«Вишневый сад» великого композитора
В прокате — документальный фильм Юлии Бобковой о композиторе Олеге Каравайчуке. Интервью с режиссером подготовила Ольга Галицкая
28 декабря 2017 года исполнится 90 лет со дня рождения Олега Каравайчука, гениального композитора и музыканта современности. До круглой даты он не дожил, в июне прошлого года Олега Николаевича не стало.
Мастер перформансов, виртуоз фортепьянной игры, необыкновенно артистичный эксцентрик, Каравайчук создал много потрясающей киномузыки.
65 лет назад он написал музыку к своему первому фильму — «Алеша Птицын вырабатывает характер». В дальнейшем работал с выдающимися режиссерами кино — Кирой Муратовой, Сергеем Параджановым, Василием Шукшиным, Ильей Авербахом, Петром Тодоровским, Виталием Мельниковым и многими другими.
Фильм «Последний вальс», где Каравайчук — автор замысла, главный герой и рассказчик, сняла Юлия Бобкова. Она еще только заканчивает учебу во ВГИКе, в мастерской документального кино, которую ведет Сергей Мирошниченко, но очевидное подтверждение правильно выбранной профессии уже есть. К первому полнометражному документальному фильму молодого режиссера проявляют большой интерес фестивали — отечественные и международные. В ближайшее время «Последний вальс» примет участие в МКФ «Лiстапад» в Минске и фестивале российского кино «Спутник над Польшей».
Премьера «Последнего вальса» прошла 31 октября в Санкт-Петербурге в кинотеатре «Англетер». 2 ноября дебютный фильм Юлии Бобковой «Последний вальс» вышел в прокат.
Ольга Галицкая: Юля, ваш фильм был одной из самых резонансных премьер ММКФ, потом получил приз в Выборге на фестивале «Окно в Европу». На фестивале документального кино «Россия» в Екатеринбурге «Последний вальс» отмечен как лучший дебют, а также получил Приз зрительских симпатий и был показан в большом зале на закрытии. Теперь выходит в прокат почти в 60-ти городах страны, что большая редкость для документального кино. Как вы думаете, помогают ли призы и награды в продвижении фильма?
Юлия Бобкова: Сложно сказать. Я новичок в области проката, не знаю, работает ли каким-то образом информация о призах, увидим. Мне очень хочется, чтобы зрителей было как можно больше. На всех фестивальных показах смотрели исключительно заинтересованно, никому не было скучно, всегда много вопросов. Думаю, что, прежде всего, это заслуга Олега Каравайчука, он необыкновенный, ни на кого не похожий и впервые на экране его так много. Он гений.
Гениальный отшельник
О. Г.: Когда и при каких обстоятельствах произошла ваша первая встреча?
Ю. Б.: Мы познакомились в 2015 году на студии «Лендок». Там Олег Каравайчук репетировал перед большим концертом, который должен был состояться через неделю. Мне очень хотелось этот концерт поснимать. В тот момент я знала только музыку Каравайчука, написанную для кино, она необыкновенная. Но после общения с Олегом Николаевичем я стала по-другому смотреть знакомые, любимые фильмы — и «Короткие встречи» Киры Муратовой, и «Монолог» Ильи Авербаха, и другие. Все эмоции стали еще острее.
О. Г.: Все вспоминают, что Каравайчук был абсолютно самодостаточным и очень эксцентричным человеком, почти никого не подпускал к себе близко. Как вам удалось с ним подружиться?
Ю. Б.: С Олегом Николаевичем наладить контакт почти невозможно. Для меня он — человек типажа «отшельника». И мне более-менее понятен такой тип героя. Когда-то, еще во время учебы в Краснодаре, где я родилась и выросла, я сняла короткий документальный фильм про настоящего отшельника. Меня привлекают такие люди, я их чувствую. То есть мне сразу было ясно, что на Олега Николаевича невозможно давить, заставлять что-то делать. Мне кажется, что в этой истории с фильмом его вдохновляло только Комарово, очень важное и дорогое для него место.
Мне было очень интересно его слушать, на него смотреть. У нас сложился такой почти односторонний, можно сказать, формат общения. Когда не «вопрос-ответ», а его внезапные реплики или монологи, которые могли возникнуть в любой момент. Что, в принципе, неплохо для документального кино, когда ты можешь просто наблюдать человека. И он сам создает свою историю своей непредсказуемой речью, схожей с его музыкой. Нашей точкой соприкосновения стало Комарово. У Каравайчука была давняя идея сделать кино с его музыкой об этом знаменитом поселке, где жило столько замечательных, знаменитых поэтов, художников, музыкантов.
О. Г.: Он поделился этими мыслями с вами?
Ю. Б.: Он говорил об этом своему звукорежиссеру Борису Алексееву, с которым постоянно общался в последние годы своей жизни, он был единственным человеком, с которым Олег Николаевич всегда был в диалоге. Боре он сказал: «Давай сделаем кино, я буду гулять по поселку, рассказывать про каждый дом, про каждую личность, будь то Ахматова или Тарковский, про всех, кого знал и помню. И для каждого напишу отдельный саундтрек, свою музыкальную тему».
Этот проект они предложили Первому каналу, кому-то из продюсеров. А там ответили: очень здорово, интересно, но давайте все сделаем по-другому. Олег Николаевич тогда вообще отказался сниматься, и все это дело заглохло. А идея осталась. И тут подвернулись мы, вгиковские студенты, и Боря рассказал мне, что Каравайчук давно мечтает, чтобы был фильм о Комарово. И конечно, я сразу сказала «да», я буду делать так, как он скажет. В титрах «Последнего вальса» так и написано: «Идея Олега Каравайчука».
Его история — современный «Вишневый сад»
О. Г.: Как проходила ваша совместная работа?
Ю. Б.: У нас было не так много встреч. Он начал говорить, как видит фильм. Был, по сути дела, таким вдохновленным сценаристом. Говорил, что не сможет уже ходить, ему тяжело. Хочет уехать в горы или в Испанию. Предложил снимать его в помещении, а потом собрать хронику, музыку, съемки в Комарово. В общем, так и получилось.
О. Г.: Откуда тогда появились кадры прогулок Каравайчука по поселку?
Ю. Б.: Эти съемки были сделаны много лет назад и принадлежали Виталию Потемкину. Ему было тяжело с ними расстаться, я его понимаю. Виталий Иванович так давно копил этот бесценный материал, а тут вдруг просят отдать студентам. У нас были очень долгие переговоры. Я приезжала в Питер, приходила на кафедру Института кино, где он преподает, ждала, убеждала, что это правда очень-очень нужно. Я видела эти уникальные съемки на «Лендоке», когда мы начали искать хронику, нам их показали. Потом продюсер Станислав Ершов подключился, в результате удалось все-таки договориться. Я очень благодарна Виталию Ивановичу, надеюсь, он не будет ни о чем сожалеть, увидев фильм.
О. Г.: Вас с Каравайчуком разделяют несколько поколений, он человек прошлого века. Чем вас так поражали его ностальгические воспоминания о Комарово и его прошлых жителях?
Ю. Б.: Меня поражал сам его образ. Его необычные теории, то, как он сравнивал знаменитых режиссеров с лесными ягодами. Например, говорил, что Григорий Козинцев, режиссер «Гамлета» со Смоктуновским — это черника. Кто-то другой — малина. Поражала его боль об утрате дома, где прошли его детство и юность. Я видела, что у него это болит, что это человек, который видит и понимает разрушение каких-то очень важных вещей, связей. По сути дела, для меня его история — это современный «Вишневый сад». Меня это больше всего трогало: его забота о настоящем времени, о новом поколении. Он человек фантастически чуткий ко всему прекрасному. Меня очень волнует судьба его комаровского дома. Он продолжает так же стоять, никому не принадлежа. Нет никаких гарантий, что его не уничтожат ради какого-то новодельного особняка. Переговоры о том, чтобы сделать там музей, пока ни к чему не привели.
Последняя встреча
О. Г.: Когда в последний раз вы видели своего героя?
Ю. Б.: Это было буквально за месяц до его смерти, в Географическом обществе. Он позвал меня, продюсера Ершова, посадил нас в зале, сказал, что сейчас включит музыку для фильма. Эта была самая странная музыка, которую можно себе представить. Потом для кино я выбирала уже более понятные, мелодические вещи. Там же был мощный поток авангарда, очень сложный, мы смотрели видеозапись, где он играл. Каравайчук сидел рядом и следил за нашей реакцией. Это был такой тест: почувствуем мы его музыку или нет. И мне кажется, он нас одобрил. Потом случился, пожалуй, самый трогательный диалог за время нашего общения. Мы вышли из Географического общества, он взял меня за руку, сказал: «У меня так нога болит, что-то я совсем сдал. Но вот сейчас я подлечу ногу, и мы опять рванем в Комарово, я там буду быстро летать — как мальчик, буду все рассказывать». Это было очень тепло, дружественно. Такое светлое прощание. Он сел в такси и уехал, через короткое время его не стало.
О. Г.: Решение ехать на похороны было спонтанным?
Ю. Б.: Да. Когда я узнала смерти Олега Николаевича, сначала, конечно, был шок, очень много слез. Но сам дух нашей мастерской, мои сокурсники мне помогли. У нас такая своя общая стая, мы всегда вместе. Одногруппники сказали: садимся в поезд и едем снимать. Еще я вспомнила рассказ нашего мастера — Сергея Валентиновича Мирошниченко. Как он снимал похороны Высоцкого и его последний концерт перед этим. И еще он успел снять последнего «Гамлета», у него осталась эта хроника. Эти кадры он нам показывал, рассказывал, какая была огромная толпа желающих попрощаться с Высоцким, и как тяжело было через нее пробиться. И как это важно для документалиста — фиксировать такие моменты.
Люди, меняющие реальность
О. Г.: Президент Екатеринбургского фестиваля документального кино «Россия» Клим Лаврентьев после вручения вам призов на церемонии закрытия сказал, что предложит ВГИКу засчитать «Последний вальс» как готовую дипломную работу. Так и будет?
Ю. Б.: Это все ужасно приятно было слышать, но дипломную работу я сделаю совсем другой, сейчас как раз работаю над ней. Меня привлекают люди, которые пытаются что-то изменить, про них мне хочется рассказывать. Не важен масштаб попыток, главное — желание и готовность действовать, чтобы менять жизнь к лучшему. Я прочла статью про девушку Женю, которая живет в Уфе, она покрывает татуировками шрамы на теле жертв домашнего насилия. Во время сеансов тату она не только преображает их внешне, скрывая повреждения, уродующие тело, но она работает и как психолог. Выслушала около двухсот исповедей жертв. Пропустила эти ужасы через себя, помогла женщинам пережить травмы. И продолжает это делать.
На эту историю многие обратили внимание, был целый поток журналистов, о ней немало написано. Сейчас уже нет такого наплыва, ну вот, я приехала, познакомилась с Женей Захаровой, сказала, что хочу сделать о ней фильм. Летом она собирается сесть на мотоцикл и поехать в маленькие городки, где есть такая же проблема — домашнее насилие. Будет общаться с пострадавшими женщинами, разговаривать с ними, помогать преодолеть последствия травм, психологических и физических.
Сейчас меня пригласили с «Последним вальсом» в Варшаву, на фестиваль российского кино «Спутник над Польшей». Мне очень хотелось бы увидеть, как там будут воспринимать Олега Каравайчука, его музыку и его воспоминания. Но от поездки пришлось отказаться. Полечу в Уфу, в третий уже раз встречусь со своей новой героиней, я ее теперь не брошу, обязательно сделаю этот фильм.
О. Г.: Юля, вы говорите, что хотите рассказывать в своем документальном кино о людях, которым важно менять жизнь вокруг себя. Можно ли сказать, что великий композитор-виртуоз Олег Каравайчук тоже менял окружающую реальность?
Ю. Б.: Да, я уверена, что своей музыкой он умел менять сознание людей. Интуитивно затрагивал такие тонкие материи души, что ему удавалось своим творчеством заставить всех очнуться. Он был как зеркало нашего общества. И это так сильно действовало, что каждый человек, даже самый далекий от музыки как таковой, мог, услышав ее, это ощутить.
Например, водитель Коля, который возил Каравайчука и знал, что он композитор, но его это нисколько не занимало, мне рассказал, как однажды помогал нести какие-то мешки и зашел почти случайно в зал, там был концерт. Он вдруг увидел, что люди Каравайчука просто боготворят, послушал тогда впервые его музыку. И говорит, что с тех пор сочинения Каравайчука стали для него необходимыми и любимыми. А прежде он знал только попсу и рок. Вот эта доступность для любого человека достаточно сложной музыки очень многое меняет в восприятии мира.
Подписывайтесь на странички Culttrigger в Facebook, ВКонтакте, YouTube
