Блистательная Австро-французская кампания 1809 года закончилась победой Наполеона при Ваграме и подписанием мирного договора в Шёнбрунне, который подтвердил доминирование Франции в Европе и оккупацию Германии. Однако триумф Наполеона был отравлен неприятным инцидентом.
12 октября, во время парада французских войск, в толпе любопытных был схвачен молодой человек, чересчур настойчиво пытавшийся пробраться поближе к Наполеону. При обыске под платьем у него был обнаружен кухонный нож, завернутый в бумагу. На допросе арестованный назвался Фридрихом Штапсом, сыном протестантского пастора из Наумбурга, и заявил, что намеревался убить Наполеона. Юный террорист, совсем еще мальчик, с нежным, почти девичьим лицом, вызвал у императора жалость. Между ними произошёл следующий диалог:
— За что вы хотели меня убить? — спросил он.
— Я считаю, что пока вы живы, моя родина и весь мир не будут знать свободы и покоя, — был ответ.
— Я вас помилую, если вы попросите у меня прощения.
— Я не хочу прощения, я очень жалею, что мне не удалось вас убить.
— Чёрт побери! Кажется, для вас преступление ничего не значит?
— Убить Вас не преступление, а долг.
— Ну, а если я вас все-таки помилую, будете вы мне благодарны?После продолжительного молчания Штапс произнёс:
— Нет, я все равно вас убью.
«Наполеон остолбенел», — вспоминает очевидец, адъютант императора генерал Рапп, который и схватил Штапса. Лейб-медику Корвизару было поручено освидетельствовать душевное состояние арестованного, но тот констатировал его полную вменяемость. Тем не менее префекту полиции велено было распространить слух, что Штапс сумасшедший.
— Вот плоды иллюминатства, которым заражена Германия, — воскликнул Наполеон, когда Штапса увели. — Но с этим ничего не поделаешь: пушками секты не истребишь! Узнайте, как он умрёт, и доложите мне.
Штапс умер, как герой. Приговоренный к расстрелу, он выкрикнул перед смертью: «Да здравствует свобода! Да здравствует Германия!»
Когда-то, в далеком 1793 году, якобинствующий поручик Бонапарт писал: «Если бы даже отец мой захотел быть тираном, я заколол бы его кинжалом!» Но то были всего лишь слова, а теперь Наполеон словно увидел себя, оставшегося верным республиканским идеям. «Этот несчастный не выходит у меня из головы, — признавался император. — Когда я о нем думаю, мысли мои теряются… Это выше моего разумения!» Он считал, что стал тем, кем много лет назад отрёкся быть.
Источник: https://sergeytsvetkov.livejournal.com/230585.html
