компетентности. Именно такая работа, на самом деле, является основной задачей парламентариев, пожирающей большую часть времени.
Этого времени у простого гражданина нет. Ему некогда разбираться во всех хитросплетениях кодексов или тонкостей регулирования производства молока. Кухарка может управлять государством, но ей потребуется сначала пройти курс высшего образования и набрать опыт работы в госструктурах.
К сожалению, проникновением интернета эту проблему не снять, на политическую активность у обычного гражданина есть пара часов вечером в будни и пара выходных. Большинство здравомыслящих граждан предпочитают тратить это время на общение с другими гражданами и трудно их за это осуждать. Заплатить за несколько десятков или сотен депутатов, чтобы сэкономить свободное время — разумный подход.
Brexit-Whoexit
Референдум по Брекситу привел к неожиданному и, как уже становится понятно, крайне неудобному для всех решению. Ведущие политические персоны, которым следовало активно конкурировать друг с другом, падают как подкошенные, система власти Великобритании по результатам голосования оказалась, фактически, обезглавлена. Наверное, это был тот самый момент, когда многие британцы искренне произносили «Боже, храни Королеву» и радовались, что не отказались от монархии. Хоть один весомый политик остался на месте, при своем рейтинге (и ещё не сделал своего хода).
Британский референдум ни у кого не вызывает критики с точки зрения процедуры. В отличие от, к примеру, лихорадочного крымского. Была и подготовка, и дебаты, пресса и политики выбрасывали доводы за и против. Но не нужно сравнивать несравнимое — референдум о сецессии в пользу страны, чьи войска находятся на искомой территории, о чем можно вообще говорить. В то же время есть отличный пример для сравнения из той же Великобритании — плебисцит об отделении Шотландии.
Он также готовился не один месяц и даже не полгода, причем огромное количество времени было потрачено на то, чтобы согласовать и прописать последствия отделения. Как и что будет происходить, как оформлять развод финансовых систем, пенсионных фондов и т.д. Лишь после того как все детали были обсуждены и прояснены, состоялось голосование. Одной из причин которого, кстати, была боязнь шотландцев (в первую очередь, молодых) потерять привилегии граждан ЕС. Шотландия не хотела покидать ЕС вместе с Великобританией. Брюссель, впрочем, не обрадовал: шотландцы не смогли бы «автоматически» вступить в ЕС, выйдя из состава Соединенного Королевства. Не исключено, что это обстоятельство и позволило сохранить единство страны.
Что же с Брекситом? Как будет решаться вопрос о доступе к финансовым рынкам? Что с пошлинами? ОБСЕ? Въезд и выезд граждан ЕС? Ни единого плана, ни единой бумаги, ни единого решения. Идеологи выхода разбегаются из-под света софитов как тараканы, пока разъяренный Брюссель требует, чтобы хоть кто-то взял на себя ответственность если не начать переговоры, то хотя бы сформулировать позицию
Мелким шрифтом
Шотландский референдум, несмотря на простую формулировку вопроса, фактически в бюллетень включал все «мелочи» о том, как жить после выхода. И хотя бы с какими-то деталями этого плана граждане имели возможность ознакомиться. Плана Брексита не существовало, не существует и не будет существовать, видимо, до осени как минимум. И в таких условиях сравнение с крымским референдумом перестает казаться натяжкой.
Человек видит в бюллетене лишь вопрос о выходе из ЕС. Крымский референдум осуждали за то, что у голосовавших не было возможности толком понять за что именно они голосуют — знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Начнись перед этим референдумом процесс согласования (как ездить на материк, что с кредитами, что с правом на недвижимость, как перерегистрировать юрлица и т.д.), он затянулся бы на год-два, причем категорическая позиция Украины, выраженная заранее (блокада грузов и частично — пассажиров) могла бы многих в итоге демотивировать и склонить в пользу торгов с Киевом за расширение автономии. Создается полное впечатление, что с Брекситом получилось нечто подобное.
Прочь от бюрократов Брюсселя, но на каких условиях? Членство в ЕС — это сотни, если не тысячи соглашений и договоров, как с самим Союзом, так и между ЕС и третьими странами. Все они, по идее, отменяются, их надо перезаключать, передоговариваться со всем миром. Обсуждались ли все эти бумаги на публике, рассматривался ли вопрос о том, на каких условиях придётся заново договариваться о вопросах торговли? Судя по катастрофическому отсутствию какого-либо плана действий, ответ на все вопросы — строгое «нет». Можно ли в таких условиях говорить о том, что принято взвешенное и обдуманное решение? Едва ли.
Но Великобритания — это демократия. Воля народа была озвучена и пойти против нее никак не возможно, даже если очень хочется. Точнее, можно, но последствия не возьмется предсказать никто. Большинство проголосовало за выход, но так ли сильно оно его хочет? Будет ли оно его защищать, если вдруг новое правительство скажет «Мы остаёмся»? Или наоборот, как только делегация из Лондона вылетит в Брюссель объявлять об уходе, не приключится ли в Лондоне Евромайдан?
Для голосования по Брекситу нужно было сделать всего лишь тот самый клик — поставить галочку и среди этих миллионов отметок невозможно выделить тех, кто поставил ее и забыл. Что именно этот человек думает о ЕС? Чем готов поступиться ради своего выбора? На какие условия торга с Брюсселем рассчитывает и на какие не согласен? Ответа не эти вопросы референдум не дал и дать не мог в принципе — по плану большинство голосовало против и точка. Теперь же без знаний об этом властям практически невозможно понять что делать и никто не делает ничего.
Цифры повисли в вакууме, таком же, в котором парят 86% поддержки Владимира Путина — непонятно в чем эта поддержка выражается и на каких условиях предоставлена. Британская демократия от всей души наступила на грабли, по которым десять лет бродит российская социология: на смутно сформулированный вопрос о плохо известных вещах в ответ звучит что попало (или что «положено»). Только в России власть может любым соцопросом подтереться, предъявив ещё более прямую демократию — прямую линию с ликующими гражданами, которым для счастья не хватает только качелей во дворе. Глупые британские островитяне такому не научены и бежать им некуда кроме как в отставку.
Thou art the man
Last but not least: референдум организовал противник Брексита Кемерон. Его целью было пообещать референдум, подыграв сторонникам выхода, провалить его и триумфально воцариться на лаврах. Очень похоже на модную некогда у российских губернаторов процедуру из самоотставки и оглушительной победы на перевыборах, которая использовалась для демонстрации Кремлю своего политического веса. Кемерон попытался сыграть в игру популистов, взявшись за жареную тему. Расчет был в чем-то разумным, лишь самые крайние радикалы в самом деле выступали за выход из ЕС, даже харизматичный Борис Джонсон колебался до последнего, умудрившись написать сразу две разных колонки для газеты (в итоге в последний момент он решил публиковать колонку за выход).
Марк Твен когда-то учил не вступать в спор с дураками, так как на поле дурости у тех больше опыта. Кемерон и большая часть британской элиты бесстрашно ступили на незнакомое доселе поле популизма в надежде провернуть несложную схему — в самом деле, неужели маргинальный Найджел Фаррел мог представлять какую-то угрозу? Но как только началась игра в популизм, все привычные правила пошли к чёрту, сменившись на вполне привычные россиянам или венесуэльцам.
Радикальная идея, упакованная в блестящий пафос, взлетела увереннее ракет Илона Маска несмотря на то, что никто не планировал старта. В итоге проиграли все — ключевые участники аферы лишились постов.
Ставок больше нет
На самом деле победитель, конечно есть, и зовут его популизм. Именно в таком смысле следует понимать стенания бывшего посла США в РФ Макфола о победе Путина. Победил, разумеется, не сам президент России, а популизм как основной его инструмент. Так же он побеждает в Америке, даже с проигрышем Трампа безответственность элит уже открыла ему двери. В Венгрии и Турции он давно у власти. В Польше игнорирование пассивности, усталости электората привело (на фоне стабильного развития экономики!) к победе всё тех же популистов, оказалось достаточно лишь спрятать в тень непопулярного Качиньского.
В Великобритании на референдуме по Брекситу зафиксировали практически рекордную явку. Голосовать пришли те, кто очень давно к избирательным урнам не подходил вообще. Об их мнении годами никто ничего не знал, раз за разом они не видели среди предлагаемых партий и персон никого, соответствующего взглядам и чаяниям. Всё, что им оставалось — обращаться к маргинальным течениям вроде UKIP или борцов с рептилоидами. Фактическое выключение этой огромной массы людей из политики проходило как будто незамеченным, партии и депутаты избирались, хоть и всё меньшим количеством голосов. Молчуны, казалось, просто всем довольны и не хотят перемен, оттого и не голосуют. В самый неподходящий момент выяснилось, что они весьма и весьма недовольны, просто полагали, что проклятым пэрам и финансистам всё равно, что за лейбористов голосуй, что за тори.
И тут вдруг начинается шумиха, вся эта отвратительная богатая публика из Сити в панике бегает кругами и сулит кары Господни за выход из ЕС. Ну как тут устоять, когда жирных скотов так корёжит? Финал все мы знаем: рекордная явка и небольшой, но определённый перевес сторонников выхода. Можно долго и со вкусом костерить на чем свет стоит прямую демократию, референдумы и вспоминать победу на выборах Гитлера. Но опыт человечества показывает, что опасен не инструмент сам по себе, а неправильное с ним обращение.
Референдумы — отличный способ принятия решения, для которого у текущей власти не хватает легитимности. Но если лишь задать простой вопрос и ждать на него ответа, можно попасть впросак. «Планируете ли вы уволиться?» — простой вопрос, но подразумевает кучу деталей. А при какой зарплате? А начальство останется или сменится? Без знания этих нюансов взвешенное решение принять невозможно. Но вместо разъяснений британцы получили лишь граничащую с шантажом истерику в СМИ. Никто и не планировал разъяснений, речь шла всего лишь о политтехнологическом сальто-мортале с запрограммированным исходом.
Так кто же виновен в том, что сальто не получилось, а мортале вышло на ура? Электорат, который проголосовал на референдуме-провокации, в котором ему были уготованы роль статиста и только один вариант выбора? Сам ли референдум, устроенный ради повышения рейтинга Кемерона среди однопартийцев и который освещался СМИ, в погоне за лайками и просмотрами сосредоточившимися лишь на скандалах? Демократия так плоха или манипуляции беспринципных политтехнологов?
Удивительно, но в настолько важной ситуации к ответу призывают буквально кого угодно, но только не прямых реализаторов идеи, включая самого автора, которого коллеги по парламенту провожали бурной овацией. Популизм уже на выездном матче в самой что ни на есть Западной Европе выигрывает у демократии 2:0.
