Стивен Пинкер, “Добрые ангелы человеческой природы”

Пинкер меня не в первый раз удивляет. Не то чтобы я был о нем худшего мнения, но я обычно не ожидаю такого сильного впечатления от длинной нехудожественной книги.

Это местами подстрочник, местами пересказ отрывка из введения, из которого примерно понятно, о чем будет дальше. Я там время от времени начинал выделять каждый второй-третий абзац, и в результате получилось слишком много, чтобы я мог хотя бы выбрать, какие отрывки еще пересказать. Собственно идеи звучат довольно просто и очень странно, но собранные данные хороши и в большинстве длинных рассуждений я слабых звеньев не увидел.

“Эта книга — история о шести тенденциях, пяти демонах и четырех ангелах человеческой природы и пяти исторических процессах.

1) Шесть тенденций (главы 2–7).

Чтобы увязать многочисленные эпизоды, показывающие, как в жизни нашего вида стало меньше насилия, я объединяю их в шесть основных тенденций.

• Первой из них, занявшей несколько тысячелетий, стал переход от анархического состояния охотников и собирателей, в котором наш вид провел большую часть своей эволюционной истории, к первым земледельческим цивилизациям с городами и правительствами, начавшийся примерно пять тысяч лет назад. С этим переходом связано снижение “естественного” количества постоянных набегов и усобиц между соседями и примерно пятикратное уменьшение количества насильственных смертей. Я называю этот переход процессом укрощения.

• Второй переход занял более пятисот лет и лучше всего задокументирован в Европе. В период между Средневековьем и ХХ в. в европейских странах количество убийств сократилось в 10–50 раз. Социолог Норберт Элиас в своей книге “Процесс цивилизации” называет причиной этого удивительного сокращения объединение мелких феодальных территорий в крупные королевства с центральной властью и торговой инфраструктурой. Следом за ним я называю эту тенденцию процессом цивилизации.
• Третья трансформация началась в 17–18 веках в эпоху Просвещения (хотя у нее были предшественники в классической Греции и в эпоху Ренессанса, а также параллели в других частях света). В это время появились первые организованные движения за отмену таких социально одобряемых форм насилия, как деспотизм, рабство, дуэли, пытки в судебных процессах, убийства по мотивам суеверий, жестокие наказания и жестокое обращение с животными. Историки иногда называют этот процесс Гуманитарной революцией.
• Четвертый переход состоялся после конца Второй мировой войны. Две трети столетия спустя наблюдается исторически беспрецедентное положение: могущественные державы и вообще развитые государства перестали воевать между собой. Историки назвали это состояние Долгим миром.
• Пятая тенденция тоже относится к вооруженным конфликтам, но проявляется не так заметно. Хотя читателям новостей должно быть трудно в это поверить, но после конца Холодной войны в 1989 количество организованных конфликтов всех видов: гражданских войн, геноцидов, репрессий в странах с автократическими режимами и террористических атак — сократилось по всему миру. Поскольку это новое положение дел еще не выглядит устойчивым, я буду называть его Новым миром.
• Наконец, в послевоенную эпоху, начавшуюся с символического принятия Всеобщей Декларации прав человека, мы видим растущее противодействие агрессии в меньших масштабах, включая насилие против этнических меньшинств, женщин, детей, гомосексуалов и животных. Эти производные от идеи прав человека — гражданские права, права женщин, детей, ЛГБТ и животных — были установлены каскадом движений начиная с 1950-х до сегодняшнего дня, который я буду называть Революцией прав.

2) Пять демонов

Многие люди интуитивно представляют себе насилие в виде гидравлической системы: будто у людей есть внутреннее стремление к агрессии (инстинкт смерти или жажда крови), которое накапливается и которое время от времени нужно выпускать. Современная наука совершенно по-другому понимает психологию насилия: агрессия не может быть результатом одного стремления или нарастающего позыва; она может быть результатом нескольких психологических систем, которые отличаются по запускающим их внешним воздействиям, внутренней логике, нейробиологической основе и социальному распределению. Пять из них описаны в главе 8:

• Хищническое или инструментальное насилие используется просто как средство достижения цели.
• Доминирование — стремление к влиянию, престижу, славе и власти, которое может принимать формы от мачизма до борьбы за превосходство среди расовых, этнических, религиозных или государственных сообществ.
• Месть — результат нравственного стремления к справедливости, требования расплаты и наказания.
• Садизм — получение удовольствия от страдания другого.
• Идеология — общая система убеждений, обычно включающая утопическое видение будущего, оправдывающее неограниченное насилие ради неограниченного блага.

3) Четыре добрых ангела (глава 9)

Люди по своей природе не добры (и не злы), но они наделены способностями, которые могут направить их от насилия к сотрудничеству и альтруизму:

• Эмпатия дает нам возможность чувствовать чужую боль и учитывать чужие интересы, как свои.
• Самоконтроль позволяет нам предвидеть последствия импульсивных действий и предупреждать их.
• Нравственное чувство сакрализует множество норм и табу, которые регулируют взаимодествия людей внутри культуры, иногда уменьшая уровень насилия, но иногда увеличивая его.
• Способность рассуждать позволяет нам освободиться от узости своей единственной точки зрения, рефлексировать о нашем образе жизни, придумать, как его улучшить, и эффективнее пользоваться возможностями остальных “ангелов” человеческой природы.

4) Пять исторических сил (глава 10):

В последней главе я постараюсь объединить психологию и историю и назвать внешние силы, которые дали преимущество нашей мирной стороне и обусловили понижение уровня насилия.

• Левиафан — государство с судебной системой и монополией на законное применение силы — способно ослаблять искушение подданных применить насилие ради выгоды, сдерживать их стремления к мести и обходить их самооправдывающие предубеждения, из-за которых все считают, что правда на их стороне.
• Коммерция — это игра с положительной суммой, в которой все участники могут быть в выигрыше; по мере того как технический прогресс позволяет обмен товарами и идеями на бóльших расстояниях и между бóльшим количеством участников, окружающие люди становятся ценнее живыми, чем мертвыми, и с меньшей вероятностью подвергаются демонизации и дегуманизации.
• Феминизация — это процесс, в котором культуры постепенно признают ценность и интересы женщин. Поскольку насилие свойственно в большей мере мужчинам, культуры, в которых женщины имеют влияние, как правило, уходят от прославления насилия и в них не так часто возникают опасные субкультуры незанятых юношей.
• Такие движущие силы космополитизма, как грамотность, возможность путешествовать и средства массовой информации, позволяют людям принимать точку зрения других, непохожих на них людей, и расширять свой круг эмпатии, чтобы включить их в него.
• Наконец, постоянно расширяющееся применение знаний и рационального мышления к человеческой жизни — “эскалатор разума” — может помочь людям признать бессмысленность циклов насилия, ограничить предпочтение собственных интересов перед общими, и подойти к насилию как к проблеме, которую следует решить, а не как к состязанию, которое нужно выиграть.

Когда знаешь о том, что насилие отступает, мир выглядит по-другому. Прошлое кажется менее невинным, а настоящее — менее ужасным. Начинаешь ценить маленькие дары совместного существования в мире, которые нашим предкам показались бы утопией: люди разных рас могут быть одной семьей и вместе играть в общественном парке; комики могут отпускать шутки о главнокомандующих; государства находят способы спокойно отступить от эскалации конфликтов вместо развязывания войн. Я не хочу сказать, что это знание приводит к благодушию: мы сейчас живем в мире, потому что наши предшественники ужасались насилию в свое время и боролись против него, и нам так же следует бороться с тем насилием, которое остается в наше время. Именно признание, что уровень насилия падает, помогает понять, что эта борьба стоит усилий. До сих пор мы могли рассуждать о человеческой бесчеловечности в моральных категориях. Теперь, когда мы знаем, что она отступает под давлением каких-то факторов, мы можем размышлять о ней в категориях причины и следствия. Вместо вопроса “Почему люди воюют?” мы можем спросить “Почему люди живут в мире?”, и задуматься не только о том, что с нами не так, но и о том, что у нас получается хорошо. Потому что мы определенно что-то делаем правильно, и хорошо бы знать, что именно.”

The Better Angels of Our Nature, by Steven Pinker