Сеанс фоторазоблачения или пчёлы против мёда
Никто не обличает и не унижает индустрию высокой моды так талантливо и рьяно, как люди, которые с неё живут. В самой этой страсти и тяге к самоуничижению есть что-то несомненно тематическое.
Сегодня мы хотим предложить вашему вниманию фотосессию 2000 года известного голландского фотографа Эрвина Олафа — «Fashion Victims» («Жертвы моды»). Полагаем, мы ещё не раз встретимся с ним на страницах этого блога, а всё потому, что Эрвин — один из наиболее интересных представителей современного фотоискусства и индустрии рекламной фотографии.
Ему на удивление гармонично и легко удаётся совмещать философский и бунтарский склад ума с высоким профессионализмом и навыком быть востребованным и модным. Подробности в его статье на Википедии или на его сайте
«Жертвы моды» — один из первых скандальных проектов Олафа. В нём люди — в основном совершенно обнаженные — сфотографированы в различных позах с пакетами известных брендов на головах.
Первое, что приходит на ум при взгляде на эти образы — сказка про голого короля. Но не только. Если рассмотреть работы внимательнее, становится понятно: Олаф показывает, насколько по-разному мода может подавать человека миру, но всегда этому внешнему разнообразию сопутствует потеря собственной идентичности и личного своеобразия
По сути мы имеем здесь дело с выразительной иллюстрацией опыта овеществления — одной из центральных и главных практик в БДСМ, когда нижний действительно ощущает себя предметом или вся его ценность низводится до одного внешнего признака.
Поэтому нам кажется неслучайным, что первый образ в серии «Fashion Victims» — изысканный господин с хлыстом. Он словно обращает наше внимание на то, что нельзя превращать кого-то в вещь и самому при этом не становиться стереотипом.
После гламурного господина мы встречаем гламурного раба
Он стоит в позе спокойной мощи и пакет, отсылающий нас к образу моды, явно конфликтует с его фигурой.
На ум сразу приходят арапы, которых рядили в европейские платья при дворах европейских аристократов в эпоху Классицизма.
Следующий мужчина замер в позе сабмиссива и, явно, доволен таким своим положением.
Мода для него — все равно что шоры во время секса. Он обезличен и ему нравится участь быть нарядным пупсом для того, кто его пользует.
Еще один раб, но на этот раз более поджарый и актвный. Пакет на голове его сковывает: он словно борзая на привязи, которую заперли в четырёх стенах, лишив возможности охотиться на воле.
Белые носки под сандалии? Да вы просто изнасиловали нас этой темой с носками под сандалии! — как бы говорит этот мужчина, хотя, кажется, его устраивает такое положение дел. Иначе он просто развернулся бы и ушёл.
Девушка замерла в позе, которую принимают подозреваемые при обыске. Действительно, большинство модных вещей скроены так, что на в них очень сложно что-нибудь спрятать — зачем нужны карманы тому, что играет роль одушевлённой скульптуры?
Мода распутна — все сложности её композиционных построений сложными путями всегда так или иначе приковывают взгляд к гениталиям. Быть может она — всего лишь украшение наших гендерных различий?
Ещё одни гениталии, но на этот раз гораздо более покорные и скромные. Женщина, попавшая в модный оборот похожа на животое, которое повар планирует подать к обеду, и, кажется она уже не против такого с ней обращения.
Завершает галерею еще один однозначно тематический образ. Мы видим женщину — жертву многолетних истязаний модой. У неё силиконовая грудь, украшенная цепочной в сосках, уже далеко не совершенное тело, она выставлена на обозрение, как животое или вещь, но все ещё стремится куда-то к недостижимым идеалам, служить которым её годами приучал мир гламура.
