“Хорошо ты им дал, по рабочему!”

Переслушивал я тут Галича и на его самой известной (да, не лучшей, а именно самой известной) песне поймал себя на мысли что я раньше не понимал концовки.

Вот она, слушать с тридцатой секунды.

Нет, юмористический посыл песни прост и понятен, не зря она была крайне популярной еще в те годы когда за эти шуточки можно было здорово получить.

Но есть еще одна грань текста, над которой я задумался только вот сейчас.

Ведь смотрите какая штука — ведь главный герой песни прекрасно знает что слова, которые он говорит — не его. Это еще и сознательно издевательски подчеркнуто вот этим “как мать и как женщина”. И “первый” с которым он разговаривает, это ровно также знает. И окружением “первого”, перед которым тот хвалит Клима Петровича — прекрасно знает кто пишет эти все “рабочие”слова.

Более того, если хотеть, то можно идти и на вторую производную от вранья — Клим ведь знает о том что “первый” знает, и это ровно также работает и в обратную сторону тоже.

И тем не менее — оба они играют в игру “рабочий сам пришел и сказал свое слово”. И закреплением этого тотального лживого спектакля, демонстрируемого аудитории, которая, опять же, если не знает, то все понимает о его сути — является вроде уже келейная похвала от первого.

Потому что это, на самом деле, не про израильскую военщину собрание (и про дело мира, это уж точно). Это про власть решать что является на данный момент правдой, и про контроль того, как эта власть воспринимается народом.

Для этого такие собрания и проводились. Для этого эти Климы и выдергивались с обедов и для этого они говорили штампованную чушь с трибуны.

Прав был Оруэлл, ох прав.