Наследие меркантилизма и тенденции деглобализации на примере кризиса Европейского союза

Селищев Николай Юрьевич

Фото Stacy Wyss

Аннотация

Постепенное создание ЕС и его современный кризис исследуются с исторической и институциональной точки зрения. Наследие меркантилизма и тенденции деглобализации противоречат интересам как бюрократии ЕС, так и спекулятивно-банковского капитала США. Прослеживаются истоки идеи единой Европы: опыт «Священной Римской империи» XVI — первой половины XVII веков и возможный пангерманский замысел единой Европы 1940-х — 1990-х годов. Отмечается, что введение единой валюты евро противоречит идеям национального суверенитета стран-членов ЕС. Подробно исследуется наследие меркантилизма во Франции, Италии, Испании, Республике Сербской, рост государственного долга Великобритании, так называемый «греческий долговой кризис», взаимосвязь ЕС и центробежных сил внутри национальных государств (бельгийский, каталонский, шотландский примеры). Рассматриваются возможные варианты, как американская меркантилистская группировка Дональда Трампа будет влиять на ЕС, Россию, Китай и страны Латинской Америки.

Ключевые слова: меркантилизм, протекционизм, глобализация.

Annotation

Selishchev N.Yu. The mercantilist heritage and tendencies of de-globalization on the example of the EU crisis. 61 pages (Russian language), 2017 year.

The gradual creation of the EU and it’s the modern crisis is the subject of the study from the historical and institutional point of view. The mercantilist heritage and tendencies of de-globalization are contradictory to interests both of the EU bureaucracy and of the US speculative-bank capital. The idea of the united Europe has been traced to the experience of “The Holy Roman empire” of the XVI — the first part of the XVII centuries and to the possible pan-German plan of the 1940th — 1990th years. It will be observed that the introducing the single currency euro comes into conflict with national sovereignty’s ideas of the EU countries-members. It is proposed the detailed research of the mercantilist heritage in France, Italy, Spain, Republic Srpska, the increasing of the UK national debt, the so called “Greek duty’s crisis”, intercommunion between the EU and the centrifugal forces within national states (Belgian, Catalan, Scottish examples). It is considered possible variants how the Donald Trump’s US mercantilist group will have an influence on the EU, Russia, China and countries of the Latin America.

Введение

Термин «меркантилизм». Меркантилизм, по мнению «Настольного энциклопедического словаря» братьев Гранат (1903 год), — это «совокупность хозяйственных принципов».

Однако совокупность хозяйственных принципов свойственна не только меркантилизму. Известный экономист М.Блауг употребил выражение «…явно нескончаемая дискуссия о смысле меркантилизма» и привёл обширную библиографию, в основном англоязычных авторов ХХ века (Блауг. Экономическая мысль в ретроспективе. Кембридж, 1985, русский перевод: М., «Дело Лтд», 1994, с. 27–31).

«Настольный энциклопедический словарь» братьев Гранат находил истоки меркантилизма в средневековой Англии, в актах английских королей XIV — XV веков. Английские монархи запрещали вывоз благородных металлов и тщательно регулировали торговлю с Европой. Английские купцы — это Merchants-Adventurers. Главные представители меркантилизма — Уильям Стаффорд в XVI веке и Томас Мэн (Mun) в XVII веке. Но даже «в период наивысшего расцвета этой системы мы не находим её в виде строго законченной доктрины».

В целом меркантилизм — политика экономического укрепления складывавшегося национального государства. Апогей меркантилизма — XVII век (система Кольбера во Франции, навигационный акт Кромвеля в Англии). «На практике меркантилизм продолжал держаться до конца XVIII века, а многие из его положений, в смягчённой и родственной ему форме протекционизма, находят и теперь многочисленных сторонников», — так писал «Настольный энциклопедический словарь» братьев Гранат.

В свою очередь Блауг уделяет особенное внимание труду английского меркантилиста Томаса Мэна — “England’s Treasure” (1664 год). Мэн считал, что показатель экономического благосостояния — превышение экспорта над импортом. Но при этом объёмы экспорта и импорта зависят от соотношения цен в различных странах.

Много позже Адам Смит высоко оценивал идеи Томаса Мэна. Мэн считал, что богатство страны состоит не только в запасах золота и серебра, а ещё в земле, строениях и «всякого рода потребительских благах». Смит поддерживал критику меркантилизма и отмену таможенных барьеров, однако он же заметил, что «оборона важнее благосостояния», тем самым серьёзно воспринимая доводы меркантилистов.

Возрождение протекционизма в Европе вызвало новый интерес к меркантилизму. Английские исследователи У.Каннингэм и У.Дж.Эшли «…поднялись на защиту меркантилистской политики как вполне рациональной, пригородной для достижения определённых желанных результатов, в частности, национальной автаркии и усиления государственной власти. Эти результаты даже сейчас считаются вполне разумными для своего времени» (Блауг, с. 10, 12).

Труд Уильяма Эшли (Ashley) «Введение в английскую экономическую историю и теорию» (“An introduction to English economical history and theory”) вышел в двух частях в 1888–1903 годах. Первая часть была посвящена Средневековью, вторая — концу Средних веков.

Уильям Каннингэм в 1882 году опубликовал монографию «Рост английской промышленности и торговли в Новое время. Меркантилистская система» (“Growth of English Industry and Commerce in Modern Times. The Mercantile System”).

Оба экономиста критиковали принципы свободы торговли и в начале ХХ века поддерживали Джозефа Чемберлена, политика, ушедшего от либералов к консерваторам и ставшего глашатаем экономической мощи Британской империи. Поэтому связь Эшли и Каннингэма с протекционизмом на самом деле была гораздо более тесной, чем представляется Блаугу. Но одновременно и Каннингэм и Эшли были защитниками меркантилизма, видя в нём корень экономического преобладания Англии.

В целом меркантилисты конца Средневековья и Нового Времени стремились развивать отечественную промышленность (мануфактуры), ограничивать ввоз иностранных товаров, особенно если их можно было заменить изделиями, произведёнными внутри страны. Внутренний рынок защищали протекционистскими пошлинами.

Меркантилистская политика в области финансов — это ставка на национальную валюту, попытка увеличить запасы золота и серебра за счёт положительного торгового баланса и выгодного обменного курса. Во внешней политике меркантилисты старались основывать колонии и поддерживать их прочную связь с метрополией. Поэтому значительные суммы бюджета расходовались на военно-морской и торговый флот, а внутри страны — на средства сообщения, строительство дорог, каналов, мостов.

Меркантилизм предполагал активное государственное регулирование и регламентацию технических и торговых стандартов, что частично основывалось на цеховой системе, сложившейся в странах Западной Европы к концу Средневековья. По мере развития мануфактур в XVII — XVIII веках правительства стран, придерживавшихся меркантилизма, регламентировали работу мануфактур и их технологические нормы.

Эпоха классического меркантилизма — это XVI — XVIII века. Однако можно считать, что эпоха протекционизма, продолжавшаяся в промышленно развитой Европе по ХХ век, во многом стала продолжением меркантилизма.

В ХХ веке постепенно началось господство доктрины свободной торговли и общих рынков, что подготовило почву для идей глобализации. Создание «Общего рынка» в 1957 году в Западной Европе и его постепенное преобразование в 1992 году в Европейский Союз — это проявление глобализации.

В связи с этим среди экономистов и нобелевских лауреатов надо, прежде всего, назвать два имени — Роберта Манделля (родился в 1932 году) и Яна Тинбергена (1903–1994). Мандель обосновал возможность введения единой валюты (евро) в обширной экономической области, включающей несколько стран. Тинберген стоял у истоков этого движения.

О влиянии идей Тинбергена говорилось и на всероссийской научной конференции в ИМЭМО РАН в декабре 2015 года. Например, д.э.н. профессор Ю.А.Борко из Института Европы РАН исследовал развитие федералистских идей в Европе от Тинбергена до Валери Жискар д’Эстена и его конституции ЕС начала 2000-х годов. Борко, в частности, пишет, что к концу 1960-х годов, благодаря исследованиям в области региональной экономической интеграции, «… сложилось чёткое представление об основных её этапах, а именно: зона свободной торговли; таможенный союз; единый внутренний рынок со свободным движением товаров, услуг, капиталов и лиц; экономический и валютный союз; полная интеграция, включая политический союз» (см. в первую очередь: Tinbergen J. International Economic Integration. 2 completely revised ed. Amsterdam — Brussels: Elsevier, 1954)» (сборник ИМЭМО РАН: «Франция на пороге перемен: экономика и политика в начале XXI века». Москва, 2016 г., с. 221, 228; www.imemo.ru/files/File/ru/publ/2016/2016_007.pdf).

Об актуальности темы. Современные события в Европейском Союзе и в мире показывают, что термин «меркантилизм» применим и сегодня, ибо наследие меркантилизма ясно ощутимо в настоящее время на примере кризиса Европейского Союза. Эта тема пока ещё не затрагивалась в России и Европейском Союзе.

Цель настоящей работы — показать, что в Европе после, казалось бы, восторжествовавшей глобализации начался противоположный процесс — возврат к меркантилизму и отход от глобалистских идей. Предлагаемая статья — попытка обозначить тему, наметить определённые параметры её рассмотрения.

Напомним, что Европейский Союз создавался поэтапно и ныне состоит из 28 стран-членов. Общее население ЕС, по данным Евростата на 1 января 2016 года, достигло 510,1 млн. человек. Однако его экономическое единство — вымысел. Нобелевский лауреат по экономике Джозеф Стиглиц недавно (23 сентября 2016 года) заявил, что Германия отказывается от решения проблем путём взаимопомощи и выступает против введения общеевропейской гарантии банковских вкладов (www.pravda-tv.ru со ссылкой на интервью Стиглица французской газете «Фигаро»).

Страны-члены ЕС отличаются и по территории, и по численности населения, и по своему историческому пути и хозяйственному укладу. Наиболее крупные страны-члены, судя по данным Евростата, — Германия (82,162 млн. человек), Франция (66,661 млн.), Соединённое Королевство Великобритании и Северной Ирландии (65,341 млн.), Италия (60,665 млн.), Испания (46,438 млн.), Польша (37,937 млн.). Однако ряд стран-членов имеют небольшое население, например, Латвия (1,969 млн.), Эстония (1,315 млн.), Кипр (848 тысяч), Люксембург (576 тысяч), Мальта (434 тысячи).

В последние годы ведутся переговоры о вступлении Турции в ЕС. Население Турции составляет 78,741 млн. Цифра, приведенная Евростатом, заимствована, вероятно, из турецких статистических источников. Однако их данные весьма сомнительны, а независимой экспертной оценки численности населения Турции, насколько известно, не проводилось. На территории Турции идёт давняя война с курдами, и турецкие границы практически не контролируются. Тем не менее, очевидно, что при вхождении Турции в ЕС именно она (вместе с Германией) станет преобладать в Европе. Пока народные протесты в странах ЕС против потоков нелегальной иммиграции, идущей через Турцию, оказываются сильнее расчётов европейской бюрократии, и поэтому Турция ещё не стала членом ЕС. Экономические мотивы сближения ЕС с Турцией будут рассмотрены в параграфе 13.

Если Великобритания покинет ЕС, то это решающим образом скажется на демографическом и экономическом облике объединённой Европы. Таким образом, кризис ЕС, наблюдаемый в настоящее время, застал единую Европу в динамическом состоянии, когда одновременно идут разнонаправленные процессы.

Лондонский журнал «Экономист» (“The Economist”) (№8296 за 26 октября — 1 ноября 2002 года) отмечал в обзорной статье (с. 24–26) накануне намеченного значительного расширения ЕС: «Центральная Европа с общим населением в 64 миллиона человек и ВВП в 300 млрд. долларов — гораздо беднее в расчёте на душу населения, чем даже страны Иберийского полуострова и Греция во время их вступления в ЕС». При этом «Экономист» опубликовал сравнительную таблицу, составленную специалистами банка Дж.П.Моргана. Итоговый вывод «Экономиста» таков: «Центральноевропейским странам, кандидатам на членство в ЕС, необходимо 15–20 лет, чтобы догнать Западную Европу».

Таким образом, неравномерность хозяйственного развития стран-участниц ЕС была заложена изначально, когда была выбрана политическая установка — обязательно расширять на восток и ЕС, и военный блок НАТО, а затем под эту установку подгонялись экономические обоснования — помочь странам Восточной и Центральной Европы преодолеть наследие социализма.

Однако необходимо помнить, что между падением социалистических режимов в Чехословакии, Польше и Венгрии и вступлением в ЕС Чехии, Словакии, Польши и Венгрии прошло полтора десятилетия. За это время страны развивались по капиталистическому пути, — следовательно, разница хозяйственных укладов и национальных менталитетов лежит гораздо глубже. Частично эти признавал и «Экономист», дав в виде иллюстрации к статье о расширении ЕС фото двух пожилых польских крестьянок, стоящих на фоне стога сена. «Экономист» писал и о значительной оппозиции идее вступления в ЕС именно среди польского крестьянства и крестьянских политических партий.

Иными словами, глобалистский проект расширения ЕС приходил в явное противоречие с чешским, венгерским и польским меркантилизмом.

Термин «меркантилизм» употребляется и сегодня применительно к текущим экономическим процессам, что доказывает жизненность наследия меркантилизма. Например, Пол Кругман, нобелевский лауреат по экономике и обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс», в 2009 году опубликовал статью под заголовком «Макроэкономический эффект китайского меркантилизма». Кругман утверждал, что Китай проводит меркантилистскую политику и благодаря этому добивается успеха в сравнении с США, теряющими рабочие места.

В статье «Торговые дефициты: эти времена — различны» («Нью-Йорк таймс», 28 марта 2016 года) Кругман сопоставляет времена, названные им «нормальными», и современные, когда «процентные ставки не могут упасть потому, что они почти равны нулю». Кругман пишет о зависимости американцев «от китайского финансирования» и спрашивает: «Как процентные ставки в США будут расстроены, если китайцы перестанут покупать наши бонды?». Кругман отмечает, что «меркантилизм содержит в себе здравое зерно» и ссылается на известного экономиста Кейнса (The New York Times. December 31, 2009. Paul Krugman. Macroeconomic effects of Chinese mercantilism. March 28, 2016. Paul Krugman. Trade Deficits: these times are different).

Таким образом, меркантилизм упоминается не как чёткая доктрина, а как совокупность отдельных финансово-экономических принципов, не поясняемых подробно как нечто само собой разумеющееся.

В апреле 2012 года в Берлине выступил с докладом Джозеф Стиглиц. Доклад был озаглавлен: «Обречён ли меркантилизм на неудачу? Китай, Германия и Япония и истощение стран-должников» (Joseph Stiglitz. Is mercantilism doomed to fail? China, Germany and Japan and the exhaustion of debtor countries. www.businessinsider.com/joe-stiglitz-on-mercantilism-2012-4).

Основная мысль доклада — несколько энергичных держав, Китай, Германия и Япония, плюс некоторые экономики, ориентированные на потребление, процветают, делая всё для экспорта. В то же время несколько стран, как, например, США, скатились к массивному торговому дефициту.

По-видимому, из доклада Стиглица можно сделать вывод, что Германия сама проводит меркантилистскую политику, препятствуя остальным членам ЕС делать то же самое и превращая их в государства-должники.

В 2016 году либерально-глобалистские круги США обвиняют Трампа и его сторонников в меркантилизме. По сути, термин «меркантилизм» вновь введён в научный и политический оборот (подробнее см. параграф 8).

Противоположные взгляды на ЕС в правящих кругах стран-членов

Покажем, что восприятие действительности оказывается совершенно разным в зависимости от идеологических установок. Глобалисты удовлетворены нынешним положением дел в ЕС, а меркантилисты — нет.

Можно отметить, что в настоящее время у ЕС множество советов, комиссий, комиссариатов и т.д. Они вмешиваются во всё и издают массу самых нелепых распоряжений. Например, накануне референдума в Великобритании российское телевидение дало интервью с хозяином лондонской коптильни. Он жаловался: мы были вынуждены потратить тысячу фунтов на то, чтобы снабдить упаковки с лососем надписями «содержит рыбу». Так приказали чиновники ЕС. Хорошо бы, съязвил англичанин, чтобы на ЕС написали: «содержит мозги».

ЕС указывает чехам и полякам, что они могут и чего не могут выращивать, где разрешены огурцы, но запрещён рапс, а где, наоборот, разрешён рапс, но запрещены огурцы. Закупочные цены на сельхозпродукцию, тарифы на электричество и на мобильную связь определяют чиновники ЕС. По существу, приходится иметь дело со сверхгосударством, или с бюрократическим наростом, давящим на национальные экономики и сдерживающим их развитие.

В этой связи интересны противоположные мнения об иерархичности внутри ЕС. Оба мнения высказаны профессиональными финансистами-антиподами, Мануэлой Ферейра Лейте и Андреа Лидсом.

Мануэла Феррейра Лейте, лидер правой социал-демократической партии Португалии, несколько лет назад сказала в телеинтервью, что существуют три уровня выборов: местный, региональный, затем общенациональный и, наконец, выборы в Европарламент.

Феррейра Лейте имела репутацию португальской «железной леди» и неускоснительно соблюдала все бюджетные требования ЕС. По-видимому, для неё бюрократическая пирамида ЕС — верх совершенства, идеал государственного развития.

Напротив, 22 июня 2016 года телепрограмма «Вести» передала заявление известного консервативного политика Андреа Лидсом, которая выступала за выход Великобритании из Евросоюза. Обращаясь к английским избирателям, собравшимся в телестудии, она сказала: «В Евросоюзе есть пять президентов. Вы можете назвать их имена? Нет. Потому что Вы их не выбирали. И вы не сможете от них избавиться. Правда в том, что в Евросоюзе 10 тысяч чиновников, их больше, чем Вас здесь. И зарплаты у них больше, чем у нашего премьер-министра» (www.vesti.ru?doc.html?id=2767740).

Таким образом, зная одни и те же факты, Ферейра Лейте и Лидсом предлагают совсем разные пути — оставить всё без изменения и, напротив, резко порвать со сложившимся порядком.

Помимо чиновничества, Брюссель известен и своими лоббистами. Профессиональные юристы представляют интересы отдельных фирм и целых корпораций. «В 1992 году Европейская Комиссия, обозрев пейзаж, предположила, что, по меньшей мере, 10 тысяч человек были вовлечены в местное «представительство интересов». Общее их количество ныне может приближаться к 13 тысячам… Если в самом деле 13 000 лоббистов работают в Брюсселе, то это примерно по одному на каждого бюрократа Европейской Комиссии» (журнал «Экономист», Лондон, №8081 за 15–21 августа 1998 года, с. 25).

К статье о брюссельском лоббизме «Экономист» дал иллюстрацию — ироничную карикатуру: огромное ухо, утыканное звёздами ЕС. Вокруг уха — человечки, кто с мегафоном в руках, кто — без. Но все человечки стараются дуть и кричать в ухо ЕС.

Перемены в Великобритании после референдума о выходе страны из ЕС

После успеха референдума 23 июня 2016 года премьер-министр Дэвид Кэмерон немедленно, уже на следующее утро, объявил о своей отставке. Это стало потрясением для британских правящих кругов. Ведь Кэмерон, как считалось, обеспечил себе прочное политическое будущее после победы на последних парламентских выборах 2015 года.

Однако объявив в 2016 году о референдуме и агитируя за сохранение членства Великобритании в ЕС, Кэмерон связал свою карьеру с исходом голосования. После заявления Кэмерона об отставке началось выдвижение кандидатов на его место. Постепенно круг претендентов сузился до пяти. Именно эти пятеро были предложены парламентской фракции консерваторов.

Таким образом, хотя референдум и стал значительным новшеством в британской политике, но последствия референдума учитывали в традиционном духе — путём голосования во фракции Палаты Общин. В июле 2016 года Андреа Лидсом стала одним из пяти основных кандидатов на пост нового главы правительства. Затем, после выбывания слабых претендентов, определились только два фаворита — Андреа Лидсом и Тереза Мэй. Из-за давления ряда газет Лидсом сняла свою кандидатуру в пользу Мэй.

Смена главы правительства (Мэй вместо Кэмерона) произошла без новых парламентских выборов и без созыва партийного съезда (конференции). Во многом это напомнило смещение Маргарет Тэтчер в 1990 году и Невилла Чемберлена в 1940 году.

В новом кабинете, сформированном в июле 2016 года, Лидсом получила пост государственного секретаря по вопросам окружающей среды. На определение курса кабинета Лидсом, по-видимому, не влияет, занимая, скорее, почётную должность.

Мэй удалила из кабинета Осборна, канцлера казначейства и сторонника прежней политики Кэмерона, а давнему критику ЕС — Борису Джонсону — предоставила пост главы МИД. В то же время она отстранила Джонсона от практической работы по урегулированию процедур выхода Великобритании из ЕС, доверив это новому ведомству — государственному секретариату по делам выхода из ЕС. Главой этого секретариата был назначен евроскептик Дэвид Дэвис. Не ясно, как должны взаимодействовать МИД и государственный секретариат по делам выхода из ЕС. Вероятно, разрешение споров между ними останется в руках Мэй.

Оппозиционная лейбористская партия оказалась расколотой из-за референдума. Одни лейбористы агитировали за выход из ЕС, другие — за сохранение членства. Лидер партии Джереми Корбин занял уклончивую позицию в пользу ЕС, поэтому противники Корбина внутри партии обвинили его в провале референдума. В ходе острых внутрипартийных дебатов Корбину удалось добиться переизбрания на пост главы лейбористов, однако очевидно, что его политическое влияние нельзя преувеличивать.

Слабая парламентская оппозиция — вот что играет на руку Терезе Мэй после референдума, когда определяются сроки и порядок выхода Великобритании из ЕС. Напротив, Партия Независимости, резко настроенная против ЕС, практически не представлена ни в Палате Общин, ни в Палате Лордов.

По существу, такое положение создаёт почву для внепарламентского решения вопроса — выходить ли Великобритании из ЕС, если выходить — то когда и на каких условиях. Решать будет либо кабинет Терезы Мэй, либо совокупность директоров крупнейших банков и корпораций, действующая привычными методами — через суды. С помощью одного из лондонских судов в ноябре 2016 года уже удалось поставить под сомнение значимость референдума.

Неясность судьбы Великобритании пробуждает к активности тех, кто давно стал темой скандальных разоблачений. Например, бывший (в 1997–2007 гг.) премьер-министр Тони Блэр, известный нападением на мирную Югославию в 1999 году и на Ирак в 2003 году, вновь подал голос и пытается вернуться в политику. При этом газетное оживление вокруг членства Великобритании в ЕС оказалось на руку Блэру. Ведь благодаря этому забыт недавний парламентский доклад, как Блэр сфальсифицировал данные о наличии у Ирака оружия массового поражения. Подлог понадобился Блэру, чтобы оправдать войну против Ирака. Если Блэр, приверженец неограниченной глобализации и евро-интеграции, вернётся на пост главы лейбористской партии, то это может перечеркнуть надежды рядовых англичан порвать с ЕС. Блэр уже сейчас даёт интервью, что Брекзит «можно остановить».

Напомнил о себе и совсем забытый политик — Джон Мейджор, премьер-министр в 1990– 1997 гг. Он предлагает создать «солидный центр». Природа этого «центра» вполне очевидна, учитывая, как далеко продвинулся Мейджор по пути евро-интеграции в 1990-х годах.

В то же время бывший премьер-министр Кэмерон, неосторожно назначивший референдум о членстве в ЕС, отказался даже от места депутата в Палате Общин. Это произошло в сентябре 2016 года.

Как сообщают английские газеты, у него очень напряжённые отношения с Терезой Мэй, уволившей многих его выдвиженцев. Историк консервативной партии и профессор политологии Тим Бейл считает: «Мэй верит, что увеличение госрасходов — это хорошо. Кэмерон пытался понижать затраты государства во время своего правления» («Независимая газета», 14.09. 2016, с. 8).

Таким образом, Брекзит обнаружил давние споры внутри консервативной партии, но не только по вопросам отношений с ЕС, а ещё и по внутриэкономическим. По существу, именно профессиональные политики и кадровые управленцы внутри министерств будут определять экономические приоритеты и параметры в эпоху кризиса ЕС.

Кэмерон сейчас рассматривается как один из кандидатов на пост генерального секретаря НАТО. В январе 2017 года Кэмерон участвовал в закрытом совещании, прошедшем в Давосе. На совещании обсуждалось, как не допустить распада Европы и сближения Трампа с Россией (репортаж Наили Аскир-заде в телепрограмме «60 минут» телеканала ВГТРК 17.01.2017 г.)

Таким образом, Кэмерон, находясь вне Палаты Общин, получает больше возможностей для закулисного влияния на влиятельную бюрократию, с тем чтобы затормозить выход Великобритании из ЕС.

О решающем влияние бюрократии на экономическую политику говорил ещё Франклин Делано Рузвельт. Интересно его высказывание в радиообращении 24 июля 1933 года: «Я совершенно не разделяю мнения тех профессиональных экономистов, которые настаивают, что всё должно идти своим чередом и что вмешательство людей неспособно повлиять на экономические болезни. Мне-то известно, что эти профессиональные экономисты с давних пор каждые пять-десять лет меняют свои формулировки экономических законов» (Ф.Д.Рузвельт. Беседы у камина. М., 2-е издание, 2003, с. 52).

Позиция Рузвельта убедительна. В 1990-х годах, когда власти ЕС готовились ввести единую европейскую валюту, в газетах печатали статьи видных экономистов. Их комментарии сводились к одному: всё хорошо и будет ещё лучше, особенно при единой валюте. Общее мнение стало «формулировкой экономического закона», говоря словами Ф.-Д.Рузвельта.

Затем, когда переход к единой валюте не привёл к всеобщему процветанию, тогда появились другие комментарии — об издержках переходного периода. Позднее, во время «долгового кризиса», появился новый экономический закон — «страны юга» не были готовы изначально к единой валюте и намеренно скрыли своё плачевное экономическое состояние. Но не поясняли, что такое «страны юга» и чем они отличаются от стран умеренного климата или от стран севера.

Трудно представить, чтобы страны, издавна известные как торговые, например, Греция или Италия, вдруг разучились торговать и обманом присоединились к еврозоне, только для того, чтобы создать трудности «странам севера».

К сожалению, до сих пор бытуют комментарии о «странах Юга» и «Странах Севера», о конфликте по линии Север — Юг. Но чаще всего огромная роль бюрократии Евросоюза выпадает из поля зрения, а социально-экономические установки многих влиятельных политиков вообще не рассматриваются.

Массовое недовольство политикой бюрократии ЕС принято игнорировать, считать чем-то «ненаучным», «популистским» и даже «маргинальным». Обычные «новости экономики» по основным телеканалам сообщают только биржевые котировки, курсы доллара, евро и рубля (иногда — йены). Экономика суживается до биржи. Однако мы напомним высказывание Ф.Д.Рузвельта в радиообращении 28 июня 1934 года, в разгар «великой депрессии»: «Мы осознали, что экономика требует перестройки и нравственного реформирования. Нравственного реформирования — поскольку экономические бедствия последних лет в значительной мере произошли именно из-за того, что ведущие деятели наших финансов и бизнеса пренебрегли простейшими принципами справедливости» (Ф.Д.Рузвельт. Беседы у камина. М., 2-е издание, 2003, с. 67).

Стремление обеспечить бόльшую занятость и развить ведущие отрасли промышленности и сельского хозяйства — вот что объединяет забытого ныне Рузвельта с классическими меркантилистами.

Английский профессор-экономист М.Блауг писал, что для меркантилистов «цель государственного строительства — ослабить экономическую мощь соседних государств», ведь большинство меркантилистов считали, «что экономические интересы наций взаимно антагонистичны». Ещё Кейнс считал, что меркантилисты уловили связь «между обилием денег и низкими процентными ставками». Прилив золота в страну снижает процентные ставки, поощряя занятость и внутренние капиталовложения (М.Блауг, с. 12–13).

Но тотальный контроль со стороны институтов ЕС не допускает свободу предпринимательства и торговли. Продолжающийся запрет на торговлю с РФ введён верхами ЕС без обсуждения в странах-членах. Сегодня ни одна страна-член ЕС, кроме Германии, не может защищать свой внутренний рынок и оказывать явное предпочтение своей промышленности. Отказ от национальных валют и переход на евро лишает смысла прежнюю вековую финансово-экономическую политику. Россия, только оставаясь вне рамок ЕС, частично способна проводить самостоятельную линию в экономике и государственном строительстве.

Интересна первая речь в британском парламенте, произнесённая 5 сентября 2016 года Дэвидом Дэвисом, государственным секретарём по делам выхода из ЕС. Он подтвердил, что повторного референдума не будет, как и не будет попытки остаться в ЕС, зайдя туда «с чёрного хода». Приведу наиболее яркое место в его речи: «Конечно, народ хочет знать, что Брекзит будет означать. Говоря просто, он означает, что Соединённое Королевство покидает Европейский Союз. Мы будем определять наши границы, наши законы и налоговые платежи» (https://www.gov.uk/government/speeches/exiting-the-european-union-ministerial-statement-5-september-2016).

По сути, это возврат к меркантилизму — национальному законодательству и независимой денежной политике при строгом контроле за границами.

Из речи Дэвиса следует, что у него небольшая группа подчинённых: в Лондоне — 180 человек, Брюсселе — 120. Столь малочисленная группа бюрократов не сможет соперничать с огромной бюрократической «армией» Евросоюза (по данным британского политика и финансистки Андреа Лидсом, в Евросоюзе 10 тысяч чиновников).

Бюрократические институты ЕС на деле управляются не по новым «информационным технологиям» и управленческим схемам, а вполне традиционно, в духе конца XIX — начала XX, когда существовало выражение «великие державы».

Например, решение о продлении антироссийских санкций было принято 18 ноября 2016 года в Берлине на встрече президентов США и Франции, премьер-министров Великобритании, Италии, Испании, Германии. Мнение остальных членов ЕС не спрашивали. Несомненно, что позднее многочисленные институты ЕС выступят с обоснованием решения, принятого в узком кругу в Берлине.

17 января 2017 года премьер-министр Великобритании Тереза Мэй выступила с большой речью, рассказав, как именно её страна покинет ЕС. К сожалению, у нас обратили внимание только на несколько эпизодов из выступления Мэй. Например, «Независимая газета» (18.01.2017 г., с. 1 и 8) сосредоточилась на намерении Мэй вывести Великобританию из единого европейского рынка и таможенного союза.

Однако эти меры — лишь часть намеченного строительства «подлинно всемирной Британии». В английском оригинале — A truly Global Britain. Это словосочетание постоянно повторяла Мэй, поясняя каждое направление.

Мне кажется, недопонимание российских газет возникло из-за ошибки в переводе. Термин Global сочли синонимом глобализации и пришли к неверному выводу, что Тереза Мэй не сказала ничего нового. На самом деле она взывала к сердцу каждого британца, напоминая XIX век, когда Великобритания была всемирной державой, первенствующей и в торговле, и в добыче угля, и в производстве железа. Вот слова Терезы Мэй: «That is why it is time for Britain to get into the world and rediscover its role as a great, global, trading nation” (www.gov.uk/government/speeches/the-governments-negotiating-objectives-for-exiting-the-eu-pm-speech) («Итак, настало время для Британии идти в мир и заново открыть свою роль как великой, всемирной, торговой нации»).

Намечено созвать конференцию стран-членов Британского Содружества и укреплять двусторонние экономические связи Великобритании со всеми участниками Содружества. Внутри страны Мэй намерена защищать права рабочих и упомянула новую «Современную промышленную стратегию» (Modern Industrial Strategy). Отдельно Мэй говорила о развитии науки и инноваций как о средстве возродить всемирную роль Британии.

Можно ли назвать такую политику меркантилистской? Вполне. Тем более, что Мэй настаивает на строгом контроле британских властей за границами страны. Это тоже в духе наследия меркантилизма.

Мэй отвергает юрисдикцию Европейского суда и подчеркнула, что впредь законы будут приниматься только в Вестминстере, Эдинбурге, Кардиффе и Белфасте. Союз четырёх наций (англичан, шотландцев, валийцев и северо-ирландцев) — это, по-видимому, краеугольный камень прочной всемирной Британии в понимании Терезы Мэй.

В то же время она подтвердила все военные обязательства Великобритании и вновь осудила Россию за «её действие в Крыму», но не упомянула о территориальной целостности Украины. Здесь, на мой взгляд, только кажущееся противоречие.

Напомню, что именно премьер-министр Великобритании Генри Пальмерстон был главным инициатором Крымской войны (1853–1856). Никакой Украины тогда не существовало, и создавать её Пальмерстон не собирался. В традициях Пальмерстона — препятствовать России владеть Крымом, поэтому политика Терезы Мэй по-своему логична. Это меркантилизм с антироссийской направленностью.

Истоки Европейского Союза — «Священная Римская империя» XVI — первой половины XVII века

Прообразом ЕС можно считать так называемую «Священную Римскую империю», или средневековую немецкую конфедерацию. В различных немецких городах созывался «рейхстаг», или парламент, где право голоса принадлежало только светским князьям и крупным епископам. Императоры были выборными, но они могли давать титулы, в том числе банкирам, у которых брали займы.

Общей монеты не было, однако существовали монетные союзы, когда многие немецкие и итальянские княжества, немецкие «вольные имперские города» и итальянские республики придерживались сходных весовых номиналов, например, на основе талера.

Вынужденно в эти монетные союзы входили чехи, словаки и южные славяне, а также голландцы (пока не добились независимости в конце XVI — начале XVII века). Ни Франция, ни Англия не признавали нормы, введённые немецкими монетными союзами. Испания и Португалия также сохраняли свои национальные монетные системы. В случаях, когда немецкие банкиры приобретали права на торговлю в испанских колониях Южной Америки, они подстраивались под испанское законодательство и испанскую финансовую систему.

«Священная Римская империя» имела, как отмечали советские историки из коллективного труда «Всемирная история», «сложный состав и спорные границы». Государства, не входившие в «империю», порой владели государствами внутри «империи». Например, в XVI веке Дания владела Шлезвигом и Голштинией, а датский король оказывался одним из влиятельных «имперских князей».

Самым крупным государством внутри «империи» была Австрия Габсбургов, захватившая часть Нидерландов и, на юго-востоке Европы, славянские земли — Штирию, Каринтию, Крайну. Штирийское железо вывозилось во все области «империи», даже в Италию, Польшу и Россию.

В состав «империи» формально входили государства северо-запада Италии, юго-запада и северо-запада Польши, нынешняя Бельгия, Швейцария, Венгрия, Чехия, Словакия, Германия, восток современной Франции. Крупнейшие банкиры «империи» — это немецкие семьи Фуггеры, Вельзеры, Гохштеттеры, Имгофы, Паумгартены. Они владели горными разработками в странах Европы и испанских колониях Латинской Америки (Всемирная история. Академия Наук СССР. М., Издательство социально-экономической литературы, 1958, т. IV, с. 12, 148, 357, 372, 376, 710, 712, цветная карта на вклейке между с. 152 и 153).

Прованс, юг современной Франции, веками был самостоятельным государством (графством) и заключал династические браки с крупными державами. При этом формально Прованс с городами Марсель и Тулон входил в «Священную Римскую империю» и был присоединён к Франции только в 1481 году (Всемирная история. Академия Наук СССР. М., Государственное издательство политической литературы, 1957, т. III, с. 635 (карта), с.676).

Таким образом, «Священная Римская империя», простиравшаяся от Средиземноморья до Балтики и от Карпат до Ла-Манша, может считаться прообразом Европейского Союза.

Однако рост национальных государств привёл эту конфедерацию к кризису, а затем к распаду. Это совпало с эпохой меркантилизма в сильных национальных экономиках — британской, французской, голландской, испанской.

Хронологической вехой, после которой со «Священной Римской империей» уже мало считались, стал Вестфальский мир 1648 года. Он завершил опустошительную Тридцатилетнюю войну 1618–1648 годов, охватившую почти все страны Европы. Россия прямо не участвовала в этой войне, но поддерживала антигабсбургскую коалицию, в частности, поставляя хлеб протестантской Швеции. Наоборот, католическая Речь Посполитая (федерация Польши и Литвы) поддерживала Габсбургов.

В этой войне католические императоры из дома Габсбургов потерпели поражение, а победителями стали немецкие протестантские князья, католическая Франция, протестантская Швеция, протестантская Голландия.

Интересно, что Франция под руководством кардинала Ришелье, а после его смерти в 1643 году — кардинала Мазарини, упорно поддерживала немецких и шведских протестантов против Габсбургов, руководствуясь не религиозными, а национальными и экономическими соображениями.

Именно после фактического распада «Священной Римской империи» (1648 г.) уже во второй половине XVII века начался расцвет меркантилизма во Франции, связанный с именем выдающегося государственного деятеля и финансиста Жана-Батиста Кольбера. Термин «кольбертизм» существует во Франции и сегодня.

В XVII — XVIII веках меркантилизм стал господствующим направлением во всех национальных государствах Европы и в России. Поэтому можно сказать, что наследие меркантилизма и наследие «Священной Римской империи» — это антиподы.

Окончательно «Священная Римская империя» была упразднена под давлением Наполеона в 1806 году, который стремился создать собственную «империю».

Нельзя считать, что идея этой «империи» исчезла и не оказала влияния на послевоенный Европейский Союз.

Генри Киссинджер, бывший государственный секретарь США, в своей книге «Дипломатия» много внимания уделил событиям XVI — XVII веков и их влиянию на современность.

Ришелье, по мнению Киссинджера, «…опасался объединения Центральной Европы и предотвратил его осуществление. Скорее всего, он задержал превращение Германии в единое государство на два столетия…. Ришелье разрушил планы Габсбургов, и Священная Римская империя разделилась более чем на триста суверенных территорий, причём властители каждой были вольны проводить независимую внешнюю политику».

По Киссинджеру, Де Голль — «ученик Ришелье». Поэтому де Голль, став президентом Франции в 1958 году, «…видел во вступлении Англии в «Общий рынок» угрозу руководящей роли Франции в Европейском экономическом сообществе, причём как из-за веса Великобритании, так и из-за теснейшей её близости к Соединённым Штатам».

«Подход Ришелье поощряет национализм отдельных европейских стран и ведёт к фрагментарной Европе» (Г.Киссинджер. Дипломатия. Нью-Йорк — Лондон — Торонто — Сидней — Токио — Сингапур, «Симон энд Шустер», 1997; М., русский перевод: «Ладомир», 1997, с. 53, 54, 556, 750).

Таким образом, можно считать, что современный ЕС в какой-то степени возвращает Европу к временам «Священной Римской империи». Косвенное доказательство этому находим в мемуарах осведомлённого эмигранта князя А.П.Щербатова, умершего в 2003 году в возрасте 93 лет. Он поддерживал тесные отношения со своим родственником князем Джиджино Киджи, занимавшим два поста — гроссмейстера католического Мальтийского ордена и «хранителя ключей» Ватикана на время каждого конклава. При этом пост «хранителя ключей» был наследственным в семье Киджи.

Щербатов часто обсуждал политические и разведывательные вопросы с директором ЦРУ Алленом Даллесом, с которым встречался в салоне Джулии Дэвис, дочери известного американского финансиста, политика и дипломата Джона Дэвиса.

Щербатов в молодости, ещё в 1932 году, посетил немецкий католический монастырь Сенкт-Бенедиктберг, расположенный на границе Германии, Голландии и Бельгии. Там прошла встреча людей, увлечённых идеей «Священной Римской империи». Встречу организовал граф Вестфален, католический священник, дальний родственник Щербатовых. Аббатом монастыря был Ремуальд Вальтерс, который организовал Щербатову встречу с Аденауэром, бывшим мэром Кёльна. Встреча прошла в небольшом кафе. Аденауэр выступал за то, чтобы в России советский строй сменила «сильная монархия», а для стран Европы предлагал «Священную Римскую империю». Аббат Вальтерс считал, что Аденауэр «ещё сыграет свою роль».

По словам Щербатова, эта «империя» понималась её сторонниками как «сердце Европы» и способ избежать борьбы между Францией и Германией. Первая мировая война между Германией и Россией рассматривалась как препятствие к проекту «обновлённой Священной Римской империи». Сторонники «империи», немцы-католики, посещали митинги нацистов, которые тоже считали, что они создадут «третий рейх — по типу Священной Римской империи, немецкий народ — единственная ценная и сильная нация, одна империя — один народ»».

В 1944 году, будучи военным в армии США, Щербатов вновь посетил то же аббатство, назвав свой визит туда «глотком свежего воздуха».

По мнению Щербатова, Аденауэр, создавая единую Европу в 1950-х — 1960-х годах, руководствовался идеями «Священной Римской империи», а проект «Единой Европы», предложенный Валери Жискар д’ Эстеном в начале 2000-х годов, «близок к идее Священной Римской империи» (А.П.Щербатов. Право на прошлое. М., издание Сретенского монастыря, 2005, с. 93, 135, 136, 171–177, 346–348).

Пангерманистский замысел «единой Европы»?

Идеи создания Европейского Союза основаны не только на экономических расчётах, но и, как это ни покажется парадоксальным, на давних замыслах пангерманизма. Можно ли считать, что изначально замысел ЕС отвергал и наследие меркантилизма, и независимые государства? Ответ на этот вопрос давно пытаются дать видные политики и экономисты стран Западной Европы.

Известный евроскептик Джон Лафленд, журналист, раньше писавший для «Уолл-Стрит Джорнэл» и «Санди Телеграф», сейчас живёт и работает в Париже. Он не раз резко критиковал и Евросоюз, и валюту евро, — как воплощение давнего пангерманистского плана подчинить всю Европу. Свои доводы он изложил в книге «Испорченный источник: недемократические корни европейской идеи» (Лондон, 1997) (John Laughland. The Tainted source: The Undemocratic Origins of the Eupean Idea. London, Shpere, Little, Brown Book Grooup, 1997).

Его книгу сразу же перевели на сербский язык, так как Югославия в 1990-х годах столкнулась с натиском объединённой Германии. Для сербов это оказалось особенно чувствительным, ведь они стали жертвой германской агрессии в обеих мировых войнах.

Однако было бы преувеличением считать, что один мыслитель (Джон Лафленд) мог бы повлиять на менталитет целых народов, например, сербов. Сербские государственные деятели самостоятельно пришли к сходным выводам, обмениваясь мнениями с французскими историками.

Например, генерал Ратко Младич, командующий армией боснийских сербов в первой половине 1990-х годов, считал отправной точкой декабрь 1991 года. Именно тогда объединённая Германия признала независимость Хорватии и поддержала тем самым распад федеративной Югославии. Хорватские власти запретили кириллическую письменность, уволили сербов с государственных постов и восстановили фашистскую эмблему усташей. Младич заявил, что видит в этом «воскрешение рейха», а согласие Европы с действиями Германии назвал «вторым Мюнхеном».

В свою очередь французский историк Жерар Бодсон анализировал состав руководства госдепартамента США, аппарата Белого дома и Совета по национальной безопасности США при президентах Дж.Буше и У.Клинтоне. Это «единая и отборная антисербская команда», представленная тремя течениями: 1) те, кто благоволит Германии, как партнёру США в Европе; 2) те, кто ищет симпатий или поддержки в мусульманском мире; 3) те, кто благоволит к Турции, как привилегированному союзнику США (Л.Булатович. Генерал Младич; русский перевод: М., Институт славяноведения РАН, 1998, с. 107, 222–223, 232).

Таким образом, цепь трагических событий на Балканах, запущенная немецкой дипломатией в 1991 году, повлияла на сербов гораздо больше, чем любые труды политических или экономических мыслителей. Тогда же, в 1990-х годах, резко всколыхнулось и общественное мнение Греции, увидевшей в распаде Югославии триумф Германии и Турции. Немцы поддерживали и вооружали хорватов, а турки и аравийские монархии — боснийских мусульман.

Теперь покажем, какое влияние идеи и доводы Лафленда имели на его родине, в Великобритании.

Бывший мэр Лондона Борис Джонсон, в 2016 году успешно агитировавший за выход Великобритании из ЕС, ещё в июле 2002 года опубликовал статью в газете «Дейли телеграф». Статья называлась «Что Гитлер должен был сделать с евро? Всё» (The Daily Telegraph. 04 Jul. 2002. Boris Johnson. What’s Hitler got to do with Euro? Everything).

Эта статья интересна, хотя сам Джонсон, получив в июле 2016 года портфель главы МИД в новом кабинете Терезы Мэй, сразу отмежевался от своей журналистики.

В сентябре 2016 года он поддержал резкую антироссийскую линию США, что вынудило Д.С.Пескова, пресс-секретаря Президента России, заявить о «неприемлемости тона риторики официальных представителей Великобритании и США» (http://izvestia.ru/news/634578).

Возможно, Джонсон в 2002 году в чисто политических целях повторил ряд доводов Джона Лафленда.

Чтобы понять статью Джонсона в «Дейли телеграф», как и доводы Лафленда, напомним термин, который они употребляют, — Виши. Так назывался марионеточный фашистский режим, созданный во Франции в 1940 году с согласия немцев. В июне 1940 года после поражения французской армии, часть Франции с Парижем была оккупирована немцами, а часть формально осталась «свободной», её «столицей» стал курортный городок Виши. В нём располагалось так называемое «французское государство» во главе с маршалом Петэном, при нём «правительство» и «полиция». В ноябре 1942 года немцы оккупировали всю Францию, но сохранили режим в Виши.

Один из руководителей французского движения Сопротивления Эммануэль д’Астье написал, что в 1940 году во Франции — «у власти гнусный старик, снедаемый честолюбием», — Петэн. Его полиция носила эсесовскую форму и расправлялась с французскими рабочими, устраивавшими забастовки (Э. д”Астье. Боги и люди. 1943–1944 гг. Перевод с французского. М., Издательство иностранной литературы, 1962, с. 20, 63).

Факты, сообщённые Эммануэлем д’Астье, очень ценны, поскольку он был очевидцем тех событий. В 1943–1944 годах он занимал пост комиссара (министра) по внутренним делам в эмигрантском правительстве французского Сопротивления. В 1945–1958 годах был депутатом французского парламента от левой фракции. Выступал против создания объединённой Европы, военного сотрудничества Франции с ФРГ и против Римского договора 1957 года о создании «Общего рынка». Фигура Эммануэля д’Астье — символична: от борьбы с режимом Виши до борьбы с попытками возродить вишизм под вывеской «единой Европы».

После этих пояснений рассмотрим аргументы Бориса Джонсона. Он пишет, что в 1942 году министр экономики фашистской Германии Функ собрал в Берлине экономистов, чтобы решить, как эксплуатировать оккупированные территории. Было решено создать Europaische Wirtschaftgesellschaft (европейское хозяйственное, или экономическое, общество). «Что означало, как вы догадались, — Европейское экономическое сообщество», — отмечает Джонсон.

Нацисты грабили Францию, а французские рабочие бросали работу на фабриках. Тогда Шпеер, немецкий министр вооружений, договорился с неким Бишелоном, министром промышленности Виши, и в 1943 году пригласил его в Берлин. Шпеер считал, что эксплуатация захваченных стран неэффективна. Поэтому решил отменить тарифы на огромной территории и совместно производить продукцию. Позже Шпеер утверждал, что именно он и Бишелон предложили идею Европейского Экономического Союза.

Действия нацистов, подчёркивает Джонсон, напоминают мечту ЕЭС: «избавиться от тарифов и создать гигантский единый рынок».

Джонсон напомнил, что все оккупированные страны были обязаны оплачивать собственную оккупацию. Все платежи были в немецких марках. Но немецкий банк сильно завышал курс марки, поэтому оккупированные страны не могли свести концы с концами. Например, во Франции 49% общего потребления уходило на выплаты нацистам.

Эти данные Джонсона подтверждает и многотомное немецкое издание «Немецкий рейх и Вторая мировая война», изданное в ФРГ. Говоря об «обеспечении финансовых преимуществ», немецкие авторы признают, что для розницы был установлен принудительный курс перерасчёта валют. Основой стала фашистская «имперская марка». К одной марке были приравнены 10 чехословацких крон, 2 польских злотых, 20 французских и 10 бельгийских франков, 20 югославских динаров и 10 советских рублей (Das Deutshe Reich und der Zweite Weltkrieg. Stuttgart, 1988, Bd. 5, S. 250).

Обратимся к мемуарам наркома, затем министра финансов СССР А.Г.Зверева. Он прямо писал о «валютной интервенции фашистов на территории СССР». Немцы грабили банки и сберкассы с первых дней войны, обирали население при массовых обысках. «Они вывезли в Германию около 4 миллиардов рублей советской валюты. Некоторую её часть оккупанты использовали для снабжения засылавшихся к нам шпионов и диверсантов».

Кроме того, в СССР забрасывались «крупные партии фальшивых рублей». Всем этим, как и грабежом на оккупированных территориях, руководил немецкий рейхсбанк. Конечная цель — «изъятие рублей из обращения и навязывание оккупационных марок». В 1945 году все советские деньги, обнаруженные в Берлине, были оприходованы и полностью возвращены СССР (А.Г.Зверев. Сталин и деньги. М., «Алгоритм», 2012, с. 159–160).

Таким образом, изъятие национальных валют из обращения и навязывание оккупационных марок — этот метод фашистского «третьего рейха» испытали на себе и советские люди, и граждане многих стран Европы в годы Второй мировой войны.

Разумеется, после объединения Германии в 1990 году и введения в 1999 году единой валюты евро, управляемой банком во Франкфурте-на-Майне, во многих странах возникли ассоциации с «третьим рейхом». Уже не кажется парадоксальной идея создания четвёртого рейха, но экономическими методами и под вывеской европейской интеграции.

Интересно, что согласно ч.1 ст. 123 Основного Закона ФРГ, продолжает действовать ещё кайзеровский Закон о государственной принадлежности от 22 июля 1913 г. Ни один немец не может быть выдан иностранному государству, лишение германского гражданства запрещено (ст. 16 Основного Закона). М.И.Баглай, Ю.И.Лейбо и Л.М.Энтин отмечают: «Основной Закон не употребляет термины «граждане», «гражданин». Согласно ст. 116, немцем является каждый, кто обладает гражданством ФРГ… Сегодня термин «немец» в правовом отношении практически идентичен термину «гражданин ФРГ» (Конституционное право зарубежных стран, с. 595).

Таким образом, можно сделать вывод, что ФРГ подчёркивает свой этнический характер. Этот факт широко известен в разных странах Европы и не может не наводить на определённые ассоциации.

Ещё американский историк и дипломат Уильям Додд в своём дневнике в марте 1934 года отмечал: нацистские брошюры очень напоминали «…закон 1913 года, провозглашающий двойное гражданство для немцев». Согласно закону 1913 года, «…немцы во всём мире обладают двойным гражданством» (с. 136, 137).

Непрочность ЕС (с руководящей ролью ФРГ) была заложена изначально, и эти «родимые пятна» создания ЕС сейчас проявляют себя самым неожиданным образом.

В этой связи показательна обзорная статья в лондонском журнале «Экономист» (№8044 за 22–28 ноября 1997 года, с. 37–38), озаглавленная «Евро-апартеид?». К статье дан подзаголовок: «Намечается создать внутреннее собрание стран с единой валютой. Разделит ли это страны-члены ЕС?».

Интересен термин, использованный «Экономистом»: caucus. Это, конечно, собрание, но полное закулисных интриг. Термин caucus пришёл из американской политики XIX века и имеет крайне сомнительный подтекст. «Экономист» объясняет: «Евро-форум был бы чисто неформальным».

К статье была дана ироничная карикатура: бассейн, в котором плавают крупные политики зоны евро. Легко узнать торжествующего немецкого канцлера Гельмута Коля и довольного премьер-министра Франции Лионеля Жоспена. Но в бассейн не пускают грустных политиков других стран, они сидят на скамейке с надписью «Outs only» («только для нечленов»). Среди них можно узнать и тогдашнего премьер-министра Греции Константина Симитиса.

Вывод «Экономиста» таков: «Кроме того, после нового расширения и приёма стран из Восточной Европы, Европа разных скоростей неизбежна. Ещё и единая валюта может быть разной».

Таким образом, в самой идее ЕС и евро было заложено неравноправие, противоречие, даже конфликт. Американский журнал «Ньюсуик» (том CXXIX, №22, за 2 июня 1997 года, с. 15) признал: «Перспектива введения транснациональной валюты — евро — в 1999 году становится всё более непопулярной среди избирателей Европы. И план союза предоставить членство в ЕС бывшим коммунистическим нациям Восточной и Центральной Европы также вызывает беспокойство».

Два параллельных процесса создания ЕС. Противостояние Моннэ и де Голля

Если обратиться к этапам создания ЕС, то можно заметить, что шли два параллельных процесса. Оба имели зыбкую основу, что сыграло свою роль в нынешнем кризисе ЕС.

Один процесс, официальный, сопровождался заключением межгосударственных соглашений 1950-х годов, но конечная цель при этом не объявлялась. Другой, неофициальный, — это личные договорённости в узком кругу без парламентского обсуждения и референдумов.

Именно так в 1970-х годах, на встречах глав правительств были решены вопросы о создании постоянного Европейского Совета и Европейской Валютной Системы (привязка франка к немецкой марке). Об этом в своих мемуарах откровенно рассказал участник переговоров, президент Франции в 1974–1981 годах Валери Жискар д’Эстен.

Европейский Союз создавался постепенно. Первоначально, в 1951 году в Париже было заключено соглашение о создании Европейского объединения угля и стали. В него вошли всего шесть стран: Франция, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Италия и Западная Германия (ФРГ). Это объединение занималось координацией усилий в угледобывающей и металлургической промышленности. Общий рынок угля и стали был создан в 1952–1957 годах. В основу был положен так называемый план Робера Шумана, министра иностранных дел Франции. Советский «Дипломатический Словарь» отметил суть плана: «… не раздел национальных рынков, а их слияние и передача ряда функций суверенных государств наднациональному органу» (Дипломатический Словарь. М., «Наука», 1985, т. 1, с. 353; 1986, т. 3, с. 589–590).

Однако настоящим автором «плана Шумана» был Жорж Моннэ, сын крупного торговца коньяком, чиновник, сделавший карьеру при разных французских правительствах. Уже в 1955 году Моннэ возглавил «Комитет действий» по созданию сверхгосударства — Соединённых Штатов Европы (Who’s who in France. XX siècle. 1900–2000. Paris, 2001, c. 1440–1441).

Затем, в 1957 году был подписан так называемый Римский договор, создавший Европейское Экономическое Сообщество (ЕЭС), или «Общий рынок». Участники Римского договора — те же шесть стран, что и в Европейском объединении угля и стали. ЕЭС оговаривал постепенное снятие пограничных таможенных пошлин и ограничений на ввоз и вывоз товаров и услуг, свободное перемещение капиталов и рабочей силы, согласование финансовой и социально-экономической политики. Для исполнения Римского договора были созданы многочисленные общеевропейские институты (Дипломатический Словарь, т.1, с. 354–355).

Во Франции при президенте де Голле (1958–1969 гг.) о каком-либо сверхгосударстве не могло быть и речи. Он, как отмечает его английский биограф Чарльз Уильямс, «при первой возможности высмеял Моннэ и его принципы». В 1962 году де Голль публично отрицал «наднациональную» Европу, выступая за «Европу государств». При этом в 1963 году де Голль не дал Великобритании вступить в ЕЭС, в 1966 году он добился закрепления за каждой страной права вето на любые решения ЕЭС и отстоял интересы французских крестьян. Моннэ обвинял де Голля в попытке «заморозить развитие институтов ЕЭС и предотвратить дальнейшую передачу суверенитетов» (Ч.Уильямс. Последний великий француз. Жизнь генерала де Голля. Лондон, Time Warner Books, 1993, русский перевод: М., ООО «Издательство АСТ», 2003, с. 505–506, 509–511, 517, 543).

Таким образом, Европейское Экономическое Сообщество было противоположностью нынешнему Евросоюзу, полностью контролирующему сельскохозяйственную политику стран-членов.

Интересно свидетельство Генри Киссинджера о переговорах Р.Никсона, президента США в 1969–1974 гг., и президента Франции де Голля. Эти переговоры состоялись в Париже в марте 1969 года: «На следующий день после встречи с французским президентом Никсон позвал меня к себе, чтобы обсудить со мной заявление де Голля относительно видения им Европы как целого, состоящего из национальных государств, — знаменитой «Европы из отдельных стран». Во время очередной встречи я спросил сдуру — ибо де Голль не снисходил до споров с помощниками или, в данном конкретном случае, до споров в присутствии помощников, — как Франция намеревается предотвратить господство Германии в Европе его мечты. Де Голль явно счёл этот вопрос не заслуживающим детального ответа. «Par le guerre» («Путём войны») — коротко ответил он. И это через каких-то шесть лет после подписания им договора о вечной дружбе с Аденауэром. Прямолинейная преданность национальным интересам Франции окрашивает вынужденно-бескомпромиссный стиль дипломатии де Голля»» (Г.Киссинджер. Дипломатия, с. 545, 546).

Именно после отставки (1969 г.) и кончины де Голля (1970 г.) Франция постепенно стала отходить от его твёрдой линии.

В 1972 году Моннэ разработал проект «временного европейского правительства», а в 1976 году выпустил книгу «Начало Соединённых Штатов Европы» (Who’s who in France. XX siècle. 1900–2000. Paris, 2001, c. 1440–1441).

В 1973 году в ЕЭС вступили Великобритания, Дания и Ирландия, в 1981 году — Греция, в 1986 году — Испания и Португалия, но в 1982–1984 годах вышла Гренландия. В 1979 году прошли первые прямые всеобщие выборы в Европейский парламент. С 1979 года вступила в силу и Европейская валютная система, определившая пределы колебаний национальных валют. При этом курс немецкой марки был повышен, и произошла ревальвация, — отмечает советский «Дипломатический словарь» (Дипломатический словарь, т. 1, с. 351, 352, 354).

Это внешняя сторона процесса, однако внутренняя оказалась совсем иной.

Сначала Жискар д’Эстен и Моннэ решили создать Европейский Совет — как этап на пути «к формированию европейской исполнительной власти». «Всё произошло в Елисейском дворце, в Большой гостиной на первом этаже», — вспоминает Жискар д’Эстен. В декабре 1974 года главы правительств стран Европейского Экономического Сообщества согласились с предложением Жискар д’Эстена встречаться постоянно и обсуждать те или иные вопросы. Моннэ счёл, что «создание Европейского Совета» — «наиболее важное решение по пути к объединению Европы со времени подписания Римского договора» в 1957 году (Валери Жискар д’Эстен. Власть и жизнь (Valery Giscard d’Estaing. Le pouvoir et la vie). Париж, Compagnie 12, 1988; русский перевод: М., «Международные отношения» , 1990, с. 94–95).

Итак, Европейский Совет, ныне один из важнейших бюрократических институтов ЕС, возник без референдумов и даже без парламентского обсуждения, а приватно. Следующий важный шаг — подготовка общественного мнения к введению единой валюты — также был сделан без референдумов и споров в парламентах.

Создание Европейской валютной системы и введение европейской расчётной единицы под названием «экю», затем — евро. Преобразование «Общего рынка» в ЕС

Жискар д’Эстен вскользь отмечает, что «…западногерманская марка неуклонно росла в цене» в 1975–1976 годах. «Спекуляции на валютном рынке строились из расчёта, что западногерманская марка будет ревальвирована» («Власть и жизнь», с. 112).

Заметим, что так и произошло, что видно из советского «Дипломатического словаря», на который мы ссылались. Приходим к выводу, что именно спекулятивный капитал сыграл решающую роль в появлении единой европейской валюты на основе завышенного курса немецкой марки.

Кто проводил эти спекуляции — Жискар д’Эстен не поясняет. Однако вскоре начались закрытые франко-германские совещания. Было решено: «Встречи и переговоры наших экспертов должны держаться в тайне»; «…но я был связан нашей солидарностью и правилами соблюдения тайны» («Власть и жизнь», с. 113, 115).

Европейский Совет собрался в Бремене, в ФРГ, в июле 1978 года. Протокол заседания вёл канцлер ФРГ Гельмут Шмидт. Обсуждалось валютное соглашение внутри ЕЭС. Жискар д’Эстен пояснил общий замысел: «Европейское валютное соглашение предполагает наличие денежной единицы — расчётной валюты, которая стала бы эмбрионом, своего рода геном будущей европейской денежной единицы» («Власть и жизнь», с. 120).

Успех переговоров обеспечил Джеймс Каллагэн, сменивший в марте 1976 года Гарольда Вильсона на посту премьер-министра Великобритании. Вильсон придерживался «неопределённой линии» в отношении Европы, а Каллагэн был «умеренным европеистом, но весьма осторожным политиком». При этом, как отмечает Жискар д’Эстен, левое крыло лейбористской партии требовало выхода Великобритании из ЕЭС. Тем не менее, Каллагэн на совещании в Бремене повёл речь о «полном присоединении» Великобритании к европейской валютной системе, возражая против создания «особых условий» для своей страны.

Выступая по-английски, Жискар д’Эстен предложил ввести European Currency Unit. Калагэн «сияет». Но Шмидт, «…который моментально понял игру слов, явно забавляется. Он, должно быть, думает, что таким образом будет легче «запродать» новую систему французской общественности, а это отвечает его желаниям».

Вновь выступив по-английски, Жискар д’Эстен предложил и сокращённое наименование ECU — от European Currency Unit. Участники переговоров размышляли, «нет ли здесь подвоха», но согласились и с этим предложением.

Жискар д’Эстен откровенно признался, в чём заключалась его хитрость, известная и Шмидту: «Ведь европейская валюта была теперь окрещена тем же названием, которая носила самая ценная денежная единица во Франции при династии Валуа» («Власть и жизнь», с. 121).

Конечно, «экю» волновал сердца рядовых французов, зато ничего не говорил англичанам. Однако успех в глазах французского общественного мнения был обеспечен. «Новая европейская валютная система вступила в силу 13 марта 1979 года на основе соотношения марки и франка 2,30 : 1» («Власть и жизнь», с. 121).

Тем не менее, название «экю» совершенно не соответствовало обстоятельствам 1979 года. Во времена настоящего «экю», в XIV — XVIII веках, не существовало единой Германии, а каждое немецкое княжество и даже «вольные города» чеканили свою монету, обычно типа серебряного талера, то повышая, то понижая процент серебра. Курсы этих монет менялись. Однако важно помнить, что золотое экю появилось в Средневековье, а серебряный талер только спустя двести лет, в XVI веке.

Напротив, французские деньги (серебряные ливры и золотые экю) преобладали на финансовых рынках континентальной Европы как образец надёжной валюты, которая соперничала только с золотыми монетами Испании и Португалии и, пожалуй, ещё с фунтом стерлингов Великобритании.

Первые золотые монеты «экю д’ор» (золотые экю) стал чеканить французский король Иоанн (Жан) II Добрый в начале Столетней войны (1337–1453 гг.) с англичанами. На золотом экю изображён король Иоанн II, сидящий с мечом в руке. Справа внизу — три лилии Капетингов, Валуа и Бурбонов.

Но в 1979 году расчётное «экю» оказалось отнюдь не господствующей денежной единицей, а условной величиной, привязанной к марке ФРГ.

При объединении Германии в 1990 году именно марка ФРГ стала общенемецкой валютой, привязанной к франку и расчётному экю в рамках Европейской валютной системы.

Таким образом, чисто политические решения обеспечили финансовое и экономическое преобладание Германии в рамках уже Евросоюза. Каллагэн долго работал в налоговых органах Великобритании, но никогда не изучал истории финансов и истории вообще. Вероятно, этим и воспользовался Жискар д’Эстен на заседании Европейского Совета в Бремене в 1978 году. Если бы Каллагэн узнал, что монетами «экю» Франция покрывала расходы на Столетнюю войну с Англией, он никогда бы не согласился на расчётное «экю» «Общего рынка».

Этот пример интересен как доказательство решающей роли субъективного фактора в создании ЕС.

Присоединяясь к единой европейской валютной системе, Каллагэн шёл наперекор мнению не только рядовых членов своей лейбористской партии, но и большинства простых англичан.

Как отмечает «Оксфордская иллюстрированная история Британии», в 1970-е годы опросы общественного мнения фиксировали постоянную оппозицию членству Великобритании в ЕЭС. «В любом случае организация, состоявшая из массивного, анонимного, бюрократического чудища, со скудной демократией, расположенная вдали, в Брюсселе и Страсбурге, с трудом смогла добиться общественного расположения у такой независимой нации, как британская». Только в 1987 году лейбористская партия перестала настаивать на выходе страны из ЕЭС, а в 1990 году консервативное правительство Маргарет Тэтчер присоединилось к общеевропейскому механизму обменных курсов («Оксфордская иллюстрированная история Британии», с. 584, 586).

Теперь остановимся на политических договорённостях, обеспечивших создание ЕС и введение евро. Рассмотрим, как на это повлияло экономическое соотношение сил между Францией и Германией.

На совещании руководителей ЕС в Риме в 1990 году Тэтчер «…выступила категорически против ускоренного движения к финансовой унификации». Она заявила, что Палата Общин никогда не смирится с тем, чтобы «центральный банк» объединённой Европы получил право решать, сколько фунтов стерлингов должно находиться в обращении и какой у фунта должен быть курс. Министр иностранных дел Джеффри Хау публично выразил своё несогласие с линией Тэтчер и ушёл в отставку. При этом Хау заявил: «Сейчас, когда мы, наконец, присоединились к механизму единой валютной системы, нам представилась прекрасная возможность начертать монетарные контуры Европы на предстоящие годы. Осуществить это можно, лишь уверенно продвигаясь вперёд в заданном направлении» («Известия», 04.11.1990 г.).

Последовал острый внутрипартийный кризис, что совпало с резким недовольством политикой Тэтчер, накопившимся в английском обществе. Вскоре сама Тэтчер была вынуждена уйти в отставку. На посту премьер-министра её сменил Джон Мейджор (1990–1997 гг.), гораздо более расположенный к строительству единой Европы.

Во французской политике значительные перемены связаны с именем Франсуа Миттерана, занимавшего пост президента Франции с 1981 по 1995 год. Миттеран принадлежал к социалистической партии и всегда был в жёсткой оппозиции к де Голлю. Даже когда многие депутаты-социалисты шли навстречу предложениям де Голля, Миттеран оставался в меньшинстве. В 1965 году Миттеран выдвинул свою кандидатуру в президенты, но проиграл де Голлю.

Затем Миттеран был оппонентом преемника де Голля — умеренно-консервативного президента (в 1969–1974 гг.) Жоржа Помпиду, позже возглавлял оппозицию и президенту-центристу Валери Жискар д’Эстену (1974–1981 гг.).

После смерти Миттерана были опубликованы книги о его прошлом. Оказалось, что он был коллаборационистом, став в январе 1942 года крупным чиновником в марионеточном режиме Виши, постоянно встречался с «престарелым маршалом-предателем» Петэном. В июне 1943 года, уже после разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом, Миттеран оставил Виши и переехал в Алжир, где действовали силы генерала де Голля. Но де Голль не поверил Миттерану. В послевоенные годы Миттеран, возглавляя социалистическую партию, тайно жаловался на силу «вредоносного еврейского лобби» во Франции, поддерживал контакты с бывшими вишистами, встречаясь с ними в парижских ресторанах. Когда банкир Жак Аттали выразил недоумение, Миттеран оборвал его: «Вы ничего не понимаете». В 1992 году, будучи президентом, он возложил венок к могиле Петэна, а находясь в Германии, выразил «уважение к солдатам нацистского вермахта», — отмечал А.Ваксберг, парижский корреспондент «Общей газеты» («Общая газета», №20, 2001, статья А.Ваксберга «Двойной счёт Миттерана. Франция переваривает новые шокирующие свидетельства о покойном президенте»).

По-видимому, экономическая политика Миттерана носила на себе отпечаток идей и планов Виши.

В апреле 1990 года Миттеран и канцлер ФРГ Гельмут Коль предложили дополнить политический союз экономическим и монетарным (газета «Либерасьон», 03.05.1998 г., перечень важнейших дат под заголовком «Долгий путь к единой валюте»).

В октябре 1990 года Миттеран, выступая на пресс-конференции, обрисовал «европейскую конфедерацию» с «единым рынком», внутри которого будут «свободные торговые обмены». Конфедерацию возглавит «общая власть», или «единый центр» («Правда», 31.10.1990 г.).

Договор о создании ЕС был вынесен на референдум, состоявшийся 20 сентября 1992 года. За создание ЕС высказалось лишь незначительное большинство, или 51,05%. После этого в Конституции Франции появился новый раздел XV, посвящённый ЕС. Согласно ст. 88–1, Французская республика и ЕС «совместно» осуществляют полномочия (Конституционное право зарубежных стран, с. 533).

Поэтому влияние Миттерана нельзя недооценивать. Напомним и ещё один, тоже малоизвестный факт: нынешний президент Франции Олланд начинал свою карьеру экономическим советником Миттерана.

В декабре 1991 года, когда Францией правил Миттеран, был согласован, а 7 февраля 1992 года подписан Маастрихтский договор, преобразовавший ЕЭС в сверхгосударство — Европейский Союз. Создано общее правительство — Европейская комиссия, а 25 отраслевых министров названы комиссарами.

В декабре 1995 года на встрече в Мадриде руководители стран-членов ЕС одобрили новое название общей валюты — евро («Либерасьон», 03.05.1998 г.).

К моменту, когда было решено ввести евро, Германия существенно укрепилась на финансовых рынках. Этот вывод можно сделать из осторожной статьи Роже Цукермана, председателя правления Банка Эдмонда Ротшильда. Статья называлась «Накопление в час евро» и была опубликована во французской газете «Монд» 01.06.1997 г.

Цукерман писал, что «рынок облигаций в немецких марках привлекает международных подписчиков, которые рассматривают немецкую марку как резервную валюту. По приблизительной оценке, сумма облигаций, размещённых вне Германии, оценивается в 1000 миллиардов немецких марок, в то время как общая сумма облигаций, погашаемых французским казначейством, не достигает 2000 миллиардов франков».

Из газеты «Монд» узнаём курсы валют: одна немецкая марка равнялась 3,43 французских франков или 113 португальским эскудо. Таким образом, триллион марок немецких облигаций, если исходить из валютного курса, должен был равняться 3,43 триллиона франков, а у Франции облигаций было не больше, чем на два триллиона. Франция была значительно слабее Германии.

С 1 января 1999 года 12 стран-членов ЕС ввели евро в безналичные расчёты, а с 1 января 2002 года — уже и в наличный оборот. Сейчас в еврозоне 19 стран (далеко не все члены ЕС пользуются евро). Но Европейский центральный банк разместился во Франкфурте-на-Майне, там же, где располагался банк средневековой «Священной Римской империи», или немецкой монархии.

В 1995 году в ЕС вступили Австрия, Швеция и Финляндия, а в 2004 году произошло самое крупное расширение ЕС, когда его ряды пополнили сразу 10 стран: 3 прибалтийские (Латвия, Литва, Эстония), или осколок бывшего СССР; Чехия и Словакия (части прежней социалистической Чехословакии); Венгрия, Польша, Словения (осколок бывшей Югославии); Мальта и Кипр. В 2007 году в ЕС вступили Румыния и Болгария, в 2013 году — Хорватия.

Таким образом, ЕС стал открыто глобалистским проектом, поглотив и страны бывшего СЭВ (Совета Экономической Взаимопомощи) и часть Югославии, страны, входившей в мощное международное Движение Неприсоединения, основанное Дж.Неру.

Забытый пример СЭВ

Совет Экономической Взаимопомощи был противовесом «Общему Рынку». СЭВ имел собственную расчётную валюту — переводные рубли и помогал координации экономической политики стран Восточной Европы, Кубы, Вьетнама и СССР.

СЭВ заключил соглашения о сотрудничестве даже с Югославией (1964 год) и Никарагуа (1983 год). В Москве действовал Международный Банк Экономического Сотрудничества (МБЭС), выдававший краткосрочные кредиты социалистическим странам. Расчёты проводились в переводных рублях, но МБЭС использовал и свободно конвертируемые валюты. С 1964 по 1984 год МБЭС осуществил операции на сумму более 1400 миллиардов переводных рублей (Дипломатический Словарь, т. 2, с. 207; т. 3, с. 52).

К сожалению, эта развитая система была полностью утрачена. Наиболее яркая черта постсоветского пространства — финансовая фрагментарность, резко противоречившая обстановке, сложившейся в странах ЕС. И когда в ЕС шли переговоры о введении единой валюты, в самой Российской Федерации, как отмечали многие исследователи, царил финансовый хаос. Рубль не мог стать опорой даже для уцелевших производств, денег в обороте не хватало, а невыплаты зарплат стали основной политической проблемой.

По-видимому, исчезновение мощного конкурента — советской промышленности — во многом помогло установлению господства ЕС в Европе. Но политики, пришедшие к власти в России в «лихие девяностые», не воспринимали никаких государственных задач и считали ЕС и США кумирами, которым нужно поклоняться и подчиняться. Отсюда очернение советского прошлого и экономического развития СССР, разрыв связей с промышленностью и наукой.

В то же время промышленные корпорации ЕС не только сохранились, но и воспользовались выгодным моментом распада СССР, определяя политику правительств стран-членов ЕС. Расширение ЕС означало отказ от наследия меркантилизма и национального экономического суверенитета. Все были обязаны подчиняться бюрократии ЕС. Например, решение заключить договоры о трансатлантической свободной торговле в 2016 году принимала именно бюрократия ЕС, в странах-членах не проводилось никаких референдумов или парламентских дебатов.

Меркантилистские тенденции в правящих кругах США. Конфликт меркантилистов и глобалистов, сторонников спекулятивного капитала. Влияние американских меркантилистов на отношения США с ЕС, Россией, Китаем и Латинской Америкой. Меркантилизм против меркантилизма

Попытаемся показать, что меркантилистские тенденции в США усиливались давно, но не находили выхода. Трамп стал выразителем этих тенденций.

Сейчас господствует явно ошибочная политологическая оценка: якобы избрание Трампа — это «восстание против элит» и чуть ли не революция. Но это поверхностный вывод. Трамп миллиардер и никогда не пытался выдавать себя за человека из народа. Он быстро замещает ключевые посты в администрации миллиардерами, своими давними знакомыми, разделяющими его меркантилистские взгляды. Можно сказать, что внутри правящих кругов США уже много лет назад сложилась меркантилистские группировка. Однако она не имела доступа к средствам массовой информации, чьи владельцы поддерживали глобалистов. Соответственно, её не замечало экспертное сообщество, связанное с основными телеканалами и крупными газетами. Поэтому сегодня может показаться, что внезапно случилось что-то неожиданное. Неприязнь к Трампу, личные нападки на него и его семью — это отражение неприятия меркантилистского наследия…

15 ноября 2016 года телеканал «Россия-1» (программа «Вести»), ссылаясь на статью в английской газете «Дейли экспресс», сообщил о заявление главы Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера, что избрание Трампа президентом США «угрожает глобальной безопасности».

Прежде всего, основные избиратели Трампа далеки от сложных экономических тем и воспринимают действительность через призму личного опыта и разочарований 1990-х и начала 2000-х годов. Это белые рабочие и фермеры провинциальных штатов от промышленной Северной Дакоты, расположенной на границе с Канадой, до американского юга. В Северной Дакоте Трамп получил 64,1 % против всего лишь 27,8 % у Хиллари Клинтон. Почти все южные штаты проголосовали за Трампа, даже Арканзас — оплот семьи Клинтон. В Арканзасе Трамп почти в 2 раза опередил Хиллари (60,4 % против 33,8%).

Зато в федеральном округе Колумбия, где находится столица Вашингтон и все правительственные учреждения США, американские бюрократы единодушно проголосовали за Хиллари. Она получила 92,8% голосов против только 4,1% у Трампа (данные по отдельным штатам США приводятся с американского либерального сайта www.politico.com/2016-elections/results/map/president...).

Любопытны подсчёты: на стороне Хиллари открыто выступили абсолютное большинство изданий — 57 газет с общим тиражом в 13 миллионов. За Трампа были всего 2 газеты с тиражом 315 тысяч экземпляров (телеканал «Россия-1», программа «Вести», 13 ноября 2016 года).

Известно, что почти все крупные телеканалы, кроме «Фокс-ньюс», были открыто враждебны к Трампу.

По-видимому, это говорит о неожиданном, но несомненном результате: американские обыватели не читают газет, а если проглядывают, то не доверяют тому, что напечатано. Не верят и телекомментаторам. Следовательно, возникло массовое отторжение СМИ, выступающих с глобалистских позиций.

Вероятно, что как бы ни сложилась политическая судьба Трампа, неприятие рядовыми американцами ведущих СМИ сохранится.

Интересно мнение Ю.Рогулева, директора центра изучения США имени Рузвельта при МГУ имени М.В.Ломоносова. Рогулев считает, что может начаться так называемая партийная перегруппировка, когда большие массы избирателей переходят от партии к партии: «Например, в 1930-е годы темнокожие американцы в массовом порядке стали поддерживать демократов. С тех пор голосовать за представителей этой партии стало среди них традицией. Вот и белый электорат, который всегда поддерживал демократов, теперь, как мы видим, симпатизирует Трампу. Сейчас многие белые рабочие, которые, между прочим, ещё недавно принадлежали к среднему классу, испытывают материальные трудности и повернулись к демократам спиной» («Независимая газета», 10.11.2016, с. 7).

Партийная перегруппировка может полностью изменить привычную картину политической и экономической жизни США. Клан Клинтонов и клан Обамы (частично они соприкасаются) — это оплот глобалистских и спекулятивных кругов.

Американский политолог Джон Миршмайер (Mearsheimer), профессор Чикагского университета, выступая в октябре 2016 года на заседании Валдайского клуба (www.ru.valdaiclub.com), назвал причиной многих международных осложнений «парадигму либерального интернационализма», когда США стремятся распространить свои институты по всему миру.

Однако для этого, возможно, есть и экономические причины — стремление к неограниченным финансовым спекуляциям, охватывающим разные страны и континенты. В связи с этим интересна статья Дана Робертса в британской газете «Гардиан», опубликованная ещё два года назад (19.04.2014). Статья называлась «Дерегуляцию Уолл-стрита протолкнули советники Клинтона — документы разоблачают».

Речь шла о закулисной подготовке к отмене одного из ключевых законов «нового курса» Франклина Делано Рузвельта — закона Гласса — Стигалла. Именно отмена закона Гласса — Стигалла привела к банковскому кризису 2008 года. Клинтон разрешил объединение так называемых инвестиционных банков и банков, обслуживающих вклады населения и мелких предпринимателей. Более того, Клинтон разрешил слияние банков и страховых компаний, что было оформлено «Актом о модернизации финансовых учреждений», проведённым через Конгресс в 1999 году.

Закон Гласса — Стигалла ставил заслон попыткам слияния банков с другими финансовыми учреждениями. Однако Клинтон и его советники, включая и Джона Подесту, настаивали на отмене закона Гласса — Стигалла как «устаревшего» (out of date). Никаких экономических обоснований не приводилось, только упоминалось, что в мире нет ограничений для банков. В публикации «Гардиан» приведены фотокопии записок от руки с пояснением Confidential — настолько секретно велась вся работа чиновников в пользу Уолл-Стрита.

Джон Подеста, как известно, был и советником Барака Обамы, и начальником штаба Хиллари Клинтон. Важно отметить и роль сенатора Джозефа Байдена, обладавшего в 1990-х годах заметным влиянием по внутриполитическим вопросам, а в 2008 году ставшего напарником Обамы и кандидатом в вице-президенты США.

Принятие «Акта о модернизации финансовых учреждений» было невозможно без согласия верхов обеих партий. Таким образом, в усилении международных спекуляций и глобализации заинтересован почти весь правящий слой США, представленный в Конгрессе.

Сразу после неожиданного успеха Трампа утром 9 ноября 2016 года возник проект отстранить его от власти через коллегию выборщиков. Однако общий расклад сил (306 выборщиков — у Трампа, 232 — у Хиллари), казалось бы, исключал такую возможность.

Вскоре после победы на выборах Трамп объявил о намерении выйти из Транс-тихоокеанского соглашения о свободной торговле и вернуть производства в США. Это решение, чисто антиглобалистское, вызвало значительное недовольство у Японии и ряда других стран.

Косвенная реакция внутри США последовала незамедлительно. Группа выборщиков-демократов начала подстрекать выборщиков-республиканцев оставить Трампа и проголосовать за так называемых «умеренных республиканцев». На роль «умеренных республиканцев» были подобраны давние недруги Трампа — губернатор Огайо Джон Кейсик и мормон Митт Ромни. Допускалось, что и часть демократов-выборщиков оставят Хиллари и поддержат «умеренных» республиканцев. Цель проста — не допустить избрания Трампа в коллегии выборщиков. Тогда, в соответствии с Конституцией США, право избрания следующего президента перейдёт в Палату Представителей. Наиболее определённо этот план изложила английская газета «Дейли телеграф» за 23 ноября 2016 года.

Начались требования пересчёта голосов в некоторых штатах, чтобы отнять их выборщиков у Трампа и передать их Хиллари. Затем, когда ничего оспорить не удалось, началось давление на самих выборщиков.

19 декабря 2016 года в каждом штате в местном Капитолии собрались выборщики и формально избрали нового президента. Трамп получил 304 голоса вместо ожидаемых 306, а Хиллари — 227 вместо ожидаемых 232.

Таким образом, 7 выборщиков (два республиканских и пять демократических) нарушили двухвековой обычай и проголосовали за посторонних кандидатов, даже не включённых в избирательные бюллетени. Это стало сенсацией.

Три голоса выборщиков получил генерал Коллин Пауэлл, известный своим участием в развязывании войны в Ираке в 2003 году и давно оставивший политику. По одному голосу получили губернатор Огайо Джон Кейсик, конгрессмен Рон Пол, сенатор Берни Сандерс и, что совсем неслыханно, — представительница индейского племени «дакота», известная под англоязычным именем Faith Spotted Eagle.

Поэтому можно утверждать, что план, упомянутый в «Дейли телеграф» за 23 ноября 2016 года, всё-таки пытались претворить в жизнь — расколоть голоса выборщиков и не допустить избрания Трампа президентом США. В этой связи показательно голосование за представительницу индейского племени «дакота». Когда-то оно населяло нынешние штаты Северная Дакота и Южная Дакота, а теперь бедствует в резервациях. В 1862 году индейцы «дакота» ожесточённо воевали с «белыми англо-саксами протестантами» (они себя называют сокращённо — WASP). Сейчас 67-летняя правозащитница Faith Spotted Eagle обучает девушек своего племени национальному языку и обычаям, борется за неприкосновенность индейских земель.

Голосование за «дакота» — признак резкого обострения борьбы внутри правящих кругов США. Логика многих, вероятно, такова: кто угодно, но только не Трамп. По существу, именно сторонники неограниченного глобализма начали интриги в коллегии выборщиков. Несомненно, что речь идёт о громадных деньгах.

Крупный американский сайт www.politico.com, связанный с кланом Клинтон, обвиняет Трампа в разработке неприемлемой экономической программы. Например, что Трамп пытается вернуться «к устаревшим меркантилистским позициям, существовавшим столетия назад» (1 ноября 2016 года). Трамп решил назначить миллиардера Уильбура Росса на пост министра торговли США. Росс «…отвечает обоим исходным характеристикам: он успешный бизнесмен, и он — меркантилист, который хочет открыть иностранные рынки и закрыть американский рынок». Росс, занимаясь сталелитейной, угольной и текстильной отраслями, известен критикой Северо-американского соглашения о свободной торговле (21 ноября 2016 года).

Трамп выбрал Рекса Тиллерсона на пост государственного секретаря США. У Тиллерсона нет политического опыта, он делец, с 2006 года — председатель совета директоров нефтяной компании «Экссон Мобил». Назначив Тиллерсона, Трамп порвал с традицией американских верхов, когда пост государственного секретаря отдают профессиональному политику от той же партии. Назначение Тиллерсона — признак балансирования Трампа между глобализацией и меркантилизмом.

Покажем на примере Тиллерсона, как могут совмещаться глобалистские и меркантилистские настроения, и как американский меркантилизм конфликтует с меркантилизмом стран Латинской Америки.

Тиллерсон возражал против введения антироссийских санкций. Поводом и, может быть, причиной, к введению санкций было стремление Обамы и руководства ЕС обеспечить «территориальную целостность Украины». Поскольку Тиллерсон возражал против введения антироссийских санкций, то совершенно очевидно, что он равнодушен к вопросам идеологии и, в частности, к идее обеспечить «территориальную целостность Украины». Известно, что Тиллерсон отстаивал сотрудничество американских и российских нефтяных компаний в Арктике и в Мексиканском заливе. Таким образом, в этих вопросах его менталитет вполне меркантилистский.

В то же время Тиллерсон, которого в РФ некоторые политологи изображают чуть ли не миротворцем, упорно судился с правительством Боливарианской Республики Венесуэла из-за нефтяных месторождений. Как известно, президент Уго Чавес Фриас (1999–2013 гг.) твёрдо отстаивал национальный суверенитет Венесуэлы и поэтому национализировал многие ключевые отрасли экономики и банковского сектора. В частности, в 2007 году он национализировал нефтяные месторождения, принадлежавшие компании «Экссон Мобил». При этом президент Чавес предложил «Экссон Мобилу» определённую компенсацию.

Но именно эти шаги Чавеса привели к конфликту с корпорацией «Экссон Мобил», которая не менее твёрдо отстаивала свои господствующие позиции. «Экссон Мобил» не согласилась с размером предложенной компенсации и потребовал гораздо большую, подав иск против Боливарианской республики Венесуэла в Международный Центр для рассмотрения инвестиционных споров (в английском сокращении — ICSID). Этот арбитражный суд уже несколько десятилетий действует при Всемирном банке. И США, и Венесуэла — в числе стран, признающих его юрисдикцию.

В октябре 2014 года, после многолетнего разбирательства, суд постановил взыскать с Венесуэлы 1,6 млрд. долларов вместо 16,6 млрд., на которых настаивала компания «Экссон Мобил». Речь идёт о двух нефтяных месторождениях Серро Негро и Ла Сейба (газета «Уолл-Стрит джорнэл», 09.10.2014 г.).

Традиционная линия «Экссон Мобил» (прежней «Стандард Ойл»), с одной стороны, глобалистская, так как корпорация действует по всему миру и заинтересована в усилении политической и экономической глобализации. С другой стороны, поскольку «Стандард Ойл» всегда выражала американские интересы и прежде всего интересы семьи Рокфеллеров, то можно считать эту корпорацию и стражем американского меркантилизма.

Напомним, что господство американских корпораций в Венесуэле имеет почти вековую историю, со времени 28-летней диктатуры генерала Хуана Висенте Гомеса (1907–1935 гг.). Висенте Гомес поддерживал самые тесные отношения с нефтяными гигантами «Ройал Датч Шелл» и «Стандард Ойл».

В 1914 году генерал Педро Перес Дельгадо поднял восстание против тирании Висенте Гомеса, но потерпел поражение. Впоследствии Перес Дельгадо умер в подземной тюрьме в цветущем возрасте 44 лет. Он прадед по материнской линии Уго Чавеса Фриаса, президента Венесуэлы. Чавес вырос на семейных рассказах о своём прадеде.

Став президентом и пережив свержение и попытку убийства в 2002 году, Чавес провёл в 2004 году торжественное собрание в память 80-летия кончины генерала Переса Дельгадо. Чавес подчёркивал, что прадед боролся не только с буржуазной диктатурой Висенте Гомеса, предавшей Венесуэлу, но и с империализмом США.

После диктатуры Висенте Гомеса не раз менялись режимы в Венесуэле, но не менялась экономическая реальность. Наиболее образно это выразил министр финансов США Джордж Хэмфри в 1954 году, сказав: «Здесь два и два могут дать 22 вместо только четырёх» (журнал «Тайм», 13.12.1954 г.).

Чавес, находясь у власти, порвал с наследием американского меркантилизма и американской сферой влияния. Вероятно, Тиллерсон захочет восстановить утраченные позиции и поэтому будет действовать против нынешнего президента Венесуэлы Николаса Мадуро Мороса, который отстаивает государственное регулирование и национальный экономический суверенитет.

Кстати, в 2015 году Николас Мадуро публично обвинил «Экссон Мобил» в попытке обострить обстановку в Венесуэле. Как сообщила венесуэльская правительственная газета «Коррео дель Ориноко» (03.07.2016 г.), компания «Экссон Мобил» продолжает разрабатывать нефтяное месторождение в районе, спорном между Гайаной и Венесуэлой.

Таким образом, не будет преувеличением сказать, что конфликт между США и Венесуэлой неизбежен.

Покажем, как меркантилистские настроения среди правящих кругов США наиболее наглядно проявляются на отношении к двум островам — Кубе и Тайваню.

Трамп намерен вернуть рабочие места в США и одновременно собирается порвать отношения с Кубой. Эти отношения едва наладил Обама. Стремление Трампа избегать конфликтов вне США уживается с его намерением вновь враждовать с Кубой. На самом деле, всё вполне логично.

Дональд Трамп — это американский протекционист образца XIX века, до эпохи глобализации, свободной торговли и тонкостей дипломатии. Недаром попытка Трампа спасти от закрытия маленький завод кондиционеров в штате Индиана стала широко известной. Ещё не вступив в обязанности и права президента, Трамп предотвратил попытку уволить тысячу американцев и перенести производство в Мексику.

Покажем, что у Трампа есть предшественник, прототип — президент США в 1897–1901 годах Уильям Маккинли.

Маккинли выступал как горячий протекционист, выделяясь даже на общем фоне республиканцев, приверженных тогда идеям протекционизма. Лозунг республиканцев в 1896 году был прост — «Высокие тарифы — высокая зарплата» (рабочих). За счёт поддержки рабочих, а не только лишь крупных корпораций, Маккинли победил на президентских выборах 1896 года.

В 1898 году президент Маккинли подготовил ряд провокаций, повлекших за собой скоротечную испано-американскую войну. В ходе этой войны, продолжавшейся с апреля по декабрь 1898 года, США захватили Кубу, Пуэрто-Рико, Филиппины и остров Гуам на Тихом океане. Именно Маккинли начал создавать американскую сферу влияния. И поныне острова Гуам и Пуэрто-Рико оккупированы США.

В 1900 году Маккинли провёл через Конгресс закон о золотом стандарте доллара. Промышленный подъём внутри США и успешные захваты вне США обеспечили Маккинли переизбрание в ноябре 1900 года. Однако в сентябре 1901 года он был тяжело ранен — формально анархистом-одиночкой, у которого не было соучастников. Спустя несколько дней после покушения Маккинли умер.

Следует помнить, что именно Маккинли положил начало долгому унижению кубинского народа. И восстание Фиделя Кастро в 1959 году стало ответом на почти 60 лет колониального и полуколониального прозябания. Сначала марионеточный президент Кубы Томас Эстрада Пальма в 1903 году подписал соглашения с США, по которым американский флот приобрёл базу в бухте Гуантанамо. США до сих пор отказываются вернуть базу кубинцам. Куба перенесла и прямую американскую оккупацию в 1906 году, когда островом управлял военный министр США Уильям Говард Тафт (впоследствии, в 1909–1913 гг. президент США от республиканской партии).

Необходимо помнить, что Фидель Кастро, адвокат, начинал в 1952 году в рядах Партии кубинского народа (так называемых «ортодоксов»): «Вообще кастровское движение выросло из молодых сторонников этой националистической кубинской партии, последователей великого кубинского патриота Хосе Марти (1853–1895), борца за освобождение Кубы от испанского колониального ига и противника закабаления Кубы американским финансовыми кругами» (газета «Патриот», 1998, №16, с. 8–9).

В 1998 году, в связи с визитом на Кубу папы римского Иоанна Павла II (Войтылы), ведущие СМИ Европы строили прогнозы, как быстро падёт режим Кастро — будто бы всё произойдёт по сценарию польской «Солидарности» 1980-х годов. Французская газета «Монд» (20.01.1998 г.) даже опубликовала статью под многозначительным заголовком: «Метод Войтылы экспортируется на Кубу».

Однако газета «Патриот» высказала противоположное мнение, что визит папы «…скорее укрепил режим Кастро, нежели ослабил его». Ещё испанский король Филипп II называл Кубу «ключом к Новому Свету». Фидель Кастро «… поставил своей целью сохранять «ключ к Новому Свету» исключительно в кубинских руках и при этом в самом опасном окружении», у южного побережья США («Патриот», 1998, №16).

Возвращаясь к современным событиям, покажем, как Трамп, возрождая открытую враждебность к Кубе, не отказывается от наследия традиционного американского меркантилизма, протекционизма и сферы влияния. Одно из требований окружения Трампа — Куба должна пойти на односторонние уступки, например, открыть свой рынок для американских товаров и, по существу, отменить государственный контроль.

Подобную цель ставил папа Иоанн Павел II, но безуспешно. Папа-иезуит Франциск (Берголио) придерживается гораздо более гибкой линии. По-видимому, он предложил и Кубе, и США взаимно уступить, не затрагивая стратегические интересы. На этой основе, но при посредничестве Ватикана, к 2015 году были постепенно смягчены наиболее острые кубино-американские противоречия. В сентябре 2015 года папа Франциск прилетел в Гавану и открыто высказался за общую нормализацию кубино-американских отношений. Только в марте 2016 года президент США Обама прибыл в Гавану с официальным визитом и провёл переговоры с Раулем Кастро, президентом Кубы.

Отказавшись от наследия Обамы в отношениях с Кубой, Трамп, по сути, пренебрегает усилиями ватиканской дипломатии и, таким образом, приобретает ещё одного врага, гораздо более искусного, нежели Хиллари Клинтон.

И против Кубы, и против Венесуэлы, и против Китая Трамп может действовать с одинаковой энергией. По отношению к ЕС Трамп также традиционен. Он не особенно считается даже с правящим слоем Великобритании. И здесь он идёт по проторённой дороге. Ещё в 1888 году президент США Гровер Кливленд даже выслал посла Великобритании, использовав его частное письмо, преданное огласке. Возражения премьер-министра Великобритании лорда Солсбери были проигнорированы и Кливлендом, и его государственным секретарем Томасом Бэйардом.

Отношение современных меркантилистских кругов США к Тайваню так же показательно, как и отношение к Кубе.

29 ноября 2016 года Трамп объявил о назначении Элен Чао министром транспорта США. Элен Чао уже занимала пост министра труда в правительстве Дж. Буша-младшего (с 2001 по 2009 гг.). Она — китаянка, но не из Китая, а с Тайваня, из богатых чанкайшистских кругов. Её родители давно переехали в США, сохраняя тесные отношения с верхами Тайваня. Сама Элен работала в банках Сан-Франциско и Нью-Йорка, в 1993 году вышла замуж за сенатора Митча Макконнела, нынешнего главу республиканцев в сенате.

Назначение Элен Чао — первый сигнал к возможной торговой войне США с материковым Китаем. Вероятно, со временем обозначится и возврат к прежней американской политике «двух Китаев», когда и Пекин, и Тайбэй, главный город Тайваня, считались равноправными выразителями интересов китайского народа. Кроме того, назначив Элен Чао, Трамп обеспечил себе поддержку сенатора Макконнелла, и, следовательно, партийной верхушки республиканцев.

Вскоре после назначения Элен Чао Трамп разговаривал по телефону с Цай-Ин-Вэнь, главой администрации Тайваня, что немедленно вызвало резкий протест Китая. Однако Трамп, по сути, отклонил протест, напомнив, что Китай проводит экономическую политику, невыгодную Соединённым Штатам. Трамп заявил, что не обязан следовать традиционной политике «одного Китая» и может развивать связи с Тайванем.

На новую политику США сразу же откликнулся Китай. Не упоминания прямо американского президента, председатель КНР Си-Цзин-Пин, выступая в Давосе 17 января с большой речью, сказал: «Необходимо сказать «нет» протекционизму в экономике» («Независимая газета», 18.01.2017, с. 1).

Более определённо, но чуть раньше, сходную мысль высказал профессор Чжу-Фэн из университета Наньцзиня: «Все аспекты отношений между США и Китаем превратились в минное поле. Не осталось ни одной площадки, куда можно без риска поставить ногу» («Независимая газета», 16.01.2017, с. 6).

США Трампа — это самодостаточные США. Поэтому надо внимательно отнестись к его словам, что он, в отличие от Хиллари Клинтон, отстаивает «американизм», а не «глобализм».

Это доказывает и инаугурационная речь Трампа 20 января 2017 года. В частности, Трамп решительно высказался за протекционизм и, по сути, за возрождение идей меркантилизма: «Мы должны защитить себя от других стран, которые производят наши товары, обкрадывают наши компании и лишают нас рабочих мест. Протекция вернёт нам благосостояние и мощь». «Те, кто сейчас живёт на пособие, получат работу, мы будем восстанавливать Америку руками американцев. Мы будем следовать двум простым правилам: покупай американское и нанимай американцев» (www.interfax.ru/world/546313).

Развитие инфраструктуры (железных дорог, автострад, мостов, аэропортов, тоннелей), борьба с безработицей и контроль за рынком — все меры Трампа выдержаны в меркантилистском духе «нового курса» Франклина Делано Рузвельта, в традициях английского классического меркантилизма и даже французского «кольбертизма». Ведь одновременно Трамп настаивает на усилении вооружённых сил США и защите национальных границ.

В связи с этим интересна оценка сайта majiablog. Его анонимный автор сообщает о себе, что имеет звание профессора в одном из крупных университетов, занимается политэкономией и экологией, в 2005–2016 годах опубликовал пять книг и живёт в штате Аризона. 22 декабря 2016 года автор пишет о подъёме нео-меркантилизма при президенте Трампе (the rise of neo-mercantilism and the Trump Presidency). Этот нео-меркантилизм напоминает «имперский меркантилизм» конца XIX века, тесно связанный «…с наиболее могущественными корпорациями, в особенности, энергетическими (нефтяными) и финансовыми».

В любом случае антагонизм внутри США, обнаружившийся на выборах 8 ноября 2016 года, не исчезнет. Если Трамп использует массовое недовольство глобализацией, это скажется на отношениях США с ЕС и Россией. Тогда возможен возврат к меркантилизму и протекционизму в самих США и, как следствие, в ЕС и России. Вполне вероятно, что это приведёт к торговым войнам и политическим конфликтам, основанным на несходстве менталитетов и торговом соперничестве. Однако такие последствия не устраивают широкие российские либеральные круги, по-прежнему заинтересованные в глобализации и привычном (для либералов) подчинении России зарубежным установкам.

Меркантилисты США могут, игнорируя бюрократию ЕС, пойти на сближение с Россией по ряду конкретных вопросов, что создаст новый расклад сил в Европе и мире. Но одновременно американские меркантилисты могут обострить прежние российско-американские споры по другим, тоже сугубо конкретным, вопросам. Такое противоречие кажется неожиданным лишь с позиций глобализма, когда два гиганта, США и ЕС, действовали и действуют согласованно.

Отказ американских меркантилистов от политики «одного Китая» неизбежно вызовет ответную реакцию КНР. КНР может пойти на сближение с бюрократией ЕС по ряду торгово-экономических и даже политических вопросов, если посчитает это достойным противовесом новой американской стратегии.

Конфликт американских меркантилистов со странами Латинской Америки неизбежен. Он начнётся с требования открыть латиноамериканские рынки для американских товаров и вернуть американским корпорациям их прежние господствующие позиции в энергетической отрасли.

Тогда бюрократия ЕС окажется перед трудным выбором: либо сохранять нынешнюю лояльность Вашингтону, либо попытаться выработать собственную внешнюю политику. Если будет избран второй путь, то вероятно усиление скрыто-тоталитарных сил внутри ЕС, которые, под предлогом координации усилий стран-членов постараются окончательно превратить ЕС в сверхгосударство.

Современные евроскептики и евроэнтузиасты. Наследие меркантилизма во Франции

На продлении санкций против РФ настаивает не только немецкое правительство, но и большинство руководителей торгово-промышленного мира Германии, как показал опрос, проведённый газетой «Ди Вельт» («Независимая газета», 29.06. 2016).

Интересно высказывание С.Лаврова, министра иностранных дел России, на встрече с Ассоциацией европейского бизнеса. Лавров заявил, что руководство Германии «вслед за русофобским меньшинством» ЕС ставит «политику выше экономики» (ТАСС за 25.10.2016).

В обход институтов ЕС, отвергающих меркантилизм, действуют и самостоятельные французские политики. В то время как Франсуа Олланд, президент Франции, следует за Берлином и продлевает санкции против России, во французском обществе усиливается стремление к восстановлению экономического и государственного суверенитета. Популярность Олланда упала до 4% в октябре 2016 года («Вести недели», 30.10.2016 г.).

Вскоре Олланд официально отказался от борьбы за переизбрание в 2017 году — это первый случай в истории Пятой республики, установленной де Голлем в 1958 году. Вскоре после заявления Олланда его премьер-министр Вальц ушёл в отставку. Вальц собирается участвовать в «праймериз» социалистов в январе 2017 года, но сразу встретил резкое отторжение среди расколотой и сильно ослабленной социалистической партии.

Среди французских политиков есть те, кого по-французски называют souverainitistes (сторонники суверенитета). Многие из них выступают за отказ от евро и возврат к франку. Британский референдум окрылил французских сторонников суверенитета. Известный souverainitiste и бывший министр обороны Жан-Пьер Шевенман похвалил «мужественное решение британского народа», назвав его «шансом для Европы снова отправиться к новым базам: к демократии, нациям» (газета «Фигаро», 24 июня 2016 года).

Таким образом, идея суверенных государств-экономик, обсуждения решений, демократического контроля противопоставляется Евросоюзу. Более категорично это выражают левые. Например, бывший кандидат в президенты от левых (многопартийный блок) Жан-Люк Меланшон назвал нынешнюю Европу «мёртвой», где правит «каста еврократов», постоянно лгущих. Свою кандидатуру на ближайших президентских выборах 2017 года Меланшон назвал «выходом из европейских договоров» (газета «Фигаро», 24.06.2016).

Сейчас за выход из ЕС высказывается уже 61% французов. Наиболее решительно выступает Марин Ле Пен, глава правой партии «Национальный фронт». Она назвала британский референдум «победой свободы» и пообещала провести такой же во Франции в течение шести месяцев после своего прихода к власти в 2017 году («Дейли телеграф», 28 июня 2016 года. The Daily Telegraph. 28 June 2016. Has Britain avoided a “European superstate”?).

8 июня 2016 года французский Сенат подавляющим большинством голосов (300 против 16) принял резолюцию с призывом смягчить санкции против России. Текст резолюции, по существу, призывает к снятию санкций. Инициатор этой резолюции — сенатор Ив Поццо ди Борго, ранее, в 2015 году, побывавший в российском Крыму вместе с депутатом Тьерри Мариани. И Поццо ди Борго, и Мариани неоднократно ссылались на историю франко-русских отношений. Мариани принадлежит к правой партии «Республиканцы», а Поццо ди Борго — к объединению сенаторов-центристов.

В 2016 году, после принятия резолюции Сената, Мариани во главе французской парламентской делегации вновь посетил российский Крым и даже присутствовал на дне ВМФ в Севастополе.

Если обратиться к официальному сайту Сената Франции (www.senat.fr), то можно заметить, что он разделён на несколько фракций, ни одна из которых не располагает твёрдым большинством. Для принятия резолюции в июне 2016 года необходимо межпартийное согласие — как отклик на настроения и рядовых французов, и французского торгово-промышленного класса.

Во Франции евроскептики и неомеркантилисты — это, прежде всего, партия «Национальный фронт» Марин Ле Пен. Её поддерживает примерно треть избирателей. Основным евроэнтузиастом надо считать не президента Олланда, полностью утратившего политическое влияние, а малоизвестного у нас Аллена Жюппе, многолетнего мэра Бордо и одно время (в 1995–1997 годах) — премьер-министра Франции.

В то же время для сотрудничества «Национального фронта» Марин Ле Пен и президента США Дональда Трампа существуют, на мой взгляд, значительные предпосылки. И Трамп, и Ле Пен — открытые противники глобализма. Их электоральные базы во многом сходны. Ле Пен опирается на французского обывателя, отвергающего диктат ЕС.

Марин Ле Пен сравнила себя с Трампом: «Мы похожи, потому что мы не принадлежим к политической элите. Мы не часть системы и ни от кого не зависим, не принимаем ни от кого приказов” (РИА-Новости, 01.09.2016).

9 ноября 2016 года Марин Ле Пен заявила: “Осмелюсь повторить, что избрание Дональда Трампа является хорошей новостью для нашей страны: отказ от Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства между ЕС и США, взвешенная международная политика, особенно в отношении России, отмежевание от военных операций, которые приводят к наплыву мигрантов, — если все эти обещания будут сдержаны, то это пойдет только на пользу Франции”.

Поскольку Марин Ле Пен настроена на решительные перемены, она очень многих не устраивает, как в бюрократических верхах ЕС, так и в правящих кругах Франции. Её основной соперник — умеренно правая партия «Республиканцы», расколотая на фракции Жюппе, Фийона и Саркози.

Покажем, что спор Жюппе и Фийона — это спор о методах сохранить ЕС незыблемым.

Евро-энтузиазм Аллена Жюппе чисто глобалистский в отличие от фракции Николя Саркози в той же партии «Республиканцы». Саркози иногда высказывался против обострения отношений с Россией, но Жюппе даже выступал с призывом «остановить Россию».

Жюппе осуждает «аннексию Крыма», настаивает, чтобы именно Россия выполняла Минские договорённости по Донбассу, и стремится отстранить от власти президента Сирии Башара Асада. Таким образом, программа Жюппе — не экономическая, а идеологическая.

Поэтому основными антагонистами во Франции оказываются Жюппе и Ле Пен. Уже в октябре 2016 года во Франции сложилась мощная коалиция в поддержку Жюппе и против Марин Ле Пен. Цель этой коалиции — не допустить никаких перемен внутри ЕС.

Во Франции существуют две политические силы, которые в РФ мало замечают. Это центристы и радикалы. Центристов возглавляет Франсуа Байру, неоднократный кандидат в президенты. Он полностью лоялен ЕС и в 1990-х годах выступал с обличениями советского прошлого, придав тем самым своей лояльности дополнительный идеологический оттенок. В октябре 2016 года Байру поддержал Жюппе.

Партия радикалов — старейшая во Франции. Она возникла ещё в 1902 году под названием партии радикалов и радикал-социалистов. Её первым руководителем был Эмиль Комб, премьер-министр, проведший в 1905 году болезненное отделение католической церкви от государства и школы. Эта мера сопровождалась массовыми протестами и нарушением имущественных прав католиков.

В 1930-х годах внутри радикальной партии боролись два направления — Эррио и Даладье. Эррио выступал за отпор фашистской Германии, а Даладье известен своим участием в «Мюнхенском сговоре» 1938 года. Но в послевоенные годы власть внутри партии радикалов вновь захватил Эдуар Даладье. С 1950-х годов партия радикалов участвовала в создании «Общего рынка» и находилась в оппозиции генералу де Голлю. Сейчас радикалы выступают за европейскую федерацию, по сути, за глобализацию. В октябре 2016 года радикалы поддержали Жюппе.

Таким образом, накануне праймериз среди правой партии «Республиканцы» Жюппе получил явное преимущество над бывшим президентом Франции Саркози и другими вождями фракций.

20 ноября 2016 года во Франции прошло предварительное голосование сторонников правой партии «Республиканцы». В нём участвовало более 4 миллионов человек. Итог оказался неожиданным — вперёд вышел Франсуа Фийон, бывший премьер-министр, получивший более 44% голосов. Жюппе получил только 28,5%, а бывший президент Саркози оказался третьим с 20,6%. По правилам французских выборов Саркози выбыл из дальнейшей борьбы и заявил об уходе из политики. Саркози немедленно заявил о поддержке Фийона. Вслед за этим Фийона поддержали видные «саркозисты» (по-французски — sarkozystes) — бывший премьер-министр Эдуар Балладюр, глава парламентской фракции Кристиан Жакоб и другие политики.

В российских СМИ неверно изображают Фийона как «пророссийского кандидата» и чуть ли не друга России только потому, что он приезжал на заседания клуба Валдай. Английские газеты, наоборот, считают Фийона англофилом: у него жена — уроженка Уэльса, из-под города Абергавенни. Их брак прочный — у них пятеро детей.

По-видимому, истина совсем иная. Фийон выступает за незыблемость ЕС, за перемены, которые, по сути, ничего не меняют. Как умный политик, он готов смягчить напряжение в частностях, чтобы это не мешало главной цели. Например, он выступает за проведение референдума по квотам для мигрантов.

Квоты можно ввести. Но вряд ли их будут соблюдать сами мигранты, как и международные преступные синдикаты, получающие прибыль от нелегальных потоков беженцев и массовой подделки документов.

Фийон высказывается за отмену легализации однополых браков. То есть всего-навсего за возврат к положению, существовавшему до правления Олланда, известного своим стремлением обеспечить права сексуальных меньшинств. Именно меры Олланда вызвали во Франции массовые протесты.

В экономической политике Фийон выступает за создание «правительства зоны евро» (un gouvernement de la zone Euro»). Скорее всего, имеется в виду новый бюрократический институт с многообещающей программой и солидным штатом сотрудников.

Этому проекту противоречит другое обещание Фийона — отменить антироссийские санкции. Но Франция не сможет проводить самостоятельную политику, если будет укреплять институты ЕС и еврозону. По данным Евростата, госдолг Франции увеличился с 65,7 % от её ВВП в 2004 году до 96,2 % в 2015 году.

Вполне возможно, что Фийон согласится отменить антироссийские санкции только после предварительного обсуждения этой темы в Еврокомиссии, Европарламенте, на совещаниях руководителей ЕС. То есть на деле будет то же, что у Олланда.

Таким образом, пока нет оснований говорить о возврате французских правых к наследию меркантилизма, об их разрыве с евро. Внутри страны Фийон выступает за бюджетную экономию, повышение пенсионного возраста и увольнение сотен тысяч госслужащих. Во втором туре праймериз 27 ноября 2016 года Фийон легко победил Жюппе. Но, чтобы избежать раскола партии, Фийон будет вынужден ещё более умерить свои программные обещания.

Возможное сближение с Россией в сирийском вопросе объясняется тем, что Фийон — католик. На Ближнем Востоке есть арабы-католики и арабы-униаты, которым Франция, как преимущественно католическая страна, покровительствовала столетиями, от Средневековья вплоть до ХХ века. Многие арабы-униаты и арабы-католики до сих пор носят французские имена.

В целом, линия Жюппе несовместима с линией Фийона только в методах сохранения ЕС. Жюппе стремится идти на конфликты вне ЕС, чтобы волной милитаризма сцементировать единую Европу. Фийон предпочитает более гибкую и осторожную тактику.

Подчеркнув пропасть, разделяющую её и Фийона, Марин Ле Пен 24 декабря 2016 года огласила свою предвыборную программу: Франция должна выйти из НАТО, Евросоюза и зоны евро. Политику Брюсселя Марин Ле Пен назвала финансовым шантажом и рабством: «Англичане поняли это и проголосовали за выход из Европейского Союза, хотя, конечно же, никогда не меняли фунт на евро. Где евро, там выросли цены, налоги и безработица, уменьшились заработные платы и пенсии, и граждане стали беднее». По убеждению Ле Пен, было бы «идеально», если бы из зоны евро вышли одновременно Франция, Португалия, Италия, Испания, Ирландия, Греция и Кипр. «Я попытаюсь убедить их». Уже сейчас Ле Пен опережает Фийона по популярности (телеканал «Россия-1», программа «Вести», 24.12. 2015 г.).

Анализ воздействия евро на экономику, оценка значимости национальной валюты (фунта стерлингов), прозвучавшие в выступлении Марин Ле Пен, по-видимому, опираются на доклады французских экономистов, сотрудничающих с партией «Национальный фронт». Факты, приводящие к сходным выводам, будут изложены в параграфе 15.

В январе 2017 года Марин Ле Пен выступила с рядом программных заявлений. Она предложила вернуться к экю (European Currency Unit). Эта расчётная единица существовала до введения евро параллельно с национальными валютами стран Европы (см. параграф 6). Считая экю «инструментом взаимных расчётов между государствами», Марин Ле Пен рассматривает переход на экю как «хотя бы временную модель» (www.lenta.ru/news/2017/01/04/ecu).

Марин Ле Пен признала крымский референдум 2014 года и обещала снять антироссийские санкции. В интервью газете «Известия» (17.01.2017) она сказала: «Принадлежность Крыма к Украине была лишь административным вопросом советских времен, полуостров никогда не был украинским. Я сожалею о том, что референдум, организованный для демонстрации волеизъявления народа полуострова, не был воспринят в международном сообществе и ООН».

Соперники Марин Ле Пен среди действующих политиков правого и левого оттенка ни разу не обнаруживали знания истории СССР.

Своё представление о Франции и Европе Марин Ле Пен изложила так: «Я хочу, чтобы Пятая республика имела свое место и голос в мире, в то время как на протяжении десятилетий лидеры нашей страны неоднократно игнорировали это право и преследовали идеи европеизма вопреки нашим собственным интересам. В отличие от других кандидатов в президенты я отказываюсь присягать какой-либо другой стране, и я не буду, как Франсуа Фийон, Мануэль Вальс и Эммануэль Макрон, искать одобрения своего плана в Берлине» («Известия», 17.01.2017).

Наследие меркантилизма в Италии. Особенности итальянского менталитета и итальянской истории, влияющие на принятие экономических решений

В Италии действуют две крупные оппозиционные политические партии — «Лига Севера» и «Движение пять звёзд». «Лига Севера» настаивает на скорейшем референдуме о выходе Италии из Евросоюза — по типу британского, а «Движение пять звёзд», соглашаясь остаться в ЕС, призывает отказаться от евро и вернуться к итальянской лире. Это названо возвратом к «монетарному суверенитету» страны. Общее неприятие евро возникло как следствие бюджетной политики, провидимой по инициативе Германии, самой сильной страны ЕС. Уже сейчас за выход Италии из ЕС проголосовало бы 48% итальянцев, — отмечает «Дейли телеграф» (28.06.2016).

Напомню, что в 2013 году влиятельные итальянские круги создали «Движение пять звёзд», или блок Джузеппе Грилло, бывшего актёра, занявшегося политикой. Уже на парламентских выборах 2013 года «Движение пять звёзд» выступило за отказ от евро и получило 25% голосов.

В июне 2016 года кандидат от «Движения пять звёзд» Виргиния Рагги стала мэром Рима, получив 67% голосов. Тогда же кандидат от «Движения пять звёзд» Чиарра Аппендино стала мэром и в промышленном городе Турине, получив 55 % голосов. Турин был первой столицей Италии в конце XIX века и поэтому по-прежнему сохраняет значительное влияние.

В Риме и Турине проиграли и обычные левые, или «Демократическая партия» премьер-министра Маттео Ренци, и обычные правые, или движение «Вперёд, Италия!» миллиардера Сильвио Берлускони. Это сильно изменило привычную политическую картину.

В противовес бюрократии ЕС тенденции меркантилизма и деглобализации усиливаются в региональных советах Италии. В мае — июле 2016 года законодательные собрания регионов Венето (центр — Венеция), Лигурии (Генуя), затем — Ломбардии (Милан), Тосканы (Флоренция) приняли резолюции: признать крымский референдум 2014 года о воссоединении с Россией и снять санкции с РФ.

Эти голосования в северо-итальянских регионах, экономически сильно развитых, отражают стремление вернуться к меркантилизму, протекционизму, экономической самостоятельности прежних десятилетий (связи Италии — СССР).

Вероятно, общее настроение выразил итальянский журналист Элизео Бертолази. Он дал интервью газете «Донецкое время», выходящей в ДНР. Бертолази сказал: «Почему мы должны страдать из-за Украины? В Италии есть такие регионы, которые обращаются к правительству, чтобы оно отменило санкции против России и признало Крым… Мы ждём распада Европейского союза, чтобы защитить себя, вернуть свой суверенитет. Непонятно то, что только Украина хочет в Европу» (www.dnr-news.com/dnr/36206).

В декабре 2016 года Э.Бертолази участвовал в церемонии открытия представительства ДНР в итальянском городе Турине.

В октябре 2016 года северо-итальянские политики даже посетили Крым с официальным визитом. Было подписано соглашение о сотрудничестве между Государственным Советом Крыма и региональным советом Венето, между Падуей и Симферополем, намечены конкретные совместные экономические проекты. Итальянские депутаты оценили общий ущерб Италии от санкций в 4 миллиарда евро, в том числе убытки в регионе Венето — 1 миллиард.

Депутат регионального совета Венето С.Вальдегамбери пояснил: «Речь идёт не только о прямых потерях от падения экспорта, но и о падении цен на итальянские товары в Италии. Те страны, которые поставляли товары в Россию, теперь вынуждены реализовывать их на других рынках, в том числе внутри Италии, что приводит к снижению цен» (ТАСС, 18.10.2016).

Итальянцы живут собственными историческими воспоминаниями. Например, член исполкома Падуи М.Буффони напомнила, что именно в её городе «…был основан первый соборный университет Европы», что Падуя «была городом свободного духа» и именно на принципах свободы будет основано побратимство между Падуей и Симферополем. А председатель регионального совета Венето Р.Чембетти назвал санкции — «способом действия XVIII века». «Мы считаем, что любой народ имеет право на самоопределение» (ТАСС, 18.10.2016).

Таким образом, традиции борьбы за национальное освобождение против австрийского гнёта в XVIII веке, как и гордость за своё средневековое прошлое, — часть итальянского менталитета, влияющего на принятие экономических решений.

Поэтому можно предполагать, что более глубокая причина решительного поворота северо-итальянских политиков к России и Крыму — приверженность вековой политике Венеции и Генуи, чьи торговые и военные корабли плавали в Средиземном и Чёрном морях ещё в XIII — XV веках. Наиболее прочные связи со средневековым Крымом поддерживала как раз Генуя, имевшая свою крепость Кафу (Феодосию).

По данным Государственного Эрмитажа, в 1421–1435 годах и в последней трети XV века в Кафе чеканились генуэзские серебряные аспры. Эти монеты находят при раскопках дворцов греческого княжества Феодоро, существовавшего в городе Мангуп, в юго-западной части Крыма в XIV — XV веках. (Труды Государственного Эрмитажа. Выпуск LI. Византия в контексте мировой культуры. СПб., 2010, с. 387, 395, 396).

Аспр — монета поздневизантийская («аспрос» по-гречески «белый»). Известны византийские аспры XII века и совсем другие, чеканенные в малоазийском городе Никее в начале XIII века. Никейские аспры императора Феодора I очень тонкие, с вдавленным изображением и выгнутыми краями. По-гречески такая монета называлась «трахи аспрос».

С.А.Коваленко, заведующий нумизматическим отделом ГМИИ, 31 октября 2016 года ответил по электронной почте на мой запрос, сообщив греческое написание «трахи аспрос».

Анализируя написание, можно предполагать, что «трахи аспрос» переводится как «грубый, жёсткий аспр», или аспр простой чеканки.

После разграбления Константинополя крестоносцами в 1204 году Византия перенесла свою столицу в город Никея в Малой Азии и там, практически с нуля, стала восстанавливать государственность и экономическую жизнь. Этим и объясняется чеканка упрощённых аспров. В 1261 году грекам удалось освободить Константинополь и изгнать крестоносцев. Так возникла поздняя Византийская империя (1261–1453 гг.).

Генуя поддерживала тесные связи с поздней Византией и помогала ей бороться с Венецией, поэтому византийские монеты (аспры) были известны и генуэзцам Крыма. Можно даже говорить о монетном союзе, основанном на аспрах. Этот монетный союз охватывал огромный экономический регион от Малой Азии и Средиземного моря до Чёрного моря и Крыма. В этот союз входила и Генуя.

В аспрах измерялись суммы платежей в межгосударственных отношениях. В 1423–1451 годах сохранялся устойчивый обменный курс: 10 аспров равнялись 1 золотому дукату (К.Парригопулос. История греческой нации. Перевод со старинного на современный греческий язык. Афины, издательство «Кактос», 1992, т. 14, с. 133, 190).

Таким образом аспр был привязан к венецианскому дукату, другой международной валюте Средневековья.

Известный российский и советский историк и археолог академик АН СССР Ф.И.Успенский отмечал, что Генуя стремилась сохранить Кафу и поэтому разработала для неё новый статут. Кафа была отдана «…под покровительство могущественного банка Св. Георгия». С 1453 года Османская империя перекрыла морской путь в Крым через пролив Босфор, и Генуя вынуждена была поддерживать торговую связь с Кафой по суше через генуэзский город Аккерман (ныне — Белгород-Днестровский), Молдавию и Польшу. Однако в 1475 году турецкие войска захватили Кафу и выселили её жителей в Константинополь. Тогда же пало и греческое княжество Феодоро (Мангуп), стремившееся к союзу с Россией (Ф.И.Успенский. История Византийской империи XI — XV веков. Восточный вопрос. М., «Мысль», 1997, с. 642).

«Могущественный банк Св. Георгия», упоминаемый Ф.И.Успенским, — это знаменитый Банк Сан-Джорджо, или, по-итальянски, Casa di San Giorgio.

Широко известный французский историк экономики Фернан Бродель проанализировал многочисленные публикации документов по истории генуэзских банков и общался с потомками генуэзских банкиров. По его данным, банк Сан-Джорджо в XVI — XVII веках постоянно понижал процентную ставку из-за «чрезмерного обилия капиталов в Генуе». Генуэзцы применяли все виды банковских операций и получали прибыль от продажи серебра. В середине XVI века именно они первыми «сделали ставку на золото». Банк Сан-Джорджо работал и в XVIII веке, а в конце XIX века генуэзцы помогли объединению Италии и созданию общеитальянского банка.

Основной принцип генуэзцев, как отмечает Бродель, — «терять с одной стороны, чтобы выигрывать больше с другой». Они проявляли «гибкость, проворство, постоянную готовность, проницательность». Их черноморская и атлантическая торговля — тому подтверждение (Ф. Бродель. Время мира. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV — XVIII веков. М., «Прогресс», 1992, т. 3, с. 157, 161–162, 164–166, 172).

Во второй половине XVI века Генуя достигла большого успеха, её банкиры вытеснили даже немецких банкиров Фуггеров и Вельзеров с финансовых рынков стран Западной Европы. В XVIII веке экономические связи с Россией поддерживала и Тоскана, тогда самостоятельное государство (столица Флоренция). Северо-итальянские государства боролись с натиском германских земель, затем — Австрийской монархии.

В XVIII — XIX веках север Италии принадлежал Австрии, что очень болезненно воспринималось итальянцами. Исторические воспоминания накладываются на давнее экономическое соперничество итальянцев и немцев. Не удивительно, что итальянцы считают именно Берлин ответственным за все убытки.

По данным Евростата, госдолг Италии в 2004 году составлял 100,1% её ВВП, но в 2015 году — уже 132,3 %. В то же время госдолг Германии гораздо меньше и почти не растёт: 64,8% от ВВП в 2004 году и 71,2 % в 2015 году.

Таким образом, Италия беднеет, находясь в ЕС и еврозоне.

4 декабря 2016 года в Италии прошёл референдум по реформе конституции, предложенный премьер-министром Маттео Ренци. Суть проста — лишить власти верхнюю палату (сенат) и установить полновластие нижней палаты, где, разумеется, правящая партия имеет большинство. Конституционное равновесие было бы резко нарушено в пользу власти Ренци, как премьер-министра. Среди поправок, вынесенных на референдум, — уменьшение полномочий регионов (Венето, Лигурии и других).

Известный журналист-политолог Джульетто Кьеза написал в своём комментарии: «Стоит добавить, что идею конституционной реформы широко поддержали Евросоюз и Соединённые Штаты. Они сплотились, прикрывшись директивой JPMorgan, цель которой — уничтожить конституции стран юга Европы, потому что в них слишком много «социалистического». В общем, всё делалось под лозунгом «избыток демократии вредит рынку» («РИА-новости, 05.12.2016 г.).

Кьеза написал и об опасности создания в Италии «деформированного варианта монократии — власти одной партии (или одного человека)».

Это верный анализ. Помимо того, создание легко управляемой Италии с почти безвластными регионами было бы выгодно прежде всего верхам ЕС. Исчезла бы и «крымская» дипломатия регионов Венето, Лигурии, Ломбардии и Тосканы, были бы отменены только что подписанные экономические соглашения между российским Крымом и итальянскими предпринимателями этих регионов.

Итог референдума (58% всех избирателей «против») привёл к немедленной отставке Ренци и созданию так называемого «технического правительства». Пока президент Италии Серджио Маттарелла воздерживается от роспуска парламента и проведения новых выборов, на которых, судя по опросам, должны уверенно выступить «Движение пять звёзд» и «Лига Севера», то есть решительные евроскептики.

Попытки евроскептиков Венгрии и Словакии отстоять национальный суверенитет своих стран. Мнимый евроскептицизм польских верхов. Навязывание долговой зависимости. «Инъекции» ЕС

Евро-скептики не едины и даже не связаны друг с другом. И до и после Брекзита главным евро-скептиком внутри ЕС стала Венгрия, точнее, её правительство во главе с Виктором Орбаном. Он возражает бюрократии ЕС и по вопросам экономики, и по юридическим и миграционным, постоянно оберегает права венгерского меньшинства в нынешней Закарпатской Украине, исторически входившей в состав средневековой Венгрии. В венгерской печати часты сообщения, что венгры с украинскими паспортами не хотят служить в украинской армии и участвовать в войне на Донбассе, поэтому уезжают в Венгрию.

Другая сила евроскептицизма — это Словакия по главе с премьер-министром Робертом Фицо. Он возражает бюрократии ЕС по тем же спорным темам, что и Орбан, — экономическим и миграционным. Однако, в отличие от Орбана, Фицо не спорит с ЕС по юридическим вопросам. Если Венгрия реформировала свою судебную систему и законодательство о СМИ так, как посчитала нужным, и проигнорировала наставления ЕС, то Словакия не предпринимает ничего в этом направлении.

Между Словакией и Венгрией сохраняются сложные отношения, поскольку в Словакии проживает венгерское меньшинство, к правам которого очень чувствительны в Будапеште. Нельзя обнаружить параллелей между Фицо и британскими или французскими евроскептиками.

Фицо стремится подчеркнуть независимость своей страны. Он в числе первых выразил готовность прибыть на похороны Фиделя Кастро, зная, какое неприятие личность кубинского руководителя вызывала в кругах ЕС.

Однако, по сообщениям СМИ, именно Словакия поставляет газ Украине. При этом не сообщалось о каких-либо заявлениях правительства Словакии по поводу неофашистской опасности «майдана». Можно ли считать это проявлением меркантилизма? Едва ли.

В научных кругах Словакии сильны настроения в пользу фашистского католического режима Тисо, главы так называемой «независимой Словакии» при немецких оккупантах 1939–1945 годах. Таким образом, нельзя считать, что словацкий евроскептицизм имеет какое-то одно политическое лицо.

В Чехии главным евроскептиком стал президент страны Милош Земан, чьи разногласия с правительством общеизвестны. Земан пытается занимать самостоятельную позицию по многим вопросом. В частности, он — единственный глава государства в ЕС, кто прибыл в Москву на празднование 70-летия Победы в 2015 году. Земан даже выступил по-русски, отдавая дань памяти советским солдатам, погибшим при освобождении Чехословакии в 1944–1945 годах. Земана можно считать самобытным политическим деятелем, которого нельзя отнести к какому-то политическому направлению.

Очень многие политики, напротив, делают то, что им советует бюрократия ЕС. Их нельзя отнести ни к евроскептикам, ни к евроэнтузиастам. Существуют и круги, частично не согласные с наставлениями ЕС, но полностью поддерживающие любые антироссийские санкции. Пример — польские верхи как «правого», так и «либерального» оттенка. Эти определения даются в кавычках, так как эти направления однородны. Вся польская элита вышла из кругов профсоюза «Солидарность» и была связана с неограниченной приватизацией 1990-х годов.

Только в 2000-е годы в Польше сложилась нынешняя двухпартийная система из партий «Гражданская платформа» и «Право и Справедливость». Первую из них принято отождествлять с либералами, вторую — с правыми (в европейском понимании).

В экономической политике, во враждебном отношении к России, в поддержке «Украины майдана» между обеими партиями нет никакой разницы. Только в частностях «Право и Справедливость» позволяет себе самостоятельность, подчёркивая свою привязанность костёлу и так называемым «традиционным моральным ценностям».

Прежний глава «Гражданской платформы» и премьер-министр Польши Дональд Туск возглавляет Еврокомиссию (правительство ЕС) и известен своими антироссийскими заявлениями, а его кажущиеся оппоненты из «Права и Справедливости» полностью поддерживают антироссийские санкции, стараясь превзойти «Гражданскую платформу» в нагнетании русофобских настроений. «Право и справедливость» возглавляет Ярослав Качинский. Президент Польши Анжей Дуда и премьер-министр Беата Шидло — члены этой партии.

Снос памятников советским воинам, погибшим в 1944–1945 гг. при освобождении Польши от нацистов, регулярно продолжался при правительстве «Гражданской платформы», но при правительстве «Права и справедливости» стал уже массовым. «Право и справедливость» обсуждает планы защиты Польши от фантастического «российского вторжения», обвиняя своих предшественников из «Гражданской платформы», что они мало делали для обороны страны.

При этом обе партии не контролируют значительную часть электората, особенно молодёжного, что вновь показал марш польских националистов в Варшаве в ноябре 2016 года. В марше участвовало около 100 тысяч человек. Демонстранты призывали помнить о «польском Вильнюсе и польском Львове», проклинали бандеровцев и даже сожгли украинский флаг. Таким образом, они соединили историческую память о Речи Посполитой с воспоминаниями о волынской резне 1941–1943 годов.

Насколько эти массы рядовых поляков разделяют идеи евроскептицизма или, наоборот, евроэнтузиазма, — нельзя предположить.

Подобная неопределённость в той или иной степени присутствует почти во всех странах ЕС. Фрагментарность и даже хаотичность общественных настроений — вне контроля Еврокомиссии и Европарламента. Это связано ещё и с тем, что Европарламент составлен по партийному принципу, из тех, кого принято считать лояльными чиновниками-политиками. Они часто не представляют общественные силы стран-членов ЕС.

Интересен и тот факт, что страны, наиболее приверженные идеям неофашизма, позиционируют себя как наиболее «европейские». К числу этих стран относится Хорватия, обеляющая, по сути, хорватских фашистов-усташей 1941–1945 гг. Это и страны Прибалтики, узаконившие парады ветеранов дивизий СС. Наконец, современная «Украина майдана», где считаются «героями» палачи из эсесовских батальонов. И Евросоюз, таким образом, становится прикрытием для неофашистов. Чиновники Евросоюза не осуждают неофашизм и не затрагивают, по сути, этой проблемы.

Напротив, политики, которые помнят традиции борьбы с фашизмом, часто приветствовали выход Великобритании из ЕС. Например, мэр и депутат, бывший кандидат в президенты, Николя Дюпон-Эньян заявил об итогах Брекзита: «Как в 1940 году, Англия вновь продемонстрировала свою способность бросить вызов судьбе и сопротивляться тоталитарному режиму» (газета «Монд», 24 июня 2016 года).

Напомним, что в 1940 году Англия сопротивлялась фашизму, немецким авианалётам, английские солдаты сражались на континенте, в порту Дюнкерк. Затем, с июня 1940 года, именно в Англии расположилась штаб-квартира патриотического движения генерала Шарля де Голля. Таким образом, Н.Дюпон-Эньян проводит параллель между «новой Европой» фашизма и Евросоюзом, где главенствует Германия.

Партия «Национальный фронт» Марин Ле Пен, резко оппозиционная к Евросоюзу, постоянно высказывает симпатии к народу Донбасса и осуждает неофашизм в любых странах.

Кстати, известный евроскептик Джон Лафленд призывает признать статус-кво — Донецкую и Луганскую народные республики, обеспечив мир на путях федерализации и автономии Украины. В январе 2015 года в интервью каналу “Russia Today” Лафленд сказал: «На кону стоит будущее НАТО и Евросоюза. Североатлантическому альянсу необходимы конфликты, чтобы оправдать своё существование, и он непосредственно заинтересован в том, чтобы представить себя миру в роли защитника Украины от российской агрессии». (http://vashgolos.net/readnews.php?id=57359).

Интересные факты находим в документальном двухсерийном фильме «Признание экономического убийцы» (18 и 19 июня 2016 года, телеканал НТВ). Джон Перкинс, работавший на ЦРУ в Латинской Америке и Европе, рассказал о методике навязывания займов, которые невозможно вернуть. Кредиторы не настаивали на возврате, но требовали приватизации, перемен в промышленной политике, нужных голосований в ООН, участия в миротворческих операциях и т.д. Использовались и психологические методы воздействия на коренное население. Подобная тактика сейчас применяется в отношении Испании, Португалии, Греции, Украины.

Помимо Перкинса, в этом же фильме участвовали и отставные сербские политики. Они рассказали, как после «демократической революции» 2000 года распродавались за бесценок и банкротились процветавшие сербские предприятия, а ведущие банки закрывались. В числе причин так называемой «демократической революции» 2000 года был подкуп всей верхушки югославской мафии.

Цель ЕС — не допускать появления любого экономического конкурента. Довоенная Югославия была должна 22 миллиарда долларов, а сейчас 6 стран, возникших на её территории, вместе должны уже 150 млрд. При этом Хорватия стала тараном Запада против Сербии и Сербской Крайны.

Наконец, в этом же фильме выступили деятели стран Прибалтики, включая бывшего начальника разведки уже «независимой» Литвы. Они рассказали, как в 1990-х — 2000-х годах была уничтожена вся крупная, ещё советская, промышленность Литвы и Латвии (конкурент монополий США и ЕС). Русскоязычные рабочие были уволены.

Справочник «Страны мира. 2006 год» под редакцией С.В.Лаврова отмечал, что в Латвии проживает около 430 тысяч русскоязычных, которые «…имеют беспрецедентный для мировой практики статус «неграждан» и лишены всех политических и значительной части социально-экономических прав. На них распространяются многочисленные ограничения на профессии, насчитывается более 61 различия в правах граждан и неграждан в Латвии. Русскоязычное меньшинство подвергается дискриминации по языковому признаку, происходит демонтаж системы образования на русском языке: проводимая в стране реформа средней школы для нацменьшинств фактически нацелена на ликвидацию русскоязычного образования. В судебном порядке преследуются ветераны Великой Отечественной войны, что происходит на фоне героизации и предоставления социальных льгот бывшим эсесовцам и фашистским коллаборационистам, а также участникам бандформирований «лесные братья» (с. 279–280).

В ноябре 2016 года президент Латвии Раймонд Вейонис публично признал, что Латвия на самом деле не имеет своей экономики, а живёт на «инъекциях» ЕС. «…Как только задерживается освоение фондов ЕС, так у нас сразу — значительное падение прироста валового внутреннего продукта» («РИА-новости» за 17.11.2016 г.).

По данным Евростата, госдолг Латвии составлял в 2004 году 14,3 % от её ВВП, а в 2015 году — 36,3%.

Таким образом, дотации ЕС не зачисляются в долг Латвии. Живя на субсидиях ЕС, Латвия имеет прекрасную отчётность по госдолгу.

Проговорка Вейониса раскрывает суть манипуляций с отчётностью единой Европы: «инъекции» из ЕС сразу включаются в латвийский ВВП. Вероятно, то же и в Эстонии, где, по данным Евростата, с 2004 по 2015 год госдолг вырос с 5,1 до 10,1 % ВВП. В Литве с 2004 по 2015 год госдолг вырос с 18,7 до 42,7 % ВВП.

ЕС занимается не инвестициями в производство или технологии, а дотированием политических антироссийских проектов. Стратегия ЕС не имела и не имеет ничего общего ни с рыночной конкуренцией, ни с объективным экономическим анализом.

Евросоюз и центробежные силы внутри сложившихся национальных государств Европы

Интересно мнение Иоахима Фелса, старшего экономиста американского банка «Морган Стенли». Фелс опубликовал статью в «Файненшенэл таймс» (22.12.1997 г.), озаглавленную «Одна валюта, но много наций». Статья посвящена взаимосвязи глобализации и дробления государств. Фелс опирается на исследование, опубликованное в США в 1997 году, книгу коллектива авторов под заголовком «Экономическая интеграция и политическая дезинтеграция».

Фелс обратил внимание на взаимосвязанные процессы. С 1946 по 1995 год объём торговли в мировом ВВП вырос на 40 %, а число стран за это же время увеличилось с 74 до 192. Сегодня более половины стран мира уступают по численности населения американскому штату Массачусетс. «В мире торговых ограничений и неподвижности капиталов малые страны экономически нежизнеспособны, так как размер рынка ограничен размером страны». Однако в глобализированной экономике политический сепаратизм «становится менее затратным». «Существует тенденция к образованию меньших политических единиц, основанных на культурной или этнической самоидентификации, но внедрённых в открытую мировую экономику», — таков вывод Фелса.

По-видимому, транснациональным корпорациям и крупным банкам легче иметь дело с малыми странами, чем с крупными, исторически сложившимися государствами и их традиционным хозяйственным укладом.

В этой связи показательна статья Брета Стивенса в «Уолл-Стрит Джорнэл» (05.09.2016). Статья называется «The only Syria solution» («Единственно возможное решение по Сирии»). Автор предлагает разделить Сирию, взяв за образец раздел бывшей Югославии на 7 государств.

Этим, вероятно, объясняется и затяжной характер сирийской войны, влияющей и на ЕС, так как потоки беженцев резко нарушили устойчивый хозяйственный уклад многих стран-членов ЕС. Тем более, что среди беженцев — не только сирийцы, но и выходцы из Афганистана, Пакистана, Бангладеш и Северной Африки. Вполне возможно, существует план ускорить создание новых институтов ЕС под предлогом борьбы с миграционным кризисом.

Бельгийский (мягкий) пример центробежных сил

Необходимо обратить внимание на совпадение процессов создания ЕС с центром в Брюсселе, столице Бельгии, и раздробления Бельгии, страны, ныне отождествляемой с мощью бюрократии единой Европы.

В 1993 году Бельгия, оставаясь конституционной монархией, была превращена в федерацию. По Сен-Мишельскому договору, внутри Бельгии созданы три языковые общины — франкоязычная Валлония на юге, фламандская Фландрия на севере и небольшая германоязычная на востоке Валлонии, у границы с Германией. Сформированы и три полностью автономных региона — Валлония, Фландрия и столичный двуязычный округ Брюссель (большинство франкоговорящих, меньшинство фламандцев). Но это не остановило фламандских националистов, стремящихся к отделению Фландрии от Бельгии и образованию независимого фламандского государства. Выбрана даже дата провозглашения независимой Фландрии — 11 июля 2001 года, на 700-летие Битвы Шпор при городе Куртрэ, когда фламандцы разбили большое рыцарское войско французского короля Филиппа IV Красивого («За рубежом», №44, 1996, перевод статьи Ж.-М.Деметса из французского журнала «Экспресс». Статья называлась «Бельгия. Расколотое королевство»).

Битва Шпор названа так потому, что фламандцы сняли позолоченные шпоры с убитых французских рыцарей и сложили их, как трофеи, в большую кучу. Город Куртрэ расположен во Фландрии, к западу от Брюсселя.

Таким образом, исторические прецеденты стали прикрытием для современного экономического обособления, от которого выигрывает бюрократия ЕС. Бельгия не способна противостоять бюрократии ЕС и глобалистским проектам.

Наглядный пример — навязывание соглашения о свободной торговле между ЕС и Канадой. Первоначально, в октябре 2016 года парламент Валлонии возражал против подписания этого соглашения, и поэтому федеральное правительство Бельгии выступило в роли куратора спора. Валлонские возражения быстро были сняты, и соглашение между ЕС и Канадой торжественно подписано.

В Бельгии нет крупных политических сил, способных дать отпор глобализации. Даже её политические партии и профсоюзы расколоты по национально-языковому признаку. Представительство общин в Сенате также зависит от национально-языковых квот. У немецкоязычных (менее 1% населения Бельгии) — свой местный парламент, местное правительство и 1 представитель в бельгийском Сенате.

Противоречия между фламандцами и валлонами сказывались и прежде, но политики всегда находили компромисс. Думается, что Сен-Мишельский договор 1993 года — шаг по пути, описанному американском экономистом Фелсом.

Государственный долг Бельгии в 1996 году достиг величины в 9500 миллиардов бельгийских франков, или 133% ВВП («За рубежом», №44, 1996, уже упомянутая статья Ж.-М.Деметса).

По данным Евростата на 2015 год, государственный долг Бельгии составляет 105,8 % ВВП.

Таким образом, введение евро не решило долговой проблемы Бельгии. Однако в начале 2000-х годов Бельгия оказалась вне политики «жёсткой экономии» и так называемых «пакетов помощи».

По-видимому, бельгийских рабочих, крестьян, служащих решили не раздражать, но и не осложнять функционирование бюрократического аппарата ЕС, расположенного в Бельгии. В 2016 году, когда бельгийские трудящиеся вышли на демонстрации протеста против соглашения между ЕС и Канадой о свободной торговле, то власти не применяли силу. Демонстрантам предоставили возможность высказаться, постоять с плакатами, дать интервью телекомпаниям. Протестующим пообещали, что в будущем Европейский суд рассмотрит спорные вопросы этого соглашения, которое, однако, вступает в силу немедленно после подписания.

Очевидна мягкая тактика бюрократии ЕС и федерального правительства Бельгии по навязыванию глобализации, в том время как, например, в Испании или Греции против антиглобалистов применяется, в основном, полицейский спецназ.

Каталонский (жёсткий) пример центробежных сил

Каталонский пример центробежных сил угрожает единству Испании и поэтому его можно назвать жёстким.

В Брюсселе в 2011 году председатель Еврокомисси Ж-М.Баррозу и председатель Евросовета Г. ван Ромпёй принимали многолетнего главу каталонских националистов Артура Маса. Под флагами ЕС и Каталонии каталонские националисты выступают и в 2014–2016 годах, игнорируя общеизвестный факт, что единая Испания возникала постепенно, но при самом активном участии каталонцев.

Первоначально, в Средневековье, на территории Испании существовало несколько самостоятельных государств. Королевство Кастилия (столица — город Толедо) было расположено в центральной части Испании. В 1230 году Кастилия окончательно объединилось с королевством Леон (столица — город Леон) в северо-западной части Испании.

В 1137 году королевство Арагон (столица — город Сарагоса) объединилось с графством Барселонским (столица — город Барселона), или Каталонией. Оба государства были расположены в северо-восточной части Испании, на средиземноморском побережье.

Многовековая реконкиста (отвоевание) испанских земель от мавров (арабов и берберов) завершилась в конце XV века. Ради достижения этой цели в 1479 году объединились Леоно-Кастильское и Арагоно-Каталонское королевство, создав единую Испанию. Завоевание Америки испанскими конкистадорами и создание в XVI веке огромной испанской колониальной империи — результат совместных действий кастильцев, арагонцев, каталонцев.

Но, по убеждению современных каталонских националистов, главная трагедия случилась в 1714 году, когда Испания будто бы попрала права Каталонии и испанские войска взяли город Барселону. На эту тему постоянно проводятся научные и политические конференции, и к эпизоду 1714 года привлекается общественное внимание.

Поясню, что во время общеевропейской Войны за Испанское наследство (1700–1714 гг.) на испанский престол претендовали два кандидата — французский принц Филипп Анжуйский из династии Бурбонов и немецкий (австрийский) принц Карл Габсбург. Государства Европы разделились на два враждующих лагеря — французский и австро-голладско-английский.

Победу одержал Филипп Анжуйский, известный как король Испании Филипп V (правил с 1700 по 1745 год). Нынешний испанский король Филипп VI Бурбон — его дальний потомок.

Но в 1710–1714 гг. каталонцы и их главный город Барселона поддерживали именно Карла Габсбурга. Разбитая испанцами австрийская армия фельдмаршала Гвидовальда Штаремберга отступила в Каталонию, к Барселоне. В 1713 году Штаремберг бежал, бросив каталонцев на произвол судьбы, а в сентябре 1714 года испанцы взяли Барселону. Именно этот день сегодня назван «днём Каталонии», главным днём каталонских националистов.

В 1713–1714 годах были подписаны два крупных международных договора, завершивших Войну за испанское наследство — Утрехтский и Раштаттский. Согласно этим договорам, Габсбурги отказались от притязаний на испанскую корону, которая досталась Бурбонам, но с условием, что Испания и Франция никогда не станут одним государством. Право поставки рабов в испанские колонии Южной Америки перешло к Великобритании. Великобритания получила Гибралтар, которым владеет до сих пор.

Поражение Габсбургов в этой войне стало сильным ударом по Австрии. Можно предполагать, что нынешнее каталонское националистическое движение, сводящее историю к эпизоду Войны за Испанское наследство, скрыто поощряется Германией, которая заинтересована в ослаблении Испании, своего исторического соперника.

29 сентября 2016 года Карлес Пуджемонт, глава правительства автономной Каталонии, заявил, что намерен провести референдум о независимости и разрыве с Испанией. Никто в Еврокомиссии не выступил против этого намерения. Известны англоязычные заявления Пуджемонта, что независимая Каталония останется членом ЕС.

Каталонские националисты подчёркивают языковое обособление от Испании. Например, вместо испанского имени Карлос они употребляют имя Карлес, тексты на сайтах — только по-каталонски, поэтому их нельзя перевести, пользуясь академическим испано-русским словарём. Ведь каталанский (каталонский) язык и испанский сильно отличаются.

Ситуацию в Каталонии обостряет и центральное испанское правительство из так называемой «Народной партии». Глава правительства Мариано Рахой неуклонно выступает за соблюдение строгой бюджетной политики в духе требований ЕС. Поэтому каталонцы утверждают, что их край не получает необходимых средств. Однако недовольство политикой Рахоя охватило самые разные слои населения Испании, не только Каталонию.

Если бы Испания сохраняла свою национальную валюту и проводила гибкую финансовую политику, то могла бы вложить крупные средства в каталонские программы и постепенно уменьшить число недовольных. Политика Рахоя облегчает задачу каталонским националистам, и объектом их критики становится сама Испания, а не Евросоюз или Европейский центральный банк.

Шотландский (жёсткий) пример центробежных сил

По сути, то же происходит и в Шотландии после британского референдума о выходе из ЕС. Руководство шотландской национальной партии поставило вопрос о независимости Шотландии и её вступлении в ЕС. Но при этом не было начато обсуждения важных вопросов: насколько страна может быть независима, находясь в ЕС, и сколько денег шотландцы переведут в ЕС.

Намерение шотландских националистов остаться в ЕС сразу же поддержал и глава каталонских националистов Карлес Пуджемонт в своём заявлении от 24 июня 2016 года. Оно размещено по-английски на сайте правительства Каталонии (remca.gencat.cat).

Руководительница шотландских националистов Никола Старжден сразу была принята немецким политиком Мартином Шульцем, главой Европарламента. Старджен заявила, что она уже вступила в контакт с немецким посольством в Лондоне («Дейли Телеграф», 29 июня 2016).

3 июля вице-канцлер и министр экономики Германии Зигмунд Габриэль призвал выдавать немецкие паспорта тем гражданам Великобритании, кто захочет остаться в ЕС («Вести», 3 июля 2016).

Вероятно, с немецкими кругами связан и нашумевший анонимный проект членства Лондона в ЕС. Исторически Лондон никогда не был государством в государстве, зато именно в средневековой германской монархии существовали города-государства, или «вольные имперские города». Проект членства Лондона в ЕС не получил, однако, общественной поддержки летом — осенью 2016 года.

Напомню, что независимая Шотландия IX — XVI веков никогда не входила в европейскую конфедерацию, в так называемую «Священную римскую империю» (средневековую немецкую монархию).

Напротив, Шотландия избегала союзов на континенте, кроме одного — союза с Францией в XII — XV веках. Этот союз был направлен против Англии, особенно во время Столетней войны (1337–1453 годы).

Но уже в XVI веке Шотландия, не порывая союза с Францией, стала тесно сближаться с Англией. Английские и шотландские королевские династии породнились. А в 1603 году Англия и Шотландия соединились.

Многие британские государственные деятели XIX — XX веков — шотландцы по происхождению: например, премьер-министры Великобритании Джордж Гамильтон-Гордон, известный как лорд Абердин, Уильям Гладстон, Генри Кэмпбелл-Баннерман, Гарольд Макмиллан.

Поэтому требования шотландских националистов любой ценой (даже ценой разрыва с англичанами) остаться в ЕС, в европейском сверх-государстве, — исторически беспочвенны.

Столкнувшись с резким неприятием идеи раскола Великобритании, шотландская национальная партия первоначально сменила риторику и вернулась к обычной работе в стенах Палаты Общин.

Однако вскоре в Глазго прошёл съезд шотландской национальной партии, который принял резолюцию: «Съезд считает, что должны быть использованы все возможности для сохранения Шотландии в составе ЕС». Объявлено о намерении провести новый референдум о независимости Шотландии, ввести собственный институт спецпосланников по торговле и открыть в Берлине шотландское торговое представительство («РИА Новости» за 16.10.2016).

Рост спекулятивного капитала — основной мотив расширения ЕС

План вступления Турции в ЕС

Рассмотрим тему расширения ЕС с точки зрения — кому это выгодно. В 2016 году в Европейском Союзе снова подняли тему, казалось бы, давно закрытую, — возможное членство Турции в ЕС. Эта тема бурно обсуждалась в начале 2000-х годов. Тогда возник и так называемый «план Анана» по имени генсека ООН Кофи Анана. Он предложил объединить греческий Кипр с турецкой зоной (37% территории острова) на севере Кипра. Однако на общекипрском референдуме в 2004 году план Аннана был отвергнут и более никогда не поднимался. Но переговоры о возможном воссоединении Кипра идут в Женеве, хотя и безрезультатно — Турция отказывается выводить свои войска.

Кипр постоянно подвергается скрытому давлению бюрократии ЕС по многим вопросам, в том числе и продления антироссийских санкций.

В 2003 году, одновременно и в Афинах и в Никосии (столице Кипра) был опубликован сборник докладов кипрских экономистов и юристов, где приведены интересные факты (в том числе и со ссылками на государственный департамент США): сама Турция и оккупированная ею часть Кипра используются как перевалочная база для распространения наркотиков в страны ЕС и для отмывания денег.

«Теневая экономика» составляет до 30–40% всего ВВП части Кипра, оккупированной турками. Её многочисленные банки и казино по финансовой мощи сопоставимы с рядом стран Карибского моря (Сборник докладов «План Анана. Пять текстов критики» (на греческом языке). Афины, издательство «Ипсилон», Никосия, издательство «Эгеон», 2003, с. 110, 140, 141).

Отсюда выходим на более общую тему — рост спекулятивного капитала в ЕС, вытесняющего производительные отрасли экономики. Поэтому чиновники ЕС стремятся сблизиться с Турцией и, соответственно, не допускать возврата к самостоятельной промышленной политике внутри стран-членов ЕС.

Расширение ЕС на Балканы. Сербский меркантилизм. Давление ЕС и США на Республику Сербскую — часть глобалистской стратегии

Стремление к расширению ЕС на Балканах проявилось и сразу после британского референдума. 4 июля 2016 года в Париже президент Франции Олланд и канцлер Германии Ангела Меркель провели встречу с представителями балканских стран, где обсудили именно расширение ЕС. Очевидно, что расширение любой ценой, без экономических предпосылок, с множеством острых проблем внутри ЕС, — это глобалистский проект.

Среди кандидатов в члены ЕС — Албания, страна, тесно связанная с потоками контрабанды и теневых капиталов, и подобный ей режим в Приштине. Режим называет себя «Косово» (не признан Российской Федерацией) после захвата территории сербского края Косово и Метохия. В свою очередь, это результат нападения НАТО на Югославию в 1999 году.

Среди кандидатов на членство в ЕС и современная Сербия с ослабленной промышленностью, и Черногория, чьи власти открыто обвинялись самими черногорцами в попрании демократии и связях с контрабандистами. Наконец, ЕС намеревается привлечь в члены ЕС и искусственное государство — Боснию и Герцеговину, на деле состоящую из двух государств — мусульмано-хорватской федерации и Республики Сербской. Оба государства имеют свои властные институты, свои бюджеты и налоги, собственную систему образования.

23 сентября 2016 года Президент РФ В.В.Путин встретился в Кремле с Президентом Республики Сербской Милорадом Додиком.

Республика Сербская — по-сербски Република Српска. Административный центр — город Баня-Лука. Республика Сербская занимает 49% территории Боснии и Герцеговины. Население, по данным на 1996 год, — 1,391 млн. человек.

Республиканские государственные акты написаны по-сербски кириллицей, что подчёркивает сербскую самобытность. Напомню, что президент прежней, социалистической федеративной Югославии, маршал Иосип Броз Тито внедрял латиницу даже в издания на сербском языке. Хорваты пользуются только латиницей, подчёркивая свою приверженность римскому католицизму.

При оценке социально-экономической ситуации и перспектив роста Республика Сербская использует данные переписей населения, проводившихся и в социалистической и в королевской Югославии, и даже материалы австро-венгерской переписи 1910 года. С 1878 года Босния и Герцеговина, формально оставаясь в составе Османской империи, находилась под управлением Австро-Венгрии. В 1908 году Австро-Венгрия аннексировала этот край.

В Республике Сербской действует Конституция (по-сербски — Устав). Глава государства — Президент (Предсьедник), избираемый всеобщим голосованием. Правительство возглавляет премьер-министр (Предсьедник владе). В правительстве — 16 министерств, включая Министерство финансов, Министерство промышленности, энергетики и горного дела, МВД. С 2006 года работает Инвестиционный Банк Развития, все акции которого принадлежат государству.

Парламент — это Народная Скупщина. В её действующем, IX-м, созыве — 83 депутата, представляющих 9 политических партий, но есть и самовыдвиженцы.

Интересна не совсем обычная роль Сената, консультативного органа, обсуждающего международно-правовые вопросы и возможные поправки в Конституцию. Его заседания созывает Президент. Именно он назначает сенаторов из числа видных деятелей науки и культуры, представителей общественности. Сейчас в Сенате 31 сенатор. В основном они из города Баня-Луки и Белграда (столицы Сербии), но есть и сенатор, живущий в Израиле.

Сербская Республика независима в определении своих торговых партнёров. По данным Республиканского Статического Института (http://www2.rzs.rs.ba/static/uploads/bilteni/spoljna_trgovina/Bilten_SpoljneTrgovine_br_10_web.pdf), в 2015 году наиболее крупная доля экспорта приходится на Италию (18,3%), Сербию (13,1%), Германию (10,6%), Словению (9,7%), Хорватию (8,8 %), Австрию (8,5%). Среди импортёров самые сильные позиции у Сербии (17,5%) и России (15,7%), им заметно уступает Италия (12,2%), Германия (7,8%) и Китай (6,3%).

Таким образом, Сербская Республика не подчинена ЕС и торгует с тем, с кем считает нужным. К сожалению, сальдо торгового баланса отрицательное. Республика больше ввозит, чем вывозит. Но за период 2011–2015 годов удалось уменьшить отрицательное сальдо торгового баланса, что может указывать на элементы меркантилизма.

Двусмысленность, оставшаяся с Дейтонских соглашений 1995 года, не способствовала объединению Боснии и Герцеговины. Дейтонские соглашения, подписанные на американской базе в Дейтоне, завершили войну в Боснии и Герцеговине, которая продолжалась пять лет, с 1991 по 1995 год.

Вместе с тем очевидно, что ЕС не стремится к объединению, но намерен поглотить территории Боснии и Герцеговины как дешёвый рынок рабочей силы. Вероятно, намечено и навязывание евро как средство подавления Республики Сербской в Боснии и Герцеговине. Поскольку война в 1990-е годы не дала желаемого результата, то возможна попытка задействовать финансово-экономический путь.

После Дейтонских соглашений с 1998 года была введена общая валюта Боснии и Герцеговины, названная «конвертируемой маркой» (сокращённо КМ) по образцу немецкой марки. Установлен курс обмена 1 КМ = 0, 51 евро. Создан Центральный Банк Боснии и Герцеговины с коллегиальным руководством, представляющим и мусульманско-хорватскую федерацию, и Республику Сербскую.

При этом Главный Банк Республики Сербской в Баня-Луке считается частью Центрального Банка Боснии и Герцеговины. Банкноты выпускаются с разным рисунком — один для мусульмано-хорватской федерации, другой — для Республики Сербской.

По существу, монетарный суверенитет Республики Сербской значительно ограничен, но не по экономическим, а по политическим причинам.

Политическая направленность Дейтонских соглашений никогда не скрывалась. Джозеф Байден, вице-президент США в 2009–2017 годах, ранее был сенатором и активно занимался внешнеполитическими вопросами. Байден принадлежит к глобалистской группировке и во время президентской кампании 2016 года открыто агитировал за Хиллари Клинтон.

Поэтому очевидно, что им движет неприятие чужого суверенитета и даже робких попыток возродить меркантилизм. Влияние Байдена на внешнюю политику США на Балканах часто становилось определяющим. Именно поэтому его мнение более красноречиво, чем заявления институтов ЕС.

В «Интернешенэл Геральд Трибюн» (18.12.1997) Байден опубликовал статью «К новой фазе в Боснии». Байден признал, что экономика мусульмано-хорватской федерации «возвращена к жизни» именно с международной помощью. За год удалось наполовину снизить безработицу.

Наибольшие перемены произошли в Республике Сербской (Байден писал сербские слова в английской транскрипции — Republika Srpska). Силы НАТО закрыли сербское телевидение и распустили сербскую полицию, основав новые полицейские силы, — отмечал Байден.

Таким образом, и статья Байдена тому очередное доказательство, между США и ЕС с 1990-х годов наметилось согласие в основных вопросах — как усилить мусульмано-хорватскую федерацию и ослабить Республику Сербскую. Это же согласие проявилось и в сентябре 2016 года.

25 сентября 2016 года Сербская Республика провела референдум по вопросу — считать ли 9 января, день создания Республики, праздничным днём? Более 99% проголосовавших ответили «да».

Однако и государственный департамент США, и Еврокомиссия немедленно осудили референдум, как якобы «незаконный». Им возразил МИД России, отстаивая законность сербского референдума.

По существу, ЕС действует как тоталитарное государство, стремясь контролировать вопросы идеологии и культуры, не имеющие никакого отношения к экономике. Заявления чиновников ЕС по поводу референдума в Республике Сербской тем более странны, что Республика Сербская не входит в состав ЕС.

В то же время ни США, ни ЕС не высказывались по поводу референдумов в Швейцарии, как общешвейцарских, так и местных, в кантонах. Швейцария не входит в ЕС. Но Сербская Республика в Боснии и Герцеговине также не входит в ЕС.

Очевидно, что двойные стандарты США и ЕС связаны с мощью швейцарского банковского капитала и, соответственно, со стремлением избегать всего, что Швейцария могла бы расценить как вмешательство в её внутренние дела.

При глубокой коррупции в государствах, возникших на землях послевоенной Югославии, расширение ЕС на Балканы неизбежно приведёт к усилению преступности, когда мафиозные группировки станут свободно перемещаться с Балкан по Европе и из Европы на Балканы, а спекулятивный капитал из ЕС поглотит всё, что ещё уцелело на Балканах.

Банк Ватикана. Его постоянная роль внутри ЕС. Несовместимость меркантилизма с интересами Ватикана

Необходимо помнить, что католическая церковь считает себя всемирной, отвечающей за судьбу людей разных стран света и различных государств. Официально папа римский — «викарий (наместник) Христа» Vicarius Christi. Это закреплено в параграфе 331 действующего католического «Кодекса канонического права». В кругах Ватикана высказываются мнения, что всемирная империя пап — продолжатель древней Римской империи.

С 1870 года папа провозглашён непогрешимым, что вызвало несогласие части католиков, отделившихся от Рима и назвавших себя «старокатоликами». Но старокатоликов немного, а догмат о непогрешимости папы римского вошёл в сознание многих миллионов людей.

Лишившись в 1870 году своего многовекового светского государства в центральной Италии, папы римские стали больше внимания уделять финансам, пропаганде и дипломатии. Эти меры, которые можно назвать косвенными, тем не менее, достигают своей цели. Можно сказать, что ватиканский банк и его международные финансовые операции — часть всемирной миссии, как её понимают папские чиновники и идеологи.

Нельзя не учитывать экономического влияния ватиканского банка на жизнь ЕС. Порой так поступают некоторые аналитики-экономисты, думая, что если церковь отделена от государства, то не имеет значения, какие учреждения работают в Ватикане. Однако это существенная ошибка. Нельзя игнорировать ватиканский банк только потому, что чисто формально он не подотчётен институтам ЕС.

Ватиканский банк подчиняется папе, а папа — непогрешим. Поэтому именно банк Ватикана можно считать наиболее закрытым в смысле финансовой отчётности. За период более сотни лет не было ни одного случая привлечения к суду какого-либо руководителя банка Ватикана. Самое серьёзное порицание, которое грозит чиновникам банка Ватикана, — это перевод за границу на скромную церковную должность. Однако и в этом случае смещённый церковный бюрократ получает дипломатический паспорт и солидную зарплату.

Влияние ватиканского капитала проявилось и в первые дни после британского референдума. Тогда в СМИ распространялись сообщения о множестве собранных подписей под петицией о проведении повторного референдума, в пользу членства в ЕС. Как выяснилось, множество подписей были подделаны. Так, например, 40 тысяч подписей якобы «британцев» пришли из государства Ватикан, где формально лишь 840 жителей («Дейли мейл», 28 июня). Десятки тысяч подписей поступили из Исландии, Туниса и Каймановых островов («Вести», 26 июня).

Эти факты свидетельствуют, что силы глобализации противостоят меркантилизму и национальному экономическому суверенитету. Каймановы острова — это огромная оффшорная зона, а банк Ватикана (или «Институт религиозных дел») известен операциями по всему миру. Естественно, что эти финансовые круги предпочитают, чтобы Великобритания осталась в ЕС.

Ватиканский банк основан ещё папой Львом XIII (Печчи) (1878–1903), умным и осторожным политиком, выходцем из семьи римских юристов. Тогда правовое положение Ватикана никак не было урегулировано, но Лев XIII сумел извлечь из этого выгоду.

Правительство Италии не признавала его папой, указывая, что он был коронован не в соборе Св. Петра, а в Сикстинской капелле. Лев XIII нашёл закон ещё 1059 года, изложенный по-латыни, разрешающий ему править без официального коронования. В начале правления Льва XIII неприкосновенный капитал Ватикана составлял 50 миллионов франков. За 25 лет своего понтификата Лев XIII увеличил эту сумму по крайней мере в 3 раза, доведя капитал до 150–200 миллионов франков. Помимо этого, он создал и резервный капитал ещё в 100 миллионов франков. Приводя эти факты, «Журнал Московской патриархии» в 1945 году пришёл к выводу: «Лев XIII был превосходным финансистом». Умело лавируя между великими и малыми державами, он проявил себя как «выдающаяся личность» («Журнал Московской Патриархии», 1945, №7, с. 16–22).

Таким образом, правовой и международный вакуум только способствовал усилению ватиканского банка. Частично это напоминает сегодняшнее положение — Ватикан как государство входит в евро-зону, но не входит в Евросоюз.

Формально активы Ватиканского банка — более 7 млрд. евро, а клиентов — 19 тысяч («Независимая газета», 02.10. 2013, с. 3).

На деле банк может влиять на более крупные суммы, используя связи с католическими банкирами стран Евросоюза и даже Латинской Америки. По состоянию на 2016 год, за банком надзирает особая комиссия из 6 кардиналов, которая юридически — не надзорное ведомство.

Непосредственное руководство банком осуществляет совет директоров из 4 профессиональных финансистов. Один из них, Михель Хинце, ранее работал на лондонской бирже. Другой член совета директоров, Маурисио Ларрен, долго был членом чилийской банковской группы «Сантандер».

Банк Ватикана располагает огромными преимуществами при проведении любых валютных операций ещё и потому, что он формально — не банк, а «Институт религиозных дел», благотворительное учреждение, помогающее католической церкви.

Можно ли считать банк Ватикана независимым от Европейского центрального банка во Франкфурте-на-Майне? Формально — да, но на деле президентом Ватиканского банка в 2013–2014 годах состоял мальтийский рыцарь и немецкий барон Эрнст Фрейберг, ранее руководивший немецким судостроительным концерном «Блом унд Фосс». Этот концерн строил военные корабли ещё для кайзеровского флота накануне Первой мировой войны. В 2013 году, незадолго до своей вынужденной отставки, папа Бенедикт XVI (Ратцингер) назначил президентом ватиканского банка именно Фрейберга.

В июле 2014 года папа Франциск (Берголио) сместил Фрейберга и назначил на его место Жан-Батиста Дювилль де Франссю, с большим опытом банковской работы. Генеральный директор банка — Джанфранко Мамми.

Разветвлённые личные деловые связи руководителей банка Ватикана позволяют считать этот банк одним из ведущих финансовых учреждений мира, а не только Евросоюза.

В силу глобального размаха католической церкви банк Ватикана заинтересован в глобализации и не расположен к наследию меркантилизма. Ведь меркантилизм и экономическая самостоятельность любого государства могут воспрепятствовать не только бесконтрольным финансовым операциям, но и ряду проектов ватиканской дипломатии. Поэтому в Ватикане не могут сочувствовать намерению Великобритании покинуть ЕС.

Недавно папа Франциск призвал создать «наднациональный финансовый орган», так как существующие глобальные организации, включая и МВФ, не справились с задачей стабилизации мировых финансов. Поэтому было бы полезно учредить «центральный мировой банк, регулирующий финансовые потоки и обмен валют, как это делают национальные центробанки». Доклад папы был опубликован папским советом «Справедливость и мир» (газета «НГ-религии», 18.01.2017, с. 11 со ссылкой на finanz.ru).

Поясню, что в Ватикане работает немало учреждений, имеющих статус «понтификальных советов» и «понтификальных комиссий». Папский (понтификальный) совет «Справедливость и мир» — одно из ведомств, подчинённых папе, или верховному понтифику.

Многие экономисты, возможно, отвергли бы этот доклад, как что-то не связанное с миром финансов, и тем самым совершили бы ошибку. Тонкости ватиканской политики — в оттенках смысла.

Госдолг и национальные валюты

Рост госдолга Великобритании в эпоху «евро». Значение фунта стерлингов для отстаивания экономического суверенитета страны

Брекзит затронул, как мы видим, интересы Ватикана. Великобритания потому сохраняет самостоятельность, что сберегает фунт стерлингов и сама же печатает столько банкнот, сколько ей нужно, игнорируя огромный госдолг.

По данным специального сайта http://www.ukpublicspending.co.uk/uk_national_debt_chart.html, долг к марту 2017 года приблизится к 1,64 триллионам фунтов стерлингов. Исторически Великобритания, как видно из диаграмм и пояснений на этом сайте, жила при большом госдолге, особенно во время европейских и колониальных войн XVIII — XIX веков. Наибольший госдолг — более 200% ВВП — отмечен во время Второй мировой войны. Но это чрезвычайные обстоятельства тех лет. В 1970-х годах госдолг понизился до 50% ВВП.

Однако наиболее резкий рост госдолга начался в 2005 году, когда достиг уровня в 0,5 триллиона фунтов, или 38% ВВП. В 2016 году долг превысил отметку в 80% ВВП, то есть удвоился. Таким образом, без войны, но за время господства зоны евро в Европе, долг Великобритании вырос в 3 раза в абсолютных цифрах (с 0,5 до 1,64 триллиона)!

По данным Евростата, общий госдолг Великобритании на 2015 год — 89,1% ВВП.

При этом Великобритания отказалась от своей многовековой роли «владычицы морей». По данным комитета Палаты Общин по обороне, численность фрегатов и эсминцев сократилось с 56 в 1985 году до 19 в 2016 году. В 1985 году флот имел 4 авианосца, сейчас — ни одного (Би-би-си за 21. 11.2016).

Слабость британского флота может быть одной из причин раздражённой реакции Лондона на успешные действия российской эскадры на Средиземном море. Надо помнить, что исторически Великобритания располагала несколькими крупными флотами — один постоянно находился в Ла-Манше, другой — в Средиземном море, третий — в Атлантике. Всё это требовало огромных расходов, влиявших на рост государственного долга. Была даже политика «блистательной изоляции» (splendid isolation) конца XIX века, когда, по убеждению английских министров, мощный флот Великобритании должен был быть сильнее объединившихся флотов двух наиболее крупных морских держав мира — Германии и Австро-Венгрии или России и Франции.

Исчезла прежняя зависимость между морскими вооружениями и ростом долга. Нынешнее состояние британского флота — нечто из ряда вон выходящее. Вероятно, стремительный рост госдолга — следствие значительных займов и зависимости Великобритании от стран еврозоны. Такая ситуация уменьшает возможность проведения самостоятельной политики и облегчает давление со стороны Евросоюза и его крупных корпораций.

Косвенным подтверждением этого предположения могут служить признания Дэвида Дэвиса, британского министра по делам выхода из Евросоюза. Выступая 5 сентября 2016 года в Палате Общин, он сказал, что после референдума «…Софтбанк, ГлаксоСмитКляйн и Сименс подтвердили, что они будут вкладывать крупные средства в Соединённое Королевство».

Софтбанк — крупная японская корпорация, основанная в Токио в 1981 году. Имеет множество дочерних фирм, занятых, в том числе, связью и интернетом.

ГлаксоСмит-Кляйн — тоже крупная фармацевтическая корпорация, её штаб-квартира — в Великобритании. Имеет дочерние фирмы в разных странах, в том числе и в России. Из официального сайта ГлаксоСмитКляйн следует, что члены её совета директоров поддерживают деловые связи с рядом известных банков США и Швейцарии.

Приходим к выводу, что первой задачей правительства Великобритании стало достижение договорённости с несколькими крупнейшими корпорациями объединённой Европы (в том числе и с Сименсом), и лишь после этого — с чиновниками в Брюсселе. Затем можно начинать процедуру выхода страны из ЕС, то есть применить 50-ю статью Лиссабонского договора.

Дэвис, по сути, это и признал: «Первый формальный шаг на пути выхода из ЕС — это применение статьи 50-й» (https://www.gov.uk/government/speeches/exiting-the-european-union-ministerial-statement-5-september-2016). И хотя лейбористы, либеральные демократы и шотландские националисты подвергли речь Дэвиса резкой критике, на самом деле, как мне кажется, она вполне определённа.

Однако, если бы Великобритания отказалась от своей национальной валюты и перешла бы на евро, то её незамедлительно подвергли бы бюджетным санкциям и начали сокращать все права тред-юнионов и всё социальное обеспечение.

Осторожно это подтвердил нобелевский лауреат по экономике Поль Кругман. Комментируя итоги британского референдума, он напомнил, что фунт стерлингов и займы в национальной валюте спасают Великобританию от «классического кризиса неплатежей» (Поль Кругман. Политические последствия Брекзита. Независимая газета. 6 июля 2016, с. 5.).

Так называемый «греческий долговой кризис». Отсутствие драхмы — причина зависимости. Замкнутый круг банковских кредитов внутри ЕС. Экономическая экспансия Германии в Грецию

Нобелевский лауреат по экономике Джозеф Стиглиц в статье «Европа: утрата благоразумия» (январь 2015 года) www.project-syndicate.org пишет: «Европа — не жертва. Недомогание Евросоюза вызвано им самим, став следствием небывалой череды плохих экономических решений, начиная с создания евро. Несмотря на то, что намечалось объединить Европу, в конце концов, евро разделило её». Не созданы «институты, которые были бы способны сделать так, чтобы единая валюта заработала».

В августе 2015 года Стиглиц опубликовал статью под заголовком «Опасное экономическое мышление — что убивает Грецию и угрожает Европейскому Союзу» Joe Stiglitz. The dangerous economic thinking that’s killing Greece and threatening the European Union. August 21, 2015. www.alternet.org.

Он подчёркивает, что едва ли что-то из займов, полученных Грецией, в действительности ушло на помощь самим грекам, но скорее — кредиторам частного сектора, то есть немецким и французским банкам. Спад в Греции глубже, чем Великая Депрессия в США, при этом молодёжная безработица доходит до 60 %.

Но Германия, по мнению Стиглица, главный бенефициарий списания долгов после Второй мировой войны, не извлекла урока из своей истории. Немецкие официальные лица слепы и не видят очевидного — что прощение долгов необходимо для Греции. Итогом исторической амнезии и экономической слепоты стал «дикенсовский» страшный сон, напоминающий долговые тюрьмы XIX века, где люди наказывались за неспособность заплатить долги, — отмечал Стиглиц.

Могущественные страны, как США и Германия, задирают меньшие страны. Настоящий дефицит в Европе — это дефицит демократии. В 2015 году Стиглиц предлагал перейти к двухвалютной ситуации из евро и «греческого евро», которое ходило бы внутри греческой банковской системы.

В августе 2016 года Стиглиц опубликовал новую книгу, где призывает уже отменить евро. Отмена единой европейской валюты — это единственная возможность оживить парализованную Европу. Евро — причина глубокого экономического кризиса в Европе, более сильного, чем кризис 1930-х годов. Ответственность за это несёт Германия. Европейский центральный банк действует по образцу «Бундесбанка» Германии — борется с инфляцией, не занимаясь экономическим ростом (греческие газеты «Та Неа» и «Прото фема» за 20.08.2016 г.).

Думаю, что Стиглиц во многом прав. Нынешний кризис действительно более глубокий, чем в 1930-х годах, во времена «Великой депрессии».

Уже в 2012 году многие греческие автовладельцы стали переходить с бензина на солярку, тоже дорожавшую. Зимой даже в Афинах дома часто топят дровами. Почти вся зарплата и пенсия рядовых граждан уходят на оплату ЖКХ и на еду. В больницах не хватает лекарств. Бездомных спасают благотворительные обеды.

Сравним нынешний долговой кризис в Евросоюзе и прежний долговой кризис конца XIX века. В 1880-х и 1890-х годах Греция, занимая за границей, усиленно строила железные дороги, развивала промышленность, перевооружала армию и флот. В 1887 году расходы бюджета составляли 94,3 млн. драхм, а на обслуживание госдолга уходило 38,4 млн. драхм. В середине 1890-х годов — около 40% бюджета страны. При этом повышались и налоги, главным образом, косвенные. Но в 1893 году премьер-министр Греции Харилаос Трикупис объявил о банкротстве страны и отказе от новых займов (А.Макридимитрис. Премьер-министры Греции 1828–1997 гг. (на греческом языке), Афины, издательство «И.Сидерис», 1997, с. 106, 107, 337, 338).

В XIX веке Трикупис семь раз возглавлял греческое правительство. Минуло больше века. В Афинах, в дорогом квартале города, сохраняется его особняк, есть и улица, названная в его честь.

Приходим к выводу, что опасен не сам долговой кризис, а отсутствие национальной валюты и самостоятельности государства. Именно поэтому Греция не может объявить банкротства и списать долги. Этого не могут сделать ни Испания, ни Италия, ни Португалия.

Стиглиц не одинок с его идеей необходимости двух валют внутри стран Евросоюза (евро и так называемого «греческого евро»). Многие политики в Греции ставят вопрос резче: надо вернуться к драхме. Одна из важнейших оппозиционных сил — недавно возникшая партия «Народное единство», которую возглавляют бывшие министры греческого правительства, порвавшие с Ципрасом.

Глава «Народного единства» Панайотис Лафазанис заявил 23 июня 2016 года в связи с британским референдумом: «Во всяком случае, Европа может жить и без немецкой еврозоны и неолиберального ЕС». В официальном заявлении партии от 24 июня говорится: «Победа Брекзита — это результат мощного желания народов восстановить национальное и народное главенство против германской Европы» (все заявления по-гречески, даны в переводе на русский язык).

Таким образом, антинемецкая позиция греческой партии «Народное единство» близка к позиции Стиглица, который выступает с жёсткой критикой Германии.

Как возник так называемый «греческий долговой кризис»? Греции приписали огромные займы. Но если бы она в самом деле получила эти деньги, то это сказалось бы на уровне жизни. В Греции появились бы молочные реки и кисельные берега.

Однако в 1990-х годах греки жили бедно, примерно как советский обыватель времён «позднего застоя». У крупных гостиниц в Афинах, на пристанях греческих островов стояли вереницы пустых такси, ждавших пассажира. Нельзя было сесть в любое такси — только в первое в очереди. Все водители были членами профсоюза и строго соблюдали равноправие. Для внутригородских поездок греки брали такси только на небольшие расстояния, и то не часто.

Народ пользовался общественным транспортом, прежде всего автобусами, которые всегда были переполнены. Цена на билет была одинаковой, вне зависимости от расстояния, — 75 драхм (от 25 до 30 американских центов). Афины не имеют кольцевой дороги, а отдалённые пригороды постепенно врастают в центральные кварталы. И на автобусе можно было проехать чуть ли не половину протяжённых Афин всего за 75 драхм.

Однако уже на междугородних маршрутах цена резко возрастала. Например, в 35 км от Афин расположен город Мегара. Билет от Афин до Мегары стоил уже 600 драхм (меньше 3 американских долларов). Ещё дальше, от Афин до Коринфа, на 75 км пути, билет стоил 1200 драхм. Эти гибкие тарифы позволяли не только покрывать себестоимость, но и развивать дорожную сеть даже в горной местности.

Кстати, именно в Греции в 1990-х годах появились платные магистральные дороги, чего не было в тогдашней «рыночной» России. Тарифы в национальной валюте и свободная эмиссия банкнот позволяли Греции приспосабливать инфраструктуру к её природным и экономическим особенностям.

Дело в том, что у Греции очень извилистая береговая линия и множество отдалённых островов, связь с которыми осуществлялась, в основном, паромами и «дельфинами» (скоростными катерами) и, в меньшей степени, — самолётами.

Мощные судоходные компании, принадлежавшие греческим миллионерам, поддерживали «дельфины» и паромы в прекрасном техническом состоянии. Расписание рейсов неукоснительно соблюдалось. «Дельфины» и паромы ходили как часы, и тарифы на билеты были вполне приемлемы.

Материковая Греция — гористая и горная, поэтому строились, прежде всего, не крупные шоссейные дороги, а малые просёлочные, что облегчало доставку в города разнообразной продукции сельского хозяйства.

Кроме того, Греция располагала развитой и, главное, доступной системой здравоохранения.

Вся эта система рухнула с введением евро в наличный оборот в 2002 году. Цены стали заметно расти, и на овощи, и на газеты, и на транспорт, и на услуги здравоохранения. Товарообмен замедлился.

Жители Греции не поверили, когда в 2009 году им сказали, что они якобы жили не по средствам, заняли огромные суммы и теперь должны отдавать. Именно в 2009 году внезапно началась борьба с «долговым кризисом». Тогда прошли очередные парламентские выборы, но «долговой кризис» не только не обсуждался, но даже не упоминался в предвыборных выступлениях.

Приведём некоторые статистические данные, к сожалению, не известные в России. Данные почерпнуты из газеты «То Вима» (02.11.2016), далёкой от какого-либо национализма, издававшейся при всех правительствах. Газета опубликовала статью «Ослабленная «спираль» или «ловушка долгов» и возврат к росту». Автор — Такис Мантикидис.

Итак, за годы кризиса ВВП Греции сократился на 26%, или на 57 миллиардов евро. Безработица достигла 27%. Общее состояние греков сократилось на 30%. Когда Греция стала членом еврозоны, средний класс составлял 50% всего населения страны, а ныне — около 20%. Вклады в банках уменьшились наполовину, на 112 млрд. евро. Государственный долг составил 182% ВВП на 2016 год, увеличившись за годы кризиса на 44%.

Сходные данные приводит и Евростат. Если в 2004 году госдолг Греции составлял 102,9 % её ВВП, в 2009 году — 126,7%, в 2010 году — 146,2 %, в 2015 году — уже 177,4 %.

То есть лавинообразный рост госдолга начался именно в 2009 году, когда ЕС решил якобы помочь Греции «справиться с долговым кризисом».

Цифры о резком снижении банковских вкладов говорят о том, что греки не доверяют банковской системе еврозоны и снимают деньги. Если и хранят — то у себя. Когда начался так называемый «долговой кризис», то в Греции стало известно заявление одного крупного политика-социалиста, внука военного диктатора 1920-х годов. Этот политик пригрозил вывести танки на улицы, если люди будут снимать банковские вклады. Правда, когда началось массовое изъятие вкладов, танки на улицы никто не вывел. Ведь рядовые военнослужащие оказались под ударом кризиса, как и вся страна.

Пример Греции, понятый правильно и в подробностях, показывает нежизнеспособность недавней (2016 г.) идеи Стиглица — ввести электронные деньги.

Из банковской практики даже современной России известно, что любая группа злоумышленников, работая в банке, сможет похитить чужие деньги, используя компьютерные способы. Формально это даже не будет хакерской атакой. Сошлются на внутренние банковские правила — «у нас так принято». Сегодня это гораздо более весомый аргумент, чем ссылки на федеральное законодательство.

Помимо этого, существуют гораздо более сложные способы электронного сыска и вмешательства в частную жизнь, о которых рассказал Эдвард Сноуден.

Госдолг Греции — полностью в руках биржевых спекулянтов ЕС, использующих налаженную систему электронных расчётов. Чем больше Греция получает мнимых «пакетов помощи», тем больше растёт её долг. Реструктуризации долга, о которых много говорили в экспертном сообществе ЕС и в СМИ, на деле ни к чему не привела. В то же время, находясь в еврозоне и ЕС, Греция без войны скатывается на уровень отсталых стран третьего мира, но не потому, что якобы не хочет работать, а потому, что ей не дают развиваться.

Вновь обратимся к той же газете «То Вима» (21.06.2015), к статье министра финансов Яниса Варуфакиса. Первоначально статья была опубликована в воскресном выпуске «Франкфуртер альгемайне цайтунг». За годы кризиса зарплаты в Греции сократились на 37%, пенсии — на 48%, безработица достигла 27%. Молодые греки покидают Грецию и уезжают, многие — в Германию. Немецкий министр финансов Шойбле спросил Варуфакиса: «Когда я получу назад мои деньги?». Варуфакис пояснил, что 90% займов, полученных Грецией, ушли в банки, в основном, — немецкие.

Приходим к выводу, что Германия заинтересована в продолжении «долгового кризиса» и его расширении на другие страны еврозоны (помимо Греции). Кризис позволяет немецким банкам прокручивать гигантские суммы внутри еврозоны, записывая их в «долг» странам, на которые намечено оказывать давление. В то же время безработные из разоряемых стран ЕС становятся почти что даровой рабочей силой в самой Германии.

Так как Греция не может отдать долги (и здесь Стиглиц прав), то у греков забирают ведущие отрасли промышленности и порты, навязывая принудительную приватизацию.

В 2010 году социалистическое правительство Георгиоса .Папандреу подписало с Германией соглашение о греко-германском сотрудничестве. В Греции начал действовать фонд Аденауэра и многие немецкие фирмы. Они быстро проникли в стратегически важные отрасли экономики, в здравоохранение, образование и туризм.

В ноябре 2016 года в городе Навплион, первой столице независимой Греции в XIX веке, прошло уже 6-е «германо-греческое собрание» политиков, финансистов и чиновников. С 2012 года есть и Beauftragter (уполномоченный, доверенное лицо) правительства Германии по делам Греции — Ганс Фухтель (Fuchtel). В греческих газетах его называют «гауляйтером Меркель», что признаёт даже немецкая Википедия.

В греческой политической и экономической лексике возник новый термин «фухтелизм» — как синоним порабощения страны. Применительно к чиновникам ЕС и Германии употребляется и словосочетание «экономические убийцы».

В ноябре 2016 года на 6-м германо-греческом собрании прозвучала идея превратить огромный полуостров Пелопоннес в «особую экономическую зону». Иными словами, суверенитет Греции отвергается, а в Пелопоннесе намечено создать немецкий протекторат. По сути, происходит экспансия одной страны ЕС в другую, а миф о «греческом долге» стал лишь прикрытием.

Таким образом, нет общей политики стран ЕС в отношении Греции. Многие страны-члены ЕС, например, Испания, Словакия или Мальта, никак себя не проявляют в связи с так называемым «греческим долговым кризисом». Зато есть общая политика бюрократии институтов ЕС в Брюсселе, согласованная с Германией.

Напомним политику Евросоюза летом 2015 года, перед греческим референдумом об ультиматуме кредиторов: в Греции не хватало наличности, её не привозили из Франкфурта-на-Майне. Банкоматы в Афинах выдавали на руки по 20 евро в сутки. Мишенью оказались тысячи людей — от молодёжи до пенсионеров. Референдум выявил резкое неприятие населением Греции требований кредиторов. Ограничение выдачи наличных не привело к политическим результатам.

Тогда, казалось бы, нашли естественный выход: начать печатать драхмы или хотя бы внутренние долговые обязательства для взаимозачётов и смягчить кризис неплатежей (типа идеи Стиглица о «греческом евро»).

Возврат к драхмам затруднил бы и жизнь организованных преступных группировок, подделывающих банкноты. Известно, что драхмы отличались очень сложным рисунком, тогда как на евро изображены лишь стилизованные арки и примерная карта Европы. Драхмы, как денежные единицы, имеющие хождение только в Греции, не стали бы вывозить за пределы страны. Даже в смысле борьбы с уклонением от уплаты налогов возврат к драхмам был бы выгодным.

Однако, к сожалению, эти и многие другие разумные доводы не рассматривались. В Евросоюзе узнали о плане возврата к драхмам и, как принято считать, даже потребовали кадровых перестановок в правительстве Греции.

В июле 2016 года левое правительство Алексиса Ципраса согласилось уступить немецкой фирме «Фрапорт» права на 14 греческих аэродромов. При этом немецкая фирма должна будет заплатить символическую сумму в 13 евро. Это решение вызвало скандал в политических и промышленных кругах Греции.

Происходит точно по схеме, описанной Джоном Перкинсом в документальном фильме «Признание экономического убийцы», когда за бесценок распродаётся стратегическая инфраструктура.

В Греции постоянно проходят отраслевые и общенациональные забастовки, в том числе на транспорте, что срывает перевозку грузов внутри ЕС. Демонстрации протеста — еженедельные. Пенсионеры выходят на улицы городов с лозунгами: «Руки прочь от наших пенсий!».

В итоге правительство Ципраса решило выплатить наиболее бедным пенсионерам единовременную компенсацию к Рождеству 2016 года. Несмотря на то, что размер компенсации укладывается в бюджетные рамки, бюрократы ЕС немедленно заявили протест.

Этот пример ещё раз доказывает, что так называемая «бюджетная экономия» — отнюдь не самоцель ЕС.

Феномен Испании. Власть ЕС усиливает прежние глобалистские настроения правящих кругов

Было бы неверным приписывать бюрократии ЕС исключительную роль. Часто она лишь использует те тенденции в пользу глобализации и против меркантилизма, которые сложились гораздо раньше. Испания — характерный пример этого. Она вступила в ЕС в 1986 году со уже сложившейся правящей элитой, приверженной глобализации и отвергающей меркантилистское наследие.

Теперь в Испании усиливаются антиглобалитстские настроения, что совпадает с глубоким экономическим кризисом, огромной безработицей и бедностью, развалом прежней двухпартийной системы.

Неизменно за Евросоюз всегда высказывалась «Народная партия». До 1989 года она называлась иначе — «Народный альянс». Партия возникла в 1976 году «… в результате слияния пяти правых неофранкистских буржуазных партий». Первым руководителем альянса стал М.Фрага Ирибарне (Справочник «Политические партии». М., «Политиздат», 1981, с. 60).

Эти факты подтверждает и официальный сайт «Народной партии» (http://www.pp.es/conocenos/historia).

Мануэль Фрага Ирибарне был министром информации и туризма при диктатуре Франко, в 1960-х годах.

Напомню, что Франко, фашистский генерал, при поддержке гитлеровской Германии и фашистской Италии в 1936 году поднял мятеж против либеральной многопартийной Испанской республики. Во время испанской гражданской войны 1936–1939 года Франко использовал наёмников-марокканцев, подразделения «Иностранного легиона» и немецкие и итальянские авиационные части, присланные из Берлина и Рима. В марте 1939 года Франко захватил Мадрид и установил диктатуру.

Как сателлит нацистской Германии он в 1941 году направил против СССР так называемую «Голубую дивизию», действовавшую против блокадного Ленинграда.

После Второй мировой войны Франко переориентировался на США, но развивал связи с Великобританией, Францией и ФРГ. В 1953 году были заключены соглашения с США об «обороне» и «экономической помощи», а в 1959 году подписан совместный «План экономической стабилизации». Франкисты получали займы от Международного Валютного Фонда и американских банков на условиях «ослабления таможенных барьеров, более свободного доступа иностранных капиталов и товаров в Испанию» (Всемирная история, т. XI, М., «Мысль», 1977, с. 283, 284, 286).

В ноябре 1975 года Франко умер, и правящие круги Испании начали поэтапный переход к конституционной монархии. В 1976–1978 году были принята конституция, к власти пришёл король Хуан Карлос I Бурбон, была распущена официальная фашистская организация «фаланга» и созданы новые партии, включая и «Народный альянс». Тогда же были легализованы коммунистическая и социалистическая партии.

«Народная партия» (бывший «Народный альянс») не оговаривает своего отношения к франкизму. В подробной программе (более 200 страниц) она отстаивает тесные связи Испании с США, НАТО, ЕС, защищает единый рынок и валюту евро.

По сути, «Народная партия» привержена глобализации, неограниченной свободе корпораций и банков, отвергая принципы меркантилизма.

Так же лояльны Евросоюзу были социалисты, или Испанская социалистическая рабочая партия (ИСРП). Эта партия далеко отступила от идей испанских социалистов-республиканцев времён гражданской войны 1936–1939 годов.

С 1974 по 1997 годы ИСРП возглавлял Фелипе Гонсалес, премьер-министр Испании с 1982 по 1996 год.

Фидель Кастро хорошо знал Гонсалеса и роль его консультаций в распаде СССР. В мемуарах «Моя жизнь» Кастро так сказал об этом: «ИСРП надо поставить памятник за то многое, что она сделала, чтобы СССР превратился в такую страну, какой является сегодня. Столько людей умирает сейчас из-за отсутствия медицинского обслуживания — оно никогда не было оптимальным, — повысилась детская смертность, сократилась продолжительность жизни, все те страшные события, которые потом произошли… Потом, после распада СССР, как я уже говорил, Фелипе и его друзья хотели спасти нас советами, которые утопили всех, кто им последовал; такими советами, как неолиберальная глобализация» (Ф.Кастро. Моя жизнь. Random House Mondatori, S.A., 2007, русский перевод: М., «РИПОЛ классик», 2009, с. 522, 525).

Кастро пояснял, что сам Гонсалес называл свои рецепты «формулой Никарагуа», имея в виду всё то, что сделали в Никарагуа либералы после 1984 года, после сандинистов: «Всё то, что привело Никарагуа к бездонной пропасти, коррупции, воровству, капитуляции, — ужас!» (с. 541).

Таким образом, ставка на безграничную приватизацию и защиту социального неравенства объединяет и социалистов, и вчерашних франкистов. Неудивительно, что ни социалисты, ни бывшие франкисты из «Народной партии», сменяя друг друга у власти, не смогли защитить экономический суверенитет Испании и социальные права граждан.

Очевидно, что общая политика социалистов и бывших франкистов противоположна наследию меркантилизма. И социалисты, и «Народная партия» подчиняют Испанию интересам глобализации — будь то ЕС или США.

Но успешно против диктата ЕС стала выступать новая партия — «Унидос подемос» («Вместе мы можем, мы в праве»), или просто «Подемос». «Подемос» (Podemos) — это форма от ключевого испанского глагола «подер» poder (мочь, быть в состоянии).

Сразу после референдума в Великобритании (23 июня 2016 года) в Испании прошли досрочные парламентские выборы (26 июня). На прежних выборах (декабрь 2015 года), победитель так и не выявился, поэтому Испанией правило переходное правительство «и.о.» из Народной партии, которое возглавлял уже упоминавшийся Мариано Рахой.

В июне 2016 года партия «Подемос» получила 21% голосов — почти столько же, сколько и традиционные социалисты (менее 23%). Их парламентские фракции почти сравнялись: 71 место у «Подемос» и 85 у социалистов. Политическая неопределённость сохранялось вплоть до конца октября 2016 года.

Партия «Подемос» более решительно, чем испанские социалисты, выступает против Европы «элит и бюрократии», за государство всеобщего благоденствия, где интересы социального большинства были бы выше интересов «банковских кругов и многонациональных корпораций».

В то же время итоги британского референдума партия «Подемос» восприняла «с большой озабоченностью», не пояснив — почему.

29 октября 2016 года произошло важное событие, наглядно обнаружившее полное взаимопонимание между «Народной партией» и ИСРП. Отбросив показную полемику, социалисты воздержались при голосовании в испанском парламенте по кандидатуре Мариано Рахоя, главы «Народной партии». Рахой претендовал на пост премьер-министра, но не располагал парламентским большинством. В первом туре было необходимо абсолютное большинство, его у Рахоя не оказалось, во втором туре ему было достаточно и простого большинства.

Если бы социалисты проголосовали «против» Рахоя и во втором туре, то парламент был бы распущен и страну ждали бы досрочные выборы. На этих выборах социалисты могли бы прийти к власти. Однако власть оказалась ненужной руководству ИСРП. Важнее всего оказались глобалистская солидарность и полное подчинение диктату ЕС.

В итоге «за» Рахоя проголосовал 170 депутатов — от его «Народной партии» и центристов. «Против» — только 111, а 68 — воздержались. Так с помощью воздержавшихся социалистов Рахой стал главой правительства и может дальше проводить политику «жёсткой экономии» по требованиям бюрократии ЕС и транснациональных корпораций. Рахой не станет возражать против соглашений о свободной торговле между ЕС и Канадой, между ЕС и США.

По существу, в Испании произошёл государственный переворот, когда власть оказалась в руках «Народной партии», представляющей явное меньшинство избирателей. Голосование в парламенте сопровождалось протестами демонстрантов, рядовых испанцев, прошедших с плакатами: «Нет перевороту мафии!», по-испански — «No a la mafia golpista!» (это попало практически на все телеканалы и в английскую газету «Гардиан» за 29.10.2015).

Верно выразился Павло Иглесиас, глава левой партии «Подемос». Обращаясь к социалистам, он сказал: «Может быть, Вам будет трудно это признать, но Вы ближе к «Народной партии», чем к нам» («Гардиан». 29.10.2015).

В общем-то, это новое доказательство правоты Фиделя Кастро, знающего закулисную сторону и бывших франкистов, и переродившихся испанских социалистов.

Введение евро и неограниченное господство банковского капитала ещё более усугубили проблемы Испании. В 2010–2012 годах на улицу были выселены 350 тысяч человек, не сумевших вернуть кредиты, полученные в банках («Евро-новости», 10.11.2012). Безработица среди молодёжи достигла 52% («Евро-новости». 05.11.2012).

По данным Национального Статистического Института Испании (www.ine.es), во втором квартале 2016 года без работы оставалось 4 млн. 575 тысяч человек, или 20% населения.

Евростат сообщает примерно такую же цифру на август 2016 года: 19,5 % всего населения Испании — это безработные. Но Евростат не публикует данные по молодёжной безработице в Испании, что весьма показательно.

Стиглиц отметил, что нынешнее испанское правительство поддерживает банки. «А в условиях единого рынка и свободного движения капиталов в такой ситуации капиталы из Испании переходят в Германию, что делает Испанию ещё слабее. В результате Испания становится беднее, а Германия богатеет» (www.pravda-tv.ru за 23.09.2016).

По данным Евростата, в 2004 году госдолг Испании составлял 45,3 % её ВВП, а в 2015 году — уже 99,8 % ВВП.

Таким образом, так называемые «пакеты помощи», полученные испанскими правительствами за время «долгового кризиса», привели только к росту госдолга и обогащению банков еврозоны. Экономический упадок Испании — иллюстрация настоящих целей ЕС, которому не нужны сильные страны.

Выводы: Экономический суверенитет может быть обеспечен только на путях меркантилизма и протекционизма. Импортозамещение необходимо и уже помогает отечественной промышленности и сельскому хозяйству, но оно ограниченно по объёму и недостаточно. Упор на меркантилизм требует увеличить в несколько раз бюджетные расходы на науку и технологические разработки, тесно связанные с производством.

ЕС — это не «партнёр», а тоталитарное сверхгосударство, поглотившее суверенитет всех стран-членов. России стоит воспользоваться нынешними разногласиями внутри ЕС и попытаться наладить прямые отношения с меркантилистскими политическими силами во Франции, Италии, Испании, Греции. В то же время следовало бы избегать каких-либо связей с искусственными националистическими движениями, скрыто поощряемыми бюрократией ЕС (каталонским, шотландским, фламандским).

Было бы целесообразно развивать экономические, научно-технические, культурные отношения с Кубой и любыми странами Латинской Америки, стоящими на меркантилистских позициях и отстаивающими свой суверенитет.

Не следует обращать внимание на позицию Еврокомиссии и Европарламента, которые пытаются контролировать международные связи стран, не входящих в ЕС.

Каждая страна, ныне входящая в ЕС, используя свой опыт и знания, находила необходимые пути для решения возникавших задач. Неравномерность дальнейшего экономического развития возникла искусственно с возникновением ЕС, особенно с созданием еврозоны, когда суверенитет стран-членов был резко ограничен и стали навязываться стереотипы поведения.

Очевидно, что идея слияния народов Европы в один встречает отторжение, всё более растущее и заметное. Трудно предположить, когда и чем завершится нынешний кризис ЕС, однако несомненно, что наследие меркантилизма и тенденции деглобализации пришли в резкое противоречие с бюрократией и спекулятивными финансовыми кругами ЕС и США.

Литература

1.Алфеев С. Ватикан. «Журнал Московской Патриархии», 1945, №7, с. 16–22.

2.Д’Астье Эммануэль. Боги и люди. 1943–1944 гг. Перевод с французского. М., Издательство иностранной литературы, 1962.

3.Блауг Марк. Экономическая мысль в ретроспективе (Mark Blaug. Economic theory in retrospect. Fourth edition. Cambridge University press, 1985), русский перевод: М., «Дело Лтд», 1994.

4.Бродель Фернан. Время мира. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV — XVIII веков. (Fernand Braudel. Le temps du monde. Paris, Librairie Armand Colin, 1979, tome 3); русский перевод доктора исторических наук Л.Е.Куббеля: М., «Прогресс», 1992, т. 3.

5.Булатович Лилиана. Генерал Младич. Русский перевод: М., Институт славяноведения РАН, 1998.

6.Всемирная история. Академия Наук СССР. М., Государственное издательство политической литературы, 1957, т. III.

7.Всемирная история. Академия Наук СССР. М., Издательство социально-экономической литературы, 1958, т. IV.

8.Всемирная история, М., «Мысль», 1977, т. XI.

9.Дипломатический Словарь. Под редакцией А.А.Громыко. 4-е издание, М., «Наука», 1985–1986, т. 1–3.

10.Дневник посла Додда 1933–1938 гг. (Ambassador Dodd’s diary). Подготовлен к печати Уильмом Э.Доддом-младшим и Мартой Додд. Нью-Йорк, Harcourt Brace and Company, 1941; русский перевод: М., Издательство социально-экономической литературы, 1961.

11.Жискар д’Эстен Валери. Власть и жизнь (Valery Giscard d’Estaing. Le pouvoir et la vie. Paris, Compagnie 12, 1988); русский перевод: М., «Международные отношения» , 1990.

12.Зверев А.Г. Сталин и деньги. М., «Алгоритм», 2012.

13.Кастро Фидель. Моя жизнь. Random House Mondatori, S.A., 2007, русский перевод: М., «РИПОЛ классик», 2009.

14.Киссинджер Генри. Дипломатия. Нью-Йорк — Лондон — Торонто — Сидней — Токио — Сингапур, «Симон энд Шустер», 1997; М., русский перевод: «Ладомир», 1997.

15.Конституционное право зарубежных стран. Московский государственный институт международных отношений (Университет) МИД России. Под общей редакцией члена-корреспондента РАН, профессора М.В.Баглая, доктора юридических наук, профессора Ю.И.Лейбо, доктора юридических наук, профессора Л.М.Энтина. 3-е издание переработанное и дополненное. М., «НОРМА ИНФРА-М», 2013.

16.«Настольный энциклопедический словарь» Товарищества братьев А. и И. Гранат и К. Москва, Типография Общества распространения полезных книг, 1903, т. VI, статья «Меркантилизм», с. 3116–3118.

17.«Политические партии». Справочник. Составление и общая редакция В.В.Загладина и Г.А.Киселева. М., «Политиздат», 1981.

18.Рузвельт Франклин Делано. Беседы у камина. С предисловием В.А.Садовничего, ректора МГУ им. М.В.Ломоносова, и Анны Элеоноры Рузвельт, сопредседателя бюро директоров Института Франклина и Элеоноры Рузвельт. М., ИТРК, 2-е издание, 2003.

19.Н.Селищев. Высадка Иоанна Павла II в Гаване. Газета «Патриот», 1998, №16, с. 8–9.

20.«Страны мира. 2006 год». Справочник. Под общей редакцией С.В.Лаврова. М., «Республика», 2006.

21.Труды Государственного Эрмитажа. Выпуск LI. Византия в контексте мировой культуры. СПб., 2010.

22.Уильямс Чарльз. Последний великий француз. Жизнь генерала де Голля. Лондон, Time Warner Books, 1993, русский перевод: М., ООО «Издательство АСТ», 2003.

23.Ф.И.Успенский. История Византийской империи XI — XV веков. Восточный вопрос. М., «Мысль», 1997.

24.А.П.Щербатов. Право на прошлое. М., издание Сретенского монастыря, 2005.

Литература на иностранных языках

1.А.Макридимитрис. Премьер-министры Греции 1828–1997 гг. (на греческом языке), Афины, издательство «И.Сидерис», 1997.

2.К.Парригопулос. История греческой нации. Перевод со старинного на современный греческий язык. Афины, издательство «Кактос», 1992, т. 14.

3.План Анана. Пять текстов критики. Сборник докладов (на греческом языке). Афины, издательство «Ипсилон», Никосия, издательство «Эгеон», 2003.

4.Das Deutshe Reich und der Zweite Weltkrieg. Stuttgart, 1988, Bd. 5.

5.The Oxford illustrated history of Britain. Edited by Kenneth O.Morgan. Oxford — New York, Oxford University press, 1997.

6.Who’s who in France. XX siècle. 1900–2000. Paris, 2001.

Сведения об авторе

Селищев Николай Юрьевич — ведущий инженер ЦЭМИ РАН