Мифы о Хиросиме: почему бомбардировки Японии не имели смысла
6 августа1945-го года американский бомбардировщик B-29, названный Enola Gay (в честь матери пилота), сбросил атомную бомбу на японский город Хиросиму. Через три дня еще одна атомная бомба была сброшена на город Нагасаки. В результате погибло от 129 до 229 тысяч людей (оценки разнятся), еще сотни тысяч пострадали от лучевой болезни. Привычные всем оправдания американской военной пропаганды выстроены вокруг концепции “необходимого зла” — дескать, бомбардировки нужны были, чтобы принудить одержимую милитаризмом японскую нацию к капитуляции. В противном случае погибло бы гораздо больше людей — не только американцев, но и японцев.
Концепция “необходимого зла” господствовала многие годы, однако современные исследователи разносят в пух и прах эту пропагандистскую мифологию. Одним из таких исследователей является Грег Херкен — профессор университета Калифорнии, доктор наук и автор нескольких книг, повествующих об истории ядерного оружия и гонке вооружений. Так ли были необходимы бомбардировки? Действительно ли японцы намеревались сражаться до последней капли крови? Зачем все это было нужно?
Миф первый — бомбардировки принудили Японию к капитуляции.
Японцы пытались вступить в переговоры гораздо раньше. В том числе, через СССР, который на тот момент еще не объявил войну Японии. Историк Калифорнийского университета Цуёси Хасегава в своей книге Racing the Enemy, вышедшей в 2005 году, утверждает, что вовсе не ядерной оружие, а вступление СССР в войну вынудило японцев на безоговорочную капитуляцию. Уничтожение Хиросимы 6-го августа не вызвало паники у японского правительства — страну бомбили давно, было уничтожено более 60 городов, а в марте ковровой бомбардировке подвергся Токио, где в огне обычных бомб сгорело более 100 000 человек. 7-го августа правительство направило телеграмму послу в Москве, требуя поднажать с просьбой о проведении мирных переговоров с участием советских в качестве арбитра.
Но тут произошло нечто, что разрушило планы японского командования — 9-го августа СССР объявляет войну и неожиданно атакует японскую Квантунскую армию в Маньчжурии. 9-го августа для обсуждения капитуляции собирается высший военный совет — в той же день американцы уничтожают город Нагасаки.
15 августа по радио транслируется запись — император Хирохито объявляет о капитуляции. Появление в руках врага невиданного оружия стало удобным предлогом для объяснения капитуляции народу, который столько лет кормили бескомпромиссной риторикой, сливая две трети национальной экономики на военные нужды.
Миф второй — ядерная бомбардировка спасла сотни тысяч американских жизней.
Бывший президент США Гарри Трумен писал в мемуарах, что военное командование убеждало его, будто наземная операция обойдется в полмиллиона солдатских жизней. Непонятно, кто кого обманул — Гарри Трумен читателей или военное командование Гарри Трумена. Однако, стэнфордский историк Бартон Бернштейн на основе рассекреченных документов Комитета военного планирования доказал, что ожидаемые потери штурма оценивались в 20 000–46 000 человек.
Миф третий — выбор стоял между бомбардировкой и наземной операцией.
Рассматривались и другие опции. Были предложения о том, чтобы провести демонстрацию разрушительной силы бомбы, но без человеческих жертв — например, сбросив ее на вершину горы Фудзи или взорвав на необитаемом острове, пригласив в качестве наблюдателей представителей крупных держав, включая Японию. Эти предложения были отвергнуты из практических соображений — ведь было изготовлено всего две бомбы (практические соображения, впрочем, позволили израсходовать обе с интервалом в три дня на две не слишком важные с военной точки зрения цели).
Миф четвертый — население Хиросимы и Нагасаки было предупреждено.
Американцы действительно разбрасывали над японскими городами листовки, предлагавшие населению бежать и спасаться от бомбежек (непонятно правда как и куда). А после потсдамской декларации 26-го июля листовки предупреждали о “неизбежном уничтожении”. Однако никаких специальных предупреждений в городах назначенных целями ядерной бомбардировки не было (Хиросима, Нагасаки, Кокура) — из очевидных опасений, что бомбардировщик с ценным грузом могут сбить.
Была также возможность принять капитуляцию Японии раньше, но с некоторыми условиями. Главным японским условием была неприкосновенность императора. Интересно, что в итоге императорской семье действительно был дан иммунитет (без этого политического решения оккупация бы проходила отнюдь не так гладко).
Миф пятый — бомбы были сброшены в качестве привета Сталину, став американским козырем в начале Холодной войны.
Грег Херкен убежден, что решение было скорее военным, нежели политическим. Но военный министр Генри Стимсон и государственный секретарь Джеймс Бирнс действительно считали, что это станет выигрышной картой при переговорах с СССР. Однако, вскоре Бирнс вернулся с первой международной встречи и сообщил, что русские “упрямы и совсем не напуганы”. Сталинский СССР на тот момент располагал мощной военной промышленностью, огромной сухопутной армией и многими тысячами единиц военной техники. Если американцы готовы были убить 100 тысяч чужих граждан, то советские маршалы могли угробить столько же своих, лишь бы выиграть соревнование за взятие Берлина. В начале войны они бомбили и обрекали на голодную смерть собственное население — лишь бы немцам ничего не досталось. Одних репрессированных в СССР было раза в четыре больше, чем погибших в Хиросиме и Нагасаки. В общем, советских так просто не напугать какой-то бомбой.
В остатке мы получаем, что ядерные бомбардировки не имели ни военного, ни политического значения. Принудить Японию к сдаче можно было без них, гарантировав неприкосновенность императорской семьи, что в итоге и так было сделано. И даже в качестве страшилки для советских товарищей бомба не очень-то пригодилась.
Однако, можно добавить сюда еще и шестой миф, произведенный уже не американской, а советской пропагандой — атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки являются преступлениями против человечества. Преступлением признают то, что выходит за рамки общепринятого — к примеру, когда-то мародерство и насилие над пленными являлось не преступлением, а естественной целью войны.
Нет оснований отличать случившееся в Хиросиме и Нагасаки от других памятных эпизодов Второй мировой войны. От длившейся 48 часов бомбардировки Дрездена, схожих бомбардировок Лейпцига и Хемница, сожженного в марте 1945-го Токио или Кёнигсберга, где силы добра не оставили камня на камне. Более 3 млн. тонн бомб было сброшено американцами и британцами на Европу с результатом в полумиллиона гибели гражданских (столько же погибло от бомбардировок в одной Японии). СССР принимал скромное участие в этом по причине скромности своей стратегической авиации, но не уставал напоминать союзникам, что бомбить нужно чаще.
Зачем все это было нужно?
На войне господствует лишь одно слово — эффективность. Вторая мировая стала бойней гражданского населения потому, что, согласно представлениями того времени, только так и можно было победить. Времена сражавшихся между собой автономных армий, которые “кормили сами себя”, давно прошли. Ныне в армии США на одного воюющего солдата приходится 11 снабженцев и логистов — и это только армейские служащие, плюс еще куча гражданских, которые обслуживают армию по контракту, множество производств и аффилированных компаний.
В середине прошлого века воюющие стороны приближались к этому значению. Убьешь вражеского солдата на передовой — на его место быстро мобилизуют нового. А вот разрушенные транспортные цепочки, производство и снабжение восстановить уже сложнее. Отсюда очевидный вывод: нужно уничтожать вражеские города, которые являются транспортными и индустриальными центрами, скоплением рабочей силы и источником резервистов. Одновременно появилось и оружие идеально подходящее к задаче — стратегическая авиация (такое развитие авиации изначально предсказал итальянский генерал и теоретик Джулио Дуэ). Системы навигации и наведения были неидеальны, а бомбардировщики являлись легкой мишенью для истребителей и ПВО, поэтому бомбили попросту по площадям да еще и ночью.
Но было бы лицемерием сказать, будто сотни тысяч людей приняли мучительную смерть от напалма и белого фосфора лишь потому, что стали случайными жертвами несовершенных технологий, подлинной целью которых было разрушение материальной инфраструктуры. Истощение “людского ресурса” врага было такой же стратегической целью. Крылатая фраза генерала авиации Кертиса Лемея, который командовал бомбардировками Японии — “убьем их побольше и они перестанут сражаться” — этот принцип редко озвучивают публично, но разделяют многие.
Задачей пропаганды было объяснить простым американским парням, сидевшим за штурвалами летающих крепостей, и простым американским девчонкам (клепальщицам Рози со знаменитого плаката), собиравшим смертоносные бомбы — почему они должны заниматься массовыми убийствами. В Германии этот вопрос решался просто: “мы высшая нордическая раса”. Советские солдаты получали бойкие агитки Ильи Эренбурга: “убей немца или твой день прошел зря!” А у американцев была своя версия дегуманизации противника: “мы бомбим япошек, которые безумны настолько, что в противном случае будут сопротивляться до последней капли крови”.
Однако даже тот самый Кертис “убьем-их-побольше” Лемей считал, что атомные бомбардировки были избыточны на фоне тех разрушений, которые его подчиненные уже произвели на японской территории. Такого же мнения придерживались Дуглас Макартур, Дуайт Эйзенхауэр и многие другие. Против применения атомного оружия выступали его создатели — Лео Сцилард и 70 его коллег (см. петиция Сциларда).
Тогда зачем? Ведь не было ни военного, ни политического смысла. И это было очевидно современникам, отнюдь не последним чинам. Более того, ныне уже принято мнение, что стратегические бомбардировки в целом были вовсе не так критически важны для победы, как считали ранее. Оказывается были избыточны 100, 200, 300, а может быть и все полмиллиона прерванных людских судеб.
Ответ на этот вопрос звучит просто: потому что могли.
Ответ следует искать в самой природе государственной власти. Государство — это аппарат насилия. И, как боксеру выгодно находиться в ринге, а не за шахматным столом, государству удобнее решать проблемы в привычном поле насилия. Только давление общества может удержать государство от пальбы из пушек по воробьям. Это хорошо видно на примере тех мест, где власть практически бесконтрольна — например, на Северном Кавказе для нейтрализации одного террориста к дому запросто могут подогнать тяжелую технику и снести террориста вместе с домом. Руководствуясь древним как мир принципом “лучше пере- , чем недо- ” ответственные люди, встроенные в вертикаль власти, всегда предпочтут насилие ненасилию.
Есть парадокс называемый “дилемма безопасности” — чем больше страна наращивает вооружение в целях повышения безопасности, тем менее безопасно чувствуют себя соседи и тоже начинают наращивать вооружения, что приводит к бесконечной гонке. Развитие технологий усугубило дилемму тем, что война не может быть оборонительной — нельзя отсидеться за крепостными стенами. Ракеты достанут, а уж термоядерное оружие и подавно (современное термоядерное оружие выдает что-то в районе 60 000 Хиросим). А те, у кого нет ракет, могут достать врага партизанскими и террористическими атаками (с развитием техники им, вероятно, будет еще проще).
Если воспринимать политику как прелюдию к войне и игру с нулевой суммой, то самый очевидный способ разрешения дилеммы — не просто вооружаться по последнему слову техники, а бить первым. Это говорит нам кое-что о том, настолько хрупок окружающий мир благополучия, дипломатии и гуманизма. А бомбардировки Хиросимы и Нагасаки — точнее, полная их бессмысленность — служат лишним тому напоминанием.
