Глава 11: Просители
Саад З. Хоссейн
Мелек Ахмар сидел на краю огромного дома на дереве и болтал ногами, наслаждаясь прохладой и темнотой. Спина его была ссутулена, а в том, как он выдыхал клубы сигарного дыма — обычно лучшего момента его ночного ритуала — таилось недовольство. До него донеслись клацающие звуки шагов РеГи, этих отвратительных, похожих на клоги, ботинок, которые она носила; бог знает, как они удерживались на ее ногах, не говоря уж о том, как она умудрялась скакать по ветвям, проклятая девчонка была наполовину бурундуком, ему действительно стоило разобраться с ее родословной, но не было проклятого времени…
Она плюхнулась рядом с ним, их поля искажения были приглушены, но все же высекли пару искр при столкновении заблудших молекул. Были причины, почему большинство джиннов держалось подальше от сородичей. Он посмотрел на ее профиль и вздохнул. Когда она не отреагировала, он вздохнул еще, на этот раз с таким смаком, что с его сигары слетел уголек, пришлось раскуривать заново, и он поджег ее пылающим указательным пальцем.
– Что такое? — спросила наконец РеГи с ухмылкой.
– Только что кончил еще одну бабку. Порыв ветра. Выдул ее прямо в окно. Третья на неделе, можешь поверить?
– Хомы, — сказала РеГи. — Дерьмо, которое они желают…
– Я понять не могу, — сказал Мелек. — Они все продолжают желать смерти и разрушения. На днях одна женщина захотела землетрясение. Небольшое, так чтобы дом ее свояка провалился в пропасть. Отличный план, только вот она жила рядом. Так что, конечно половина ее дома тоже провалилась. Никто не просит о чем-нибудь хорошем…
– Наверное Карма дает им все хорошее, — заметила РеГи. — Ты вроде как антитезис. Мелек Ахмар — овеществленная тьма в их душах.
– Это Гурунг, — шмыгнул носом Мелек Ахмар. — Он отсеивает просителей. И постоянно выбирает худших, я уверен. Он всех здесь ненавидит. Получает удовольствие каждый раз, когда они желают что-нибудь ужасное. Все та же старая история. Он целыми днями нарывается на драку, а бедный старый Мелек Ахмар должен сражаться. Обо мне никто и никогда не думает. Кто-нибудь меня спросил, хочу ли я мочить пожилых дам и превращать вино в уксус? Хоть раз меня спросили, хочу ли я сидеть на том кошмарном троне и целыми днями выслушивать всё это омерзительное нытье от паршивых хомов? Нет. Никто не спрашивал. Гребаный Гурунг. Ему не будет счастья, пока все не пожелают друг другу смерти. Вот я уверен просто. А затем он заставит меня их убивать одного за другим.
– Бедный старенький папуля, — сказала РеГи. — Я думала, так и заведено — древний джинн исполняет желания самым долбанутым образом…
– Угу, это когда кто-нибудь просит тебя о ведре золота и ты помещаешь это ведро в колодец, забитый ядовитыми змеями, и хохочешь, когда его кусают, — ответил Мелек Ахмар. — Освященная веками забава. В Кодекс внесено. Это дерьмо? Чистое зло. Те хомы, они двинутые. Что случилось с просьбами о деньгах, домах и юных любовниках? Что случилось с просьбами о членах побольше, сиськах попышней, а?
РеГи рассмеялась.
– У них уже есть это дерьмо, папань, разве не видишь? Ты им нужен только для плохих желаний. Прикол в том, могу поспорить, когда все закончится, все они будут говорить, что это ты их заставил.
– Гребаные хомы, — вздохнул Мелек Ахмар. — Все чего я хотел — это хорошая вечеринка.
***
Гамилькар снова обратился к бригадиру, на этот раз в одиночку и лично. Желание пройтись по улицам, засунув руки в карманы плаща, было для него странным, еще удивительней было отправить эхо в спящий режим, так что его глаза вернулись к своему естественному состоянию и поле зрения было удивительно опустевшим без данных. Это был подсознательный поступок, невообразимый еще три дня назад бунт — физическая встреча, без эхо, без наблюдения, разговор с низкой вероятностью того, что его прослушает Карма, если только она не послала за ним дронов, что, разумеется, было возможно, но непредотвратимо. Если бы он озвучил свои намерения, они его самого потрясли бы до основания — он собирался нарушить государственный порядок. Он хотел секреты, которые Бог-Машина не хотела раскрывать.
Дядя Бригадир был так же шокирован личной встречей, но старые привычки взяли свое и вскоре они сидели на уютном балконе, полном растений в горшках, и пили чай. Тетушка Бригадир принесла поднос с печеньем и кексом, задала несколько неудобных вопросов, а затем, метнув напоследок грозный взгляд, оставила их для «мужского разговора». К каким именно извращениям, по ее мнению, он собирался склонить мужа на глазах у всей улицы было загадкой.
– Итак, парень, ты встречаешься с нашей Канелией, а? — спросил бригадир после неловкой паузы. — Ахм. Надеюсь, я не покажусь слишком старомодным, но ты из линии ганешских или железнодорожных Панде?
Ну, конечно. Они думают, что я пришел сделать предложение.
Гамилькар, не будучи уверен, как остановить этот старческий шквал вежливых вопросов, вскоре обнаружил себя глубоко закопавшимся в корни фамильного древа, подробно освещая каждую связь и детское воспоминание, о которых мог вспомнить. Они перешли от его оценок в начальной школе к его спортивным достижениям, его выбору прически в юношестве, и комично неуклюжим детективным изысканиям по поводу его алкогольных и наркотических привычек. Поскольку полковница без труда его перепивала, он все это перетерпел сохраняя дружелюбие, и расположил бригадира к себе. Прошло немало времени, прежде чем он вспомнил, что на самом деле не для женитьбы сюда пришел.
– И, разумеется, вы бросите эти ужасные государственные казармы, э? — посмеивался Дядюшка Бригадир. — Вам нужен дом побольше, хмм? Уверен, вы захотите детишек…
– Точно, точно, сэр, вообще-то, уверен, вы прекрасно знаете свою племянницу.
– Конечно, конечно.
– Тогда я уверен, вы поймете, что все решения без сомнения должны приниматься вместе с ней, включая свадьбу.
– Ты о чем?
– Я говорю, что не совсем уверен, что она скажет «да» замужеству, не то что детям.
– Что? Ты еще даже ее не спрашивал, глупый мальчишка?
– Ах, нет, еще нет.
Бригадир выглядел удрученным.
– Так какого дьявола ты здесь делаешь в таком случае?
– Я хотел поговорить о нашем расследовании.
– Там, где старый Гурунг?
– Точно.
– И не о свадьбе?
– Нет, сэр, пока еще нет.
– Но проклятье, парень, ты не можешь так продолжать… когда-нибудь ты ведь собираешься жениться? Ты первый мужчина, которого она с нами познакомила, — казалось, он сейчас расплачется.
Гамилькар откинулся в кресле и серьезно обдумал вопрос. Они, разумеется, никогда не обсуждали будущее, она неохотно признавала любые планы за пределами текущей недели. Он не знал даже, как она смотрит на свадьбу и детей — эти вопросы никогда не всплывали. С другой стороны, он с трудом представлял жизнь без ее сердитого взгляда поблизости.
– Честно говоря, я был бы не против, — сказал Гамилькар. — То есть, я ее люблю, наверное.
– Ей ты об этом говорил?
– Вы вообще ее знаете? Она не из чувствительных. У нас не бывает такого рода разговоров.
– Так охмури ее как положено, Кармы ради! — бригадир раскурил нелегальную трубку и дал понять, что сейчас пойдут воспоминания о давно минувших днях. — Ты думаешь, такая женщина, как Тетушка Бригадир, сама мне в руки свалилась?
– Должно быть она была желанным призом, — сказал Гамилькар.
– Двадцать человек просили ее руки, один богаче другого! — воскликнул бригадир. — Она была как Елена Троянская. Каждое утро улицу под ее балконом заваливали цветами. Я написал ей тридцать две поэмы, каждая шедевр. Когда меня подстрелили и я полумертвый лежал в захолустном госпитале, она наконец ответила. Одно слово: «Да». Лаконичная женщина! Ах, если бы она такой и оставалась. Вот что понадобилось, чтобы ее уговорить.
– Вас подстрелили? — спросил Гамилькар.
– Несчастный случай на учениях, — торопливо ответил бригадир. — Ружье разрядилось по ошибке. Ахм, но не в этом дело. Дело в том, что ты должен приложить усилия. Сделай что-нибудь. Не сиди на месте.
– Да, сэр.
– В таком случае, мальчик, позволь быть первым, кто поприветствует тебя в нашей семье.
– Давайте не будем забегать вперед, Дядюшка, не уверен, что полковница, эээ, Канелия, вообще об этом думала. Почему бы вам не подождать моего сигнала, прежде чем всем рассказывать…
– Тоже верно, — подмигнул бригадир.
– Так насчет другого вопроса.
– Гурунг?
– Додже. Бизнесмен, на которого он напал.
– Жертва?
– Что-то я сомневаюсь насчет этого. Он был знаменитым, вы не помните?
– Ничего особенного, я знал, что он богат, но не уверен, чем занимался. Насколько помню, детали дела не публиковались.
– Насколько могу сказать, у него появилось много наличных прямо перед КД1. Деньги, использованные, чтобы приобретать собственность, которую, в свою очередь, конвертировали в карму. Пять, возможно десять миллионов баллов. Откуда можно было взять столько денег в те времена?
Бригадир фыркнул.
– Вы, молодняк, ничего не знаете о деньгах. Когда-то деньги вращали мир. Люди матерей могли за них продать. Дела тогда были плохи, все рушилось. Исчезали целые города. Ты знаешь, насколько быстро люди могут умереть в большом рое наноботов? Минуты. Кожа расползается перед твоими глазами, тела просто тают. Наши тела тогда не могли производить хорошие наниты с достаточной скоростью, не со старыми ЛМА… Города, городки, все было на лезвии ножа, даже с ИскИнами, управляющими системами. Слишком много людей — и ты не мог обеспечить их едой или водой. Слишком мало — и ты с нанотехом не мог создать эффективный микроклимат. Работали на догадках, даже ИскИны не могли всё рассчитать достаточно быстро — и люди гибли. Я видел шоссе, заполненные мертвыми, люди падали, где стояли. Вы, детишки, сейчас в раю живете, и даже не подозреваете об этом.
– Может знаете о каких-нибудь городских финансовых записях из тех времен? Возможно, земельные кадастры? Нецифровые.
– Э? Я думал, ты из правительства. Уверен, у Кармы все это есть.
– Нет, — ответил Гамилькар. — Поверьте, мне нужно вернуться к старым методом. Я особенно хочу расспросить предыдущих владельцев собственности, которую Додже купил и продал.
– Хмм. — бригадир выбил трубку. — Знаешь, когда армия оцифровывала последние записи, мы отправили все книги в Национальную библиотеку. У них акры записей под землей. Я не удивлюсь, если старые реестры земли тоже там.
– Библиотека, — сказал Гамилькар. — Конечно.
