О сходстве жизненного опыта у терапевта и его клиента

Что вообще дает ответ терапевта на вопросы типа «Вы в браке/разводились?» или «У вас есть дети?». Кусочек информации, который без контекста мало что говорит. Есть дети — но каков в целом опыт родительства, а до него — опыт принятия решения о родительстве? В браке пятнадцать лет — но что это за пятнадцать лет и каков этот брак сейчас? Развод — почему, о чем этот жизненный опыт, как он проходил, что изменил для человека? Этих деталей терапевт, скорее всего, не расскажет — а если и поделится чем-то в рамках приема самораскрытия, то только тем, что, по его представлению, может помочь клиенту.

Факт наличия или отсутствия детей, брака, бизнеса или любого жизненного опыта сам по себе еще ни о чем не говорит. В отсутствии контекста клиент может додумать его самостоятельно — нафантизировать что-то о человеке на основе маленького кусочка паззла. Эти фантазии могут стать ценным терапевтическим материалом, который позволит поговорить о ценностях, идеях, взглядах, отношениях. Но для работы с этим материалом все еще неважно, есть ли у терапевта дети или развод за плечами.

Мы ценим сходство. Нам нужны «свои», чтобы чувствовать общность, сопричастность, доверие, безопасность. Каждый из нас определяет «своих» по каким-то маркерам. От пристрастий в еде («О, ты тоже любишь гречку с молоком, да ты мой бро!») до глобальных идей («Ну конечно же, и я считаю, что капитализм — источник всех страданий человечества, обнимемся!»). Сверка формальных признаков бывает запросом на доверие и близость — скажи мне, что мы можем быть вместе, что я могу раскрыться и встретить в ответ понимание и принятие.

Или это может быть запросом на прямую помощь. «Вы когда-нибудь разводились?» переводится как «Вы знаете, что в такой ситуации делать? Вы можете мне про это рассказать?»

А еще это может быть запрос на надежду. «Вы когда-нибудь разводились?» как «Мне сейчас очень трудно, это вообще можно пережить, оно когда-нибудь закончится, после этого будет какая-нибудь жизнь, а будет ли в ней счастье для меня?».

Ответ терапевта «Да/нет» на вопрос про развод не отвечает ни на один из этих вопросов.

Иногда наличие или отсутствие схожего опыта может помогать терапии или препятствовать — но не всегда и не для всех. В большинстве случаев это вторично.

А вот что первично со стороны терапевта — это:

🐌 быть живым. Форма у «быть живым» может быть очень разная, но суть одна. «Все это прекрасно, Елизавета, но это вообще что такое, и как это проверить, чай, не диплом?» И таки если вы примерно это сейчас подумали, у меня нет для вас линейки, которая меряет «живость», но так или иначе она в терапевтическом контакте почувствуется. Там, где жизнь, есть движение. И если этого движения станет больше в жизни клиента (особенно если до был застой), значит, терапевт это умеет и может этому научить. Не в формате «Ой, меня так освежают горные лыжи/часовая медитация/поход в кинк-клуб по выходным, обязательно попробуйте!» — как раз убеждение, что все дело в горных лыжах подменяет суть на форму. Умение говорить «да» тому, что делает тебя самого живым (что бы это ни было — и это тоже важно, смелость честно посмотреть и признать, что же это такое) позволяет в целом говорить «да» жизни. И когда терапевт умеет это для себя, он сумеет и для клиента. «Да» тому, что делает тебя живым, даже если я этого никогда не пробовал и не понимаю. И здесь же — чуткость к тому, что притворяется живым, но на самом деле разрушает, глушит или умертвляет, даже если со стороны выглядит как супер-благо: да-да, ЗОЖ и духовность ради социально одобряемого самоистязания, я на вас смотрю!

🐌 быть человеком во всей своей полноте. В том числе, страдать, бояться, ненавидеть, отчаиваться, не знать, быть жестоким, испытывать бессилие — и принимать это в себе. Но также и радоваться, наслаждаться, надеяться, веселиться, любить, доверять, заботиться, играть, мечтать. Терапевт, конечно, не идеал интегрированности всего на свете, высеченный в мраморе, но само его постоянное движение в сторону признания, принятия и интеграции самых разных проявлений себя (короче говоря, согласие с тем, что он, терапевт, всего лишь человек) важно. Тогда и человек, который сел в клиентское кресло, может проявлять себя во всей своей полноте, а терапевт не будет, сознательно или бессознательно, препятствовать этим проявлениям.

🐌 умение сострадать. Слушать и взаимодействовать не только головой, но и душой. Быть с человеком не только аналитически, но и в чувствах. Открываться тому, чтобы быть затронутым чувствами — клиента или собственными, в ответ на историю клиента. Это опыт, который не заменяется на анализ или изучение теории с целью понять себя — разделить переживания. Благодаря ему к человеку порой могут вообще возвращаться чувства, с которыми он долго был не в контакте: например, там, где о болезненной истории человек рассказывает с иронией, терапевт своей реакцией может «вернуть» клиенту когда-то отсеченную боль, гнев, страх, чтобы, наконец, их прожить и сделать просто частью своего опыта, а не выгнанным от греха подальше в цементный подвал монстром.

Эти три точки взаимосвязаны. Сострадание без умения жить может превратиться в спасательство. Умение жить без сострадания — в гуруизм. Хорошая новость в том, что все это переплетается, и если «прокачивается» одно, оно неминуемо затрагивает и два других.

Быть живым, быть человеком, быть открытым и говорить «да» жизни и человечности другого. Вот без этого с терапией проблемы.

А дети, развод или еще какой кусок опыта — это вторично.

Но если кажется, что очень даже первично и жизненно важно — возможно, это повод для разговора о доверии, безопасности и надежде.