14. «Красота есть загадка» (образы Настасьи Филипповны и Аглаи в романе Ф. Достоевского «Идиот»).
Красота (или, по Достоевскому, «благообразие») становится первой составляющей его художественного идеала. Через красоту подходит Достоевский и к решению вопроса веры. Его благообразный герой противостоит безобразной действительности. Но красота («благообразие») не может состояться без веры — веры во Христа. Подлинная красота, по Достоевскому, несет в себе зерна добра и способна стать обновляющей душу силой. Поэтому первый вопрос, который задал себе князь Мышкин при взгляде на портрет красивой Настасьи Филипповны: «…добра ли она? Ах, кабы добра! Всё было бы спасено!» (8; 32). Так красота и добро поставлены Достоевским рядом как сущности взаимопроникающие и взаимодополняющие. Проблема веры по-разному встает для каждого героя романа и является определяющей в нравственной позиции большинства персонажей. Это и понятно: ведь нравственное состояние современного российского мира, как оно изображено в «Идиоте», и способность к его возрождению зависит у Достоевского в огромной степени от того, вернутся ли люди к христианской вере или нет.
В черновой тетради (Достоевского- А.В.) есть одна загадочная запись: « Мир красота спасет — два образчика красоты» (15). Можно подумать, что автор хотел сопоставить в романе два образа красоты и показать их разную судьбу в грешном мире. Настасья Филипповна — красота в унижении, Аглая — красота в невинности. Настасья Филипповна — «необыкновенной красоты женщина», Аглая — «бесспорная красавица». Таинственная сила красоты присуща обоим.
Так, по замыслу автора идея красоты воплощается и в самом герое (это красота духовная) и в двух образах его героинь. По словам К. Мочульского князь верит, что красота спасет мир; трагический опыт показывает ему обратное: в мире зла красоту нужно спасать. У Настасьи Филлиповны чувство вины взрывается исступленной гордостью, обращается в сладострастие гибели. У Аглаи — невинность переходит в капризное своенравие, необузданное властолюбие. Одна любуется своим позором, другая — своей чистотой; одна мстит себе за оскорбление Тоцкого, другая — за любовь к «идиоту». Но гордость Аглаи — только вариация на тему Настасьи Филипповны, и красота ее соперницы затмевает ее красоту. Она осуждена на второстепенную роль. В неистовстве Настасьи Филипповны есть трагическое величие, в капризных выходках Аглаи — раздражающее ребячество. Первая гибнет из-за своей любви к князю, вторая выходит замуж за польского графа-эмигранта «с темною и двусмысленною историей» и подпадает влиянию какого-то католического патера». (44; 408)
Главной женской героиней К.Мочульский (и мы с ним солидарны) считает Настасью Филипповну. Образ этой героини «взят с первой жены Достоевского Марьи Дмитриевны, он как будто «списал» её на бумагу, отобразив все её черты характера, поведения, внешность. Н. Наседкин в образе Настасьи Филипповны видит «отдельные черты Апполинарии Прокофьевны Сусловой, а во взаимоотношениях героини романа с Тоцким, годящимся ей по возрасту в отцы, появились в какой-то мере глубинные психологические мотивы любви-ненависти, составляющие суть взаимоотношений Сусловой и Достоевского.
Настасья Филипповна — «инфернальная женщина». Она несчастна, много страдала, жаждала настоящей любви. Её роковая красота и поразительный ум — это «яд» для мужчин знавших её, да и для женщин тоже. В её присутствии в обществе ни одна женщина не выглядела так величественно, не сияла так ярко.
Героиня, обладающая такой ослепительной красотой, внутренне противоречива. «Образ Настасьи Филипповны создан в сложении двух главных пересекающихся тем: гордости и высокой моральной чуткости» — считает А. Скафтымов. (60;32) Другая исследовательница, Л.Н. Смирнова подчеркивает, что героиней движет «бесовская гордость», не дающая принять сострадание Мышкина. Поэтому и не может состояться гуманистическое «воскресение» Настасьи Филипповны, ее «возвращение» к «образу чистой красоты» (каковым она, по-видимому, никогда и не являлась)».
Интересно, что Настасья Филипповна имеет свою определенную философию. Она считает, что чистота в человеке определяется его способностью и после пережитых страданий сохранить свою душу. В этом явственно проявляется отмеченное многими исследователями родство философских позиций этих героев. (Сравним с позицией князя: «Вы из ада чистая вышли»).
«Опытной» инфернальнице противопоставлена её соперница, молодая девушка Аглая Епанчина.
«Младшая, 20-летняя дочь генерала Епанчина. Самая красивая из сестер Епанчиных, видимо, недаром носит имя одной из граций Аглаи, что в переводе с греческого означает — сияющая. Прототипом этой героини послужила А.В. Корвин — Круковская, и в целом семейство Корвин Круковских, в котором Достоевский часто бывал в начале 1860-х гг., в какой-то мере отразилось в изображении семейства генерала Епанчина (48;234). Письма и черновики Достоевского свидетельствуют о том, что образ Аглаи слабее всех других «обозначился» в его воображении, что ему было очень трудно отвести ей надлежащее место в композиции романа. Действительно, фигура гордой и своенравной девушки не получила окончательного художественного воплощения». (44;408) В отличие от Настасьи Филипповны, она «порядочная» девушка — генеральская дочь, блестящая невеста, окруженная любящей семьей и почтительными искателями ее руки. Князь Мышкин издали считает Аглаю «светом»; не знакомая с ней лично Настасья Филипповна пишет ей восторженные письма: «вы… совершенство», «вы невинны» (то есть лишены греха) (8;379–380). Один из поклонников называет ее «божественной девушкой» (8;482). Однако в оценке ее матери, Аглая — «злая», «самовольная», «фантастическая», «безумная» ( 8; 271, 273), а для отца она — «хладнокровный бесенок» (8; 298). Интересно, что те же самые определения постоянно сопутствуют на страницах романа Настасье Филипповне.
По мнению А.П. Скафтымова, «Аглая Епанчина скомпонована по тем же двум полюсам: гордости и скрытой, таимой стихии живых, непосредственных «источников сердца»(60;54). Своеобразие в образ Аглаи внесено мотивом «детскости». Аглая похожа на ребенка. Это повторяется в романе на всех страницах, где есть ее появление. Мотив детскости сообщает Аглае свежесть, непосредственность и своеобразную невинность даже в злобных вспышках. И в Аглае гордость мешает выходу душевной непосредственности.»(60;54,56)
По мнению А.Е.Кунильского, портрет Аглаи органичен для античной эстетики. Сущность ее натуры — в постоянной борьбе с родными, с князем, Ганей, Ипполитом. Исследователи сравнивают эту нежную и коварную девушку с амазонкой. Она любит князя. Но дух противоречия и гордыни заставляет её утверждать обратное. «Я вас совсем не люблю» — в её устах это звучит как признание в любви. Настасья Филипповна в этом смысле гораздо более искренна: «Прощайте, князь, в первый раз человека видела!»(34)
Получается, что «образ чистой красоты» был в Аглае иллюзией; кроме разрушительных страстей, поднимающихся из глубин ее существа, ничто — никакая социальная несправедливость или одиночество, как в случае с Настасьей Филипповной, — не может объяснить «бесовского характера» «гордой барышни» (8; 298, 473)
Сопоставляя двух героинь можно заключить, что загадочность Аглаи (именно её красоту князь назвал загадкой) к концу повествования оказывается всего лишь самолюбием и в итоге — размолвка со своей семьей и брак с проходимцем-поляком. Необоримая же сила красоты Настасьи Филипповны укрывает изломанность натуры, основанную на непомерной гордыне и несет страдание и ей самой и окружающим ее и определяет гибель этой женщины.
