Кладбище кораблей в Читтагонге
Кладбище кораблей — одна из главных достопримечательностей Читтагонга. Это место, где ежегодно около 300 судов выбрасываются на берег для того, что бы местные рабочие разобрали их на мельчайшие детали для дальнейшей переработки. Причин для утилизации судна может быть много: однако основная — возраст. Отработав около 30 лет основные механизмы судов приходят в плачевное состояние и перед судовладельцем встает вопрос обновления своего флота. Кладбище кораблей в Читагонге — самое большое в мире. Протяженность береговой полосы, где вплотную друг к другу стоят тысячи разобранных судов, достигает 40 км. Несмотря на свой статус это место закрыто для посторонних, и обычному человеку редко удается побывать внутри. Вот, как это место выглядит на снимках Google Maps.
Бангладеш и Индия являются главными центрами по утилизации старого флота. Причиной для этого служат бурное развитие промышленности и дешевая рабочая сила. У Кладбища кораблей в Читтагонге даже есть своя история. В 60-ых годах прошлого века во время шторма проходящее мимо судно село на мель. Попытки вернуть его в мореходное состояние не увенчалось успехом, и спустя некоторое время его попросту списали. Судно разобрали местные жители, а остаток корпуса был продан на металлолом. Это послужило толчком к развитию нового бизнеса, и уже через 30–40 лет Читтагонг стал одним из крупнейших центров по утилизации флота.
Географически последняя стоянка списанных судов находится в окрестностях Читтагонга. Начинаясь ещё в пределах города, береговая полоса тянется далеко на север. Сам пляж, на который выбрасываются суда разделён на множество частей — верфей. Путь до верфи, на которой мне посчастливилось побывать, составлял около 18 км. В условиях Бангладешских пробок на такое расстояние лучше всего выделять как минимум 2 часа. Однако преодолев, казалось бы, мертвую пробку на выезде из города, мы проехали оставшиеся 10 км по шоссе на довольно высокой скорости (что не свойственно для Бангладеш в принципе). Удивляет количество грузовиков, направляющихся во все стороны и гружённых всем, чем только можно. Работа здесь кипит. Бизнес по “препарированию” судов является крайне выгодным. Покупая судно по цене скрапа (металлолома), покупатель получает в довесок есть инвентарь, находящийся на судне. К этому относится как тяжелое вооружение, например двигатели, насосы, генераторы, так и всякая мелочь, начиная от мебели и заканчивая посудой и канцелярией. И правда, пока мы ехали по шоссе, вокруг нас не прекращался один сплошной рынок. Только вот хаотическая уличная торговля здесь приобретает свой собственный порядок. Вот за окном мелькают элементы судовой мебели: кровати, столы, тумбочки, шкафы. Слева стоят в ряд насосы. Чуть дальше — ряды со шлангами и фланцами. Почти каждую деталь можно отправить на реновацию и продать для дальнейшего использования. Покупкой судна редко занимается один человек. Финансированием может заниматься группа людей, вовлечённых в переработку и перепродажу использованиях механизмов. Все это происходит через брокеров в условиях тесного сотрудничества с представителями банков. С главными инвесторами можно познакомится непосредственно при “биччинге” — выбрасывании судна на мель.
Свернув с трассы в сторону береговой полосы мы почти сразу уткнулись в ворота верфи. Через них, под пристальным контролем, проезжают десятки гружённых грузовиков в день. Вход на территорию верфи строго охраняется: незнакомцам здесь не рады. Без сопровождения агента либо хозяев верфи попасть на территорию невозможно, и на это есть свои причины. Условия работы здесь неописуемо ужасны, и на этот факт мировой общественности проще закрыть глаза. А чем меньше на завод попадет незнакомцев, тем меньше будет поводов вспоминать о чудовищных условиях работы тысяч бенгальцев. Во сколько вы оцените 12-ти часовой рабочий день под палящим солнцем, в невыносимой атмосфере грязи, смога и дыма от газовых горелок? Где о выражении «техника безопасности» никогда не слышали? Где огромные списанные суда разбираются буквально вручную? 5–6 долларов. Именно столько зарабатывает подавляющее большинство рабочих, которые изо дня в день рискуют собственной жизнью, что бы прокормить себя и свою семью. И в этих словах нет ни капли преувеличения. Люди ходят босиком по берегу, который завален арматурой. Огромные куски метала переносятся вручную. При мне, в течение двух часов произошло два инцидента. Сначала во время отлива огромный кусок надстройки, оставшийся после разборки, перевернулся у меня на глазах. Надстройка, к слову, была размером с пятиэтажный дом. Чуть позже в 20 метрах от меня лопнул конец — канат, который зацепили за один из якорей. Официальную статистику смертности, наверняка, никто и не ведет, но я уверен, что ежедневно на территории Кладбища Кораблей травмируются десятки несчастных работяг.
Очевидно, что фотографирование на территории завода строго запрещено. Это не устают повторять почти все охранники, за этим следят. Я пошел на небольшие хитрости, и делал вид, что говорю по телефону, пока на нем была включена камера. Одним из главных поводов для запрета съемки является, в том числе, использование детского труда. Таким образом хозяева верфей пытаются избежать появления очередных доказательств эксплуатирования несовершеннолетних при разборке судов. Ежегодно эта тема появляется в мировых СМИ, владельцев верфей штрафуют, и про этот вопрос благополучно забывают. Я на заводе совсем уж детей не видел. Возможно, рядом со мной проходили ребята лет по 14–16, но адский труд закаляет человека и делает его старше своих лет.
Что происходит с судном в последние часы его жизни? На борт прибывает «бичинг мастер» — вариация на тему лоцмана. Он координирует действия экипажа, который разгоняет судно до максимальной скорости и направляет его прямиком на мель. На берегу, в это же время, тоже интересно. За несколько часов до выкидывания на завод начинают съезжаться дорогие автомобили. Инвесторам тоже интересно увидеть, как в их расположение прибывает очередная золотая жила. За час до ожидаемого времени «Х» все собираются непосредственно на берегу, рядом с большим белым флагом, который является главным ориентиром для судна. Работу бросают даже несколько десятков ближайших работяг, которых отпускают на небольшой перерыв. Уже через несколько часов многие из них будут карабкаться по цепи якоря на новое судно, что бы начать его разборку. Главных инвесторов и представителей банка сложно с кем-то перепутать: их белоснежные одежды и помощники с зонтиками резко контрастируют с окружающей средой. В намеченное время появляется судно, которое дает последний гудок и с разгона врезается в берег. Обычно это сопровождается большой волной, но мне action увидеть не посчастливилось (отлив был в самом разгаре и вода уходила буквально на глазах).
Спустя час с судна сходят последние члены экипажа. Рабочие завода стерегут их, что бы отхватить любую мелочь: робы, перчатки, ботинки. Все это можно будет выгодно продать, что бы уже завтра вернуться к своей нечеловеческой работе. Опять босиком, опять с молотком и лопатой. Каждый день рискует стать последним, но у этих людей, увы, нет альтернатив.
