Цель всегда оправдывает средства. Особенно, если это средства массовой информации — именно с такой мыслью каждое утро просыпался Дэвид Фрост. Уже добрый десяток лет его британский акцент звучал из динамиков американских телевизоров. Глухим поздним вечером среднестатистический янки-республиканец плюхался в провисшее мягкое кресло «ЛейЗиБой», открывал жестянку «Будвайзера» и пялился в голубой экран на пластиковую улыбку Дэвида Фроста. Стряхивая с грязной клетчатой рубашки остатки кукурузных чипсов, янки сосредоточенно кивал, соглашаясь с чертовски умными репликами Генри Киссинджера. Пустая жестянка оставалась под креслом, в зоне досягаемости рук мужика, чтобы уже следующим вечером полететь прямо в экран, где Фрост вел диалог с этим грёбаным наглым нигером Мухаммедом Али. Рейтинги ток-шоу Фроста росли пропорционально гонорарам, а сам Дэвид был своим в среде и демократов, и республиканцев. Видимо это и была слава, если бы не то чёртовое единственное «но»: перейдя с BBC на американский информационный рынок, Фрост сохранил свою репутацию — клоуна-ведущего, трепла, эпатажного провокатора. Желание перейти в «высшую лигу» тележурналистики, стать своим среди снобов отекло в мозгах Дэвида навязчивой маниакальной идеей, которая вылилась в настоящее безумие: «дурачок» Фрост решил взять интервью у Ричарда Никсона — культовой политической фигуры, обладателя неофициального титула «худшего президента в истории США».
Именно их многочасовое интервью впоследствии легло в основу исторической драмы Рона Ховарда «Фрост против Никсона», снятой по одноименной пьесе Питера Моргана. Спродюсированная тем же Ховардом, с саундтреком от непревзойденного маэстро Ханса Циммера и операторской работой опытного Сальваторе Тоттино, лента переносит нас в 1977 год.
Простимулированный миллионным гонораром, бывший президент Никсон, прерывает свое трехлетнее молчание и дает приватное интервью Дэвиду Фросту в исполнении безгранично харизматичного Чарли Шина. Фрост предстает перед зрителем не просто эпатажным дурачком, который гоняется за сенсациями. Да, он все еще готов продать дьяволу душу за несколько процентов телевизионного рейтинга, однако постепенно и мягко, без резких кинематографических трансформаций, режиссер раскрывает этого персонажа с другой стороны: Дэвид оказывается человеком закомплексованным и разочарованным, амбициозным и целеустремленным. Именно такая огнеопасная дикая смесь приводит к непредсказуемым последствиям: Фрост решает взорвать настоящую бомбу с невероятным тротилово-информационным эквивалентом. Он переводит интервью в кардинально противоположную плоскость, нарушает условия договора, идет в ва-банк и милая беседа, своеобразная исповедь после после ужасного позора, перерастает в динамичную интеллектуальную битву, в результате которой Никсон первый и единственный раз признает свою вину в Уотергейтском скандале, связанном с незаконным прослушиванием и политическим шпионажем.
Фрост превращается в настоящего монстра журналистики, который способен разговорить даже такого непревзойденного интеллектуала, как Никсона — пускай тогда уже старого и разбитого, ностальгирующего за властью, покинутого и преданного всеми. Режиссер намекает аудитории на то, что в первую очередь журналист имеет право не задавать вопросы, а требовать ответа. Ховард проецирует эту проблематику на Фроста, который проводит титаническую работу, прибегает ко всем возможным методам сбора информации, отдает последние деньги, пускает в ход манипулирование и шантаж. Сам того не осознавая, Фрост наделяет свою работу всем возможным функционалом: от идеологичности до рекреации, он в один день становится символом политической, международной, гражданской, бульварной и деловой журналистики. На мгновение он забывает об этических стандартах и в награду получает остатки улыбки на сморщенном лице Никсона, который горько признает свои поражение и неправоту.
Можно восхищаться таким мощным желанием вывести грязного политика на чистую воду, однако мотивация у Дэйви была весьма прозаична: собственное эго, желание доказать всем, и самому себе в первую очередь, что он способен на большее. Фрост рискнул, поставив все на «зеро» и стал образцом молниеносной эволюции: из интересного собеседника, «желтого» кумира янки, он за какую-то неделю стал культовой фигурой в американском масс-медиа пространстве, работой которого будет вдохновляться еще не одно поколение перспективных журналистов. Цель оправдала средства.
рецензент- Yurko Bratyuk
