Я выбрал не выбирать / I Chose Not to Choose
«Т2: Трейнспоттинг» — трагикомедия о том, что жизнь, в молодости обещавшая стать сказкой, никогда в нее не превращается, но это не повод разочаровываться — ни в ней, ни в себе.
Текст: Ольга Шакина
В прокат вышел второй «Трейнспоттинг», которого так долго ждали — особенно те, кому во времена первого (в русском переводе — «На игле», 1996 год) было от пятнадцати до двадцати пяти. Теперь им — как и красавцу Рентону, усатому гопнику Бэгби, щеголеватому Психу (или Кайфолому, по другой версии перевода. — КТ) и недотыкомке Кочерыжке — под или за сорок. Увидеть героев снова, проверить, как у них дела — все равно что найти зарубки на косяке двери в старой квартире и встать рядом: вот как я вырос, а ума не прибавилось!
Первый «Трейнспоттинг» был парой часов безоглядного «Бдыщ!», криминальной комедией, решительный настрой которой не сбить напоминаниями о том, что чем ураганней вечеринка, тем строже отходняк. Сиквел — трагикомедия о том, что жизнь, в молодости обещавшая стать сказкой, никогда в нее не превращается, но это не повод разочаровываться — ни в ней, ни в себе. Грустного и веселого там примерно поровну — попробуем подбить итог. (Если кто-то ничего не хочет знать о фильме заранее, рекомендуем дальше не читать; но скажем честно — спойлеров практически не будет.)
Что грустного
- Люди не меняются. Если вам казалось, что первый «На игле» украшен хэппи-эндом и быстроногий Марк Рентон галопирует с украденной у друзей сумкой денег к лучшей жизни — фильм довольно быстро объяснит, что это не так. Дело даже не в том, что на чужом несчастье счастья не построишь, а в том, что человек, который первую половину своей жизни старательно демонстрировал, что толку из него не выйдет, скорее всего, и на протяжении второй половины будет доказывать то же самое (даже если бросит колоться и пойдет в спортзал). Кто-то из героев ближе ко дну (мысли о самоубийстве, тюрьма, кружок анонимных наркоманов), кто-то плещется в мелководье у грязноватого берега (тоскливая работа, развод, нерегулярный заработок шантажом), но хоть каких-то высот — никто не достиг. Все остались лузерами, и в сорок это еще заметней, чем в двадцать.
2. Очень спокойное кино. Первый «Трейнспоттинг» каждым своим планом сообщал, насколько он прогрессивен. Памятное всем клиповое мышление напористо задавало стандарты: если хоть один кадр (в идеале — секундный и яркий, как набор неоновых маркеров) не вызывал коллективного «Ух!», поколение MTV могло списать кино в утиль, не досматривая.
Первый «Трейнспоттинг» — один из величайших примеров нового визуального (и не только) мышления: фантазмы героев, перенесенные на экран молодым Дэнни Бойлом, вытатуированы в фанатской памяти так, что не свести: ползущий по потолку младенец, нырок в унитаз, прыжок в ковер. Последующая карьера показала, что Бойл может по-всякому — и медленно, и быстро, и весело, и страшно, и галлюциногенно, и реалистично. «Т2» — принятая им добровольно визуальная аскеза. Аккорды легендарной композиции Born Sleepy, под которую Бойл двадцать лет назад в «Трейнспоттинге» рубил пленку в максимально мелкую и яркую капусту, раздаются постоянно, обещая лихорадочный праздник, но сразу прерываются: целиком мелодия в фильме так и не прозвучит. Редкие дискотечные всплески вроде общего плана панельной высотки, на стене которой мелькают цифры отсчитываемых лифтом этажей, лишь подтверждают правило: жизнь героев потускнела и замедлилась, и кино — вместе с ней.
3. Новый век — полная гадость. Если два десятилетия назад мир (по крайней мере по фильму) был полон честной грязи, то сейчас эту грязь небрежно вымели, а опустевшие углы покрыли лаком. Все вокруг стало издалека поблескивающим, а на ощупь — липковатым и противным. В эдинбургском аэропорту ломаным «Уэлкам!» приезжих встречают девицы из Словении в мини-килтах; в пабах, вместо того чтобы разухабисто гудеть, все сидят, уткнувшись в телефоны; зависимости, казавшиеся веселыми и нонконформистскими (насилие, алкоголь, героин), сменились тоскливыми и буржуазными (бокс, бег, кокаин). «Выбирай “Фейсбук”, … и …», — тоскливо резюмирует Рентон, пародируя свой знаменитый монолог. Выбирать перечисленное не хочется, но новый век — уже выбрал за тебя.
Что веселого
- Люди действительно не меняются. Like, literally, буквально: Рентона (Юэн Макгрегор), Кочерыжку (Юэн Бремнер), Психа (Джонни Ли Миллер) будто законсервировали. Они стали даже краше, не постарев, но возмужав (последний артист вдобавок сильно прибавил в профессии — у него тут, кажется, лучшая роль). Понятно, что первейшие британские актеры ведут несколько иной образ жизни, чем шотландские торчки (хотя кто, собственно, знает) — но молодцеватость героев становится приятным или довольно метафоричным противовесом их неудачливости: да, инфантилы не склонны преуспевать в жизни, но зато не склонны и стареть: они застывают в юности, как мухи в янтаре. Помню, на факультете журналистики МГУ у нас с подругой был кумир — рыжий, слегка похожий на Макгрегора скейтбордист, которого меж собой мы звали Трейнспоттингом. Недавно я видела его «Инстаграм» — он по-прежнему вечно с доской, только не на асфальте, а на снегу и волнах. Угадайте, изменился ли он хоть немного? «Т2» провоцирует тоску по молодости, но в итоге, как прививка, становится от нее и лучшим лекарством. Время, которое у нас многое отняло, кое-что нам подарило. Возраста больше нет, точнее, ты выбираешь его сам: как живешь — столько тебе и лет. И понятия «жизнь удалась/не удалась» отменены тоже. Choose your life by yourself.
2. Игры памяти. Градус визуальной эксцентрики cнижен с условной текилы до легкого пива, но в относительно спокойном повествовании то и дело буквально возникают образы прошлых буйств — как флэшбэки героев, что настигают их на тех же эдинбургских автостоянках и перекрестках, в тех же комнатах и, разумеется, клубных туалетах, где молодость мало что знала, но много чего могла. Сделан этот монтаж нежно и пластично, так что практически не видно швов — тем более, герои не очень отличаются от прежних себя (см. пункт 1). Ну и, чтобы новый фильм не казался перепевом старого, выстрелы прошлого произведены точечно. И самый лучший, конечно, гремит в финале — когда Рентон заходит в собственную комнату, где, запершись, пережил суровую ломку. Раньше она была страшной, а теперь стала игрушечной — и Макгрегор выгибается так же, как его герой двадцатилетней давности. Эта сцена сравнима с буйным танцем Юрия Богатырева в «Родне» или сомнамбулической улыбкой Сильви Тестю в «Лурде» — герою нечего терять, и крайний эмоциональный минус внезапно обращается плюсом: комический акт он совершает или трагический, впадает в эйфорию или в крайнюю степень отчаяния — не ясно, да и неважно. Рентон, повторяя памятное движение, совпадает с самим собой — и давним, и сегодняшним. Время сворачивается и закольцовывается, и этим трюком Бойл, весь фильм мастеровито, но скромно стоявший у стенки, напоминает, что по-прежнему способен дать нам под дых, когда надо.
3. Жизнь начинается снова и снова. Если (в соответствии с пунктом 1) вам кажется, что герои не изменились, это не значит, что они не изменятся никогда (или — по крайней мере — судьба не предоставит им такого шанса). Шансов тысяча, надо только выбрать. Не выбрать ни один из них — тоже выбор. Каждому из героев подарен открытый финал, своя условная сумка с деньгами. А кое с кем — причем с тем, от кого меньше всего ждали, — и вовсе происходит такая мощная метаморфоза, что становится, наконец, понятно — кто тут альтер эго автора. Совсем не тот, о ком вы, вероятно, думали. Даже из самого грязного унитаза в Шотландии (римейк которого тут, конечно, появится, как и многое ожидаемое нами) можно вынырнуть и потом ни о чем не жалеть. А когда жизнь ставит перед выбором, можно выбрать не выбирать.
P. S. Ах да. Если кто-нибудь (как я) все эти двадцать лет ждал, когда же от души будет врезано агрессивному козлу Бэгби, — не удержусь сообщить, что это наконец произойдет, и врежут ему именно унитазом.
Жизнь побеждает — как всегда, неизвестным ни науке, ни даже искусству образом.
Подписывайтесь на странички Culttrigger в Facebook, Instagram, Вконтакте, Одноклассники, Twitter.
