Новые жильцы «Чужого дома»
Ольга Галицкая побеседовала с режиссером-дебютанткой Русудан Глурджидзе: за фильм «Чужой дом» она получила приз фестиваля «Окно в Европу» в Выборге
Фильм «Чужой дом» — это копродукция Грузии-России-Испании-Хорватии о трагедии двух семей после войны в Абхазии в 90-х. Лента получила в Выборге Специальный приз с формулировкой «За обращение к одной из самых актуальных тем современности». Дебютантка Русудан Глурджидзе рассказывает о ленте, о потерянном доме, грузинском кино и о прокате.
Ольга Галицкая: Русудан, с чего начинался «Чужой дом»?
Русудан Глурджидзе: Сначала мы с моим соавтором Давидом Чубинишвили начали писать короткометражку, потом поняли, что история выходит за рамки короткого метра. Два года работали над сценарием, старались сделать максимально искренним разговор на очень больную для нас тему. Попытались не искать правых и виноватых, хотели больше говорить о последствиях любой войны, чем о каком-то конкретном историческом моменте нашей жизни. Потому что схожие ситуации знакомы многим людям в разных странах; войны никуда не делись, и с ними связано много страданий и утрат. В 90-х я сама потеряла дом, пережила сильный стресс. Это был наш летний дом, дача — туда вселились беженцы.
О. Г.: Самовольно?
Р. Г.: Абсолютно. Наш дом заняли грузины, бежавшие из Абхазии. Их можно понять: они сделали так, не спросив разрешения, потому что не было другого выхода, они остались на улице. В то время 300 тысяч грузин вынуждены были покинуть свои дома в Абхазии из-за войны. В занятом чужими людьми доме остались мои воспоминания, мои игрушки, книги, мое прошлое. Мое детство, удивительная природа, дорогие мне люди; все связано с тем потерянным домом.
Это большое переживание — не только из-за того, что дом перестал быть нашим, но и за свою Родину. За свои корни. Истоки моей фамилии — абхазские. Грузия — моя родина. А моя бабушка — русская, и мама русская. Абхазия всегда была частью нашей общей страны. Грузию и Абхазию многое связывало. Все это — клубок больных проблем. Считаю, что это наш долг: в первую очередь говорить о самом наболевшем. Сегодня оказалось, что потеря родного гнезда — это тема, которая касается людей в разных уголках мира. Вся Европа полна беженцев. Поэтому «Чужой дом» повсюду находит отклик.
О. Г.: У персонажей вашего фильма есть конкретные прототипы?
Р. Г.: В них — очень многое от моих друзей, от меня самой; герои фильма взяты из жизни.
О. Г.: Как в «Чужом доме» появилась Ольга Дыховичная?
Р. Г.: Мне она очень понравилась и запомнилась в фильме Ангелины Никоновой «Портрет в сумерках». Когда я писала сценарий, то в роли русской героини Лизы, которая вместе со своим мужем Асматуром (Зураб Магалашвили) заселяется в дом, оставленный беженцами, мысленно видела ее. Отправила Ольге сценарий, и он, к моей радости, ей понравился, она согласилась сниматься. Очень тонко, нежно и точно сыграла молодую женщину, мать, потерявшую родной кров, но не отчаявшуюся, ведь ей нужно сохранить и вырастить детей.
О. Г.: Съемки проходили в Абхазии?
Р. Г.: Это невозможно, учитывая сегодняшний политический расклад. То есть официального запрета, наверное, нет, но это небезопасно, я не имела права подвергать риску съемочную группу, детей, которые у нас снимались. Поэтому мы начали искать натуру и нашли маленькую деревню в горах Аджарии, почти неотличимо похожую на те места, которые были нам нужны. Обнаружили греческую деревню, покинутую много лет назад греками. После развала Советского Союза жители решили вернуться на родину и оставили дома с заколоченными окнами. Они совершенно целы и стоят пустые. Там мы и снимали.
О. Г.: «Чужой дом» — довольно камерная драма, но в ее создании приняли участие четыре страны. Как сложилась подобная международная копродукция?
Р. Г.: Все грузинские фильмы делаются при господдержке, только суммы очень маленькие, максимум 250–300 тысяч евро, поэтому мы сразу ищем выход на копродукцию. На Каннском фестивале я познакомилась с российским продюсером Надеждой Горшковой, наш проект ее увлек, мы стали работать вместе. Испанский сопродюсер — это мой большой друг и наш оператор Горка Гомез Андре. Потом проектом заинтересовались в Хорватии, тема оказалась близка многим.
О. Г.: В титрах много благодарностей, длинный список со знакомыми именами — Лариса Садилова, Рустам Ибрагимбеков, Рустам Ахадов…
Р. Г.: Это мои друзья, они нас очень поддерживали: словом и делом, физически и морально. Всегда трудно, когда выходишь на первый полный метр. Помогал мудрыми советами классик кинематографа Рустам Ибрагимбеков. Лариса Садилова была для меня как тренер, который выпускает боксера на ринг. С ней безумно интересно беседовать, на всех этапах она старалась меня воодушевить, подбодрить. А ее муж Рустам Ахадов непосредственно работал у нас на площадке, помогал со звуком, хотя он уже давно не звукооператор, а продюсер, но тут решил помочь.
О. Г.: У «Чужого дома» счастливая фестивальная судьба. Год назад вы получили главный приз в конкурсе «К Востоку от Запада» в Карловых Варах, с тех пор побывали на многих международных фестивалях. «Окно в Европу» — это второй после Сахалина фестиваль в России, где посмотрели ваш фильм. У вас уже есть почти два десятка международных фестивальных наград и российская премия НИКА в номинации «Лучшие фильмы стран СНГ и Балтии». Был ли прокат в Грузии? Планируется ли прокат в России?
Р. Г.: В Грузии «Дом» скоро выйдет в кинотеатрах. К сожалению, после развала Советского Союза сама система выхода фильмов на экраны была потеряна. Сеть кинотеатров очень трудно восстанавливается. Но должна сказать, что в Грузии очень любят свое кино, охотно смотрят. Надеюсь, что и в России прокат будет, ведем переговоры с компанией «Люксор», она проявила интерес.
О. Г.: У вас очень красивый, медитативный финал. Героиня уходит в туман, звучит ее голос, произносящий разрозненные цифры, которые кажутся стихами. В этом чувствуется какая-то огромная печаль…
Р. Г.: Наоборот! Для меня в нем — надежда на то, что многие люди примут верное решение, пойдут по правильной дороге.
О. Г.: Правильной — это какой?
Р. Г.: Когда минируют какую-то местность, то меряют расстояние от мины до мины шагами, считая их вслух. И когда Лиза идет в тумане по полю, она пытается миновать эти опасные места. И у нее это получается, она не сдается. Правильный путь — это не дать случиться взрыву, сохранить мир.
О. Г.: Каким будет ваш второй фильм? Уже задумываетесь об этом?
Р. Г.: Пока пытаюсь успокоиться после эйфории фестивальных путешествий, разобраться со своими эмоциями и впечатлениями и тогда уже вплотную взяться за новый сценарий. За год, прошедший после мировой премьеры «Чужого дома», я много где побывала. Не только конкурсантом, но и членом жюри, посмотрела огромное количество фильмов. Они остаются в душе, от них надо освободиться на время, чтобы ничего не мешало создавать свое.
В Выборге у нас с друзьями родилась идея сделать альманах из новогодних мини-новелл в разных жанрах — триллер, фарс, комедия, драма — и снять его в России. Есть замысел драматической истории, которую снимет Дито Цинцадзе, а мы с Надеждой Горшковой будем продюсерами. Это история женщины, которая выходит из тюрьмы и нигде не находит себе места. Не узнает прежде знакомые места, для нее нет работы и нет близких людей, хотя никто ее не гонит прочь. Она чувствует себя никому не нужной, и не знает, как выбраться из несчастий.
О. Г.: Какие фильмы вы поддержали, когда были членом жюри на других фестивалях?
Р. Г.: На фестивале в Астане это была лента «Гранатовый сад». Режиссер Ильгар Наджаф сделал современную версию чеховского «Вишневого сада», перенес действие в Азербайджан. Атмосферная, красивая, полная очарования эмоциональная картина. В Карловых Варах в прошлом году я была участником, а в этом работала в жюри конкурса «К Востоку от Запада».
Мы единогласно назвали лучшим фильм Александра Ханта «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов». Я так рада была встретить его вновь в Выборге! Это неожиданный, смелый, очень гуманный и человечный фильм. В нем изумительное изображение, потрясающий саундтрек, изумительно играют актеры, чувствуется крепкая рука режиссера. Талантливейший дебют, мне он очень понравился!
О. Г.: Русудан, думаю, вы со мной согласитесь, что, когда смотришь кино на фестивалях, оно дает другую реальность по сравнению с той, что выстраивает кинопрокат. Как будто все происходит на разных планетах… Они почти не пересекаются. Зрители кинотеатров могут и не догадываться, что существует другое кино, не то, какое им предлагают каждый день.
Р. Г.: Да, и это ужасно обидно. Прежде, мне кажется, кино было единым, не было такой резкой границы между авторским и коммерческим кино. В детстве и юности мы бежали на Тарковского, Хуциева, Антониони, Михалкова. Любили комедии — итальянские, французские, русские, грузинские. Нам все нравилось и многое хотелось понять. Поэтому и зритель был другой. А сейчас массовая пропаганда пошла в сторону оглупления, и зрителям трудно ориентироваться в кино и разбираться в нем.
Иногда складывается впечатление, что мы делаем фильмы для трех-пяти человек. Но на самом деле, аудитория большая. Взять хотя бы наш «Чужой дом». Если сложить всю фестивальную аудиторию во всех городах, где мы побывали, то получаются совсем немаленькие цифры. Например, в Хайфе у нас было четыре просмотра вместо одного: столько было желающих увидеть наш фильм.
С другой стороны, большая ответственность лежит на прокатчиках. Они хотят быстрых денег, им проще взять дешевое по мыслям и исполнению кино, чем что-то более сложное и побуждающее думать. Получается, они грешат перед национальным кинематографом, препятствуют его развитию. Это знаете на что похоже? Если ты хочешь съесть свежий шашлык из хорошего мяса, ты должен его прожевать. Для этого надо задействовать мышцы лица и шеи, иначе не проглотишь. А зрителям предлагают много раз пережеванную пищу, в заглатывании которой никак не надо участвовать, сама провалится внутрь. Только ведь это в итоге невкусно и вредно.
О. Г.: Что можно сделать в такой запущенной ситуации? Как ее изменить?
Р. Г.: Скорее всего, должна быть заинтересованность на уровне государства в том, чтобы талантливые авторы, способные создавать оригинальные произведения, которые для начала искренне волнуют их самих, получали поддержку. А не те, кто делает кальку со всего, что тысячу раз было до них, выдавая продукт, не имеющий срока годности. Протухший еще до того, как появился.
О. Г.: Юбилейное «Окно в Европу» представило рекордное количество дебютов. Если кино снимается, значит, это кому-нибудь нужно. Стало быть, все не безнадежно?
Р. Г.: Конечно не безнадежно. В Грузии сейчас тоже много дебютов, наш кинематограф востребован и дома, и в мире, государство его поддерживает. Денег мало, к сожалению, это главная трудность сегодня. У вас, как мне кажется, проблема, прежде всего, не в бюджетах, а в правильной селекции. Выбор проектов должны делать лучшие кинематографисты, писатели, философы, чтобы формировать широкое развитие современного искусства для такой большой страны, как Россия. И не надо пытаться угадать — пойдет зритель или не пойдет. На хорошее, честное кино пойдет обязательно. Пример этому — «Сталкер». Давний фильм Андрея Тарковского, который был отреставрирован, переведен в цифру и вышел в американский прокат. Он делает отличные сборы — кто бы мог такое представить, но это факт.
Подписывайтесь на наши странички в Facebook, Instagram,Вконтакте, Одноклассники, Twitter
