Два мужика прыгнули в воду — один выплыл и остался несчастным, а второй умер и осчастливил целую деревню. На этой встрече книжного клуба Ровесник мы говорили про роман Осаму Дадзая «Исповедь неполноценного человека» и рассказ Габриэля Маркеса «Самый красивый утопленник в мире», герои которых тонули с разной степенью «успеха».
После прочтения «Исповеди» у многих сложилось ощущение, будто они попали на чужой сеанс психотерапии, потому что главный герой по имени Оба Ёдзо откровенно рассказывает о своих проблемах: с детства он не мог вписаться в общество, не имел друзей, чувствовал отвращение к себе и скрывал свой настоящий характер за образом веселого шутника. И хотя он родился в богатой семье, его жизнь постепенно пошла под откос. Он вылетел из школы, стал алкоголиком и наркоманом, увлекся походами по борделям и сделал неудачную попытку суицида, за что родители отлучили его от семьи. Такими были, а может и до сих пор остаются, порядки в Японии в середине ХХ века — несостоявшиеся самоубийцы считались позором для родственников.
Для понимания этого романа, до сих пор регулярно возглавляющего списки японских бестселлеров, нужно учитывать особенности культуры этой страны. В Японии на маленькой территории живет огромное количество людей, поэтому для комфортного сожительства им нужно вести себя очень спокойно и не выражать эмоции на публике. Этому их учат с малых лет, что влияет и на искусство — у них мало произведений, в которых люди честно делятся своими потаенными чувствами, особенно если это что-то стыдное. И получается, что Дадзай был чуть ли не первым японцем, кого по-настоящему «прорвало». Он взял и высказал то, что втайне терзало многих других, причем в художественной форме передал события своей жизни. У него действительно были проблемы в общении с близкими, пристрастие к алкоголю и морфию, неудачные попытки покончить с собой, хотя в последнем он все же преуспел в 1948 году, когда он бросился в реку Тамагава и больше не выплыл на поверхность. В этом случае, как и во многих других автобиографических произведениях, нельзя ставить абсолютный знак равенства между личностью автора и его героем. Однако знание того, что автор на самом деле прошел через похожие испытания, усиливает впечатления от романа. Исповедь начинает казаться более искренней, а значит более близкой к читателю, оказывающемся с писателем лицом к лицу без заслона художественного вымысла.
Из-за этого сложнее удержаться от критики героя — раз он рассказывает о реальных событиях, то все его неприглядные черты и недостатки вызывают куда большее осуждение. А осуждать там при желании можно много чего: герой часто лжет, манипулирует другими, пренебрежительно относится к женщинам, ходит по кругу и никак не может взять себя в руки. Велик соблазн назвать его просто «нытиком» или «рохлей», но нужно учитывать контекст того времени и условия жизни человека в милитаристской Японии 30–40х годов. У него очевидно была депрессия и еще несколько психических расстройств, и не было никакой возможности получить помощь или хотя бы найти поддержку среди своего окружения, поскольку о таких вещах нельзя было говорить. Поэтому следить за его трагической судьбой стоит разве что с жалостью. Даже не с жалостью, а с сочувствием, потому что сопереживать этому достаточно легко — почти каждый из нас когда-то не мог вписаться в общество и чувствовал себя неполноценным.
А особенно легко почувствовать себя неполноценным, когда ты читаешь произведение и не понимаешь его контекст. Это произошло со мной и с Ilya Klishin после прочтения рассказа Маркеса «Самый красивый утопленник». В нем говорится о том, как в нищую далекую деревню приплывает странный труп. Местные рассматривают его и обнаруживают, что это мужчина невероятной красоты и огромного роста. Он странным образом вызывает трепет и восхищение — настолько сильное, что они решают устроить ему грандиозные похороны и созвать на них жителей всех окрестных деревень. На этой церемонии возникла такая дружеская атмосфера, что все гости объединились и породнились между собой. Собственно, это все.
Здесь нет никаких конфликтов или сюжетных поворотов, максимально простая и короткая история. Кажется, что Маркес использовал минимальный набор информации и условий для создания нарратива, как если бы Достоевский сжал «Преступление и наказание» до двух страниц: вот был такой студент Раскольников, он убил старуху и поехал на каторгу. Такое изложение не дает читателю много впечатлений, зато открывает большое пространство для интерпретаций и трактовок. Самая популярная версия для объяснения «Утопленника» — труп это отсылка к Че Геваре, который умер незадолго до публикации рассказа. И с помощью сцены похорон Маркес показывает, что знаменитый революционер продолжает объединять Латинскую Америку даже после смерти. Это красивое объяснение, но не единственно возможное. При желании в рассказе можно найти аллюзии на христианство или рефлексию по поводу вечного желания людей создавать себе идолов даже из тех людей, о которых они ничего не знают, ведь можно домысливать и представлять характер кумира по своему усмотрению.
В целом рассказ предлагает два варианта прочтения: утопический и мизантропичный. Первый предполагает буквальное восприятие, когда все жители деревни становятся счастливыми благодаря утопленнику и живут припеваючи. Это очень непривычное впечатление, потому что в литературе редко все кончается хорошо. Тогда можно обратиться ко второму варианту — герои просто круглые идиоты, готовые поклоняться кому угодно, будь то труп незнакомца или обычный камень. Получается, что Маркес оставил нам полную свободу выбора в понимании его текста. Если сравнить его с Дадзаем, то главная мораль звучит так: будь осторожен с утопленниками, и если взялся за дело, то доводи его до конца.
