Глава 7: Хуже нет подростка-джинна
Саад З. Хоссейн
Когда Мелек Ахмар проснулся, то чувствовал себя омерзительно, его поле было мутным, как поддельная, дешевая солнечная панель. Поразмыслив, он вынужден был признать, что это еще не худшее из его похмелий. Если честно, даже на этой неделе. Тот робот в баре знал как сделать хороший напиток. Его армия нулей куда-то рассосалась за ночь. Поначалу все шло как по маслу, с клятвами на крови и жертвоприношением козла, но где-то в процессе революция опустилась до пьяной оргии, после опустившись еще ниже, когда Мелек Ахмар с энтузиазмом принялся шпилить всех попадавшихся под руку людей обоих полов. Экстремальный спермотоксикоз — вот что происходит после тысяч лет в каменном саркофаге.
Это была хорошая вечеринка. Одним из достоинств этих маленьких штуковин в спине было то, что хомы теперь быстро исцелялись. Он не особенно сомневался, что в ином случае кого-нибудь случайно бы сломал. Неразрушимые хомы. Совсем не уверен, что это такая уж хорошая идея. Он поднялся и заметил Гурунга, сидящего у окна, попивая горячий чай. Мужик улыбался, но улыбка не достигала его мертвых глаз. Он часто так делал, этот хом: упирался взглядом в пространство, усмехаясь, как ласковый дядюшка со смертоносными бойницами вместо глаз. Мелек подошел.
– Хорошая вечеринка. Те нули здорово завелись, а? — сказал он и уставился на Гурунга. Гуркха прекрасно выглядел. — Похоже ты в хорошей форме. Ээ, ты уходил куда-то ночью?
– Твой план собрать армию недовольных провалился, — ответил Гурунг.
– Да, не моя вина, что твои хомы оказались совершенно бесхребетными, — сказал Мелек Ахмар. — Такое ощущение, что им мятеж даже не нравится! Будто их устраивает это дерьмо.
– В том-то и беда. Нули есть нули, — Своим неразлучным кукри Гурунг выстукивал на подоконнике мелодию. — Ты еще намерен править этим городом?
– Я Мелек Ахмар, один из Семи Королей-джиннов Земли, — ответил он. Эффект был подпорчен вырвавшейся из него грандиозной отрыжкой. Что, черт возьми, я съел? Или кого? Точно ведь не одного из хомов? — Одного города недостаточно, но это начало.
– Значит мы должны сменить тактику. Карму силой не свергнуть.
– Я могу сравнять город, — предложил Ахмар.
– Можешь? — заинтересовался Гурунг. В его взгляде появился дьявольский голод, от которого кожа джинна пошла мурашками. С его ручным хомом что-то было ужасно не так.
– Ну, хм, может не прямо сейчас. То есть, я всю ночь пьянствовал, — Мелек Ахмар напряг свое поле и обнаружил, что оно все еще вяловато. Он помнил его куда более твердым. Разумеется, сила искажения зависела от намерения. Ты должен желать по-настоящему. — Ну и конечно, если я убью всех хомов, то кем я должен править? Нельзя быть королем без подданных. Смысла нет. — Что у тебя за обида, э, маленький хом? Жизнь здесь выглядит очень сносной. Почему ты так хочешь все это разнести?
– Ты Великий Повелитель Джиннов? — спросил Гурунг.
– Еще раз говорю, я Владыка Вторника. Думаешь дни недели раздают просто так? Я один из семи! И если остальные пропали, а похоже на то, поскольку я их не чувствую, даже Хоруса Сломанного, значит теперь я сильнейший джинн на этой земле.
– В этом городе есть джинн, — сказал Гурунг. — Можешь почувствовать?
– Хмммпф, если и так, жалкое должно быть существо, — сказал Мелек Ахмар. На самом деле я ни хрена не чувствую. Либо мое поле совершенно навернулось, либо тому джинну еще хреновей, чем мне.
– Говорят, в Саду Грез живет леди-джинн, — сказал Гурунг.
– Ладно, отлично. Пошли найдем старую кошелку. — Гребаный греб. Ненавижу леди-джиннов. Этот членоголовый собирается загнать меня в свару и это опять будет полный Мохенджо-Даро.
Сад Грез был чудом. Он всегда был местом умиротворения, почти неземной красоты, и Карма сохранила атмосферу, добавив украшения из знаменитых парков со всего мира. Здесь жили виды птиц, рыб и белок, исчезнувшие во внешнем мире, мучительное напоминание, что не везде на Земле царил рай. Однако все это прошло мимо Мелека Ахмара, которого совершенно не интересовали растения или красота. Умиротворение тоже было не в его вкусе.
В это время дня, сад по большей части пустовал, хотя и это означало несколько сотен человек, рассевшихся повсюду, занимаясь созерцанием. Но так хитро были расположены дорожки и пещеры, что каждый человек ощущал себя укутанным в собственные небеса, и мало замечал других. Мелек Ахмар, разумеется, все испоганил, топая ногами и сыпя проклятиями, когда намочил ноги в пруду. Он вспыхнул силой, чтобы их высушить, чем до смерти перепугал рыбу, и пустил сильную рябь по поверхности, полностью разрушая гармонический эффект.
Он почувствовал сердитый импульс в своем поле. Кто-то в него тыкал! Мелек Ахмар оглянулся, следуя за зудом, который ощущал только он, вроде легкого покалывания в уголке глаза. Гурунг поторопился за ним, обеспокоенно дергая за козью шкуру. Мелек Ахмар почувствовал изменение воздуха, словно продавливал мембрану. Гурунг позади него вскрикнул и отшатнулся, Мелек Ахмар протянул руку и дернул хома за собой сквозь барьер. Теперь они были во втором саду, возможно истинном саду грез, чуть пересекающимся и наложившимся на земной, полным яркими цветами, буйным, наполненным древними деревьями, где голубохвостые обезьяны верещали вместе с попугаями, макао, дикими ягуарами и другими фантастическими животными — вымершими или сказочными. Среди всего этого они видели смутные силуэты прогуливающихся и бестелесных хомов.
– Чего надо? — спросил раздраженный девичий голос.
Мелек Ахмар поднял голову и увидел гигантский, попирающий небо баньян с небольшой платформой, с которой болтались две грязные, босые ноги, прикрепленные к мелкой, черноволосой отроковице, курящей узловатую самокрутку на грани развала.
– Леди, — низко поклонился Гурунг и положил у корней сверток дикого табака в виде небольшого подношения.
– Меня зовут КПопРетроГерл, — сказала она. — Ну, потому что я люблю всякую ретро кей-поповую хрень. — Она расхохоталась над их озадаченными лицами и пропела: — Просто зовите меня РеГи, лады?
– Понятия не имею, что это значит, — сказал Мелек Ахмар. — Я Мелек Ахмар, Марс, Красный Король, Владыка Вторника, Разрушитель Мохенджо-Даро, Наиавгустейший, Очаровательнейший…
– Да, да, дошло уже, — перебила РеГи.
– Ты, конечно, обо мне слышала.
– Не особо. Ты старикан, который проснулся. Горные козлы тебя ненавидят.
Старикан? Мелеку Ахмару все это вообще не нравилось. Он ненавидел подростков-джиннов, они были худшими. В старые деньки они устраивали охоты на мелких, сопливых ублюдков и запихивали их в кувшины. Не очень нам дети и нужны… мы практически бессмертны, греба ради. Какой идиот зачал эту мелкую соплю, а потом просто бросил, чтоб она всех бесила?
– Так короче, чего вам надо?
– Мне нужна армия, маленькая РеГи, — сказал Мелек Ахмар. — И ты единственный джинн, которого я пока встретил, так что можешь быть моей лейтенанткой. Я собираюсь захватить этот город.
– Зачем?
– Зачем? Потому что я чертов король Марса! Мне полагается нести войны и разграбление! А ты определенно моя подчиненная, поскольку мой авторитет значительно выше твоего, передо мной ты словно истинное дитя, так что лучше подчинись.
– Или что? — она выпустила в его сторону кольцо дыма, а потом пропустила сквозь него еще одно дымное колечко. Смотрелось круто.
Мелек Ахмар не был хвастуном. Ну, не совсем. Когда он искажал, он искажал. Он глубоко вдохнул и запустил искажение на всю катушку, расширяя пространство квантового эффекта до максимума, как павлин, распускающий хвост, только здесь перья были из стали: пронзающие эфирный сад, распластывающие Гурунга и РеГи, пригибающие гигантские деревья почти до земли. Он был настолько силен, что в карманном саду остановилось даже время, пчелы зависли в полете, жужжа в иступляющей панике, все еще окруженные узорами пыльцы, рассеивающейся в воздухе. Для пущего эффекта Мелек Ахмар удерживал поле еще несколько секунд, а затем вновь глубоко вдохнул, отзывая свою силу, и сад опять ожил, пусть и в раздрае, словно его разворошил гигант, что, если задуматься, и произошло.
– А ты не трындел, — сказал Гурунг отряхиваясь, — когда называл себя Владыкой Вторника.
Мелек Ахмар оскалился.
– Юная РеГи. Я могу сожрать твой драгоценный сад целиком. Вместе с тобой. Я могу вколотить этот драгоценный городок так глубоко в землю, он будет выглядеть булавочной головкой. Теперь подымай задницу и слушай мои приказы. Пожалуйста.
РеГи вытащила из волос палочки и листья. Каким-то образом она сохранила подожженную сигарету, хотя теперь она была изогнута под сорок пять градусов.
– Да, сэр, так точно, сэр! — Она отдала честь и сделала это так, что жест выглядел совершенно идиотским. Вдобавок она выпустила последнее колечко дыма.
Гребаные джиннские подростки.
***
В запросе отказано. В запросе отказано. Двадцать вопросов с одним итогом, даже не смотря на то, что Гамилькар использовал свой максимальный статус, а полковница официальную военную квоту. Ничего. Иногда он совсем не понимал Карму, вынужден был напоминать себе, что она не личность как таковая, не когерентный разум, без желаний, в ее холодных алгоритмах не было самосознания, и, в конце концов, именно это делало ее приемлемым выбором, ибо людьми правила система, не бог. Все же иногда, очень редко, конфигурация ее уравнений коробила, казалось, левая рука сражалась с правой.
Додже очевидно истратил изрядную часть кармических баллов на сохранение приватности. И Карма, пока, во всяком случае, выполняла обязательства.
– Никакой информации, даже его дня рождения нет, — сказала полковница. — Ты понимаешь, и Бхан Гурунг, и Додже словно призраки.
– Одно нам известно. Его адрес. Он живет в большой башне.
– Прекрасная детективная работы. Ради бога, она называется Башня Додже. Удачи получить приглашение.
– Нет, но он должен когда-нибудь выйти, — заметил Гамилькар. — И так уж случилось, я знаю, что лучшая в городе забегаловка, где подают момо, прямо за углом. Хочешь поспорить, что дед, вроде Додже, обязательно захочет вылепленных вручную момо? У меня есть дядя, который клянется, что машинные момо на вкус как говно, поскольку защипы теста слишком идеальны и ты никогда не получаешь чуть подгоревшие, хрусткие краешки.
– Люди все еще едят такое? — Лицо полковницы выражало легкое отвращение.
– А ты никогда не пробовала?
– Люблю свою еду гигиеничной, спасибо большое, — ответила она. — И не хочу чьи-то потные пальцы рядом с моими момо.
– Хе-хе. Я бы не против запустить свои потные пальцы в твои момо…
Ответный невыразительный взгляд был настолько обескураживающим, что внутренности Гамилькара съежились.
– Как бы там ни было, давай устроим засаду. Ты сможешь пронаблюдать, как я поедаю, э, потные момо.
Полковницы хватило на полдня, она сбежала от отвратительного использования человеческих пальцев для вымешивания теста и фаршировки, и настоящей жарки пельменей в наполненном горячим маслом воке. Все это было архаикой, умирающим искусством: резкий запах специй, шкворчание, едва заметная взвесь муки в воздухе. Гамилькар знал, что шеф не была нулем, на самом деле у нее был весьма здоровый кармический баланс, достаточный, чтобы запросить все эти продукты у Кармы, ингредиенты, которые необходимо было фабриковать в городских муниципальных микропринтерах, связывая каждое волокно молекула за молекулой. Ходили, конечно, нелепые слухи, что помимо того она брала сырье в дикой местности, то, что и правда росло из земли — от этой мысли даже Гамилькара подташнивало.
В любом случае, заведение было дико популярным, просто по причине своей экзотичности, клиенты приходили посмотреть, как симпатичная дама готовит и перешучивается с ними целыми днями из-за своего стеклянного барьера. После трех дней ожидания в момошной вместе с компанией нулей, ставка Гамилькара сыграла. В конце третьего вечера, в самое оживленное время, мужчина в униформе распахнул дверь. Частные охранные дроны выстроились продуманной формацией. В этой демонстрации привилегий не было ничего кричащего, но Гамилькар ее заметил мгновенно.
Он ссутулился за столом, который усердно оберегал последние семьдесят два часа, и сделал большой глоток пива, чтобы освежить дыхание после момо. Появился сам Додже, холеный седой мужчина неопределимого возраста, с лицом, выглядящим, будто его нагладили, волосы идеально уложены и густые, его осанка была прямой и уверенной, несмотря на то, что в нем было под сотню лет износа. Он источал хорошее здоровье почти в видимом спектре. Что бы за ЛМА не занимался его телом, похоже он был достаточно мощным, чтобы вырастить при необходимости дополнительную конечность.
Он знал шефа, она его окликнула, пропустила вне очереди так добродушно, что остальные посетители не обиделись. «Мой старый любовник», — звала она его, заставляя Додже краснеть и вызывая общее веселье у завсегдатаев, явно видевших эту сцену раньше.
Поскольку сидячих мест не хватало, здесь существовала очаровательная традиция гостей, разделяющих между собой круглые столики, а еще первую тарелку обязательно было есть прямо со сковородки или пароварки — брать еду с собой разрешалось, но не поощрялось, все-таки момо плохо хранились, а заведение держалось на прихотях шефа, и клиенты всегда прислушивались к ее легким намекам. Так произошло, что у Гамилькара был свободное место за лучшим столом, где можно было обозревать весь зал и открывался чудесный вид на шефа.
Телохранитель откровенно на него пялился, но Додже был завсегдатаем, он протолкался сквозь толпу и занял пустой стул, дружески кивнув Гамилькару, почти не дожидаясь его разрешения. Гамилькар позволил мужчине насладиться первой полудюжиной приготовленных на пару момо, прежде чем нарушил тишину.
– Додже. Пятый номер, так ведь?
Стоявший неподалеку телохранитель напрягся.
– Шестой, — ответил мужчина после короткой паузы. — Но по местным правилам обсуждать карму нельзя. Все получают момо, от нуля до первого.
– Разумеется, — сказал Гамилькар. — Простите. Меня потрясла встреча с таким человеком за моим скромным столиком.
– Хмм. Карма — это служба, не ранг. На шестом я месте или шестидесятитысячном, для меня это не предмет гордости.
– Ответ достойный вашего статуса, почтенный, — сказал Гамилькар. — Кстати о нулях, я недавно встретил одного интересного. Человек вроде вас, у которого есть все, возможно оценит хорошую историю больше чего-либо иного.
– Твой подхалимаж меня утомил, — со скукой ответил Додже. — Дай спокойно поесть.
– Разумеется, — холодно сказал Гамилькар, со всей надменностью человека с поколениями аристократов за спиной. Он бесчисленное количество раз видел, как его дедушка принимает такую же позу, и каждый раз сопротивление его капризам рушилось перед лицом полной уверенности в своем праве. Те дни давно минули, конечно, но люди, похоже, реагировали все так же.
– Ох, да рассказывай свою проклятую историю, — буркнул Додже.
– Это историю о нуле, который чудесным образом избежал смерти годы и годы назад. Никто не знает, почему его приговорили, почему он был прощен, или почему он вернулся, но его имя… его имя овеяно легендами — Бхан Гурунг.
– Гурунг! — Додже бросил свою тарелку. — Кто ты, мать его, такой?
– Не Гурунг, если вас это заботит, — ответил Гамилькар.
– Гурунг… Он умер в горах. Он призрак. Что ты знаешь?
– Он не умер, поскольку я видел его на прошлой неделе, — сказал Гамилькар.
– Невозможно! Я видел, как его ЛМА потух на приборах. Я видел, как угасает его эхо. Ты меня задрачиваешь. Он мертв.
– У мужчины, которого я видел, не было ни ЛМА, ни эхо. Наблюдение его не показывает. Карма не способна его читать. ЛМА и эхо можно хирургически удалить, если достает воли и отваги. Скажите мне, Гурунг, которого вы знаете, способен на подобное?
– Да. Да, этот психопат на все способен, — вздрогнул Додже.
– Являетесь ли вы человеком, которого он много лет назад пытался убить?
Додже уставился на него.
– Ты несомненно знаешь, что это я. А теперь, господин Панде, чего именно ты хочешь?
– Я работаю на Карму, Центральная Администрация. Я следователь, — ответил Гамилькар. — Иногда она зовет меня шерифом. Я так понимаю, какой-то древний полицейский ранг, ее шутка, полагаю.
– И что ты расследуешь, шериф?
– Не вас, сэр, — сказал Гамилькар. — Пару недель назад Гурунг и еще один мужчина пришли в город. У обоих не было ни эхо, ни ЛМА. Мы думали, они примитивы, как-то выжившие в горах. Даже в наших окрестностях существуют ячейки рецидивистов. Я запустил разведывательных дронов. Только представьте мое изумление, когда я обнаружил, что эти люди не показываются во всех визуальных спектрах. Нечетко, иногда вообще пропадают. Я упомянул эту деталь, чтобы продемонстрировать затруднение, в котором оказалась Карма, ее внезапную неуверенность относительно происходящего. Если эти люди здесь, чтобы навредить вам, сэр, вы должны мне позволить вас защитить.
– Ты?
– Я.
– У меня есть охрана. Дроны.
– Ваши охранники вряд ли обладают боевыми навыками. И должен проинформировать, что по нашим расчетам дроны будут неэффективны. Говорю от имени Кармы, меня наделили специальными привилегиями эмиссара. Можете проверить.
Додже так и поступил, глаза на секунду опустели, пока эхо перебирало протоколы. Затем он хмыкнул и посмотрел на Гамилькара с новым уважением.
– Там говорится, неограниченные привилегии.
– С этим делом я хоть на край Земли могу пойти, — сказал Гамилькар. — По оценке Кармы я умеренный, консервативный человек и вряд ли злоупотреблю ее властью. В этом она права. Я живу работой. Я установил, что Бхан Гурунг и таинственный человек в козьей шкуре хотят вас убить.
– Ты слишком прямолинеен для госслужащего.
– Я не бюрократ. Я шериф. Карма направляет меня только на специальные дела.
– И ты хочешь спасти мою жизнь?
– Определенно. Позвольте присоединиться к вашему окружению. Дайте мне неограниченный доступ, и я попытаюсь схватить этих людей.
– Используя меня в качестве приманки?
– Я считаю, что вы цель. Я могу весь день пытаться найти этих ассасинов, каким-то образом избегающих кармического наблюдения, или я могу подождать, пока они придут ко мне.
– И ты уверен, что эти люди настолько опасны?
– Вы видели лицензию, выданную мне Кармой. Она сама не способна спрогнозировать их поступки… Вы понимаете насколько это серьезно? Ее прогнозирующие алгоритмы не работают на этих людях.
Додже вздрогнул. Его взгляд стал отсутствующим, потерянным в прошлом, он без сомнения переживал ужас того кровавого дня.
– Да, — сказал он. — Таков Бхан Гурунг.
