Несколько слов от Роджера Желязны: Путешествия и опасные ситуации
Теодор Крулик
Однажды утром мы с женой проснулись в нашем номере отеля от громкого завывания сирены. Через мгновение раздался громкий стук в дверь. Я бросился к ней и открыл. За дверью стоял работник отеля, он прокричал: «Пожарная тревога. В вестибюль отеля. Быстро!»
Мы торопливо оделись, покинули комнату и поспешили в вестибюль. На нашем пути появилась знакомая фигура, бегущая назад, к номерам. Это был Роджер.
– Ты не туда идешь, — сказал я. — Мы должны эвакуироваться.
Роджер остановился и криво усмехнулся. «Мне кое-что нужно забрать из номера, — быстро объяснил он. — Я сидел в баре с Кирби (литературный агент Желязны), говорил о своей новой книге, когда зазвучала пожарная тревога. Кирби спросил, где моя рукопись, и я сказал, что она в моем номере. Он спросил, есть ли другие копии и я сказал, что нет, у меня единственная. Так что он заставил меня вернуться и забрать ее». С этими словами Роджер убежал в неверном направлении.
К счастью, это была ложная тревога. Кто-то из посетителей конвента, решил, что будет хорошей идеей зажечь спичку и проверить противопожарную систему в отеле. Роджер и его рукопись не пострадали.
Эта история ходила повсюду среди фанатов Желязны. С тех пор она превратилась в легенду. Было ли это на самом деле? Да, было. Все случилось именно так на Лунаконе в Тарритауне, штате Нью-Йорк, в 1989 году.
Яковетинская драма и фолк-музыка в Нью-Йорке
Конечно, Роджер и раньше бывал в Нью-Йорке, когда был студентом, искавшим, где получить степень магистра. Он решил поселиться в Нью-Йорке, пока учился в Колумбийском университете.
Этот опыт повлиял и на него и на его работы. Вот, как он об этом рассказывал:
«Я решил, что будет здорово получить степень магистра не в Кейс Вестерн (в Кливленде, штат Огайо), а в другом университете. Я знал большинство профессоров там. Мне был знаком их стиль мышления. Я хотел отправиться куда-нибудь, где будут совершенно новые люди. И я подумал, что в Нью-Йорке будет интересно пожить.
У меня остались очень приятные впечатления от Нью-Йорка. Колумбийский университет в 1959 году имел репутацию, которая меня заинтересовала.
Когда я зарегистрировался в Колумбийском, я попытался попасть на курс Современной литературы. Но регистратор сказал мне: «Извините, это отделение закрыто. Выберите что-нибудь другое». Я просмотрел списки курсов. Там были Викторианская литература, Средневековая литература и Театральная литература. Я выбрал Театральную, потому что она захватывала все периоды. И я любил театр.
Я начал специализироваться на елизаветинской драме, поскольку это был один из величайших периодов в истории театра. Тогда делали очень интересные вещи с языком, это было восхитительное время с точки зрения литературы. Потом я перешел к яковетинской драме, потому что это было близко к елизаветинской. Всего лишь через несколько лет после смерти королевы Елизаветы I.
Яковетинская драма была кровожадней, чем елизаветинская. Она была мрачней, и мне это в ней нравилось. В яковетинской драме по сути нет приятных персонажей. В ней хитрые сюжеты со всеми видами кровопролития и злобными людьми. Она комбинирует определенные элементы моралите, хотя у персонажей более цивилизованные пороки и они, как правило, больше похожи на реальных людей.
Полагаю, диалоги в моих историях пришли из опыта в Нью-Йорке. Это часть общего состояния. По моему опыту, люди так и говорят.
Я очень люблю фолк-музыку и ходил в разные места в Гринвич-Виллидж, вроде «Пятого колка», где слушал таких людей, как Ван Ронк и Дилан.
Я раньше особо не задумывался об этих вещах касательно моей работы, но мне кажется, что это возможные источники влияния на меня.»
Санта-Фе, 1982 год.
Трудности в Новой Зеландии
Когда Роджер стал зарабатывать только писательством, он принялся много путешествовать. То, что он превратился в фантаста, чьи книги хорошо известны, ему помогало. Он не только наслаждался культурными отличиями других стран, но еще с удовольствием знакомился с местными людьми, которые были довольно запоминающимися. У него был уникальный опыт по пути в Австралию, с двумя сыновьями, Девином и Трентом.
«Мне очень нравится путешествовать. Я брал детей в Европу, еще когда они были мальчишками. Мы ездили во Францию, Люксембург, Новую Зеландию и Австралию. В Австралии у нас произошла интересная встреча. Было похоже, что мы застряли в аэропорту, в новозеландском Окленде, по пути в Австралию. Той ночью мы не могли попасть в другой самолет. Мы говорили с парнем за регистрационной стойкой и выяснилось, что он знаком с моими книгами. Он заинтересовался нами, потому что читал мои книги и они ему понравились. Он пригласил нас провести ночь в его доме. Мы уже было согласились, но, к счастью, полет все-таки состоялся. Я был очень тронут его предложением. Всегда буду его помнить.
Одним летом мы обменялись домами с другой семьей в Ирландии. У Девина и Трента были собственные комнаты. Мы полюбили местную деревню. Она очень отличалась от Санта-Фе, где ирландская пара со своими детьми проводили лето.
Места, где мой безыменный персонаж в «Имя мне Легион» встречал своего начальника — настоящие места, где я бывал.»
Санта-Фе, 1982 год.
Комикон в Далласе
Обычно Роджер был скромен, но ему редко удавалось избежать внимания поклонников. Особенно на научно-фантастических конвентах, проходивших недалеко от его дома, которые он посещал регулярно. Даже детей Роджера это затронуло.
«Я обычно беру детей с собой на конвент в Далласе, это комикон. Здесь есть поклонники научной фантастики, фильмов и комиксов. За годы мои дети побывали на многих конвентах, но в Далласе им нравится больше всего.
Меня всегда интересовала история комиксов, что сейчас происходит с рисунком и сюжетной канвой, так что я с удовольствием встречаюсь с писателями и художниками комиксов. Дети тоже этим увлекаются.
Прошлым летом (1985 год), на конвенте устроили игру в «охоту на мусор» и одним из предметов, который нужно было доставить, стал ребенок Желязны. Кто-то подошел и спросил: “Можно позаимствовать на минуту вашего ребенка?” Мальчикам это понравилось. Трент решил, что будет брать по четвертаку с каждого. Он будет дельцом в нашей семье.»
Некрономикон, Тампа, 1985 год.
На волосок…
Простое происшествие в гостинице Советской России во время Холодной войны может выглядеть, как сцена из шпионского романа. Но следующее приключение действительно произошло, и Роджер внезапно обнаружил себя участником небольшой политической интриги. Он рассказал мне эту историю, когда мы сидели с ним в его гостиничном номере в Тампе, и я записал ее на кассету. В какой-то момент он стал говорить тише, с осторожностью, словно у стен были уши…
«Я был в Советском союзе в 1982 году. В то время у них подпольно передавались книги, которые официально не переводились. Это называлось samizdat. Кто-то читал книгу, она ему нравилась, но не была доступна остальным. Так что он делал копии и передавал их друзьям. Ко мне подошла советская писательница — мне кажется это было в Киеве или Ленингдае — и сказала: “Я влюблена в Корвина! (герой «Хроник Амбера»)” Я не знал, как она раздобыла книги. Уже потом мне рассказали о samizdat.
В Советском союзе у вас всегда ощущение, будто кто-то наблюдает. В вестибюле гостиницы ко мне подошла девушка, которая хотела пообщаться с американцем. Она изучала современную литературу, разговаривала на нескольких языках, включая английский, и ей очень хотелось в нем попрактиковаться. Когда она рассказывала о сложностях поэзии Пастернака, я заметил крепкого парня, прогуливающегося по вестибюлю и наблюдающего за нами. Девушка только что достала несколько страничек Пастернака. Когда она заметила парня, она очень быстро запихнула их обратно в сумочку.
Он подошел к нам довольно близко и девушка заметно нервничала. У меня появилось ощущение, что она в опасности, но я ничего не сказал. Мужчина подошел к столику рядом с нами, не сводя взгляда с лица девушки, и раздавил сигарету в пепельнице. Он ушел и я не смог заметить куда. Может он продолжал наблюдать. Девушка придвинулась ко мне и прошептала: “Он из КГБ”. Из-за того, как она это сказала, из-за самих слов, я почувствовал, как по спине пробежал холодок.
“Мой парень связан с Черным рынком,” — сказал она, оглядываясь. — “Думаю, поэтому они за мной и следят.” — затем она снова прошептала. — “Следите, что говорите людям”.
Я извинился и поднялся в свой номер. Я сел на кровать и облегченно выдохнул. Я чувствовала, будто только что был на волосок от того, чтобы попасть в русскую тюрьму.»
Некрономикон, Тампа, 1985 год.
