Я читаю «Мать Тьму» Воннегута
Это — третья часть читательского марафона, посвященного 95-летию со дня рождения Курта Воннегута. Я перечитываю последовательно романы автора и зову всех присоединиться к чтению и обмену впечатлениями.
Итак, 1961 год.
Прошло 15 лет после Второй мировой войны. Гагарин полетел в космос. Джон Кеннеди стал президентом. Началось строительство Берлинской стены. У Курта Воннегута вышел самый реалистический («шпионский») роман, этакий зародыш «Бойни номер 5» — «Мать Тьма».
Как сообщит вам любой источник, включая саму книгу, название — это отсыл к «Фаусту» Гёте, к фразе про «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Дальше в русских переводах не особенно близко к первоисточнику. В оригинале вот так:
FAUST:
Du nennst dich einen Teil, und stehst doch ganz vor mir?
MEPHISTOPHELES:
Bescheidne Wahrheit sprech ich dir.
Wenn sich der Mensch, die kleine Narrenwelt
Gewöhnlich für ein Ganzes hält-
Ich bin ein Teil des Teils, der anfangs alles war
Ein Teil der Finsternis, die sich das Licht gebar
Das stolze Licht, das nun der Mutter Nacht
Den alten Rang, den Raum ihr streitig macht,
Und doch gelingt’s ihm nicht, da es, so viel es strebt,
Verhaftet an den Körpern klebt.
Von Körpern strömt’s, die Körper macht es schön,
Ein Körper hemmt’s auf seinem Gange;
So, hoff ich, dauert es nicht lange,
Und mit den Körpern wird’s zugrunde gehn.
Пастернак перевел этот кусок так:
Фауст
Ты говоришь, ты — часть, а сам ты весь
Стоишь передо мною здесь?Мефистофель
Я верен скромной правде. Только спесь
Людская ваша с самомненьем смелым
Себя считает вместо части целым.
Я — части часть, которая была
Когда-то всем и свет произвела.
Свет этот — порожденье тьмы ночной
И отнял место у нее самой.
Он с ней не сладит, как бы ни хотел.
Его удел — поверхность твердых тел.
Он к ним прикован, связан с их судьбой,
Лишь с помощью их может быть собой,
И есть надежда, что, когда тела
Разрушатся, сгорит и он дотла.
А Холодковский вот так:
Фауст
Ты мне сказал: «я часть»; но весь ты предо мной?
Мефистофель
Я скромно высказал лишь правду, без сомненья.
Ведь это только вы мирок нелепый свой
Считаете за всё, за центр всего творенья!
А я — лишь части часть, которая была
В начале всё той тьмы, что свет произвела,
Надменный свет, что спорить стал с рожденья
С могучей ночью, матерью творенья.
Но всё ж ему не дорасти до нас!
Что б он ни породил, всё это каждый раз
Неразделимо связано с телами,
Произошло от тел, прекрасно лишь в телах,
В границах тел должно всегда остаться,
И — право, кажется, недолго дожидаться —
Он сам развалится с телами в тлен и прах.
Я привел оба отрывка, чтобы показать, как безоговорочно вывели за скобки у нас этот мощный образ, Мать Тьму, — и книга Воннегута по-русски сразу потеряла что-то.
Этому роману вообще не очень повезло с переводом—так вышло, что над ним не работала ни Рита Райт-Ковалёва, ни её дочь (я сравнивал оригинал с переводом, и оба существующих перевода на русский — Дубинская/Кеслер и Захарович,—как мне показалось, несколько «шероховатые»). Да и вообще, книга была переведена на русский язык только в 1990 году.
Плюс для русскоязычного читателя обнаруживается ненужное соседство Булгакова — можно спорить, горевать или радоваться, но в нашей культуре тёплое местечко рядом с Мефистофелем намертво закрепилось за Воландом и компанией. Куда тут Говарду Кэмпбеллу-младшему…
Кстати, в самом романе приводится такой перевод всё того же отрывка из «Фауста»:
I am a part of the part that at first was all, part of the darkness that gave birth to light, that supercilious light which now disputes with Mother Night her ancient rank and space, and yet can not succeed; no matter how it struggles, it sticks to matter and can’t get free. Light flows from substance, makes it beautiful; solids can check its path, so I hope it won’t be long till light and the world’s stuff are destroyed together.
Я не буду лукавить и скажу как есть: «Мать Тьма» — мой наименее любимый из всех романов Воннегута. Мне даже не хотелось его перечитывать и только то, что по-английски я его раньше не читал, заставило меня это сделать.
Почему?
Потому что он — «программный».
Потому что он — понятный и своей моралью, и своим посылом, но всё равно скользкий.
В общем, я по-человечески понимаю, зачем он был нужен Воннегуту. И точно так же по-человечески понимаю, почему он не может быть так же нужен мне.
В центре истории — некто Говард Кэмпбелл-младший. Он родился в США в 1912 году. В 11 лет переехал с родителями в Германию, где вырос, выучился, стал успешным драматургом и женился по любви на дочери шефа берлинской полиции, молодой актрисе Хельге Нот. Перед войной родители Говарда вернулись в США, а он остался. В 1939 году он был завербован в качестве американского агента, и всю войну был им — успешно и эффективно. Весь мир слушал его пропагандистские радиопередачи из логова нацистов, а сам Говард попутно специальным кодом передавал информацию для Штатов— посредством покашливаний, особенных пауз между словами и так далее. Всю войну передавал и не был раскрыт.
После войны Говарда Кэмпбелла-младшего не судили как преступника: ведь он был американским агентом. Ему позволили сбежать из Германии и затеряться в Нью-Йорке.
Но одно дело — не быть осужденным, и совсем другое — не осуждать себя, жить со всем сделанным, хотя бы и сделанным во имя высоких целей…
Даже Израиль в конце концов не хочет осудить Говарда Кэмпбелла-младшего за преступления против человечества.
И Говарду Кэмпбеллу-младшему остается только осудить себя самому. И отправить себя в Ад своими руками.
На самом деле, а какие варианты?
«Мать Тьма» — роман сравнительно короткий и довольно простой по композиции. Он хорош эпизодами, и при этом не такой запредельно страшный, как «Бойня номер пять». Он хорош условностью.
Но… я не могу сопереживать главному герою, который неспешно идет к своему решению эти двести страниц. И не могу судить его.
Так что, выходит, я немного могу сказать об этой книге.
В ней есть пару по-настоящему щемящих моментов — и они не о масштабе или истории, а, как водится, о человеке. Но см. выше.
Тут я понял, что нужно сказать пару слов о том, почему этот роман был так нужен самому Воннегуту.
Курт Воннегут-младший родился в Индианаполисе, в хорошо обеспеченной семье немецких эмигрантов. Его прадед Клемент Воннегут уехал из Вестфалии в США в середине 19 века и основал компанию Vonnegut Hardware.
Несмотря на то, что родители Курта были воспитаны вполне себе в немецкой культуре, будущему писателю такого воспитания не досталось: оставаться верными немецким корням после Первой мировой стало немодно.
В каком-то смысле, как признавался позднее сам Воннегут, это заставило его чувствовать себя обделённым по отношению к старшему поколению.
А тут еще Великая депрессия, которая оказалась непосильным испытанием для семьи Воннегутов. В общем, все сломалось.
А потом в Германии пришли к власти нацисты.
А потом началась Вторая мировая…
Если вы не читали «Мать Тьму» и не планируете, прочитайте вот это предисловие, которое Воннегут написал к изданию 1966 года.
В каком-то смысле этого вполне достаточно для понимания некоторых важных моментов, относящихся к роману.
Где тот мертвец из мертвецов,
Чей разум глух для нежных слов:
«Вот милый край, страна родная!»
В чьем сердце не забрезжит свет,
Кто не вздохнет мечте в ответ,
Вновь после странствий многих лет
На почву родины вступая?Вальтер Скотт (Перевод Т. Гнедич)
Это единственная из моих книг, мораль которой я знаю. Не думаю, что эта мораль какая-то удивительная, просто случилось так, что я ее знаю: мы как раз то, чем хотим казаться, и потому должны серьезно относиться к тому, чем хотим казаться.
Мой опыт с нацистскими фокусами был ограничен. В моем родном городе Индианополисе в тридцатые годы было некоторое количество мерзких и активных местных американских фашистов, и кто-то подсунул мне «Протоколы сионских мудрецов», которые считаются тайным еврейским планом захвата мира. Кроме того, я помню, как смеялись над моей тетушкой, которая вышла замуж за немецкого немца и которой пришлось запросить из Индианополиса подтверждение, что в ней нет еврейской крови. Мэр Индианополиса, знавший ее по средней школе и школе танцев, с удовольствием так разукрасил документы, затребованные немцами, лентами и печатями, что они напоминали мирный договор восемнадцатого века.
Вскоре началась война, я участвовал в ней и попал в плен, так что смог немного узнать Германию изнутри, пока еще шла война. Я был рядовым, батальонным разведчиком, и по условиям Женевской конвенции должен был работать, чтобы содержать себя, что было скорее хорошо, чем плохо. Я не должен был все время находиться в тюрьме где-то за городом. Я отправлялся в город, это был Дрезден, и видел людей и что они делают.
В нашей рабочей бригаде нас было около сотни, мы работали по контракту на фабрике, изготовлявшей обогащенный витаминами сироп из солода для беременных. У него был вкус жидкого меда с можжевеловым дымком. Он был очень вкусный. Мне даже и сейчас его хочется. А город был прекрасен, наряден, как Париж, и совершенно не тронут войной. Он считался как бы «открытым» городом и не должен был подвергаться бомбардировкам, потому что в нем не было ни скопления войск, ни военных заводов.
Но в ночь на 13 февраля 1945 года, примерно двадцать один год тому назад, на Дрезден посыпались фугасные бомбы с английских и американских самолетов. Их сбрасывали не на какие-то определенные цели. Расчет состоял в том, что они создадут много очагов пожара и загонят пожарных под землю.
А затем на пожарища посыпались сотни мелких зажигательных бомб, как зерна на свежевспаханную землю. Эти бомбы удерживали пожарников в укрытиях, и все маленькие очаги пожара разрастались, соединялись, превращались в апокалиптический огонь. Р-р-раз — и огненная буря! Это была, кстати, величайшая бойня в истории Европы. Ну и что?
Нам не пришлось увидеть это море огня. Мы сидели в холодильнике под скотобойней вместе с нашими шестью охранниками и бесконечными рядами разделанных коровьих, свиных, лошадиных и бараньих туш. Мы слышали, как наверху падали бомбы. Временами кое-где сыпалась штукатурка. Если бы мы высунулись наверх посмотреть, мы бы сами превратились в результат огненного шторма: в обугленные головешки длиной в два-три фута — смехотворно маленьких человечков или, если хотите, в больших неуклюжих жареных кузнечиков.
Фабрика солодового сиропа исчезла. Все исчезло, остались только подвалы, где, словно пряничные человечки, испеклись 135000 Гензель и Гретель. Нас отправили в убежища откапывать тела сгоревших и выносить их наверх. И я увидел много разных типов германцев в том виде, в каком их застала смерть, обычно с пожитками на коленях. Родственники иногда наблюдали, как мы копаем. На них тоже было интересно смотреть.
Вот и все о нацистах и обо мне.
Если б я родился в Германии, я думаю, я был бы нацистом, гонялся бы за евреями, цыганами и поляками, теряя сапоги в сугробах и согреваясь своим тайно добродетельным нутром. Такие дела.
Подумав, я вижу еще одну простую мораль этой истории: если вы мертвы — вы мертвы.
И еще одна мораль открылась мне теперь: занимайтесь любовью, когда можете. Это вам на пользу.
Айова-Сити, 1966 год
Неделю назад было 10 лет, как Воннегута не стало. Он прожил длинную, насыщенную жизнь и написал много замечательных книг, которые заставляют нас, в частности, обнаруживать в себе лучшие качества. И стараться быть ещё немножко лучше.
А закончу я цитатой из другого романа автора, книги под названием «Времятрясение». Мне кажется, этот кусок здесь очень уместен:
Во время второй попытки западной цивилизации покончить с собой я был рядовым 1-го класса. Подобно Эрнесту Хемингуэю, я никогда не стрелял в человека. Может быть, Гитлер тоже ни в кого никогда не стрелял. Он получил высшую награду своей страны не за то, что убил много народу на войне. Он получил ее за то, что был бесстрашным связным. Не все на поле боя заняты убийством. Я и сам был разведчиком, пробирался по местам, которые не были захвачены нашими войсками, высматривая врагов. Я не должен был сражаться с ними, обнаружив их. Мне надо было оставаться живым и незамеченным, чтобы я смог рассказать моему начальству, где они находятся и что делают.
Это было зимой. Я получил предпоследнюю по старшинству из наград моей страны — Пурпурное Сердце за обморожение.
Когда я вернулся домой с войны, мой дядя Дэн обнял меня и проревел: “Вот теперь ты мужчина!”
Я чуть не убил своего первого немца.
И немного фактов:
— роман экранизирован в 1996 году. Главного героя сыграл Ник Нолт. Хельгу и Рези сыграла Лора Палмер (извините, не удержался, Шэрил Ли). На IMDB экранизация имеет высокие 7,2 балла: http://www.imdb.com/title/tt0117093/
— исследователи отмечают важность использованных Воннегутом в «Матери Тьме» инструментов т.н. «метаповествования» (на мой взгляд, это как раз то, что в русском переводе почему-то стало выглядеть несколько архаичным);
— вот интервью со сценаристом фильма «Мать Тьма» (да, это тот самый автор документального фильма о Воннегуте, на который собирали средства на Кикстартере): http://www.vonnegutlibrary.org/from-print-to-screen-qa-with-bob-weide-writer-of-the-film-adaption-of-mother-night/
