А если психолог меня засмеёт/застыдит/заругает?
«А что, если психолог будет надо мной смеяться?», «Вдруг психолог будет меня ругать?», «Если такое рассказать, психолог наверняка скажет, что я просто дура(к), ведь да?»
Отвечает незнакомый мне американец, которого бог весть какой кармой занесло в мясной отдел супермаркета «Maxi» в спальном квартале Нового Белграда. Молодой человек медленно и с чувствительным акцентом, но довольно внятно и с почти всеми падежными окончаниями на своих местах, на сербском озвучивает список покупок: полкило куриного филе, полкило свиного филе, два говяжьих шницеля… Мясник, широкоплечий серб, переспрашивает по три раза. И не просто так, но каждый раз высмеивая, как чуднО парень говорит на чужом языке, пародируя ошибки или акцент, отвешивая какую-нибудь шуточку. На разнообразных филе парень молчал. На шницелях глубоко вздохнул и поинтересовался: «Простите, а на скольких иностранных языках вы сами говорите?». Мясник сдулся, допаковал мясо по сверткам молча и следующего покупателя обслуживал неприветливо.
У меня в анамнезе пятнадцать лет преподавания английского. Из них почти шесть — работа, по сути терапевтическая: я работала с теми, кто об язык травмировался, множественно обломался и почти умер, но все еще продолжал ползти, зажимая развороченное нутро переломанными руками. Нет, я не преувеличиваю. Да, таких людей, у которых от одного вида учебника глаз дергается и руки трясутся (буквально — снова не преувеличиваю) — горизонта за спинами не видно.
Среди чемпионов-тяжеловесов в страхах, которые не дают говорить, — боязнь быть обсмеянным. У кого-то она напрямую связана с печальным опытом изучения языка: например, учитель за ошибки высмеивал перед всем классом или родители старались, чтобы детка заговорила на басурманском, и старания подкрепляли словами и действиями отнюдь не ласковыми. У кого-то история «языкового барьера» не столь очевидная, но каждый раз все равно находится похожий опыт: однажды человек попал в среду, которая была нетолерантна к уязвимости и жестока к тем, кто эту уязвимость проявлял.
Сделать ошибку, забыть нужное слово, не суметь выразить мысль, не понять собеседника, отреагировать невпопад ситуации — когда с человеком это случается, он оказывается в уязвимой позиции. Без попадания в эту позицию на языке невозможно заговорить. Нельзя обучаться, не делая ошибок, чтобы их исправлять, и не оказываясь в ситуациях непонимания, чтобы найти из них выход.
Но все это, конечно, не только про язык — он тут примера ради.
Если за плечами есть опыт, когда ты раскрывался и рисковал открытым выйти в мир (на арену, как пишет Брене Браун), а тебя в открывшееся мяконькое со всей дури лупили, да еще и смеялись, как ты смешно корчишься, или ругали за то, что ты такой нестойкий, не удивительно, что потом ситуация, где снова нужно проявить уязвимость, вызывает страх и дергающийся глаз. Память о том, как было ужасно, кричит, что открыться снова — это выйти в зону колоссальной опасности. Этот крик перевешивает аргументы логики. Плевать, кто там в этой зоне — враги или люди, готовые поддержать. «Никто тебя не поддержит, — говорит память. — Все враги».
Но вот какая штука. Тот, кто сам прошел через разговор на чужом языке и помнит свои переживания, с высокой вероятностью не будет высмеивать иностранца, который пытается купить мяса или спросить, как пройти на Красную площадь. Кто помнит ногу в гипсе и период реабилитации, не будет тыкать пальцем и хихикать: ой, как потешно ковыляет тот, кому этот гипс только что сняли. Кто прожил душевную боль, вину, страх, не будет обсмеивать или стыдить того, кто ее проживает.
Ключевое слово: прожил. Обсмеять, застыдить, отругать может тот, у кого такого опыта нет, но часто и тот, кто в свое время с похожим не справился. Это значит, человек там бывал, в уязвимости. И там ему было плохо. Прожить свои чувства, освоить этот опыт и эмоционально его закрыть на тот момент не было возможности. И чувства вытесняются, потому что с ними жить невозможно. Видя, как кто-то другой рядом проявляет собственную уязвимость, напоминает о собственном опыте. От этого напоминания нестерпимо, хочется защититься. Смехом (отличное средство защиты), обесцениванием или давлением: а ну прекрати это, мне неприятно!
Вернемся к вопросам, с которых начался этот текст. Известно, что счастливые люди в психотерапевты не идут. Я как-то писала о концепции раненого целителя, которую вывел Ролло Мэй. Пост целиком можно почитать по ссылке (https://t.me/therapyreal/152), а я для сегодняшнего нашего разговора процитирую фрагмент: «Хороший» терапевт, скорее всего, в прошлом прошел через раны, к которым был совершенно не готов, а потом прошагал длинный отрезок по пути исцеления».
Терапевт не будет стыдить, высмеивать и ругать. Конечно, потому, что есть такие понятия как профессиональная этика и терапевтическая позиция. Но в первую очередь потому, что терапевт — это человек, для которого этика и позиция гармоничны, соответствуют его ценностям и конгруэнтны самой его личности. На то психологом и личная терапия (много, много часов личной терапии), чтобы прожить свою боль, а значит, не давать клиенту с ноги в лоб, если он случайно — словом ли, делом ли, — попадет по больному. Или чтобы, если еще не прожито и все еще невыносимо, распознать свои ограничения и экологично направить клиента к коллегам.
Добавлю еще вот что:
🐌 Ваши опасения важны. Не заговаривайте себе зубы («Ой, да не бойся, ничего тебе психолог не сделает, ̶в̶о̶н̶,̶ ̶и̶ ̶в̶ ̶«̶З̶а̶п̶и̶с̶к̶а̶х̶ ̶з̶л̶о̶г̶о̶ ̶т̶е̶р̶а̶п̶е̶в̶т̶а̶»̶ ̶о̶б̶ ̶э̶т̶о̶м̶ ̶п̶и̶с̶а̶л̶и̶»̶). Расскажите о ваших переживаниях терапевту — это ценный материал, работа с которым обязательно даст результат.
🐌 Если страх «засмеет/застыдит/заругает» возник уже в процессе терапии, как реакция на то, что ваш психолог говорит или делает, расскажите ему об этом. Терапевт не будет на вас злиться, не откажется с вами работать, не накажет и не отомстит за откровенность. Его задача — отнестись к вашим переживаниям со всей серьезностью и уважением, и понять, о чем они говорят, что происходит и как с этим нужно обойтись во благо вам и терапевтическому процессу.
🐌 Терапевты — тоже люди. Все обобщения в этом посте («хороший терапевт сделает так и не сделает вот так…») описывают идеальный стандарт. Мы все к нему стремимся, и большинство из нас большую часть времени в большей степени ему соответствуют. Но, будучи людьми, мы иногда совершаем ошибки, попадаем под власть своих переживаний, не справляемся с автоматическими реакциями. Терапия — живые отношения между живыми людьми. Иногда психолог действительно может не справиться со своей эмоциональной реакцией. Тогда свою реакцию и поведение он отнесет терапевту и/или супервизору, а с клиентом может обсудить то, что произошло, и значение этого эпизода в их отношениях.
🐌 Если у вас есть сомнения по поводу вашего психолога и его работы, вам может быть полезен пост о признаках недобросовестной терапии: https://t.me/therapyreal/289.
