Мартин Лютер — герой свободы и вольнодумства
Роль Мартина Лютера в английской реформации далеко не второстепенна, что бы ни говорили о ней теперь у нас. Враждебность Генриха VIII к человеку, бросившему вызов засилью католической церкви в Европе (подогреваемая Томасом Мором с его выпадами в сторону немецкого клирика: «ядовитый змей, смертоносная чума»), десять лет спустя не помешала монарху использовать пробитую Лютером брешь в теологической риторике Рима и создать свою собственную национальную церковь.
Однако Генрих VIII старался подчеркнуть, что не является лютеранином. Лютеровский новый подход к христианству не избежал достаточно серьезных изменений, добравшись до Островов. И даже сегодня празднование 500-летнего юбилея издания знаменитых 95 тезисов — ключевого текста в яростной борьбе Лютера против злоупотребления Папой властью и Писанием — в целом, проходит мимо нас.
Также заметным свидетельством духовного единения верующих после почти половины тысячелетия вражды и кровопролития явилась организация Всемирной Лютеранской Федерацией совместно с Ватиканом “Объединенного фестиваля для Иисуса’’. Фестиваль будет происходить на Пасху по всей территории континентальной Европы, но до нас, увы, снова не дойдет, что тоже достаточно несправедливо по отношению к Лютеру.
Конечно, когда Протестантизм — слово, изобретенное противниками Лютера в ходе Первого Шпейерского Рейхстага — причалил к нашим берегам, чуть только Генрих VIII отделился от Рима, он, действительно, уже не был в строгом смысле слова «лютеранским». Но, если бы не Лютер, его бы вовсе не существовало. С тех пор, как немецкий реформатор заявил, что прославлять Бога можно и нужно внимая Писанию, а не Папе, и другие, как Цвингли и Кальвин, влились в движение, основывая новые церкви, протестантизм и начал свое деление и распространение по миру.
Мы живем во времена скепсиса, науки и секуляризации, когда религия сама по себе воспринимается обществом как нечто выпадающее, неуместное. Фигура Лютера, если и рассматривается, то только как мрачная, отстраненная и невыразительная, лучше подходящая пыльным страницам исторических книг, чем реалиям 21 века. Настолько забытая, что её часто путают с фигурой Мартина Лютера Кинга, историческая важность которого, напротив, сегодня не поддается сомнению.
И все-таки как история популиста, ставшего известным на пике антиправительственных волнений среди вытесненных и забытых (звучит знакомо?), заложив принципы, которые сформировали современную Европу, история Лютера никогда не ценилась так высоко.
В родной Германии, по крайней мере, история Лютера по-прежнему помнится. Тридцать процентов населения остается лютеранами, включая канцлера Ангелу Меркель, дочь лютеранского пастора. Недавно выпущенная фигурка реформатора из серии конструкторов Playmobile с пером и Библией в руках разошлась тиражом в 34000 экземпляров в первые же 72 часа после выпуска, став самой продаваемой игрушкой за последнее время.
Преклонение перед народным героем? Отчасти, но не столь узко. Ключ к пониманию важности фигуры Лютера сегодня лежит для нас в понимании того, как неизвестный монах из закрытого университета, невероятно далекий от залов и коридоров Рима, сумел организовать революцию, которая поставила доселе всемогущий католицизм на колени.
Дело, определенно, не сводилось к оригинальности богословских аргументов. Ни один из них не был новым. Каждый из аргументов обсуждался ранее, некоторые из них — святыми, многие из которых были заклеймены как еретики и горели на площадях Европы так же часто, как свечи в католических храмах.
В своих 95 тезисах — которые, кстати, были отосланы местному архиепископу, а не прибиты к дверям, как потом приукрасили его сторонники после смерти реформатора — Лютер обратил внимание на доселе замалчиваемую проблему отчужденности среди бедных в разделенной Германии. Они были разочарованы не только коррупцией и излишествами Папы и Церкви, но и своими местными властями в мозаике княжеств, составлявших Германию того времени.
Лютер задел за живое тех, кто чувствовал себя наиболее угнетенными и подавленными. С одной стороны — людей, которых вводили в заблуждение, заставляя покупать бесполезные клочки бумаги, якобы гарантировавшие успокоение душ близких на Небесах, во имя финансирования роскошных базилик в Риме. С другой — весь нецерковный мир, который вдруг осознал, что находится на пороге новой эпохи, которую открывают новые экономические отношения между людьми и в которой будут действовать качественно новые законы.
95 тезисов и многое из того, что в дальнейшем говорил Лютер, и что распространялось по континенту, вплоть до момента его отлучения от Церкви в 1521, были работой человека, который хотел избавить католицизм от его недостатков.
Свободно выражаясь на языке немецких улиц, Лютер написал большую часть своих самых известных текстов не на церковной латыни, а на современном немецком языке. В 1522 году он произведет на свет первый перевод Нового Завета на повседневный немецкий. В 1524 — первый перевод всей Библии.
Люди за церковными скамьями больше не нуждались в том, чтобы полагаться на слова епископов и священников вместо Слова Божьего. Лютер первым понял наслаждение мышления, не зависящего от экспертов (задолго до того, как Майкл Гоув озвучил это на Брексите!).
Сотрудничая с владельцами новомодных печатных станков, он был одним из первых, кто оценил потенциал того, что будет потом называться общественными медиа и служить средством распространения революционного евангелия. Листовки с краткими версиями его трактатов разбегались, словно волны, по Германии, Европе, Риму и даже Британии. Во времена тотальной безграмотности он включил неграмотное население в свою аудиторию, снабжая свои послания иллюстрациями, порой достаточно грубыми и сатиричными, которые выполнял его близкий друг и соратник, витенбергский художник Лукас Кранах Старший.
Поэтому, когда он стоял перед священным римским императором, князьями и папскими прелатами на Вормском Соборе в 1521, отстаивая свои взгляды под угрозой смерти, снаружи, на улице, его ждали толпы людей, которые читали эти листовки и были готовы его поддержать.
Как бы ни хотели правительство и Папа избавиться от «жалкого монашка» (так называл Лютера Папа Адриан VI), предать его этой судьбе они не могли, опасаясь народных волнений. Так что Лютер, в отличие от своих предшественников с реформаторскими идеями, выжил и смог осуществить свои мысли на практике.
Все, кто добиваются широкой поддержки народа, рано или поздно теряют ее. Для Лютера такой момент наступил в 1525 году, когда долго тлевшая в народе неудовлетворенность выплеснулась в Крестьянскую войну. Лютер был вынужден выбирать, чью сторону принять, и выбрал поддержать князей, которые приняли протестантизм (и некоторых тех, которые не приняли).
Это не было обычным самосохранением. Доктрина Лютера о «двух царствах» действительно подразумевала, что государство должно решать дела мирские, в то время как церкви оставались цели духовные, которыми сам Лютер искренне жил. Однако многие былые сторонники Лютера, которые понадеялись на него, как на своего спасителя, восприняли это как предательство.
Тем не менее, результаты лютеровской революции не могут быть ограничены конкретным историческим периодом, страной или даже фактом появления новой конфессии христианства.
Его основной идеей было то, что в конце своей жизни каждый верующий предстанет перед Богом в ожидании Страшного Суда лишь с верой и Библией в руках в свою защиту. «Добрые дела» которые поощряет католицизм — ходить к мессе, совершать паломничества, молиться мощам и совершать пожертвования в церковную казну — не способствуют спасению.
Озвучив эту идею, он бросил вызов образу жизни и мысли, тотально господствовавшим в период позднего средневековья. Результат был шокирующе современен. Лютер отстаивал осознанность, которую давало самостоятельное чтение Писания, наперекор обыкновению доверять диктату церковных правил и ограничений: «Читай Писание и составляй свое личное мнение». Это, в свою очередь, открыло дверь к появлению в 17 и 18 веках идей Просвещения: человеческих свобод, свободы слова и даже прав человека, идей, которые составляют то, что является сегодняшней Европой. Наша способность читать Писание и, как следствие — отвергать его, были открыты Лютером. Последнее последствие, которое он не мог предвидеть, наверное, ужаснуло бы его.
Это всё может звучать довольно абстрактно, но есть еще один аспект личности Лютера, который придает ему современность и осязаемую значимость. Это его чистая, самозабвенная смелость, которую невозможно повторить. Сегодня Лютера могут вспоминать, если его вообще вспоминают, как затерянного в истории клирика с отдутловатым лицом, но до Лютера целое тысячелетие существовала католическая церковь, одна из самых могущественных сил на Земле, настолько влиятельная, что даже учредила календарь с отсчетом лет от рождения Христа, которым мы до сих пор пользуемся. Самая могущественная — пока не пришел Лютер.
Лютер имел мужество противостоять по-настоящему неделимой организации и первой по-настоящему общемировой религии, осознавая ее мощь и то, что это может стоить ему жизни. Лично, и, зачастую, в одиночку, неустанно, с необычайной страстью и энергией. И, что замечательнее всего, Лютер не только выстоял в этой борьбе, но и восторжествовал, и мы все стали лучше благодаря нему.
Почему бы нам это не отметить?
Лютер о:
- Папстве: “Если бы Папа выбросил свою корону и покинул свой престол, отказавшись от непогрешимости, мы приняли бы его в церковь. В ином случае он навсегда останется Антихристом…”
- Боге: “Богом я был брошен на борьбу за Евангелие, не осознавая этого. Бог словно ослепил меня, как ездок надевает шоры на глаза лошади, когда хочет, чтобы она ехала прямо.”
- Свободах: “я хочу верить свободно и не быть рабом ничьих мнений. Я хочу свободно исповедовать то, что предстает передо мной, как истина, считается ли это Католической церковью догматичным или ересью.”
- Совести: “небезопасно и неблагоразумно поступать против своей совести, в чем бы то ни было. Я стою здесь, перед вами, и не могу поступить иначе: на сем стою и да поможет мне Бог!”
Оригинал: Peter Stanford, “Five centuries on, Martin Luther should be feted as hero of liberty and free speech”, The Guardian
Перевод: Дина Тархова специально для Misanthropic Church
