Сочиняя истории
Урсула Ле Гуин
Речь на фестивале Терруар писательства и литературы в Макминнвилле, Орегон. 2013 год
Спасибо, что пригласили меня на первый из, как я надеюсь, многих успешных Терруаров, особенно когда мы только учимся, как это произносится. Моя проблема в том, что я когда-то учила французский и потому знаю, что это слово не произносится как «терруа». Терруа, это, наверное, какой-то округ в Восточном Орегоне в одном из романов Молли Глосс. Но если я попытаюсь называть его терррруарр целый день, то осипну, и, в любом случае, кого это волнует? Это Орррегон. И у нас фестиваль писательства и литературы, что замечательно.
Я обещала поговорить о сочинении истории, на что я потратила лучшую часть своей жизни. Потом, надеюсь, мы сможем пообщаться на любую тему, которую вы захотите обсудить. Но пожалуйста — не спрашивайте, откуда я беру идеи. Мне удалось сохранять в секрете адрес компании, где я их покупаю, все эти годы, и я не готова раскрывать его людям сейчас.
Хорошо. Есть два основных типа истории: там, где вы рассказываете, что произошло, и там, где вы рассказываете, что не произошло.
Первый тип, это история, журнализм, биография, автобиография и мемуары. Второй тип, это художественная литература — истории, которые вы придумываете.
Нам, американцам, удобней с первым типом. Мы не доверяем людям, придумывающим что-то. Нам удобно с историями о «реальных вещах» и «реальной жизни». Мы хотим истории, рассказывающие о «реальности». Мы их настолько хотим, что подстраиваем совершенно фальшивые ситуации и снимаем их. Мы называем это «реалити-шоу».
Проблема во всем этом, что ваше реальное не мое реальное. Не все мы воспринимаем реальность одинаково. На самом деле, кое-кто из нас вообще ее не воспринимает. Вы определенно можете это заметить, если смотрите Fox News.
Из-за разницы в том, как мы определяем реальность, у нас, скорей всего, и появилась литература.
Кажется здравым смыслом, что нашей точкой соприкосновения должен быть факт. Но, фактически, факт так трудно найти, он так зависит от точки зрения, так спорен, что гораздо вероятней, мы разделим реальность в литературе. Рассказывая — или читая — историю о том, чего, фактически, не происходило, но могло произойти или еще может произойти с кем-то, кто не настоящий человек, но кто должен им быть или может быть, мы открываем двери воображению. А воображение — это лучший, может единственный путь, который у нас есть, чтобы узнать сердца и разумы друг друга.
В писательских мастерских я встречала многих авторов, которые хотели работать только с мемуарами, рассказывать только собственную историю, свой опыт. Часто они говорят: «Я не могу выдумывать, это слишком сложно, но я могу рассказать, что произошло». Им кажется проще брать материал напрямую из своего опыта, чем использовать опыт, как материал для создания истории. Они считают, будто могут просто описать, что случилось.
Это кажется разумным, но на самом деле воспроизводить опыт, это довольно сложное занятие, требующее умения и практики. Вы можете выяснить, что не знаете определенных важных фактов или элементов истории, которую хотите рассказать. Или личный опыт, что так важен для вас, может оказаться не слишком интересен другим, требуя навыка, чтобы сделать его значимым, волнующим для читателя. Или такая история оказывается пронизана эго, будучи написанной о себе, или фальсифицируется принятием желаемого за действительное. Если вы честно пытаетесь рассказать, что случилось, вы узнаете, что с фактами очень трудно работать. Но если начать их подделывать, притворятся, что все произошло таким образом, чтобы получилась милая, удобная история — вы злоупотребляете воображением. Вы выдаете выдумку за факт: что, во всяком случае среди детей, называется враньем.
Литература, это выдумка, но это не ложь. Она обитает на отличном от поисков фактов или лжи уровне.
Я хочу поговорить о разнице между воображением и принятием желаемого за действительное, потому то это важно, как для писательства, так и для жизни. Принятие желаемого за действительного — это мышление, оторванное от реальности, потакание своим желаниям, часто лишь детское, но оно может быть опасным. Воображение, даже в самых диких своих полетах, не оторвано от реальности: воображение ее признает, отталкивается от нее, и возвращается, чтобы ее обогатить. Дон Кихот потворствует своему желанию стать рыцарем, пока не теряет связь с реальностью и не превращает свою жизнь в кошмарный кавардак. Это принятие желаемого за действительное. Мигель Сервантес, создав и рассказав выдуманную историю о человеке, хотевшем стать рыцарем, невероятно расширил наше хранилище смеха и понимания человека. Это воображение. Принятие желаемого за действительное — это Тысячелетний Рейх Гитлера. Воображение — это Конституция США.
Неумение увидеть разницу самом по себе опасно. Если мы посчитаем, что у воображения нет связей с реальностью, что это лишь эскапизм, а значит будем его подавлять и не доверять ему, оно будет надломлено, извращено, оно умолкнет или станет говорить неправду. Воображение, как каждая базовая способность человека, нуждается в упражнениях, дисциплине, тренировке — в детстве и всю жизнь.
Одно из лучших упражнений для воображения, может самое лучшее, это слушать, читать, рассказывать или писать выдуманные истории. Хорошие выдумки, какими бы причудливыми ни были, гармонируют с реальностью и внутренней целостностью. Историям, в которых только принятие желаемого за действительное, или чтением нотаций, скрытым в нарративе, недостает интеллектуальной цельности и честности: они неполны, не могут быть правдивы.
Научиться читать или рассказывать историю, которая правдива, — пожалуй лучшее образование, которое может получить разум. Даже в Америке многие из нас дают детям читать одаренные воображением книги — «Алису в Стране чудес», «Паутину Шарлотты». Научную фантастику и фэнтези наконец стали признавать в школьной программе. Если бы только детей обязали писать не только «Что я делал на каникулах», но и «Чего я на каникулах не делал»! Как только они закончат со своими детскими исполнениями желаний (Я подстрелил каждый вражеский самолет! Я стала Королевой Марса и каталась на единороге! Я врезал этому тупому Джеки Бэнсону в глаз!), они научатся идти за своим воображением дальше, использовать его мудро и хорошо. Они узнают, что это путь к правде. Незаменимый инструмент для того, чтобы быть человеком.
Если вы, как писатель, сумеете побороть пуританский ужас от выдумки — если поймете, что не обязаны рассказывать об эпизодах из жизненного опыта напрямую, но можете использовать ваш опыт, как материал для историй, для воображения — внезапно окажется, что вы свободны. Ваша история больше не «ваша» история. Она не о вас. Это просто история — и вы вольны отправиться с ней, пойти туда, куда история хочет вас привести, позволить ей найти свою истинную форму.
Гэри Снайдер подарил нам образ воображения, как компоста. Компост — это мусор, барахло, хлам, все что угодно, что превратилось в грязь, пролежав достаточно долго. В него включены тишина, темнота, время и терпение. Из компоста вырастают целые сады.
Может быть полезно представить писательство, как работу в саду. Вы сажаете растение, но к каждому растению нужен свой подход. Для того, чтобы начать историю, важен один простой момент: у вас должна быть история, которую вы хотите рассказать. Семя, которое хочет вырасти. Нечто в вашем внутреннем опыте силится выбраться к свету. Внимательно, осторожно и терпеливо вы помогаете ему, позволяете случиться. Не прикладывайте силу, доверяйте ему. Наблюдайте за ним, поливайте, позволяйте расти.
Когда вы пишите историю, если вы позволяете ей стать собой, рассказать себя полностью и правдиво, вы можете открыть, о чем она, что она говорит, почему она хочет об этом рассказать. Это может вас удивить. Вы могли думать, что посадили георгин, но смотрите, что выросло — баклажан! Литература — не передача информации; это не отправление послания. Писательство бесконечно удивляет писателя.
Как поэма, история рассказывает о том, что должна рассказать, единственным способом, которым можно, и единственно верными для нее словами. Вот почему слова так важны, почему требуется так много времени, чтобы научиться выбирать их правильно. Почему вам нужна тишина, темнота, время, терпение и настоящее, хорошее знание лексики и грамматики.
Честное сочинение из опыта узнаваемо, его разделяют читатели. Великие истории воображения выходят за границы любого послания, и значимы для всех людей сотнями лет. «Одиссей», «Дон Кихот», «Гордость и предубеждение», «Рождественская песнь», «Властелин колец»: ни одна из этих историй не основана на фактах. Все это чистый вымысел. И они обо всех нас, это наши истории. Они включают нас в более великую историю, человеческую историю, в реальность человеческого бытия.
Вот почему я люблю вымысел и поощряю людей придумывать истории. И уделять время, чтобы научиться правильно подбирать слова. Его много понадобится, чтобы научиться пользоваться словами. Потребуется практика. Потребуется работа, годы труда. И потом то, что вы напишете, могут никогда не издать. Даже если издадут, эта работа почти наверняка не сможет вас обеспечить. Но если это то, чем вы хотите заниматься, ничто, ничто в этом мире, не даст вам награды слаще, чем это занятие, сама работа — и знание, что вы ее сделали, что правильно подобрали слова, придумали историю и честно ее рассказали. Правдивый рассказ — великая вещь и очень редкая. Наслаждайтесь ей!
Еще несколько слов о чтении в дивном новом мире интернета. Мы все говорим о писательства, и каждый рассказывает нам, что никто не читает. Критики стенают, что книга мертва. Джонни не только не может читать, он не хочет. Американцы читают четверть книги каждые десять лет, или какая-та статистика вроде этой. Как Гомер может соревноваться с iPad? Никто не хочет Дон Кихота, его нельзя затвиттить. Так что мы делаем на нашем фестивале писательства?
То же самое, что писатели всегда делали. Мы пишем для людей, которые читают, и они всегда были меньшинством. Я не говорю, что элитой, просто меньшинством. Большинство людей в этом мире никогда не читают для удовольствия и никогда не будут. Некоторые не могут, другие не хотят.
Из-за этого не стоит рвать волосы. Все люди разные. Мне не интересно наблюдать, как люди бьют палками по мячу, и многим другим людям тоже. Это не означает, что бейсбол — или даже крикет — мертв.
Мы впали в ненужную панику по поводу чтения, когда то, что изменилось, это не чтение, но издание. Здесь у паники есть основания. Наша технология настолько опередила наши мозги, что мы отбрасываем идеальный метод доставки книг для читателей, и масла для писателей. Большие издатели, которые, при всех их недостатках, неплохо справлялись с обеими задачами, сейчас контролируются огромными корпорациями, которые требуют, чтобы издавалось только то, что быстро продается и забывается — дельцы, не интересующиеся книгами или авторами, кроме как в вопросах контроля прибыли на рынке и товаров, проданных на нем. Копирайт, единственное, что гарантирует издателям и писателям средства на жизнь, в постоянной опасности и замены ему нет. Развивающийся капитализм по природе враждебен мастеру и художнику. Копирайт был чем-то вроде лазейки, которая позволяла нам жить с капитализмом, но, используя реакционные элементы в правительстве, корпорации активно ищут пути, чтобы разрушить его, использовать нас и контролировать, что мы пишем.
Как мы можем использовать электронные публикации и интернет для своей пользы, чтобы мы могли писать что хотим и получать за это деньги? Я слишком стара, чтобы у меня были идеи. Вам самим придется разобраться. И вы разберетесь. Люди хотят читать. Иногда кажется, будто каждый хочет писать, но поверьте мне, еще больше хотят читать. И где-то в лазейках и трещинах огромной машины капиталистической технологии, писатели и читатели встретят друг друга, как мы делали всегда. Если вы понимаете, что это зависит от вас, вы разберетесь, как этого добиться. Я желаю вам храбрости и удачи в этом мире.
