Почему опыт китайских реформ был бы бесполезен для СССР?
Некогда я предполагал, что СССР вполне мог пойти китайским путем, который, как известно, представлял собой либерализацию экономики и начался, примерно, на 7 лет раньше, чем горбачевская “перестройка”. Однако теперь я пришел к выводу, что ничего подобного в СССР произойти не могло по объективным причинам.
Китайские реформы в коммунистической стране начались примерно с 1978 года и представляли собой постепенный отход от коллективизации, переход хозяйств на селе обратно в руки крестьян, как частных производителей; в появлении и развитии частной легкой промышленности и постепенную приватизацию государственной тяжелой промышленности.
Причин, по которым китайский опыт был невозможен для реализации в СССР, я выделил три и они следующие:
1. Коллективизация сельского хозяйства, пик которой пришелся на конец 1950-х годов (кооперация началась примерно в 1955 году и первоначально не была насильственной, как в СССР), прожила в Китае недолгую жизнь. Когда в начале 1980-х годов началось перераспределение земли между крестьянами, т.е. воссоздание крестьянских фермерских хозяйств в масштабах всей страны (пишу “в масштабах всей страны”, поскольку 100% коллективизации в КНР никогда и не было достигнуто), практическое осуществление реформы не представляло собой трудной задачи. Крестьяне прекрасно помнили положение дел до коллективизации 1950-х, ведь прошло чуть более 20 лет. Они помнили, кому принадлежал тот или иной участок. Что куда важнее — они сохранили свои традиции, не превратились из крестьян в сельский пролетариат, безликий класс колхозников, как в СССР. Китайским крестьянам не пришлось заново учиться быть собственниками.
Разумеется, ничего подобного не было в России, Украине и Белоруссии. Большевиками крестьянство было уничтожено как класс, произошло превращение крестьянина в сельского пролетария. Продолжительность времени была достаточной, чтобы традиции и память о принадлежности земли полностью или по большей части исчезли. К этому можно добавить и советскую практику перемещать тысячи людей с родных мест туда, где требовалась рабочая сила. Так, например, финскую Сортавалу после войны заселили колхозниками из Вологодской области. Т.е. последние получили двойной удар по своей исторической памяти — сначала из них сделали пролетариев, насильно вырвав из тех общественно-экономических отношений, к которым они привыкли, а затем переселили в совершенно другой регион, превратив в городское население. Подобная древне-ассирийская политика была в СССР повсеместной, и, кстати, вполне сочеталась с тотальным ограничением на свободу передвижения (“101-й километр”, например).
2. Вторая причина — это китайцы за пределами КНР, которые стали мощной движущей силой роста китайской экономики в промышленном секторе. Тут китайцам очень повезло — у них были богатые соотечественники в Гонконге, Макао, Сингапуре, Тайване и на Западе. Это означает, что при всех репрессиях, проводимых маоистами против китайской элиты, они физически не смогли затронуть всех. У китайцев как народа сохранилась своя элита, которая приняла участие в развитии исторической родины. Кроме того, юрисдикция Гонконга была очень удобной базой для китайских предпринимателей из КНР, где они регистрировали свои фирмы.
Когда китайское правительство создало в 1980 году первые четыре особые экономические зоны, оно знало, где их расположить правильно. Все они располагались буквально напротив богатых китайских регионов, не затронутых коммунизмом — две напротив Тайваня и по одной напротив Гонконга и Макао. Не хватало только рекламной вывески “братья, мы открыты вашему опыту и вашим деньгам”. А еще, но уже чуть позже, в КНР появился Сингапур со своими инвестициями — он вкладывает огромные деньги в провинции Гуандун даже сегодня. В частности, конкурент Гонконга — Шенчжен, бывшая рыбацкая деревня, превращенная в супер-современный мегаполис — рос в т.ч. за счет сингапурского капитала. Дэн Сяопин встречался с Ли Кван Ю, так что китайцам опять повезло — у них были родственные им люди, у которых можно было учиться и это не унижало национальную гордость.
Ну а в СССР…ничего подобного не было и быть не могло, к сожалению. Интернациональный Союз не имел своего Гонконга и Макао. Крупнейший народ первого пролетарского государства — русские — не могли позвать к себе своего Ли Кван Ю, им негде было открыть особые экономические зоны, чтобы эти зоны располагались по соседству с богатыми рыночными русскими юрисдикциями. Не оказалось у русского народа богатой русской диаспоры за рубежом (большевики хорошо постарались в деле стратоцида русской элиты, нанеся ей непоправимый ущерб). ОЭЗ, легко удавшиеся китайцам, не смогли бы повторить успеха на советской территории.
3. Наконец, еще одна причина, последняя в списке, но пожалуй главная по своей значимости — китайские коммунисты оставались китайцами. Всегда. Здесь России не повезло, и в этом отношении коммунизм на её территории оказался уникальным — он был интернациональным и враждебным к культуре и истории титульной нации и экспериментально-волюнтаристским по характеру. В Китае, как и во многих других странах, которым в свое время не повезло иметь у власти коммунистов, дело обстояло принципиально иначе.
Китайские коммунисты не отрекались от своей китайской идентичности и не строили новый интернациональный советский мир. Напротив, во многом даже Мао двигали чисто националистические соображения и даже ему, человеку с ярко выраженными наклонностями тирана, не приходило в голову уничтожать традиционные китайские принципы децентрализации, например. Как и всем коммунистам, китайским удалось уничтожить миллионы своих соотечественников из интеллигенции, чиновничества, офицерства, предпринимателей, религиозных служителей и т.д. В абсолютных цифрах маоизм убил даже больше, чем нацизм и сталинизм. Но все это, во-первых, пришлось на относительно короткий период т.н. “Культурной революции” и не было связано с идеологическими принципами — Мао так боролся за власть. Во-вторых, КПК осудила этот период, а не цепляется за него всеми силами, как у нас цепляются за Сталина, пытаясь оправдать его злодеяния. Китайцам хватило ума понять, что уничтожение культурных ценностей их народа и убийство собственной элиты оправдать “время такое было” нельзя. В-третьих, это был стихийный террор отмороженных на всю голову хуйвейбинов, использованных Мао в своих целях, а не организованный спецслужбами, системный государственный террор, как в СССР. Хуйвейбины, кстати, были националистами. В ходу у них был лозунг “прогоним весь иностранный сброд”. Жизнь их движения была короткой — всего один год с 1966 по 1967 год и закончилась применением против них армии, ссылками и расстрелами активистов. Так что китайцам не составило труда осудить такие периоды террора.
Таким образом, китайские коммунисты хоть и узурпировали государство, но они не построили новой государственности на руинах старой. Я имею в виду то, что советская государственность была основана на руинах российской и между ними нет преемственности. Напротив, советское государство противопоставляло себя “российскости”, “русскости”. Даже в последние десятилетия своего существования, когда внутри компартии стали заметны националистические тенденции, не смогли переломить ситуацию. Она и по сей день остается такой же — РФ есть государственность многонациональная, преемница РСФСР в частности, и СССР вообще. В Китае же только усилились про-ханьские тенденции, что выражается буквально во всем — архитектуре, внутренней политике, отношении к меньшинствам, внешней политике и т.д. Один из примеров этого явления— отношение к “Нанкинской резне”. Оно абсолютно одинаково у всех китайцев, будь то крестьянин или горожанин, партийный или беспартийный. Китайские коммунисты воспринимают эту трагедию как собственную, национальную трагедию, хотя она произошла задолго до того, как коммунисты взяли в Китае власть и образовали КНР.
Как это ни странно, в КНР была и есть своя национальная элита, прошлое которой — общее с прошлым большей части граждан Китая. В СССР элита была интернациональной — не столько по составу, сколько ментально. Поэтому такая элита могла помнить только зверства нацистов или скорбеть по жертвам “Большого террора”, потому что в обоих случаях было убито много представителей интернациональной номенклатуры, но эта элита совершенно не вспоминала убитых в ходе Первой мировой войны или в ходе Гражданской войны. Для советской элиты Первая мировая война была войной империалистической, “объективным ходом развития истории”, “результатом непреодолимых противоречий капитализма”, а вот для китайской коммунистической элиты даже Опиумная война XIX века остается национальной трагедией.
Все сказанное в третьем пункте означает следующее — полномасштабные реформы в стране, отягощенной многочисленными проблемами, способны провести только такие политические силы, которые собираются в этой стране жить и воспитывать детей; которые себя считают частью этой страны и её истории. Несомненно, Дэн Сяопин, Ху Яобан и Чжан Цзыян считали себя прежде всего китайцами, а не частью международного пролетариата.
***
Примечание: я запрещаю полное использование данного материала без моего разрешения. Если вы увидели эту статью на другом ресурсе, имейте в виду, что она была опубликована без моего согласия. Эксклюзивно для подписчиков Economics & History и моей страницы на Medium!
Если вам нравятся мои статьи, если вы поддерживаете то, что я делаю, присылайте мне донат на яндекс-кошелек по ссылке https://money.yandex.ru/to/410011726028157 или в вк-деньги: https://vk.com/stankevichyus или на карту сбербанк: 4276 5500 4948 3301.
