Как тайный концлагерь стал секретным училищем
В Ростове-на-Дону в центре города находится военное училище, которое с 1937 года готовило артиллеристов, потом ракетчиков, а сейчас — летчиков и техников для ВВС.
В годы войны, с 24 июля 1942 года по 14 февраля 1943 года немцы организовали в казармах училища «Große Krankenstation №192» (нем. большой лазарет — настоящее назначение лагеря немцы не очень афишировали — Coda). Сюда сгоняли тысячи пленных солдат и офицеров Красной Армии, партизан и мирных жителей, попавших в облавы во время второй оккупации Ростова.
Город захватывали дважды. И если в первый раз оккупация продлилась несколько дней, то во второй раз немцы взяли город надолго. После сдачи Ростова Сталин издал приказ «Ни шагу назад!». Советский вождь считал всех пленных предателями и приказывал наказывать по всей строгости военного времени. Информация о пленных и коллаборационистах тщательно скрывалась, и во время войны, и после нее. Многие пленные, побывавшие в немецких лагерях, потом получили тюремные сроки уже от советского суда.
В немецком “лазарете” №192 людей морили голодом. Ставили на них медицинские опыты. Выкачивали для солдат Вермахта кровь.
Выжившие вспоминали, как их кормили селедкой и не давали пить. Кто-то сходил с ума. Погибших закапывали рядом с лазаретом, в длинной яме, которую рыли пленные.
Приближаться к лагерю местному населению было нельзя. В местной газете «Голос Ростова», которую местные коллаборационисты издавали под немецким контролем, публиковались приказы штандарткомендтуры. В феврале 1943 года был опубликован приказ генерал-майор Киттеля, согласно которому вокруг концлагеря создавалась полоса, куда местному населению запрещалось заходить.
Номер 75 949
Немцы проводили облавы. В одну из них был захвачен пятнадцатилетний Женя Моисеев, которого вместе с другими привезли в концлагерь, а потом отправили в Германию. Он прошел концлагеря Штутгоф и Маутхаузен, остался в живых и вернулся домой.
Сейчас Евгений Васильевич Моисеев — председатель правления Ростовского областного отделения Межрегиональной общественной организации «Общество бывших российских узников».
Он много лет приходил на место лагеря, поклонялся павшим. Иногда его пускали на режимную территорию, иногда специальный пропуск не выписывали. Но в прошлом году, 11 апреля, в Международный день узников концлагерей, ворота оказались закрыты. Моисеев вместе другими членами своей организации стоял перед воротами училища, но командование части упорно отказывалось пропустить людей, которые пришли поклониться памяти павших.
— Почему мы не можем поклониться людям? — спрашивал Моисеев проходивших мимо офицеров.
Военные в синей летной форме в смущении отводили глаза. В тот день неистово жгло солнце. Моисееву стало плохо. Он упал. Ему бросили на помощь школьники и учитель, которые пришли вместе с ним. Все нервничали. Приехала полиция. Стали выяснять личности собравшихся около ворот секретного училища. Моисеев паспорт с собой не взял. Он вытянул левую руку:
— Вот, смотрите, — сказал он старшему лейтенанту полиции. — Это — мой лагерный номер 75 949. У меня не было имени. Только номер.
Это, впрочем, не помогло, ветеранов и школьников так и не пропустили.
Баллистическая ракета вместо мемориала
После освобождения города в 1943 году советская комиссия запротоколировала зверства немцев, а в 1945 году на месте братской могилы появился мемориальный комплекс: обелиск, каменная стена со следами крови, у которой расстреливали людей.
— Были обозначены могилы. Много могил. Каждый желающий мог свободно пройти через чугунные ворота — никакого отношения к училищу эта территория не имела, она считалась городской. Здесь проводились присяги, приходили школьники, — рассказал полковник запаса Николай Половинчук, заведующий кафедрой «Системы управления баллистическими ракетами» ракетного училища с 1978 по 2011 годы.
Через 30 лет после победы ракетчикам понадобилось место под строительство шахты для баллистической ракеты. В течение трех дней ростовский горисполком принял решение о перезахоронении останков. Председатель горисполкома В.А.Щербаков 7 января 1976 года это решение подписал.
Памятник демонтировали. Но чтобы извлечь останки, надо было долбить замерзшую землю кирками. Средняя температура в феврале 1978 года — 12,8 градусов мороза (метеоданные Всероссийского научно-исследовательского института гидрометеорологической информации). Это трудно.
По официальным данным останки выкопали и в урнах их перезахоронили на Братском кладбище. Но где именно — никто не знает: ветераны училища не смогли найти никакой памятной таблички, рассказывающей о том, что именно здесь похоронены пленные из бывшего немецкого лагеря.
Кости в тюрьме
Второе место, куда отвезли кости павших солдат — тюрьма. Об этом стало известно в 2011 году, когда секретное ракетное училище по приказу тогдашнего министра обороны Анатолия Сердюкова ликвидировали, чтобы через несколько лет открыть центр подготовки летчиков. Начальник группы ликвидационной команды подполковник О.О. Саввин в официальном письме на имя начальника управления культуры администрации Ростова-на-Дону Людмилы Лисицыной сообщил:
«В 1975 году была вскрыта братская могила на территории училища. Более 10 самосвалов с останками было вывезено и захоронено в братской могиле, расположенной на территории СИЗО №5 (улица Тоннельная, 4). В настоящее время на территории Ростовского военного института ракетных войск никаких захоронений времен Великой Отечественной войны нет.
Информация, которая с завидной регулярностью всплывает в СМИ о том, что, якобы, тысячи трупов на территории Ростовского военного ВУЗа “закатаны в асфальт” не имеет под собой никакой почвы».
— Получается, что останки военнопленных просто выкинули вместе с землей туда, где уголовники отбывают наказание, — говорит бывший преподаватель ракетно-артиллерийского училища подполковник в отставке Николай Шевкунов. — Обратите внимание на даты: исполком принял решение о перезахоронении останков погибших воинов в феврале 1976 года, а Саввин пишет о 1975 годе. Выходит решение оформили «задним» числом. Или же Саввин врет.
Версию Саввина поддерживали и городское Управление культуры в лице начальника Людмилы Лисицыной, и председатель ростовского городского комитета ветеранов войны Валентин Гербач:
— Он на всех совещания говорит о том, что захоронений нет, что все вывезли на этих самосвалах. Однажды мы проводили очередное совещание в училище, и я предложил Гербачу пройти 500 метров и раскопать землю. Но Гербач отказался. — говорит Шевкунов.
Останки нашли
Официальной версии ветераны училища и поисковики не верили. Они были уверены — останки нескольких тысяч человек по-прежнему лежат на территории училища под каменными плитами. По ним ходят солдаты и офицеры Российской армии.
После закрытия ракетного училища, поисковики начали раскопки. В районе построенной шахты по запуску баллистических ракет они отодвинули несколько бетонных плит, и сразу нашли человеческие кости — фаланги пальцев и фрагмент челюсти.
— Мы провели судебно-медицинскую экспертизу в лаборатории. Выяснилось, что останки принадлежали 35-летнему человеку, — рассказал подполковник Шевкунов. — Сейчас останки погибшего неизвестного солдата я храню у себя дома. Жду, пока воинское начальство разрешит провести захоронение на территории части. Я не хочу, чтобы еще один павший боец был похоронен неизвестно где, и неизвестно как.
Известие о раскопках взволновало ростовчан. Об этом писали газеты. Люди стали приходить к воротам училища и требовать достойного отношения к памяти погибших.
Ростовский областной военкомат под нажимом общественных организаций ветеранов РАУ составил и отправил в Управление по увековечиванию памяти погибших паспорт воинского захоронения.
— Только после того, как будет получен паспорт, можно начать работу по увековечиванию памяти павших военнопленных, — говорит руководитель ростовского отделения Всероссийского общества защиты памятников Александр Кожин.
На паспорт ветераны училища возлагают все свои надежды, потому что официальные лица по-прежнему отказываются признавать очевидный факт — на территории РАУ есть останки бойцов Красной армии. Но современные солдаты об этом не знают.
Корреспондент Coda пошел на КПП воинской части №20926, позвонил по внутреннему телефону начальнику части Александру Панкину и спросил его о братской могиле.
— У нас нет воинских захоронений, — ответил полковник Панкин.
— А военнослужащие знают, что здесь был немецкий лагерь, где убивали пленных советских солдат?
— Пусть ветераны им рассказывают, — ответил полковник Панкин и повесил трубку.
Заместитель командира по воспитательной работе подполковник Рафик Дрындин сказал, что солдаты и офицеры 183-его учебного центра ВВС знают о концлагере.
— Мы проводим комплекс мероприятий и рассказываем нашим солдатам об оккупации Ростова, — пояснил Дрындин.
— А о концлагере говорите?
— У меня сейчас командировка. Я не могу говорить, давайте позже, — ответил подполковник Дрындин.
Несколько солдат и два офицера, опрошенные корреспондентом Coda о лагере не знают.
Впрочем, один из офицеров, попросивший не называть своего имени во избежание неприятностей, рассказал корреспонденту Coda о том, что в казармах, где был когда-то лазарет, они находили во время ремонта окровавленные бинты. Когда они пытались расспросить об этой находке руководство, то получили нагоняй.
— А знаете, я хоть и военный, но у меня возникали странные чувства, когда я заходил в эти казармы, — сказал офицер ВВС. — Вот не поверите, а иногда чувствовалось какое-то присутствие, то двери у нас сами собой открывались. А когда вы мне рассказали об этом страшном лагере, я все понял. Я ведь уже встречался с подобным в Новороссийске.
Но мы знали, что там был лагерь. А здесь, в Ростове почему-то эту информацию скрывают. Наверное, у нас до сих пор пытаются скрыть, что у нас были пленные.
— Нашим патриотическим организациям легче и лучше заниматься фейерверками, песнями, а реальным делами — нет, — говорит Шевкунов. — Я вчера был на этой территории. Я увидел — братские могилы не тронуты. Вдоль забора идет возвышение. Это — они! Там, под землей лежат.
Текст: Полина Ефимова, иллюстрация: Евгений Тонконогий, фото: Полина Ефимова, Александр Оленев, архив совета ветеранов училища
