«Признайся, дедуля, что внучку убил»
Родственники убитой в Краснодарском крае девочки теперь вынуждены защищать себя
Дело об убийстве девятилетней Марины с многочисленными ошибками следствия, уничтоженными вещественными доказательствами, подменой внутреннего органа, эксгумацией тела, пытками деда девочки и доведением его до суицида началось с короткого сообщения об утонувшем ребенке, поступившего на пульт Крымского ОВД 30 июня 2015 года в 11:30 утра.
«Дом был нараспашку, на столе стояла теплая кружка чая, по телевизору шли мультики»
В Центр управления расследованиями обратилась Марина Негреба, которая рассказала о том, как два года назад была убита ее внучка Марина. «Нас пытались убедить в том, что это был несчастный случай, — написала женщина. — Мы добились того, что стало очевидно: это — убийство, а теперь в нем обвиняют нас самих».
Марина встречает нас в Крымске и везет к себе в поселок Нижнебаканский, где была убита девятилетняя девочка.
Поселок, разрезанный горной речкой, стоит в ущелье, его хорошо видно с дороги, мы проезжаем как раз над участком семьи. Повсюду следы наводнения 2012 года — неразобранные завалы, разрушенные дома. Сейчас там играют дети.
— Мы с мужем оставили ее дома днем, около полудня, поехали в Крымск за продуктами. Ребенок жил у нас, ее родители разводились. Вернулись домой к четырем дня, дом был нараспашку, на столе стояла теплая кружка чая, по телевизору шли мультики. Мы думали, что она могла потеряться где-то на пастбище — иногда она загоняла коров, у нас свое хозяйство. Думали, может, травмировалась где-то или змея укусила, — вспоминает Марина Негреба. — Искали сначала сами — родители, соседи. Все без результата. Позвонили в полицию, собрались местные жители, начались поиски. Областные информагенства опубликовали информацию о пропавшем ребенке. Руководил поисками сотрудник ГИБДД Пьянзов, однако в два часа ночи поиски без объяснения причин были прекращены.
— Внезапно просто всех вывели из леса. По рациям передавали указания вернуться в поселок, — рассказывают родственники девочки. До сих пор следствие не дало ответа, почему это было сделано и кто дал приказ.
В то же самое время с участка фермера Савелия Топуриди в лес проехал УАЗ «Патриот», принадлежащий другу Топуриди Алику Косоеву.
«С самого начала нас пытались не пустить к телу внучки»
Около пяти утра Владимир Рябичев (ничего не знавший о случившемся дед Марины по отцу) ехал с охоты и в двух километрах от станицы встретил УАЗ «Патриот», двигавшийся навстречу. Минут через 40 он вернулся туда вместе с женой. «Патриот» стоял в лесу, около горной речки, рядом они увидели молодого человека. Следствие так и не дало ответа на вопросы, кто был в машине и что она делала на месте убийства в ту ночь.
Полицейские, которые на тот момент прекратили поиски ребенка, сказали не приближаться к автомобилю — в нем могли находиться преступники. Было принято решение ждать наряд. Но наряд не приехал ни через час, ни через два. Только когда «Патриот» выехал из леса, поиски были возобновлены.
Савелий Топуриди — хозяин фермы, откуда выехал этот автомобиль, был ранее судим по 228 статье УК РФ за выращивание марихуаны. На его участке было изъято 380 кг марихуаны, которую охраняли два гастарбайтера с огнестрельным оружием. Все кусты оказались пронумерованы бирками. Однако громкое задержание, сюжет о котором показало местное телевидение, закончилось через десять месяцев условным сроком. Как говорит бабушка пропавшей девочки, он неоднократно обвинял семью Негребы в том, что именно они сдали его правоохранительным органам.
В устье реки Барабашева щель сотрудник МЧС вскоре обнаружил труп. Сначала информация об этом почему-то появилась в СМИ, потом поступила на пульт МВД. Только после того, как тело доставили в морг, сообщили родственникам.
— С самого начала нас пытались не пустить к телу внучки, — вспоминает Марина Негреба.
И все же прорвавшиеся в морг дед Владимир Негреба и отец девочки сделали видеосъемку — то, что они увидели, никак не вписывалось в версию следствия о несчастном случае.
«Он просил меня не ехать к Бастрыкину, говорил, что опера начнут работать»
Старый уазик шатает из стороны в сторону — едем к месту, где нашли девочку. Из окна видно пастбище, где она могла пасти коров.
— Вот тут они ее и нашли, — показывает Марина. — А когда мы искали ее самостоятельно, еще ночью (с нами был сотрудник полиции), мы не дошли до этого места буквально 40 метров по реке. Потом поиски прекратили: такое ощущение, что просто следили за нами, докуда мы дойдем, чтобы потом бросить труп чуть дальше. Она никогда сюда не ходила.
Нестыковок в деле много и появились они с самого начала. Тело было доставлено в Крымское бюро судебно-медицинской экспертизы, где местный эксперт Николай Яковлев дал свое заключение: ребенок утонул, время смерти от 20 часов 29 июня до 2 часов ночи 30 июня.
Ни эксперта с многолетним стажем, ни следователей не смутило, что ребенок был весь в синяках и ссадинах. На фото из морга видно, что у девочки в двух местах рвано-резаные раны на шее, колотая рана на ноге.
— Мы думаем, что ее где-то держали… Над ней издевались. Возможно, она пыталась убежать и наткнулась на колючую проволоку, — говорит бабушка.
При извлечении тела из воды изо рта и носа выходили пузыри, которые при утоплении должны были быть полностью вытеснены водой. Без внимания осталось и то, что тело девочки было найдено на поверхности воды, в реке глубиной 40–50 см, а не под водой. Однако следственный комитет стоял на своем — ребенок утонул, уголовное дело не возбуждалось.
Родственники не верили в версию следователей об утоплении и писали ходатайства о проведении еще одной экспертизы.
Повторная судебно-медицинская экспертиза была проведена и полностью подтвердила первую, но изменила и расширила временные рамки гибели — от 14 часов 29 июня до 22 часов 29 июня.
После нее у полицейских появилась «перспектива расследования». Дело в том, что краснодарские эксперты, перенесшие время смерти, обеспечили алиби тем, кто находился в «Патриоте» в ночь пропажи ребенка. Алиби пропало у родственников погибшей девочки, которые ее искали самостоятельно и обратились в полицию именно в 22 часа.
Угроза стать убийцами не остановила родных: Негреба настойчиво собиралась на прием к главе Следственного комитета Александру Бастрыкину.
— Все знали, что я записалась на прием, который должен был состояться 8 декабря. За несколько дней до того, как нужно было ехать в Москву, к нам приехал заместитель начальника уголовного розыска по Краснодарскому краю Армен Арутюнян, — рассказывает Марина Негреба. — Он просил меня не ехать к Бастрыкину, говорил, что опера начнут работать и разберутся в деле (родной брат Армена Арутюняна Артур в ноябре того же 2015 года выстрелил в голову предпринимателю Павлу Воловому, ставшему после этого инвалидом. Жена Волового обвиняла Армена Арутюняна и его родственника Арсена Гукасяна, начальника судебно-медицинской экспертизы Краснодарского края, в воспрепятствовании расследованию.— ЦУР).
Она отказалась от навязчивого предложения. И за шесть дней до того, как бабушка погибшей отправилась в Москву, дедушку Владимира Рябичева вызвали в СК города Крымска — подписать ряд свидетельских показаний. Как только Рябичев вышел на улицу, к нему подошли двое сотрудников полиции и попросили предъявить документы.
«Меня начали бить, били в лоб, чтобы не оставалось синяков»
— Ругань в общественном месте — вот что стало основанием для моего задержания, — вспоминает Рябичев.
Первую ночь он провел в «обезьяннике», а на следующий день, после суда по поводу административного правонарушения, на котором ему дали 15 суток, Рябичева перевели в СИЗО Красноармейского района.
— Там они начали меня трамбовать, — рассказывает дед погибшей девочки. — Посадили в камеру к уголовникам, которые начали говорить, что мне надо поговорить с операми, все им рассказать. Сначала я даже не понимал, о чем идет речь. Ночью меня повели на допрос к оперативникам. Их было четверо. Опера, зная, что через несколько дней Марина поедет к Бастрыкину, стали предлагать мне написать, что я видел, как она ночью выбрасывала Мариночку в речку, — на секунду пожилой человек замолкает, чтобы сдержать слезы. — Я им сказал, что не буду подписывать то, чего не было. Меня начали бить, били в лоб, чтобы не оставалось синяков. Потромбовали… Потом кинули снова в камеру, там сидели два здоровых уголовника. Они не давали мне спать на кровати, бросили мои вещи на полу около параши. Говорили мне, чтобы я признался в изнасиловании внучки. Не били, но весь день после ночного допроса были такие мысли, что это может произойти — всячески намекали мне на это. А ближе к ночи меня снова повели к оперативникам. Тогда уже они начали мне предлагать подписать документы, что это я сам убил свою внучку.
— После всех издевательств у него ухудшилось и без того шаткое здоровье, — поясняет жена Наталья, пока муж глотает нитроглицерин.
— Предлагали подписать пустые листы, я отказывался, снова били, потом… У них были бутылки с водой, они начали мне заливать воду в горло, мне стало очень плохо.
Полицейским пришлось вызывать «скорую». Врачи сделали несколько уколов и оставили Владимира в СИЗО.
— После допросов по ночам в камере меня продолжали прессовать зеки, — продолжает свой рассказ Рябичев. — У них на столе была водка и еда. Напившись, один из них насрал в туалет. Они подошли ко мне, схватили, перевернули и пытались опустить головой в унитаз. Я упирался руками, через какое-то время они бросили меня на пол. Потом снова допрос у оперов ночью… Били, помимо этого говорили, чтобы я не радовался, что тут на 15 суток. Обещали после выхода посадить меня в машину и хорошенько покатать по всему Краснодарскому краю, по всему Кавказу. Сказали, что я во всех висяках у них, как миленький, признаюсь. Что закроют меня в дурку.
Потом снова камера. Я сидел на полу, когда один из сокамерников подошел ко мне и попытался обоссать меня. Я успел отскочить. Они начали ржать, мол, какой шустрый дед. Говорили мне, что по такой статье сидеть будет трудно, что вся тюрьма уже знает, кто я такой и что меня опустят. Все это время я практически не спал. Так ничего и не добившись, меня выпустили на волю. Я попросил меня встретить, так как боялся, что после выхода из изолятора меня могут похитить.
В тот день, когда задержали Рябичева, был задержан и Савелий Топуриди, которого родственники подозревают в причастности к убийству. По странному стечению обстоятельств, Топуриди тоже ругался матом, за что и получил административный арест. Однако от него жалоб по поводу применения силы не поступало.
— Полиция и следователи таким образом перестраховывались перед моей поездкой в Москву, — говорит Марина Негреба. — В случае чего, можно было бы сказать, что у них идет работа по всем направлениям, что разрабатываются разные версии.
«Я вообще сразу предполагал, что там насилие, потому и вырезал сфинктер»
Тем временем Марина Негреба отправилась в Москву на прием к Бастрыкину. «Ну проведите вы еще экспертизу, — распорядился глава СК. — Разберитесь».
По распоряжению Бастрыкина центр судебно-медицинской экспертизы провел эксгумацию тела, в результате чего стали очевидными два факта: во-первых, девочка была убита, точнее — задушена, во-вторых, эксперт Яковлев при первичном осмотре трупа и вскрытии удалил девочке анальный сфинктер, поместил его в раствор, где он был почти полностью уничтожен, не взял смывы на биологический материал и скрыл это. Но даже сейчас экспертам из Москвы удалось обнаружить на сфинктере две сильные трещины.
Мы отправились в Крымск, чтобы пообщаться с этим экспертом. Двухэтажное серое здание морга, где-то на задворках городской поликлиники. На вопрос: «Как найти судмедэксперта Яковлева?», патологоанатом, не прекращая работу с трупом, вскинул руку в перчатке в направлении лестницы.
Сам Яковлев не обрадовался встрече с журналистами, когда понял, о каком деле идет речь.
— Вам лучше обратиться к следователям, все вопросы к ним, — сказал эксперт, услышав про дело Марины Негребы.
— А правда, что вы вырезали сфинктер и никак это не отобразили документально? Почему?
— Как не отобразил, я просто отдельным документом сделал это(никаких отдельных заключений эксперта в материалах дела нет.— ЦУР). Вам лучше со следователем пообщаться. Я вообще сразу предполагал, что там насилие, потому и вырезал сфинктер — для гистологии. Я вообще больше всех хотел помочь, а бабушка эта, она просто заняла такую позицию: начитается книжек каких-то, пишет жалобы, что это должно быть так, а это так. А вы вот представьте, если бы я не стал с этим работать, что бы было тогда? — задал странный вопрос эксперт.
— А то, что ваше заключение в Москве опровергли, вас не смущает? Тот факт, что она убита была?
— Ну, экспертиза московская… Там еще много вопросов к ней, я вообще сразу подозревал такое, и мы работали в этом направлении.
При этом Яковлев заключил: механическая асфиксия от утопления в воде. Экспертиза, проведенная в Москве, показала, что планктон, находящийся в воде, присутствует только в легких ребенка, хотя он должен был оказаться практически во всех органах. Смыв биологического материала с вырезанного сфинктера не был взят. А на экспертизу в Москву была предоставлена почка другого человека, не принадлежащая девочке.
— Мы считаем, что в морге был труп утопленника, и они предоставили его орган, где содержался планктон, — предполагает Марина Негреба. — Возможно, таким образом хотели показать, что вода проникла во все органы. Ребенок был найден в одних шортах, без нижнего белья, шортики на ней были порваны, на них была грязь — это описывалось в протоколе. Однако, когда я потребовала провести экспертизу одежды, то не было обнаружено вообще никакого биологического материала. Нам показали остатки одежды, они пахли стиральным порошком.
Родственники девочки несколько раз пытались добиться возбуждения уголовного дела в отношении эксперта Яковлева — ведь из-за его действий расследование сильно затруднялось. Но СК отказал в этом, ссылаясь на то, что умысла скрывать что-то у эксперта не было.
После того как Бастрыкин принял бабушку погибшей, было дано распоряжение разобраться в деле, о результатах доложить через два месяца. По истечению этого срока, ровно в тот самый день, когда нужно было отчитываться, Владимира Рябичева снова задержали.
«Оперативник говорил, что можно повеситься или черкануть себя по шее бритвой — больно не будет»
— Меня опять вызвали в СК. У меня своя лесопилка, там работают люди. Какое-то время у меня работал парень по фамилии Люманов. Ранее он был судим за убийство. А не так давно его арестовали по подозрению в изнасиловании малолетней девочки (сейчас Люманов осужден на 8 лет. — ЦУР). Каково же было мое удивление, когда я увидел Люманова в кабинете следователя, — вспоминает Рябичев.
Люманов заявил на очной ставке, что Рябичев сам рассказал ему о том, что убил внучку, и предлагал бывшему уголовнику взять убийство на себя за 1,5 млн рублей. Также Люманов показал, что Рябичев угрожал ему ножом, чтобы тот ничего не рассказал.
Именно заявление ранее судимого убийцы легло в основу уголовного дела, которое сейчас близится к развязке.
— После показаний Люманова меня снова арестовали, — рассказывает Рябичев. — И все началось по новой — меня били, издевались, причем Люманов, который дал на меня показания, сидел в соседней камере и кричал мне: «Признайся, дедуля, что внучку убил». В одну из ночей оперативник, говоривший со мной, начал клонить разговор к тому, что суицид для меня — это выход из положения. Говорил, что можно повеситься или черкануть себя по шее бритвой — больно не будет. Предлагал взять мне бритвочку у сокамерников.
Через четыре дня адвокат Рябичева добился изменения меры пресечения на домашний арест. На него повесили браслет и установили видеокамеру дома.
Издевательства в СИЗО и отсутствие сна не прошли бесследно для человека, пережившего инфаркт, считают родственники.
— Тогда он стал совсем плохой, — рассказывает жена Наталья Рябичева, — совершенно не спал дома, сидел в одной комнате, практически не реагировал на мои слова. Мы были все на нервах. Ночью 16 февраля 2016 года, перед сном я не могла снять лифчик с себя, дала ему кухонный ножик и попросила его разрезать лямку, разрезая ее, он поранил меня. Я вскрикнула, он бросил нож на пол и молча ушел. Мы с сыном пошли за ним через какое-то время и увидели, что он висит в петле.
Сын вытащил Владимира из петли, но тот уже был без сознания. Вызвали скорую, приехала полиция.
— И тогда врачи спросили, что у меня со спиной. Я им сдуру сказала, что это он меня случайно порезал. За это они и зацепились, возбудили на него уголовное дело. Я сразу написала отказ от претензий и прохождения экспертизы. Вы понимаете, что они просто доводят нас? — взрывается Наталья Рябичева.
«Сначала надо разобраться, что там в этой семье происходит»
Очнулся Рябичев в реанимации. Он больше не может нормально ходить и постоянно нуждается в медицинском наблюдении. Как рассказала Марина Негреба, основной версией следствия по-прежнему является то, что Рябичев и есть убийца.
— Неужели вы думаете, что я сама не думала над этим? Я подозревала всех и вся, — говорит Марина Негреба. — Но ведь есть экспертиза, проведенная по температуре тела, которая говорит о том, что если бы действительно дедушка это сделал, то труп был бы гораздо сильнее остужен. Определенно девочку убили под утро, именно тогда, когда на месте убийства ездила машина.
Удивительно, что следствие так и не удосужилось ни разу досмотреть этот автомобиль. На вопрос: «Что они там делали ночью?» следствие ответило: люди ездили туда просто поговорить.
Да, я подозреваю то, что к убийству причастен наш сосед Топуриди, который ранее был судим за наркотики. Во время осмотра его участка вместе с полицией, когда искали ребенка, он угрожал мне расправой. Говорил, что у него связи везде и что ему никто ничего не сделает. Он неоднократно заявлял о своих связях с полицией. Вы понимаете, что тут засадить гектар земли наркотиками без прикрытия кого-то из силовиков просто нельзя? Они просто не думали, что старые бабка с дедкой начнут так активно во всем разбираться, а я сама по образованию врач, я же понимаю в этом.
Топуриди отказался встречаться с корреспондентами ЦУРа, но согласился поговорить по телефону:
— Понимаете, сначала надо разобраться, что там в этой семье происходит. Она сначала меня подозревает, потом еще кого-то. А вы думаете это приятно, жить в станице, когда на тебя постоянно пишут такие заявления, что ты причастен к убийству ребенка? Естественно нам всем жаль, что такая беда случилась, но я-то тут при чем? Мы даже сами хотели жаловаться на следствие, но потом увидели, что идет большая работа, следователи очень культурные. А то, что она меня подозревает, это незаконно. А то, что с наркотиками у меня было, это, я считаю, как болезнь. Я себя тут не оправдываю, но больше этим не занимаюсь, и это не повод меня в убийстве обвинять. И я никогда не обвинял Негребу в том, что это они меня тогда сдали. Я знаю, кто на меня тогда донес, и это не они.
Также Топуриди попросил особенно отметить профессионализм сотрудников правоохранительных органов и предупредил, что собирается подавать на Негребу в суд за клевету.
— Я вот советовался со следователями, они сказали, что можно будет потом подать в суд, — подытожил Топуриди.
Нам удалось пообщаться с источником, близким к следствию, на условиях анонимности.
— Сейчас дело приостанавливается, насколько я знаю, но оперативники будут продолжать работать, — рассказал источник. — Есть рабочая версия — девочку убил ее дед. То, что эксперты отработали с грубыми нарушениями, это факт. Но родственники пишут заявления о возбуждении уголовного дела. За что? Тут надо доказать, что был умысел. А был ли он, доказать нельзя. А деда этого будут закрывать. Это он убил, что бы там ни думали. То, что с ним работали жестко в камере — да. Такая работа необходима в условиях изоляции по делам об убийствах — такая практика.
18 апреля Владимиру Рябичеву провели психиатрическую экспертизу в рамках уголовного дела о нападении на собственную жену. Его расследуют, несмотря на то, что жена не имеет претензий к мужу. Родственники полагают: если экспертиза признает Рябичева невменяемым, то в другом деле — об убийстве — будет закрыт огромный пробел — неустановленный мотив преступления.
— Сейчас они признают его больным и обвинят, как и в нападении на меня, так и в убийстве внучки, — говорит Наталья Рябичева. — Дело даже не в том, что мы защищаем его. Если его сейчас признают виновным, то убийцу нашей девочки уже точно никто не будет искать. Мы хотели разобраться в ситуации, с самого начала говорили об убийстве, нас всячески от этой идеи отводили, а теперь получается, что мы и убили?
Мы идем вдоль берега Барабашевой щели, где была найдена девочка, и разговариваем с Мариной Негребой:
— За что вы сейчас боретесь, на что надеетесь?
— Я уже не знаю. У нас была надежда на справедливость, что смогут найти виновных, дело раскроют, — женщина щурится от холодного ветра. — Сейчас нам бы самим как-нибудь выкарабкаться. Раньше было хозяйство, бизнесом занимались. Теперь — ничего. Все силы, время и энергия уходят на эту волокиту. Мало того, что потеряли ребенка, мы вынуждены сами по крупицам искать правду и защищать себя.
Ростислав Богушевский, при участии Ильи Васюнина
Центр управления расследованиями не оставит это дело.
