Цахаль — произносить с придыханием
В тесной армейской столовой симпатичный паренек в темно-синей футболке со скромным логотипом, выдающим особую форму, поигрывает лопаткой для еды. Ему протягивают тарелки за долгожданным ужином — после мясного обеда уже прошли кошерные шесть часов.
- Шакшука, — киваю ему на традиционную яичницу с помидорами и специями.
- Ма?! Ани ло шомэа! — оживляется паренек, театрально заявляя, что не расслышал просьбу.
Машинально ору в ответ сквозь смех, пока наконец не получаю свою порцию. Спектакль повторяется до конца трапезы, не теряя абсурдной комичности, и на следующий день мы используем этот универсальный ответ почти на любое обращение.
Израиль и туризм неразделимы — здесь каждый уважающий себя камень засветился в мировой истории в связи с каким-нибудь чудом не меньше трех раз. Современное государство наплодило чудес нового типа: в них можно не только верить — им стоило бы поучиться. Одно из них — Армия Обороны Израиля, «Цва Хагана леИсраэль», сокращенно ЦАХАЛ (צה’’ל) — произносить с придыханием, через мягкую украинскую «г»: «цаhаль». Это один из любимых во всем мире еврейских брендов, при его упоминании возникают образы улыбчивых девчонок в секси-хаки и серьезных ребят с ноутбуком на коленях и автоматом на плече. Сувенирные магазинчики с армейской символикой не жалуются на недостаток посетителей: носить футболку с гербом цахаль за пределами Израиля — это круто и даже дерзко.
Цахаль — парадокс для постсоветского сознания, согласно которому делом чести считается в армию не пойти. Никто толком не знает, что там творится, но страшилка, загоняющая молодых людей в вузы, работает безотказно. Есть негласное правило: приличные люди в армию не ходят, армия — это неприлично. В Израиле же арабским гражданам в числе других привилегий разрешено не служить в армии, но многие бедуины, арабы-христиане, а также друзы призываются добровольно. Среди арабов-мусульман служить в армии по интуитивно понятным причинам не принято, и потом им бывает сложно найти работу. Нет, не потому что они арабы — потому что в Израиле не любят тех, кто не служил.
Известно, что аналог русского знакомства «где учился?» в Израиле звучит как «где служил?». В армии формируется взрослый круг общения, развивается ответственность и независимость (снова режет русский слух), иногда определяется профессиональный путь. Первую повестку мальчики и девочки получают в шестнадцать — с этого момента к ним присматриваются. Процедура чем-то напоминает распределение по факультетам в Хогвартсе: подростку надевают метафорическую «шляпу», которая спустя два года гаркнет непререкаемым торжественным тоном ему или ей в ухо: «Гивати!» или, скажем, «Магав!».
Школьники проходят три проверки: медосмотр, психометрический тест и индивидуальное собеседование на мотивацию. В зависимости от суммарного балла и потребностей армии они попадают в те или иные войска. Структура со временем немного меняется, но есть основное деление на боевые и небоевые части. Если в первых служить престижно, то последних несколько пренебрежительно называют «джобники» — их служба часто похожа на обычную офисную работу, «job» (суффикс «ник» прижился в иврите из русского). Говорят, по статистике на одного боевого солдата проходится семь джобников, — кто знает, может быть, именно эта странная пропорция делает армию эффективной, может быть, это дает возможность каждому по мере сил на два-три года побыть частью чего-то крайне важного для этой маленькой страны, может быть, в том числе поэтому мысль о службе не вызывает животного ужаса.
Армия «с человеческим лицом» отпускает солдат на выходные домой, а для солдат-одиночек (у которых нет семьи в Израиле или сложные отношения с родителями) даже снимает жилье, чтобы им было куда приехать на шаббат. Всем платят зарплату и после двух/трех лет предоставляют приличную сумму на образование или другие важные цели. В качестве поощрения могут отправить на несколько дней присоединиться к таглиту — яркому путешествию для не-израильской молодежи: участники из других стран навсегда привыкнут смотреть на ребят в форме с открытой улыбкой — у них теперь есть общее приключение!
Самое удивительное, что в Израиле возможны и встречные визиты — «туризм» в армию. Казалось бы, посмотрел на святыни всех религий (каждой уважительно поклонился), нацепил красную ниточку на запястье (хуже не будет), сходил в лишенный сыра Макдоналдс… Но для истинных ценителей есть опция быть добровольцем Цахаль — независимо от гражданства и возраста. Такие программы называются Сар-Эль («Шейрут Исраэль» — служба Израилю), есть специальная должность среди солдат — мадрих Сар-Эль, который координирует группы добровольцев, проводит занятия, много рассказывает.
Наша база была небоевой, и несмотря на тюрьму для террористов неподалеку, выглядела очень мирно. Мы провели там всего пять дней — красили какой-то сарайчик, мыли склады, покрывали плотной пленкой столы, пересчитывали сантехнические детали — простая механическая работа в хорошей компании и под переносную JBL совсем не худший способ провести время. Вечерами собирались в «клубе» — теплом домике с диванами, бильярдным столом и игровой приставкой. О том, что это не молодежный лагерь, напоминала неудобная болотно-зеленая форма (инстаграм-фетиш, которую сколько ни подбирай, а брюки на мой рост коротки), запрет обниматься и поднимать темы политики и религии. Оно и понятно — романы, конечно, все равно закрутятся, а спорам о вечном и непримиримом в армии не место.
Меня спрашивали друзья их России про искоренение дедовщины, формирование товарищеских отношений. Я думаю, дедовщину здесь не искореняют, она здесь в советском понимании «не заводится». Это все равно что спросить, как искореняют дедовщину в средней школе. Израильское общество — плавильный котел разномастных репатриантов, а армия — «котел внутри котла». Это не пионерский лагерь, но застенчивый мальчик-художник, попавший в восемнадцать лет в пограничники, здесь становится командиром боевого отряда, а потом поступает в Бецалель на архитектора, и это нормально. Цахаль — это не отдельная тусовка подозрительных фриков, это и есть Израиль. После нашей необычной «экскурсии» секретные данные у меня можно не выведывать, но при встрече я спрошу «где служил?».
