Глава 2: Игра Гигантов
Цикл «Наша История»
Это вольный перевод серии статей The Story Of Us.
Предыдущие главы: Глава 0, Глава 1.
Статьи переводятся силами сообщества 15x4.
Миллиарды лет тому назад, какие-то одноклеточные организмы осознали, что быть просто одной клеткой довольно ограничивает возможности.
Поэтому они придумали интересный трюк. Объединяясь с другими одноклеточными, они научились формировать гигантское существо с кучей новых возможностей.
Минус этого трюка — значительная потеря индивидуальности:
Но преимущества для выживания окупили эту жертву и идея многоклеточного организма прижилась.
Одна клетка сама по себе — волшебный живой гигант из триллионов неживых атомов, а животное — гигант уровнем выше из триллионов клеток. Когда какие-то штуковины объединяются во что-то большее, а их сумма приобретает новые, не присущие частям по отдельности, свойства — это называется эмерджентность. Мы можем представить её в виде башни.
Вскоре, после объединения клеток в больших животных, некоторые из них обнаружили: можно выйти на более высокий уровень эмерджентности создавая гигантов из множества животных. Если присмотреться, можно увидеть их повсюду: косяки рыб, стаи волков, муравьиные колонии, сборища пингвинов. Такие группы представляют уровни в Башне Эмерджентности, они находятся *выше* уровня одиночного животного.
Предки одноклеточных организмов, слипшихся вместе и образовавших таким образом первых губок, были способны выжить и в одиночку. Но, как только эволюция преобразовала их потомков в части чего-то большего, пути назад уже не было. Можно попытаться выдернуть клетку из губки и сказать ей быть самой по себе, но она больше так не может. В одиночку она погибнет.
Когда мы думаем о том, что является полноценной формой жизни, а что — нет, то обычно смотрим, насколько эти формы независимы. Мы называем губки полноценной формой жизни, но каждую из клеток в губке воспринимаем как составляющую формы жизни. В то же время, есть клетки-одиночки, которые мы считаем самостоятельной формой жизни, например амёбы. Ключевая отличительная особенность в обоих случаях — независимость.
Нет причин, по которым этот принцип не стоило бы применять и на других уровнях. Отдели муравья от его колонии — и он обречён, также как и отдельная клетка морской губки. Тогда почему нам хочется считать муравья формой жизни, а муравейник — просто совокупностью этих форм?
Наверное потому, что каждый из нас — животное. Поэтому мы предвзяты и думаем что животное — ключевой уровень Башни Эмерджентности. Точка, где находится определение «форма жизни».
Хотя, если мы перестанем быть такими животно-центричными, пожалуй сможем отнести муравья в ту же категорию, что и клетку морской губки. А муравьиную колонию в категорию, где находится сама морская губка. Муравьиная колония — по-настоящему независимая форма жизни в мире насекомых, тогда как отдельный муравей всего лишь один из её звеньев эмерджентности.
С самого рассвета человеческой эволюции люди создавали из себя гигантов, называя их племенами. В моём представлении, древнее человеческое племя выглядит как-то так:
Как и свойственно эмерджентным феноменам, человеческий гигант больше и сложнее, чем просто сумма всех его частей.
В главе 1 мы рассуждали о том, что у каждого человека есть два «разума»: Примитивный Разум с его огненным факелом и Высокоуровневый Разум с его посохом ясности и сознания. Поэтому когда люди собираются вместе, они удваивают эмерджентный феномен.
Примитивный Разум стремится создавать гигантов. По факту, один из его главных талантов — способность инстинктивно объединяться с другими Примитивными Разумами. Он соединяет все первобытные факелы в бушующее кострище выживания, делая группу сильнее и могущественнее суммы её частей.
Но когда Высокоуровневые Разумы работают вместе, эффект выходит не менее мощный: вся группа обретает сверхчеловеческие способности обучаемости, творчества и изобретательности.
Сочетание двух эмерджентных свойств наделило человеческое племя невероятным механизмом выживания, который позволил виду держаться на плаву и процветать в беспощадном мире природы.
Для большинства первых людей объединение в гигантов с другими людьми было не просто преимуществом, это было необходимостью. В 50, 000 г до н.э. одинокой семье с маленькими детьми, живущей в лесу, было бы чертовски сложно. Необходимо заниматься охотой, собирательством, поддержанием огня, готовкой еды, вскармливанием грудничков, при этом мигрировать, не прекращая выполнять свои семейные обязанности и воспитывать детей. Даже если бы они умудрились справиться со всем этим, то стали бы лёгкой добычей для хищников и других племён, охотящихся за ресурсами. При этом у их детей было бы мало вариантов для выбора партнера. По всем этим причинам древние люди зависели от своих племён.
Другими словами, мы сформировались в первобытной среде, в которой один человек не был независимой формой жизни человеческого рода. Ею было племя.
Благодаря этой идее можно объяснить много чего о людях и о мире вокруг нас. И она нам еще много раз пригодится в этой серии постов. Если мы хотим понять, почему муравьи эволюционировали именно так, а не иначе, нужно подумать об эволюции их независимой формы жизни — колонии. Отдельный муравей не был сформирован эволюцией идеальным для выживания существом. Он сформировался так, чтобы быть частью самой живучей колонии. Вот почему муравьи радостно жертвуют жизнями ради защиты колонии во время угрозы.
Если мы хотим понять почему люди такие, какие они есть, нужно мыслить так же. Человек — не просто идеальное существо для выживания, он ещё и часть самого живучего племени. Определение признаков самого живучего племени может помочь нам понять человеческую природу. Может не только осветить кто мы есть, но и почему мы именно такие, какие есть.
Муравьи и Пауки
Для генофонда человека питание было необходимым для выживания, поэтому эволюция наделила нас голодом. Размножение было необходимо для выживания, поэтому эволюция наделила нас половым влечением. Не падать со скал было условием выживания, поэтому эволюция наделила нас боязнью высоты. Крепкое племя требовалось для выживания, поэтому эволюция наделила нас племенным мышлением.
Но что такое племенное мышление?
Как по мне, племенное мышление — это когда кто-то думает и ведёт себя скорее как часть какого-то большего организма, чем как независимый организм.
По такому определению, муравьи просто нереально племенные животные. Они лютейше преданны. Для них общество всегда прежде всего. У муравьев, которые мне встречались, был длинный список плохих личностных качеств, но “эгоизм” в них не входил.
В то же время, два соперничающих паука, будут беспощадно сражаться друг с другом исключительно ради собственных интересов.
Так в чём же дело? Неужели муравьи ближе к людям, чем пауки?
Кажется, что муравьи ведут себя совсем не как пауки, пока мы не вспомним что они находятся на разных уровнях в Башне Эмерджентности. Паучья «независимая форма жизни» находится на уровне индивидуума. Но для муравьёв независимость находится двумя ступенями выше.
Сравнивать поведение отдельно взятых паука и муравья — это как сравнивать поведение независимой формы жизни и составной части другой формы жизни. Клетки одной формы жизни, склонны плотно сотрудничать друг с другом. Но это не много говорит нам о том, нравится ли самой форме жизни сотрудничать с другими формами жизни.
Если мы посмотрим на поведение колонии муравьёв, то они уже не выглядят так дружелюбно. Колонии не особо сотрудничают или делятся едой с другими колониями. И, как показали мне мои ночные странствия по Youtube, не слишком уж ограничивают себя в убийствах и разорениях других колоний, когда это выгодно для своей. Муравьиные колонии — это большие, эгоистичные существа, а отдельные муравьи — лишь клетки этих существ.
В своем человеческом мире мы разделяем эгоизм «Я против Тебя» и трибализм «Мы против Них». Но вообще-то, они — один и тот же феномен, просто происходящий на разных уровнях Башни Эмерджентности. Паучье скотство происходит в виде эгоизма «Я против Тебя», потому что паук — независимая форма жизни. Скотство муравья происходит в виде трибализма «Мы против Них», потому что колония муравьёв — независимая форма жизни. Трибализм — это эгоизм на уровне группы.
Примитивный Разум человека ничуть не лучше паучьего или муравьиного, но чуть более сложен. Паучья или муравьиная независимая форма жизни никогда не меняет своего этажа на Башне Эмерджентности. Но люди — гибридные существа, которые обитают сразу на нескольких уровнях.
Иногда мы действуем как пауки, а иногда как муравьи. Наша самостоятельная форма жизни путешествует по Башне Эмерджентности то вниз то вверх словно лифтом.
Эволюция человека приучила нас пользоваться этим лифтом, чтобы обрести вероятно оптимальный баланс для максимального выживания генов.
Брат против брата
Один из самых важных факторов, влияющих на наше эмерджентное мышление — конфликт.
Когда мой черепаший друг Уинстон напуган, он втягивает свою голову и конечности в панцирь. Когда люди напуганы, они выстраивают из себя гигантов. Гигант — черепаший панцирь для человека. Обычно, чем больше гигант угрожающий людям, тем больше гигант, которого они строят в ответ.
Психолог Джонатан Хайдт любит ссылаться на старинную пословицу Бедуинов, которая точно передаёт эту идею. Она звучит так:
Я против моих братьев; я и мои братья против моих кузенов; я, мои братья и мои кузены против незнакомцев.
Когда я слышу эту пословицу, я вижу как человек поднимается на лифте по уровням Башни Эмерджентности.
В начале комикса психология двух братьев находилась на уровне двух человеческих индивидуумов. Когда не происходит больших конфликтов, они действуют во многом как соперничающие пауки. Но паучий эгоизм — роскошь счастливых времён. Когда другие группы выходят на сцену, у братьев появляются проблемы посильнее недовольства друг другом. Их мышление поднимается на лифте эмерджентности и на середине комикса все действуют уже как муравьи, а не как пауки. Ближе к концу комикса, когда уровень угрозы падает, высший трибализм испаряется и поведение становится менее похожим на муравьёв — лифт возвращается вниз.
Если обращать внимание на мир вокруг и на собственную психологию, то можно заметить лифт в действии. Вы когда-нибудь замечали, как страны в одной части света часто презирают одна другую и фокусируют большую часть своего скотства друг на друге? Но потом появляется более масштабный конфликт или война, на время которой они отставляют свои распри в сторону. Как разные секты в разгаре конфликта внезапно находят общие темы, когда чужая религия или другая сущность угрожает или очерняет их религию в целом? Как насчёт утихающих разборок между региональными футбольными командами во время Кубка Мира? Или когда политические фракции, с различными или даже противоположными идеологиями, начинают маршировать по улицам рука об руку, во время выборов или массовых общественных движений? Я видел как лифт рванул вверх в дни после 11 сентября. Миллионы жителей Нью-Йорка, которые обычно терпеть не могут друг друга, стали придерживать двери, проявляли заинтересованность в благополучии других, и даже обнимали друг друга на улицах. Я вспоминаю свои мысли: пусть инопланетная атака и была бы полным отстоем, это чудесно повлияло бы на сплочённость людей как вида.
В любом случае человеческое скотство работает в полную силу, меняется лишь размер гигантов, ведущих себя как скоты по отношению друг к другу.
Скорее всего, эволюция человека была подвержена влиянию всего спектра человеческой эмерджентности. Мы сформированы частично нашей паучьей конкуренцией с другими особями, и частично нашей муравьиной конкуренцией с другими племенами. Другими словами, чтобы выжить на протяжении всей истории человека, для наших генов было логичным успешно конкурировать и как индивид с братьями, и как семья против других семей, и как племя против других племён.
Часть самого живучего племени
Современное общество — всё ещё своеобразная игра гигантов. Для понимания мира вокруг нас, нельзя думать о людях только как об индивидах — нужно понимать племенное мышление. Из чего же оно состоит?
Есть классические черты «Мы > Они», вроде нашего уважения преданности. Это ощущение, что верность — ключевая благодетель, и нет ничего хуже, чем быть предателем.
Или то, как мы видим других. Наша тенденция превозносить Своих, а Чужих демонизировать.
Большинство самых племенных черт мышления идут в форме «Мы > Я». Как будто племенной способ мышления напрямую соревнуется с эгоистичным.
Иногда это проявляется как любовь к конформизму. Настоящая «самоотверженность». Склонность приспосабливаться в ущерб индивидуальности. Склонность приоритизировать мышление сообща над самостоятельными рассуждениями. Страх выделяться или быть не признанным. Презрение к тем, кто не подчиняется группе. Очень по-муравьиному.
Иногда это выглядит как приверженность к общественной иерархии — уважение к вышестоящим и склонность под них прогибаться.
Или благоговение перед самопожертвованием. Ощущение, что самое благородное из возможных действий — пожертвовать своей жизнью ради Нас как целого, или ради спасения члена группы. И глубокое презрение ко всем, кто в битве отворачивается от других ради спасения собственной шкуры, или ведёт себя эгоистично по отношению к племени.
Но больше всего меня восхищает племенное свойство, которое я бы назвал избирательной добротой.
Чтобы увидеть как она работает, давайте посетим три древних племени: первое состоит из людей, которые никогда не ведут себя по-доброму, второе из избирательно добрых людей и последнее состоит из людей, которые всегда добрые.
Что ж, племени А не повезло. Быть племенем недружелюбных людей оказалось не лучшей стратегией для выживания. Но что насчёт племён В и С? Вроде бы с ними всё в порядке. Что будет, когда они столкнутся?
Чтож.
Племя В проявляет дружелюбие внутри своего гиганта так же, как органы внутри вашего тела работают сообща и поддерживают друг друга. Это поведение возникает не от какого-то общего принципа, но как эгоистичный способ выжить. С другой стороны, ключевой ценностью племени С было дружелюбие, вне зависимости от уровня на Башне Эмерджентности. Оно распространялось и на уровни выше: на всех гигантов.
Таким образом, несмотря на то, что доброта, во всех её проявлениях — заботе, альтруизме, сострадании — была важной для выживания в мире хорошо функционирующих сообществ, всеобщая доброта вряд ли являлась сильной чертой выживания. Племена, которые отбрасывали доброту, едва увидев другое племя, неизбежно доминировали над всеми остальными. Потому что беспощадное племя обычно побеждает доброе.
Эволюционно оптимальная точка, скорее всего, была не в обладании добротой, или эмпатией, или состраданием, или сотрудничеством — а в возможности избирательно отключать их. Быть добрым на микро-уровне и беспощадным на макро-уровне.
Когда я смотрю на мир вокруг, то вижу доказательства существования таких переключений везде. Замечаете как легко люди, которые обычно сострадают другим, отбрасывают это сострадание, когда думают и говорят о членах ненавистной им политической партии? Той самой, которая «Они»? Как эти люди готовы всё прощать людям, в которых видят «Мы», но врагам своей группы желают пожизненных последствий за проступки? Как они могут отлично справляться с нахождением скрытой правды, слыша о преступниках, которых они считают частью группы «хороших ребят», но выбирают видеть худшую, поверхностную карикатуру нарушителей из групп, с которыми они себя не ассоциируют? Это происходит и в меньших масштабах. Например, когда у людей, которые всю жизнь не выказывали сопереживания или понимания к определённой группе людей, внезапно оттаивают сердца, когда выясняется что кто-то из их семьи — часть этой группы.
Избирательная доброта — не высокоуровневое мышление. Высокоуровневый Разум проявляет доброту всё время. Его высокоуровневость универсальна, это общий принцип, применимый ко всем в равной мере. Избирательная доброта — уловка Примитивного Разума, которая кажется высокоуровневой, если не смотреть на неё пристально. Вспомните: муравьи на первый взгляд тоже казались хорошими ребятами. Вот почему лакмусовой бумажкой истинных намерений человека — пониманием, какой разум командует парадом у него в голове — является отношение к людям вне его племени. И Высокоуровневый Разум, и Примитивный Разум стремятся относиться к соплеменникам с добротой, но это не говорит нам ничего — их пути расходятся когда нужно иметь дело с Ними.
Я уже писал много раз о наших проблемах с Примитивным Разумом на Wait But Why, исследуя его проявления в различных формах. Как он является причиной нашей прокрастинации, причиной излишнего переживания о чужом мнении, причиной скудости нашего творческого мышления, причиной с трудом достающегося самоосознания. В каждом случае Примитивный Разум просто делает то, на что запрограммирован: помогает передавать наши гены из 50.000г до нашей эры. И каждый раз проблемы возникают из-за того, что мы живём уже не в том мире, для которого были оптимизированы эволюцией.
И каждый раз есть надежда справляться лучше, потому что в наших головах, рядом с Примитивным Разумом, всегда есть продвинутый центр ясности, мудрости и самостоятельных действий. Высокоуровневый Разум может быть и отстаёт, но он не сдаётся.
Пока я работал над этим текстом, я начал размышлять о современном трибализме и меня поразило, что у него так много общего с моими другими постами. Проблемы общества не очень-то отличаются от личных проблем каждого человека — примерно как борьба двух семей не очень отличается от ссоры двух братьев. Общество и люди, составляющие его, фрактально соотносятся — их внутренние проблемы имеют ту же природу, просто на разных уровнях эмерджентности. Корнем обеих проблем является разобщённость между нашей древней программой и продвинутой цивилизацией, в которой мы живём.
Я всегда ощущал надежду, когда писал про наши заботы на индивидуальном уровне, ощущаю её и здесь — ведь мы смотрим на то, что происходит несколькими этажами выше. Но перед нами стоит довольно пугающая задача, потому что врождённый трибализм — это только истоки того, с чем мы боремся. Где-то там, в глубине человеческой истории, эволюция наткнулась на новое орудие, от которого человеческий трибализм стал расти будто на дрожжах. Его мы будем исследовать в следующей главе.
____________________________________
Чтобы не пропустить свежие переводы, подписывайтесь на наш телеграмм канал.
А также читайте другие статьи Тима Урбана.
И посетите его Patreon.
